Меню
Назад » »

ЦИЦЕРОН ПИСЬМА (34)

DCXCV. Марку Туллию Тирону
[Fam., XVI, 20]
Рим, конец 45 г.
Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Тирону.
Беспокоит меня — да буду я так жив! — твое здоровье, мой Тирон; но я уверен — если ты проявишь заботливость, которую ты начал проявлять, ты вскоре окрепнешь. Приведи в порядок книги; указатель — когда будет угодно Метродору3419, раз следует жить по его воле. С огородником — как признаешь нужным3420. В календы можешь посмотреть на гладиаторов, на другой день возвратиться; и я так считаю. Однако — как признаешь нужным. Заботься о себе, если любишь меня, внимательно. Будь здоров.
DCXCVI. Манию Курию, в Патры
[Fam., VII, 30]
Рим, январь 44 г.
Цицерон шлет привет Курию3421.
1. Да, я уже и не уговариваю тебя и не прошу вернуться домой; более того, сам жажду улететь отсюда и попасть куда-нибудь,
Где Пелопа сынов ни имен, ни деяний не слышно3422.
Трудно поверить, как позорно я, мне кажется, поступаю, присутствуя при этом. Право, ты, кажется, гораздо раньше предвидел, что угрожает, — тогда, когда ты бежал отсюда. Хотя это горько, даже когда о нем слышишь, все-таки слышать менее невыносимо, чем видеть. Во всяком случае тебя не было на поле3423, когда во втором часу3424, после открытия квесторских комиций3425, было поставлено кресло Квинта Максима3426, которого они3427 называли консулом3428; после извещения о его смерти кресло было удалено. А тот3429, кто совершил гадание для трибутских комиций, руководил центуриатскими; в седьмом часу3430 он объявил о выборе консула3431 на срок до январских календ, которые должны были наступить на другой день утром3432. Таким образом, знай, что при консуле Канинии никто не позавтракал3433. Однако при этом консуле не сделано ничего дурного: ведь он проявил изумительную бдительность, раз он за все свое консульство не видел сна.
2. Это кажется тебе смешным; ведь тебя здесь нет; если бы ты видел это, ты не сдержал бы слез. Что, если я напишу о прочем? Ведь оно неисчислимо и в том же роде; я не перенес бы этого, если бы не направился в гавань философии и если бы участником моих занятий не был наш Аттик. Тем, что ты, как ты пишешь, принадлежишь ему по праву собственности и долгового обязательства, а мне по праву пользования3434, я доволен. Ведь собственностью каждого является то, из чего каждый извлекает выгоду и чем пользуется. Но об этом в другой раз подробнее.
3. Ацилий3435, который послан с легионами в Грецию, чрезвычайно мною облагодетельствован; ведь я дважды успешно защищал его в суде, угрожавшем его гражданским правам, а он — человек, отнюдь не неблагодарный и меня глубоко уважает. Я написал ему о тебе заботливейшим образом и присоединил то письмо3436 к этому; пожалуйста, напиши мне, как он его принял и что обещал тебе.
DCXCVII. Манию Ацилию Глабриону, в провинцию Ахайю
[Fam., XIII, 50]
Рим (?), январь 44 г.
Марк Туллий Цицерон шлет привет проконсулу Ацилию.
1. Ввиду твоего уважения ко мне, в котором я вполне убедился в течение всего времени, проведенного нами в Брундисии3437, я позволю себе писать тебе по-дружески и как бы по праву; обо всем том, что является для меня предметом сильного беспокойства.
Маний Курий, который ведет дела в Патрах, настолько близок мне, что более тесной связи не может быть. Много с его стороны услуг мне, много ему с моей и — что самое важное — глубочайшее и взаимное расположение друг к другу.
2. Раз это так, если моя дружба подает тебе какую-либо надежду, если ты хочешь сделать те одолжения и услуги, которые ты оказал мне в Брундисии, — хотя они и чрезвычайно приятны, — еще более приятными, если ты видишь, что я любим всеми твоими, дай и даруй мне следующее: сохрани Мания Курия починенным и покрытым3438, как говорят, и целым и невредимым от какого бы то ни было убытка, ущерба, тяготы. И сам я обещаю и все твои поручатся тебе за меня в том, что от моей дружбы и твоего одолжения мне ты получишь пользу и необычайное удовольствие.
