- 05.11.2013
- 1091 Просмотр
- Обсудить
Есть истины, которые лучше всего познаются посредственными головами,
потому что они вполне соответствуют им; есть истины, кажущиеся
привлекательными и соблазнительными только посредственным умам, - на такой,
быть может, неприятный вывод наталкиваешься именно теперь, когда дух
почтенных, но посредственных англичан - назову Дарвина, Джона Стюарта Милля
и Герберта Спенсера - начинает брать перевес в слоях средних представителей
европейского вкуса. В самом деле, кто станет сомневаться в пользе того, что
такие умы временно достигают господства? Было бы ошибкой считать, что именно
высокородные и парящие в стороне умы обладают особенной способностью
устанавливать многочисленные мелкие общие факты, собирать их и втискивать в
выводы: как исключения, они скорее занимают прямо-таки неблагоприятное
положение по отношению к "правилам". В конце концов они должны делать нечто
большее, чем только познавать, - они должны быть чем-то новым, означать
что-то новое, представлять новые ценности! Пропасть между "знанием" и
"умением", быть может, больше, а также страшнее, чем думают: возможно, что
могущий в высшем смысле, т. е. творящий, должен быть незнающим, - тогда как
с другой стороны научным открытиям, подобным открытиям Дарвина, пожалуй,
даже способствует известная узость, сухость и рачительность, словом, нечто
английское. - В конце концов не следует забывать того, что англичане с их
глубокой посредственностью уже однажды были причиной общего понижения
умственного уровня Европы: то, что называют "новейшими идеями", или "идеями
восемнадцатого века", или также "французскими идеями", - то, следовательно,
против чего с глубоким отвращением восстал немецкий дух, - было английского
происхождения, в этом не может быть сомнения. Французы были только
обезьянами и актерами этих идей, вместе с тем их лучшими солдатами и, к
сожалению, равным образом их первой и самой значительной жертвой: ибо от
проклятой англомании "новейших идей" l'ame francaise сделалась в конце
концов такой жидкой и истощенной, что мы теперь вспоминаем о ее шестнадцатом
и семнадцатом столетиях, о ее глубокой силе страстей, о ее изобретательном
аристократизме, почти не веря, что это было когда-то. Но нужно крепко
держаться этого исторически верного положения и защищать его от мгновения и
видимости: европейская noblesse - чувства, вкуса, обычаев, словом, noblesse
во всяком высшем смысле - есть дело и изобретение Франции, а европейская
пошлость, плебейство новейших идей - дело Англии. -
Теги
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.