ЭРИХ ФРОММ ИМЕТЬ ИЛИ БЫТЬ (11)

 

II. Обладание и бытие в повседневной жизни

Поскольку общество, в котором мы живем, подчинено приобретению собственности и извлечению прибыли, мы редко можем встретить какие-либо свидетельства такого способа существования, как бытие. В связи с этим многие считают обладание наиболее естественным способом существования и даже единственно приемлемым для человека образом жизни. Все это создает особые трудности для уяснения людьми сущности бытия как способа существования -- или хотя бы для понимания того, что обладание -- это всего лишь одна из возможных жизненных ориентаций. Тем не менее корни обоих этих понятий -- в жизненном опыте человека. Ни то, ни другое нельзя рассматривать отвлеченно, чисто рационально; оба они находят отражение в нашей повседневной жизни и требуют конкретного рассмотрения. Возможно, приводимые ниже простые примеры проявлений принципов обладания и бытия в повседневной жизни помогут читателям понять суть этих двух альтернативных способов существования.

ОБУЧЕНИЕ

Студенты, ориентированные на обладание, могут слушать лекцию, воспринимать слова, понимать логическое построение фраз и их смысл и в лучшем случае дословно записать все, что говорит лектор, в свою тетрадь с тем, чтобы впоследствии вызубрить конспект и, таким образом, сдать экзамен. Содержание лекции не становится, однако, частью их собственной системы мышления, не расширяет и не обогащает ее. Вместо этого такие студенты все услышанное в лекции просто фиксируют в виде записей отдельных мыслей или теорий в своих конспектах и сохраняют их. Между студентами и содержанием лекций так и не устанавливается никакой связи, они остаются чуждыми друг другу, разве что каждый из студентов становится обладателем некой коллекции чужих высказываний (сформулированных лектором или заимствованных им из какого-то другого источника).
У студентов, для которых обладание является главным способом существования, нет иной цели, как придерживаться того, что они "выучили", -- либо твердо полагаясь на свою память, либо бережно сохраняя свои конспекты. Им не приходится создавать или придумывать что-то новое, напротив, индивидам такого типа свежие мысли или идеи относительно какого-либо предмета внушают немалое беспокойство, ибо все новое ставит под сомнение ту фиксированную сумму знаний, которой они обладают. В самом деле, человека, для которого обладание является основным способом его взаимоотношений с миром, те идеи, суть которых нелегко уловить и зафиксировать (в памяти или на бумаге), пугают -- как и все, что развивается и изменяется, а потому не поддается контролю.
Совершенно по-иному протекает процесс усвоения знаний у студентов, которые избрали в качестве основного способа взаимоотношений с миром бытие. Начнем хотя бы с того, что они никогда не приступают к слушанию курса лекций -- даже первой из них, будучи tabulae rasae. Они ранее уже размышляли над проблемами, которые будут рассматриваться в лекции, у них в связи с этим возникли свои собственные вопросы и проблемы. Они уже занимались данной темой, и она интересует их. Они не пассивные вместилища для слов и мыслей, они слушают и слышат, и, что самое важное, получая информацию, они реагируют на нее активно и продуктивно. То, что они слышат, стимулирует их собственные размышления. У них рождаются новые вопросы, возникают новые идеи и перспективы. Для таких студентов слушание лекции представляет собой живой процесс. Все то, о чем говорит лектор, они слушают с интересом и тут же сопоставляют с жизнью. Они не просто приобретают знания, которые могут унести домой и вызубрить. На каждого из таких студентов лекция оказывает определенное влияние, в каждом вызывает какие-то изменения: после лекции он (или она) уже чем-то отличается от того человека, каким он был прежде. Конечно, такой способ усвоения знаний может превалировать лишь в том случае, если лектор предлагает материал, стимулирующий интерес студентов. Переливание из пустого в порожнее не может заинтересовать студентов с установкой на бытие; они в таких случаях предпочитают вовсе не слушать лектора и сосредоточиться на своих собственных мыслях.
Здесь следует хотя бы кратко остановиться на слове "интерес", которое в наши дни стало таким бесцветным и избитым. Основное значение этого слова заключено в его корне: латинское "inter--esse" означает "быть в (или) среди" чего-то. Такой живой, деятельный интерес к чему-либо в среднеанглийском языке обозначался с помощью слова "to list" (прилагательное "listy"; наречие "listily"). В современном английском языке "to list" употребляется только в "пространственном" смысле: "a ship lists"*, первоначальное значение в психологическом смысле осталось только в отрицательном "listless"**. "То list" означало когда-то "активно стремиться к чему-либо", "быть искренне заинтересованным в чем-то". 
[* Корабль кренится. 
** Вялый, апатичный, равнодушный, безразличный.]
Корень слова тот же, что и у "lust"*, однако "to list" означало не пассивную отданность, а свободный и активный интерес или стремление к чему-то. "То list" -- одно из ключевых слов "Облака неведения" -- произведения безымянного автора середины XIV века. Тот факт, что в языке это слово сохранилось только в своем отрицательном значении, говорит об изменении духовной жизни общества, которое произошло за период с XIII по XX век. 
[* Сильно, страстно желать чего-либо.]