DCXCVIII. От Публия Ватиния Цицерону, в Италию
[Fam., V, 10a]
Нарона, конец января 44 г.
Публий Ватиний шлет привет своему Цицерону.
1. Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. Насчет твоего Дионисия3439 я до сего времени ничего не выяснил и тем менее, что далматинский мороз, который выгнал меня оттуда3440, снова заморозил меня даже здесь. Всё же не перестану, пока когда-нибудь не отрою его. Но ты требуешь от меня все трудное. О Гае Катилии3441 ты написал мне в духе заботливейшего заступничества. Отстань с нашим Секстом Сервилием3442; ведь и я, клянусь, люблю его. Но такого рода клиентов, такого рода дела беретесь вы защищать? Человека, жесточайшего из всех, который убил, захватил, разорил стольких свободнорожденных, матерей семейств, римских граждан, опустошил столько областей? Обезьяна3443, человек, не стоящий полушки, взялся за оружие против меня, и я захватил его на войне.
2. Но все-таки, мой Цицерон, что могу я сделать? Клянусь, жажду сделать все, что ты приказываешь мне. Вынесенное мной осуждение на казнь, которой я намеревался подвергнуть того, кого я захватил, полностью отменяю в угоду тебе. Что могу я ответить тем, кто требует судебных дел по поводу разграбления имущества, захвата приступом кораблей, убийств братьев, детей, родителей? Клянусь, если б я обладал бесстыдством Аппия3444, на место которого я избран, я все-таки не мог бы выдержать это. Так что же? Старательно сделаю всё, чего ты, как я узнаю, захочешь. Его защищает твой ученик Квинт Волусий3445, — если это обстоятельство как-нибудь сможет обратить противников в бегство; на это величайшая надежда.
3. Ты будешь защищать меня, если там будет какая-либо надобность. Цезарь до сего времени поступает со мной несправедливо: о молениях в мою честь3446 и о моих действиях в Далмации он не докладывает3447 до сего времени, как будто мои действия в Далмации не дают полного права на триумф3448. Ведь если следует ждать, пока я закончу всю войну, то в Далмации двадцать древних городов, а тех, которые они к себе присоединили, — больше шестидесяти. Если в мою честь не назначаются моления, раз я не беру приступом их все, то я нахожусь в совершенно ином положении, нежели прочие императоры3449.
DCXCIX. Манию Курию, в Патры
[Fam., VII, 31]
Рим, февраль 44 г.
Цицерон шлет привет Курию.
1. Я легко усмотрел из твоего письма то, к чему я всегда стремился, — и что я очень высоко ценим тобой, и что ты понимаешь, как ты дорог мне. Так как каждый из нас достиг этого, нам остается соперничать друг с другом в услугах, в отношении которых я спокойно готов либо превзойти тебя, либо быть превзойденным тобой. С тем, что в подаче моего письма Ацилию не было необходимости, легко мирюсь.
2. Из твоего письма понимаю, что в содействии Сульпиция у тебя не было большой надобности вследствие такого сокращения твоих средств, что, как ты пишешь, — ни головы, ни ног3450. Я, со своей стороны, хотел бы, чтобы у них были ноги, дабы ты наконец возвратился. Ведь старинное остроумие, как видишь, уже иссякло, так что наш Помпоний3451 по праву может сказать:
Мало только нас, хранящих славу Аттики былую3452.
Итак, он — преемник тебе, я — ему. Поэтому приезжай, прошу, чтобы семена остроумия все-таки не погибли вместе с государством.
DCC. Квинту Корнифицию, в провинцию Старую Африку
[Fam., XII, 21]
Рим, весна 44 г.
Марк Туллий Цицерон шлет привет Корнифицию. Мой близкий друг Гай Аниций3453, во всех отношениях выдающийся муж, по своим делам послан в Африку на правах свободного посольства3454. Помогай ему, пожалуйста, во всем и приложи старания, чтобы он закончил свои дела возможно выгоднее; а прежде всего — что самое дорогое для него — препоручаю тебе его достоинство и прошу тебя о том, что сам я обычно делал в провинции без просьб, — всем сенаторам я давал ликторов3455; это же я получил и я узнал, что так поступали мужи самого высокого положения. Итак, ты сделаешь это, мой Корнифиций, и во всем прочем позаботишься о его достоинстве и деле, если любишь меня. Это будет очень приятно мне. Береги здоровье.
