- 04.11.2013
- 918 Просмотров
- Обсудить
На какую бы философскую точку зрения ни становились мы нынче, со всех
сторон обманчивость мира, в котором, как нам кажется, мы живем, является
самым верным из всего, что еще может уловить наш взор, - мы находим тому
доводы за доводами, которые, пожалуй, могут соблазнить нас на предположение,
что принцип обмана лежит в "сущности вещей". Кто же возлагает
ответственность за фальшивость мира на само наше мышление, стало быть, на
"ум" - почтенный выход, которым пользуется всякий сознательный или
бессознательный advocatus dei, - кто считает этот мир вместе с
пространством, временем, формой, движением за неправильный вывод, тот, по
крайней мере, имеет прекрасный повод проникнуться наконец недоверием к
самому мышлению вообще: разве оно не сыграло уже с нами величайшей шутки? и
чем же можно поручиться, что оно не будет продолжать делать то, что делало
всегда? Кроме шуток, есть что-то трогательное и внушающее глубокое уважение
в невинности мыслителей, позволяющей им еще и нынче обращаться к сознанию с
просьбой, чтобы оно давало им честные ответы: например, "реально" ли оно и
почему, собственно, оно так решительно отстраняет от себя внешний мир и еще
на многие подобные вопросы. Вера в "непосредственные достоверности" - это
моральная наивность, делающая честь нам, философам; но - ведь не должны же
мы, наконец, быть "только моральными" людьми! Отвлекаясь от морали, эта вера
есть глупость, делающая нам мало чести! Пусть в бюргерском быту постоянное
недоверие считается признаком "дурного характера" и, следовательно,
относится к категории неразумного; здесь, среди нас, по ту сторону
бюргерского мира и его Да и Нет, - что могло бы препятствовать нам быть
неразумными и сказать: философ-то, собственно говоря, и имеет право на
"дурной характер", как существо, постоянно подвергавшееся до сих пор на
земле жесточайшим одурачениям, - он нынче обязан быть недоверчивым, бросать
злобные косые взгляды из каждой пропасти подозрения. - Да простят мне шутку,
выраженную в такой мрачно-карикатурной форме: ибо я сам давно научился иначе
думать об обмане и обманутости, иначе оценивать их и готов попотчевать по
крайней мере парой тумаков слепую ярость, с которой философы всеми силами
противятся тому, чтобы быть обманутыми. Почему бы и нет? Что истина ценнее
иллюзии, - это не более как моральный предрассудок; это даже хуже всего
доказанное предположение из всех, какие только существуют. Нужно же
сознаться себе в том, что не существовало бы никакой жизни, если бы
фундаментом ей не служили перспективные оценки и мнимости; и если бы вы
захотели, воспламенясь добродетельным вдохновением и бестолковостью иных
философов, совершенно избавиться от "кажущегося мира", ну, в таком случае -
при условии, что вы смогли бы это сделать, - от вашей "истины" по крайней
мере тоже ничего не осталось бы! Да, что побуждает нас вообще к
предположению, что есть существенная противоположность между "истинным" и
"ложным"? Разве не достаточно предположить, что существуют степени мнимости,
как бы более светлые и более темные тени и тона иллюзии - различные valeurs,
говоря языком живописцев? Почему мир, имеющий к нам некоторое отношение, не
может быть фикцией? И если кто-нибудь спросит при этом: "но с фикцией связан
ее творец?" - разве нельзя ему ответить коротко и ясно: почему? А может
быть, само это слово "связан" связано с фикцией? Разве не позволительно
относиться прямо-таки с некоторой иронией как к субъекту, так и к предикату
и к объекту? Разве философ не смеет стать выше веры в незыблемость
грамматики? Полное уважение к гувернанткам - но не пора ли философии
отречься от веры гувернанток? -
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.