ПАМЯТЬ

Вспоминание может происходить либо по принципу обладания, либо по принципу бытия. Самым важным, что лежит в основе различия этих двух форм, является тип устанавливаемой связи. При вспоминании по принципу обладания такая связь может быть чисто механической, когда, например, связь между двумя последовательными словами определяется частотой их употребления в данном сочетании, или же чисто логической, как связь между противоположными или пересекающимися понятиями; основанием для установления связи могут быть временные и пространственные параметры, величина, цвет; связи могут устанавливаться также в рамках конкретной системы мышления.
Вспоминание по принципу бытия представляет собой активное воспроизведение слов, мыслей, зрительных образов, картин, музыки -- то есть конкретный факт, который нужно вспомнить, соединяется со множеством других связанных с ним фактов. В этом случае устанавливаются не механические или чисто логические связи, а связи живые. Одно понятие связывается с другим в результате продуктивного акта мышления (или чувствования), которое мобилизуется при поиске нужного слова. Приведем простой пример: если слова "головная боль" ассоциируются у меня со словом "аспирин", то возникает логическая, конвенциональная ассоциация. Если же это слово вызывает у меня такие ассоциации, как "стресс" или "гнев", то я связываю данный факт с его возможными причинами, к пониманию которых я пришел в ходе изучения самого явления. Последний тип вспоминания представляет собой акт продуктивного мышления. Наиболее впечатляющим примером этого типа живого вспоминания является предложенный Фрейдом метод свободных ассоциаций.
Люди, не очень склонные к сохранению информации, могут убедиться, что для того, чтобы их память хорошо работала, им необходимо испытывать сильный и непосредственный интерес. Например, известны случаи, когда люди вспоминали слова давно забытого ими иностранного языка, если это было им жизненно необходимо. Из своего собственного опыта могу сказать, что, не будучи наделен особенно хорошей памятью, я тем не менее вспоминал содержание сна своего пациента, который анализировал две недели или даже пять лет назад, если мне приходилось снова лицом к лицу встречаться с этим человеком и сосредоточиться на его личности. А ведь всего за пять минут до этого, когда в том не было особой необходимости, я был абсолютно не в состоянии вспомнить этот сон.
Вспоминание по принципу бытия предполагает оживление в памяти того, что человек видел или слышал ранее. Мы сами можем испытать такое продуктивное восстановление в памяти, если попытаемся представить себе лицо какого-то человека, которого мы когда-то видели, или какой-нибудь пейзаж. Ни то, ни другое мы не сможем вспомнить сразу; нам необходимо воссоздать этот предмет, мысленно оживить его. Такое восстановление в памяти не всегда бывает легким, ведь для того, чтобы вспомнить лицо того или иного человека или определенный пейзаж, мы должны были в свое время смотреть на него достаточно внимательно. Когда такое вспоминание совершается, человек, чье лицо мы вспоминаем, предстает перед нами настолько живым, а пейзаж -- настолько отчетливым, словно этот человек или пейзаж сейчас физически присутствует перед нашим взором.
Типичным примером того, как происходит восстановление в памяти лица или пейзажа по принципу обладания, является манера большинства людей рассматривать фотографии. Фотография служит им лишь вспомогательным средством для опознания человека или места, вызывая, как правило, такую реакцию: "Да, это он" или "Да, мне случалось бывать здесь". Таким образом, для большинства людей фотография становится своего рода отчужденной памятью.
Записи представляют собой еще одну форму отчужденной памяти. Записывая то, что я хочу запомнить, я приобретаю уверенность в том, что владею информацией, и потому не стараюсь удержать ее в своей голове. Я уверен в своей собственности -- ибо, только потеряв записи, я теряю также и память об этой информации. Я утрачиваю свою способность к запоминанию, ибо мой банк памяти превратился в экстернализованную в виде записей часть меня самого.
Учитывая, какую массу сведений приходится держать в памяти людям, живущим в современном обществе, хранение некоторой части этой информации в виде заметок, записей и книг неизбежно. Наблюдая за собой, можно легко убедиться в том, что при ведении всякого рода записей снижается способность к запоминанию, однако здесь могут оказаться полезными несколько типичных примеров. Один из таких примеров можно каждый день наблюдать в магазинах. Сегодня продавец лишь в редких случаях станет выполнять элементарное сложение двух-трех чисел в уме, вместо этого он немедленно потянется к счетной машине. Другой пример относится к учебной деятельности. Преподавателям хорошо известно, что те студенты, которые на лекции тщательно записывают каждое предложение, по всей вероятности, поймут и запомнят меньше, чем те, кто полагается на свою способность понять и, значит, запомнить хотя бы самое существенное. Далее, музыканты знают, что тем, кто очень легко читает ноты с листа, труднее запомнить музыкальный текст без партитуры*. (Тосканини, который, как известно, обладал феноменальной памятью, служит прекрасным примером музыканта, ориентированного на способ бытия.) И наконец, последний пример: работая в Мексике, я заметил, что память людей неграмотных или редко прибегающих к письму намного превосходит память хорошо образованных жителей развитых стран. Помимо всего прочего, этот факт позволяет предположить, что грамотность отнюдь не является тем благом, которым ее представляют, особенно если люди используют ее только для того, чтобы поглощать информацию, обедняющую их воображение и способность к переживанию. 
[* Этой информацией я обязан д-ру Моше Будмору.]