ПИСЬМА 44—43 гг. ПОСЛЕ СМЕРТИ ГАЯ ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ. МУТИНСКАЯ ВОЙНА.
DCCI. Луцию Минуцию Басилу
[Fam., VI, 15]
Рим, 15 марта (?) 44 г.
Цицерон Басилу привет3456.
Поздравляю тебя; радуюсь за себя; люблю тебя; оберегаю твои дела; хочу быть любимым тобой и знать, что ты делаешь и что делается.
DCCII. Марку Юнию Бруту и Гаю Кассию Лонгину от Децима Юния Брута Альбина
[Fam., XI, 1]
Рим, утром 17 марта 44 г. 
Децим Брут3457 своему Бруту и Гаю Кассию привет.
1. Узнайте, в каком мы положении. Вчера вечером был у меня Гирций; разъяснил, каковы намерения Антония, — разумеется, самые дурные и совершенно не заслуживающие доверия. Ведь он, по его словам, и не может передать мне провинцию3458 и не считает, что для кого бы то ни было из нас безопасно быть в Риме: так велико возбуждение солдат и черни. Вы, я думаю, понимаете, что и то и другое ложно, и верно то, что разъяснил Гирций, — он3459 боится, что для него, если мы будем располагать даже небольшой опорой для поддержания своего достоинства, не останется никакой роли в государстве.
2. Будучи в этом затруднительном положении, я решил потребовать свободного посольства3460 для себя и для остальных наших, чтобы получить какой-нибудь почетный предлог для отъезда. Он3461 обещал исходатайствовать это; однако я не уверен, что он исходатайствует: столь велика наглость людей и гонение на нас. А если они и дадут то, чего мы добиваемся, все-таки, полагаю я, очень скоро нас признают врагами или лишат воды и огня3462.
3. «Так каков, — говоришь ты, — твой совет?». Следует покориться судьбе; полагаю, следует уйти из Италии, переселиться на Родос3463 или в какую-нибудь другую страну. Если положение будет лучше, мы возвратимся в Рим; если малоблагоприятным — будем жить в изгнании; если самым дурным — прибегнем к крайним средствам.
4. Быть может, по этому поводу у кого-либо из вас возникнет вопрос, почему нам лучше ждать крайнего срока вместо того, чтобы предпринять что-нибудь теперь. Потому что нам теперь негде удержаться, кроме как у Секста Помпея3464 и Басса Цецилия3465, которые, как мне кажется, с получением этого известия насчет Цезаря3466 станут более крепкими. Мы присоединимся к ним вполне своевременно, как только мы будем знать, сколь они сильны. Я поручусь от имени Кассия и твоего, если вы согласны, чтобы я поручился в чем-либо; ведь Гирций требует, чтобы я сделал это.
5. Прошу вас ответить мне возможно скорее; ведь я не сомневаюсь, что Гирций сообщит мне об этом3467 до четвертого часа3468; ответьте, в каком месте мы можем встретиться, куда мне прибыть.
6. После последней беседы с Гирцием3469 я решил требовать для нас позволения быть в Риме под охраной государства, чего те, я думаю, не допустят; ведь мы вызовем большую ненависть к ним3470. Однако я подумал, что не следует воздерживаться ни от одного требования, какое я признаю справедливым.
DCCIII. От Авла Помпея Вифинского Цицерону, в Италию
[Fam., VI, 16]
Сицилия, март (?) 44 г.
Вифинский3471 Цицерону привет.
Если бы у меня с тобой не было многих и справедливых оснований для личной дружбы, я искал бы начало дружбы в прошлом у наших родителей; это, полагаю я, следует делать тем, кто сам не продолжил никакими услугами дружбы между отцами. Поэтому удовольствуюсь дружбой между нами самими, в залог которой прошу тебя оберегать меня в мое отсутствие, в чем только ни понадобится, если ты считаешь, что ни одна твоя услуга не умрет для меня. Будь здоров.
DCCIV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 1]
Усадьба Гая Мация под Римом, 7 апреля 44 г.
1. Я завернул к тому, о ком говорил с тобой утром3472: ничего хуже, положение безвыходное3473. «И действительно, если он3474, при таком уме, не находил выхода, кто теперь найдет?». Что еще нужно? Он говорил, что все погибло (не знаю, так ли это, но он — радуясь), и утверждал, что меньше чем через двадцать дней будет восстание в Галлии; что после мартовских ид он не беседовал ни с кем, кроме Лепида3475; словом, — нынешнее положение не может так прекратиться. О благоразумный Оппий! Он тоскует по нему3 нисколько не меньше, но не говорит ничего, что оскорбило бы кого-нибудь из честных. Но об этом достаточно.
2. Что бы ни было нового (а я жду многого), прошу, не ленись писать, в частности — достаточно ли верно насчет Секста3476, особенно же насчет нашего Брута3477. О нем, по словам того, к кому я завернул, Цезарь обычно говорил: «Очень важно, чего он хочет, но чего бы он ни хотел, хочет он сильно»3478, и что он заметил это, когда тот говорил в Никее в защиту Дейотара3479; как ему показалось, он говорил очень настойчиво и свободно; опять-таки (ведь как только что-нибудь всплывает, я охотно пишу) недавно, когда я был у него3 по просьбе Сестия и ждал сидя, пока меня позовут, он сказал: «Сомневаться ли мне в том, что меня глубоко ненавидят, когда сидит Марк Цицерон и не может поговорить со мной с удобством для себя. А ведь если есть сговорчивый человек, то это он. Однако не сомневаюсь, что он глубоко ненавидит меня». Это и многое в таком роде. Но — к главному: что ни случится, — не только важное, но и малое, — напишешь. Со своей стороны, я ничего не пропущу.
DCCV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 2]
Усадьба Гая Мация под Римом, 8 апреля 44 г.
1. Вчера я получил от тебя два письма; из первого я узнал о театре и о Публилии3480, о благоприятных признаках со стороны сочувствовавшего народа. Рукоплескания, которыми встретили Луция Кассия3481, также показались мне милыми.
2. Второе письмо — насчет Лысого3482, у которого нет плеши, как ты полагаешь; ведь он выдвинулся, но не особенно. Беседа с ним задержала меня слишком долго.
3. То, что я написал тебе, быть может, неясно, такого рода3483: по его словам, Цезарь, в то время как я был у него по просьбе Сестия, сказал, когда я сидя ожидал: «Могу ли я теперь быть настолько глупым, чтобы считать этого человека, как он ни сговорчив, своим другом, раз он, сидя так долго, ждет ради моего удобства?». Вот тебе, следовательно, плешь3484 — злейший враг спокойствию, то есть Бруту3485.
4. В тускульскую усадьбу думаю сегодня, в Ланувии — завтра, затем в Астуре. Для Пилии кров приготовлен, но я хотел бы видеть Аттику. Но прощаю тебе3486. Им обеим привет.
DCCVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 3]
Тускульская усадьба, 9 апреля 44 г.
1. Твое письмо спокойное. О, если бы дольше так! Ведь Маций отрицал эту возможность. Но вот мои строители3487, отправившиеся за хлебом, вернувшись с пустыми руками, сообщают упорный слух, что в Риме весь хлеб свозится в дом к Антонию; панический, во всяком случае; ведь ты написал бы. Корумб3488 Бальба до сего времени не является; имя мне известно, ведь он, говорят, прекрасный архитектор.
2. Ты, видимо, не без оснований был привлечен к запечатыванию3489; они3490 ведь хотят, чтобы мы так считали; не знаю, почему это не может быть их искренним настроением. Но что нам в этом? Все-таки разнюхай намерения Антония; впрочем он, полагаю я, больше имеет в виду обеды, нежели помышляет о каком-нибудь зле. Если у тебя будет что-либо, относящееся к делам, напишешь; если нет — пиши подробно о проявлениях со стороны народа, о репликах актеров3491. Пилии и Аттике привет.
DCCVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 4]
Ланувий, 10 апреля 44 г.