БЕСЕДА

Различие между принципом обладания и принципом бытия можно легко наблюдать на примере двух бесед. Представим себе сначала типичный спор, возникший во время беседы двух людей, один из которых. А, имеет мнение X, а второй, В, -- мнение У. Каждый из них отождествляет себя со своим собственным мнением. Каждый из них озабочен тем, чтобы найти лучшие, то есть более веские аргументы и отстоять свою точку зрения. Ни тот, ни другой не собирается ее изменить и не надеется, что изменится точка зрения оппонента. Каждый из них боится изменения собственного мнения именно потому, что оно представляет собой один из видов его собственности, и лишиться его -- значило бы утратить какую-то часть этой собственности.
Несколько иная ситуация возникает в беседе, которая не носит характер спора. Кому не знакомы чувства, которые испытываешь при встрече с человеком, занимающим видное положение, или пользующимся известностью, или даже обладающим действительными достоинствами, или с тем, от кого мы хотим получить что-то: хорошую работу, любовь, восхищение? В подобных обстоятельствах многие склонны проявлять по крайней мере легкое беспокойство и часто "готовят" себя к этой важной встрече. Они обдумывают темы разговора, которые могли бы быть интересными для их собеседника; они заранее задумываются над тем, с чего бы лучше начать разговор; некоторые даже составляют план всей беседы -- той ее части, которая отводится им самим. Они подбадривают себя, думая о том, что они имеют: о своих прошлых успехах и личном обаянии (или о своей способности внушать людям страх, если такая роль представляется им более эффектной), о своем общественном положении, связях, своей внешности и одежде. Словом, они мысленно взвешивают свои достоинства и, исходя из этой оценки, выкладывают свой товар в последующей беседе. Человек, хорошо владеющий этим искусством, и вправду способен произвести впечатление на многих, хотя это впечатление лишь отчасти является результатом хорошего исполнения избранной роли: в значительной степени здесь сказывается и неумение большинства разбираться в людях. Однако, если исполнитель не столь искусен, его игра будет казаться грубой, фальшивой, скучной, а потому и не вызовет особого интереса.
Полную противоположность этому типу людей представляют собой те, кто подходит к любой ситуации без какой бы то ни было предварительной подготовки и не прибегает ни к каким средствам для поддержания уверенности в себе. Их реакция непосредственна и продуктивна; они забывают о себе, о своих знаниях и положении в обществе, которыми они обладают. Их собственное "я" не чинит им препятствий, и именно по этой причине они могут всем своим существом реагировать на другого человека и его мысли. У них рождаются новые идеи, потому что они не держатся ни за какую из них. В то время как люди, ориентированные на обладание, полагаются на то, что они имеют, люди, ориентированные на бытие, полагаются на то, что они есть, что они живые существа и что в ходе беседы обязательно родится что-то новое, если они будут всегда оставаться самими собой и смело реагировать на все. Они живо и полностью вовлекаются в разговор, потому что их не сдерживает озабоченность тем, что они имеют. Присущая им живость заразительна и нередко помогает собеседнику преодолеть его собственный эгоцентризм. Таким образом, беседа из своеобразного товарообмена (где в качестве товара выступают информация, знания или общественное положение) превращается в диалог, в котором больше уже не имеет значения, кто прав. Из соперников, стремящихся одержать победу друг над другом, они превращаются в собеседников, в равной мере получая удовлетворение от происходящего общения; они расстаются, унося в душе не торжество победы и не горечь поражения -- чувства в равной степени бесплодные, -- а радость. (Именно такая способность врача подбодрить пациента, пробудить в нем интерес к жизни является существенно важным фактором в психоаналитической терапии. Никакая "доза" психоанализа не будет эффективной, если лечение проходит в тяжелой, бездушной и унылой атмосфере.)