1. Ты думаешь, что я в Ланувии что-либо узнал? А я предполагаю, что ты там3492 — каждый день что-нибудь новое. События нарастают. Ведь если Маций3493, то что, по-твоему, прочие? Я, со своей стороны, скорблю из-за того, что ни в одном государстве никогда не случалось, чтобы вместе со свободой не был восстановлен государственный строй. То, что, по слухам, говорят, то, что грозит, — ужасно. К тому же я опасаюсь и войн в Галлии, куда выскользнет сам Секст3494.
2. Но пусть всё объединится; утешают мартовские иды4. Что же касается наших героев — что они могли совершить самостоятельно, они совершили достославно и великолепнейше3495; прочее требует средств и войск, которыми мы не располагаем. Это я говорю тебе. Ты же, если что-либо новое, — ведь я каждый день жду чего-нибудь, — спешно мне, а если и ничего нового, все-таки, по нашему обыкновению3496, не потерпим перерыва в письмах. Я, со своей стороны, не допущу этого.
DCCVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 5]
Астурская усадьба, 11 апреля 44 г.
1. Надеюсь, тебе уже так, как я хочу, потому что ты голодал, когда был слегка нездоров; всё же я хотел бы знать, как ты поживаешь. Прекрасный знак, что Кальвена огорчается тем, что он у Брута на подозрении3497; не хорош тот знак, что легионы со знаками3498 прибывают из Галлии. Что, по-твоему, сделают те, которые были в Испании? Не потребуют ли они того же? Что те, которые перебросил Анний? Я хотел сказать «Гай Асиний», но — ошибка памяти3499. От игрока3500 большая суматоха. Ведь этот заговор вольноотпущенников Цезаря3501 было бы легко подавить, если бы Антоний правильно разбирался.
2. О моя глупая скромность, — раз я не захотел взять на себя посольство3502 до остановки в государственных делах, чтобы не показалось, будто я убегаю от нарастающих событий! Конечно, если бы я мог врачевать их, я не должен был бы отсутствовать. Но ты видишь должностных лиц, если это — должностные лица; ты видишь, несмотря ни на что3503, спутников тирана облеченными властью, видишь его же войска, видишь на фланге3504 ветеранов; все это легко увлечь, а тех, которые должны были не только быть ограждены охраной всего мира, но даже быть великими3505, только прославляют и любят, но держат за стенами. И как бы они ни были счастливы, государство несчастно.
3. Но я хотел бы знать, каков был приезд Октавия3506 — не было ли устремления к нему, нет ли какого-либо подозрения насчет переворота? Я, правда, не думаю, но все-таки жажду знать, что бы ни было. Пишу тебе это, уезжая из Астуры, за два дня до ид.
DCCIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 6]
Фунды3507, 12 апреля 44 г.
1. Я получил твое письмо в Фундах во время обеда в канун ид. Итак, во-первых, тебе лучше; во-вторых, ты извещаешь о лучшем; ведь прежние новости — о прибытии легионов — были удручающими; насчет Октавия — и так и сяк. Жду, что насчет Мария3508, который, я полагал, устранен Цезарем. Разговор Антония с нашими героями, применительно к создавшемуся положению, не неблагоприятен; тем не менее до сего времени меня не радует ничто, кроме мартовских ид3509. Ведь в то время как я нахожусь в Фундах с нашим Лигуром3510, меня мучит, что имением Секстилия владеет битый Куртилий3511; когда я говорю это, я говорю обо всей породе.
2. Ведь что более жалко, нежели защита нами того, из-за чего мы его3512 ненавидели? И в течение двух лет также тех консулов и народных трибунов, которых он пожелал? Никак не придумаю, как это я мог бы заниматься государственными делами. Ведь нет ничего стольнеправильного, как то, чтобы тираноубийцы были на небесах, а деяния тирана защищались. Но ты видишь консулов, видишь остальных должностных лиц, если это должностные лица, видишь бездействие честных. В муниципиях они вне себя от радости. Ведь невозможно высказать, как они ликуют, как стекаются ко мне, как жаждут слышать мои слова о положении государства. А между тем — никаких постановлений3513; ведь наша государственная деятельность такова, что мы опасаемся побежденных3514. Пишу тебе это во время второй перемены3515. Подробнее и с более государственной точки зрения — потом, а ты — что ты делаешь и что делается.
DCCX. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 7]
Формийская усадьба, 15 апреля 44 г.
1. На другой день после ид я видел Павла3516 в Кайете; он мне — о Марии3517 и кое-что о положении государства, очень дурное. От тебя, разумеется, ничего; ведь никого из моих. Но нашего Брута, по слухам, видели вблизи Ланувия. Где же он, наконец, намерен быть? Ведь я хочу знать как остальное, так и об этом. Пишу это за шестнадцать дней до календ, выезжая из формийской усадьбы, чтобы затем на другой день — в путеольскую.
2. От Цицерона — письмо вполне отделанное и очень длинное: прочее можно выдумать, но отделка письма показывает, что он кое-чему обучен. Теперь усиленно прошу тебя — об этом я недавно говорил с тобой — позаботиться, чтобы он не нуждался. Это входит в мои обязанности и важно для доброго имени и достоинства; я понял, что ты такого же мнения. Вообще, если я, как хочу, в квинтилии месяце — в Грецию, все будет легче; но так как обстоятельства таковы, что не может быть никакой уверенности в том, что для меня почетно, чтодозволено, что полезно, — прошу, приложи старания, чтобы мы обеспечили его с возможно большим почетом и щедростью. Об этом и о прочем, что будет иметь значение для нас, ты, по своему обыкновению, подумаешь и напишешь мне либо о том, что имеет значение для дела, либо, если ничего не будет, — что придет на ум.
DCCXI. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 8]
Синуесса, 15 апреля 44 г.
1. Ты думал, когда писал, что я уже в своих приморских имениях, а я за шестнадцать дней до календ получил твое письмо на маленьком заезжем дворе в Синуессе. Насчет Мария — хорошо; хотя я и скорблю о внуке Луция Красса3518. Прекрасно, что Антоний теперь находит одобрение даже у нашего Брута. Ты пишешь, что Юния3519 доставила письмо, написанное мягко и по-дружески; Павел3520 сказал мне, что оно прислано ему братом; в конце его было, что против него готовятся козни; что эти сведения он собрал из верных источников. Это не нравилось мне и гораздо меньше ему. Бегство царицы3521 не огорчает меня. Пожалуйста, напиши мне, что сделала Клодия. Насчет византийцев постараешься, как и о прочем, и вызовешь к себе Пелопа3522. Но как ты просишь, я, когда ознакомлюсь со сбродом в Байях3523 и той толпой, о которой ты хочешь знать, тогда напишу, чтобы тебе все было известно.
2. С нетерпением жду — что делают галлы, что испанцы, что Секст3524. Ты, разумеется, разъяснишь это, как и прочее. Я легко мирился с тем, что небольшая тошнота дала тебе предлог для отдыха. Ведь при чтении твоего письма мне казалось, что ты немного отдохнул.
О Бруте всегда пиши мне все — где он, о чем помышляет. Надеюсь, что он скоро даже один сможет безопасно ходить по всему Риму. Тем не менее…
DCCXII. Авлу Помпею Вифинскому, в провинцию Сицилию
[Fam., VI, 17]
Путеольская усадьба (?), 44 г.
Цицерон Вифинскому привет3525.
1. Я и ради прочего желаю, чтобы государственный строй был, наконец, установлен, и хотел бы, чтобы ты мне верил, что к этому присоединяется твое обещание, о котором ты упоминаешь в письме, так что я тем более стремлюсь к этому; ведь ты пишешь, что если так будет, то ты будешь жить вместе со мной.
2. Твое желание очень приятно мне, и ты не делаешь ничего, противного нашим дружеским отношениям и суждениям обо мне твоего отца3526, выдающегося мужа. Так и считай: значительностью услуг те, кто в силу обстоятельств были влиятельны или являются влиятельными, связаны с тобой больше, чем я; узами дружбы — никто. Поэтому мне приятна и твоя память о нашем союзе и желание даже усилить его.
DCCXIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 9]
Путеольская усадьба, 17 апреля 44 г.
1. О государственных делах я многое узнал из твоих писем, большую связку которых я в одно время получил от вольноотпущенника Вестория. Отвечу кратко на то, о чем ты осведомляешься. Во-первых, имение Клувия доставляет мне необычайное удовольствие3527. Но ты спрашиваешь, почему я вызвал Хрисиппа; у меня обрушились две лавки, а в остальных появились щели; поэтому переселились не только наниматели, но даже мыши. Прочие называют это разорением, я не называю даже убытком. О Сократ и последователи Сократа! Никогда не отблагодарю я вас3528. Бессмертные боги! Как это ничтожно для меня! Всё же, по указанию и совету Вестория, вырабатывается такой план постройки, чтобы этот урон был прибыльным.
2. Здесь — великое сборище и будет, слыхал я, больше. Двое — как бы избранные консулы3529. О всеблагие боги! Тирания живет, пал тиран. Мы радуемся насильственной смерти того, чьи дела защищаем! И вот, как сурово обвиняет нас Марк Курций — так, что совестно жить, — и вполне заслуженно. Ведь умереть в тысячу раз лучше, чем терпеть настоящее, которое, мне кажется, станет даже длительным.
3. И Бальб здесь и подолгу бывает со мной. Вет3530 прислал ему письмо от кануна январских календ: когда он осаждал Цецилия и уже был готов захватить, парфянин Пакор прибыл с очень большими силами; поэтому тот вырвался от него с большими для него потерями. В этом он обвиняет Волкация. Таким образом, мне кажется, там надвигается война3531; но пусть заботятся Долабелла и Никий3532. Тот же Бальб насчет Галлии — лучшие известия; двадцать один день назад он получил письмо: германцы и те племена, услыхав насчет Цезаря3533, прислали послов к Аврелию, который назначен Гирцием, с сообщением, что они будут делать то, что им приказано. Что еще нужно? Все полно мира — не так, как мне сказал Кальвена3534.
DCCXIV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIV, 10]
Путеольская усадьба, 19 апреля 44 г.
1. Как же так? Мой и твой Брут совершил это3535, чтобы находиться в Ланувии, чтобы Требоний окольными путями выехал в провинцию3536, чтобы все сделанное, написанное, сказанное, обещанное, задуманное Цезарем имело большую силу, нежели если бы он сам был жив? Ты помнишь, что я кричал как раз в тот первый день на Капитолии, что сенат должен быть созван на Капитолии преторами3537. Бессмертные боги! Что только тогда не было возможности совершить, когда радовались все честные, даже достаточно честные, а разбойники3538 были сломлены! Ты обвиняешь Либералии3539. Что тогда могло произойти? Мы уже давно погибли. Помнишь ли ты, как ты кричал, что дело погибнет, если ему3540 будет устроено погребение? А он даже был сожжен на форуме и трогательно прославлен, а рабы и неимущие натравлены на наши жилища с факелами. Что потом? Чтобы они осмелились говорить: «Ты против воли Цезаря?». Это и другое я не в силах переносить. Поэтому думаю «из края в край»3541. Твой однако открыт ветрам3542.
2. Тошнота3543 уже совсем прошла? Мне, по крайней мере, так казалось по догадке на основании твоего письма. Возвращаюсь к Тебассам, Сцевам, Франгонам3544. По твоему мнению, они уверены, что будут владеть теми имениями, если у власти будем мы, в которых они предполагали больше доблести, нежели изведали? Разумеется, они сторонники мира, а не зачинщики разбоя, а я, когда написал тебе о Куртилии и имении Секстилия, написал о Цензорине, о Мессале, о Планке, о Постуме, о всей породе. Лучше было, убив того3545, погибнуть3546, — чего никогда бы не случилось, — чем видеть настоящее.
3. Октавий приехал в Неаполь за тринадцать дней до календ. Там Бальб встретил его на другой день утром и в тот же день был у меня в кумской усадьбе с известием, что он3547 примет наследство3548. Но, как ты пишешь, большой разрыв3549 с Антонием. Твое дело в Бутроте3550 для меня, как и должно, является и будет предметом заботы. Ты спрашиваешь, приносит ли уже наследство Клувия до ста тысяч сестерциев; по-видимому, приближается. За первый год я выручил, бесспорно, восемьдесят тысяч.
4. Квинт отец жалуется мне на сына, — особенно, что он теперь расположен к матери, к которой он ранее относился недружелюбно, несмотря на ее одолжения3551. Он прислал мне горящее гневом против него письмо. Но, пожалуйста, напиши мне, что он делает, если ты знаешь и еще не выезжал из Рима, и, клянусь, — кое о чем другом. Твои письма доставляют мне огромное удовольствие.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar