- 100126 Просмотров
- Обсудить
РОБЕРТ ГРЕЙВС \ ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \
РОБЕРТ ГРЕЙВС
ЦАРЬ ИИСУС
Глава шестнадцатая СТРЕЛА И КИРПИЧ
В Каллирое первые семь месяцев своего кандидат-ства Иисус изучал Писание под руководством учителя кандидатов, наказавшего ему учить наизусть Книги Моисея, и усердно трудился под началом главного плотника, который поставил его делать гробы. Его поселили в одной комнате с двоюродным братом Иоанном из Аин-Риммона. В Каллирое они встретились в первый раз. Когда учитель кандидатов удовлетворился их знанием Книг Моисея, то приказал им учить наизусть пророчества Иезекииля, считавшегося основателем Ордена. Они договорились читать друг другу по главе, чтобы получше запомнить текст, но, когда Иоанн без единой ошибки повторил наизусть первую главу, Иисус спросил его:
— Как ты ее учил, брат?
— Запоминал слова, не вдумываясь в их смысл.
— Разве не бесчестишь ты этим Иезекииля?
— Я подчиняюсь моему учителю Герсону. Он предупреждал меня, что опасно задумываться над текстом. Он сказал, что книжник, которому открыт смысл (а не каждый книжник удостаивается этого), может открыть его только одному ученику.
— Мой учитель Симон ни о чем подобном мне не говорил, и, когда я разберу смысл главы, я могу объяснить его тебе, если хочешь. Разве нам приказано обременять свою память текстами, которые не имеют смысла?
— Как хочешь, брат, но избегай необдуманных суждений, — сказал Иоанн.
— Здесь, в Каллирое, мы возносим молитву не солнцу, а Тому, Кому мы поклоняемся в обличье солнца, так же как мы пользуемся нашими совками из уважения не к солнцу, а к Тому, Кому мы поклоняемся в обличье солнца. Слушай же!
И он начал читать вслух:
— «И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных, — и таков был вид их: облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла; а ноги их — ноги прямые, и ступни ног их — как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь (и крылья их легкие).
И руки человеческие были под крыльями их.
И лица у них и крылья у них — у всех четырех; крылья их соприкасались одно к другому; во время шествия своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего.
Подобие лиц их — лице человека в лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех.
И лица их и крылья их сверху были разделены, но у каждого два крыла соприкасались одно к другому, а два покрывали тела их.
И шли они, каждое в ту сторону, которая пред лицем его; куда дух хотел идти, туда и шли; во время шествия своего не оборачивались.
И вид этих животных был, как вид горящих углей, как вид лампад; огокъ ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня.
И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния.
И смотрел я на животных, и вот, на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их.
Вид колес и устроение их — как вид топаза, и подобие у всех четырех одно; и по виду их и по устроению их казалось, будто колесо находилось в колесе.
Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались.
А ободья их — высоки и страшны были они; ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз.
И когда шли животные, шли и колеса подле них; а когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса.
Куда дух хотел идти, туда шли и они; куда бы ни пошел дух, и колеса поднимались наравне с ними, ибо дух животных был в колесах.
Когда шли те, шли и они; и когда те стояли, стояли и они; и когда те поднимались от земли, тогда наравне с ними поднимались и колеса, ибо дух животных был в колесах.
Над головами животных было подобие свода, как вид изумительного кристалла, простертого сверху над головами их.
А под сводом простирались крылья их прямо одно к другому, и у каждого были два крыла, которые покрывали их, у каждого два крыла покрывали тела их.
И когда они шли, я слышал шум крыльев их, как бы шум многих вод, как бы глас Всемогущего, сильный шум, как бы шум в воинском стане, а когда они останавливались, опускали крылья свои.
И голос был со свода, который над головами их; когда они останавливались, тогда опускали крылья свои.
А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем.
И видел я как бы пылающий металл, как бы огонь внутри него вокруг; от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние было вокруг него. В каком виде бывает радуга на облаках во время дождя, такой вид имело это сияние кругом.
Такое было видение подобия славы Господней. Увидев это, я пал на лице свое и слышал глас Глаголющего…»
Потом он принялся объяснять прочитанное: — Известно, что двенадцать месяцев составляют четыре времени года: осеннее, весеннее, летнее и зимнее. Как я понимаю видение Иезекииля, каждый херувим — это колесо с четырьмя спицами, по спице на каждое время года. Каждая спица имеет свое лицо, которое отличает именно это время: Бык семи сражений — для нарождающегося зимнего солнца и для планеты Нинив, Лев — для молодого весеннего солнца и для планеты Мардук, Орел — для солнца в расцвете сил и для планеты Нергал, Человек — для испытанного осеннего солнца и планеты Наву. Каждая спица укреплена на ободе одним золотым копытом тельца, так что каждое колесо — это четвероногий телец. Каждый херувим — это описывающий круги год, состоящий из четырех времен года, и каждый год — колесо в четырехколесной колеснице, которая катится вперед, не отклоняясь ни в какую сторону. Каждый из множества глаз на колесе — один день, ибо солнце называют оком дня. Еще каждое колесо вертится внутри колеса, которое представляет собой четыре года (так греки своими олимпиадами отсчитывают время), и движется от начала всех вещей до конца их. Возведенный на престол человек воплощает нашего Бога, но он не сам Бог. Внутри колес нет никаких зверей, потому что колеса — сами звери, и каждое колесо, как я уже сказал, бежит на четырех ногах золотого тельца. Эти колеса были огненными конями в колеснице, на которой пророки Енох и Илия вознеслись на небо. И все же Иезекииль утаивает от нас часть своего видения, потому что летний зверь на самом деле козел с крыльями орла. Более того, осенний зверь на самом деле человеколикий серафим, или огненный змей. Таким образом, телец по очереди оборачивается то львом, то козлом, то серафимом, то быком, причем серафимом, когда он в полной силе, — а еще человеком и орлом. По этой причине греки и критяне, которые испили из того же источника, что и мы, говорят: «У теленка много обличий».
— Брат, остерегайся поспешных суждений, — сказал Иоанн.
А Иисус продолжал:
— Золотой телец — не идол, если только ему не поклоняются как богу. Вспомни, те, кто поклонялся золотому тельцу у горы Хорив, говорили: «Он вывел нас из Египта!» Но они говорили неправду, потому что не телец, а Бог вывел их из Египта. Теперь, что касается вихря и огня. Как я читал видение Иезекииля, это аллегория Божественного явления, потому что вихрь и огонь были аллегорическим подтверждением Его присутствия на горе Кармил, где голос говорил с Илией. Все же это аллегория, потому что сказано: «Не было Всемогущего в вихре. Не было его в огне». Вихрь пришел с севера, чью четверть солнце никогда не освещает. Из этого понятно, что Господь выше солнца и нет границ его власти. (Когда в Иерусалимском Храме приносят в жертву животных, то священник поворачивает их головы так, чтобы они смотрели на север.) Господь — дух, а его посланцы — огонь. Огонь, который Моисей видел в горевшей и не сгоревшей купине, не был Богом, но был его сверкавшим посланцем. Огонь на горе Хорив тоже не Бог, а его посланец. Иезекииль видел радугу над троном Всевышнего, потому что огонь вылетает из грозовых туч в наказание, а радуга светит из сострадания. Все-таки он еще кое-что скрыл от нас. Он ничего не сказал о трех небесных повелителях — о Солнце, Луне и о планете Любви. Неужели он не видел огненную Троицу, окружавшую трон? Слушай, и я разъясню тебе смысл золотого тельца, которого посвященные зовут Моисеем.
— Остерегись в своих богохульствах, брат!
— Пусть мой рот будет чист от поношений! А ты знаешь названия поставленных кругом хижин?
— Да. Те, которые в большом круге, — Вавилон, Лот, Ефрон, Салман, Не-Есфан (серафим, которого Моисей считал для себя образцом в пустыне), Ур, Давид, Телмен, Конаф, Халев, Мория, Гад, Гомер. Во внутреннем же круге — Иаков, Иосия, Иешуа, Иахин.
— А почему взяты именно эти имена?
— Это тайна, и известна она лишь старейшинам Ордена.
— Она открыта мне. Имена из внешнего круга рассказывают историю золотого тельца, который превращается в быка и мясом которого старейшины балуют себя после обряда посвящения. Эти слова на эолийском греческом, которые основатели Ордена узнали скорее всего от греков Канопа, но они скрыли свою тайну, преобразив ее в имена, близкие по форме тем, которые можно найти в Писании:
BOIBALION LOTO-PHORAMENON SALOOMAI NEOSTHENARON.
OURIOS DAFISO, TLATON KAIOMAI, KALIPTOMANI.
MOIRAO, GATHEO GNORIMOS, IDRYOMAI.
Что означает:
Я, теленок, на голубом лотосе скольжу от горы к горе, наливающийся силой.
Я, болезненный, пробиваясь сквозь дерево, в муках истреблен огнем, ухожу в небытие.
Я, великий, разъединяю, соединяю, создаю, родился из воды.
Каждое имя обозначает период из трех восьмерок: а всего они составляют триста шестьдесят дней. Другие же слова — для пяти священных дней, которые еще остались: Ахаифа, Осса (так называются три из низших стадий посвящения), Урания, Есухиа, Иахема, то есть: Прядильщик, Слава, Царица Неба, Покой, Стенание. Наватеяне из Аравии называют теленка «Ури-Тал», то есть «Добрый Страдалец», и поклоняются ему, исполняя отвратительные обряды, как сыну богини Лат. Финикийцы называют его Геракл-Мел-карт и прославляют его за разврат. В Самарии ему поклонялись как Егли-яху («Бог-теленок»), пока наш Бог ревнивой рукой не разнес город по камешку.
— Кто же этот телец, если он не Ури-Тал и не Геракл, и не Егли-яху, но дает имя святому месту?
— Приемлемый символ солнечного года и жизни человека после грехопадения. Поклонение тельцу — идолопоклонничество, потому что таким образом отрицается власть Единственного и Вечного. Это значит почитать Женщину, чьи пять зимних дней (а также пять равных времен года) суть судьба падшего человека и года.
— А две высшие ступени посвящения?
— Самсониане называются в честь Самсона, чью жизнь они превратили в аллегорию солнечного года. Спиралисты хорошо знают мистику спирали, или Космического Колеса.
— Расскажи мне еще о Женщине.
— Она тройственная демонесса — Мать, Невеста и Убийца падшего человека. В первый день из пяти она прядет нить его жизни, во второй — соблазняет его будущей славой, в третий — развращает его, распутничая с ним, в четвертый — убаюкивает его до смерти, в пятый — оплакивает его. Греки поклоняются ей в ее тройственности как трем паркам: Пряхе, Распредели-тельнице и Обрезчице.
— А почему старейшины нашего Ордена называют тельца Моисеем?
— Имя Моисей означает, что весной каждого года жизнь вылавливается из водного потока, как законодатель Моисей был в младенчестве выловлен из Нила, ведь каждый ребенок до своего рождения плавает в воде. Телец на самом деле символ, и мы не богохульствуем, хуля его, как не богохульствуем, хуля Моисея-законодателя, потому что был он человек, а не Бог. Он родился, женился, зачал детей, сотворил кровавые дела, умер и был похоронен. Он даже заслужил от людей вечное почитание, потому что ему Господь дал Закон и он, когда грешные люди поклонялись золотому тельцу на горе Хорив, смешал идола с пылью и заставил людей выпить эту пыль, разведенную водой. Как пишет мудрец Аристей: «Моисей учил, что Бог есть Един, что Его власть проявляется во всем, что есть на земле. Он царствует над сушей и морем, и никакая тайна человека не скрыта от Него, потому что Он знает все, что делается, и все, чему еще предстоит быть сделанным». И везде Аристей подчеркивает, что только наш народ поклоняется одному Богу, а не множеству богов, и за это мы должны быть благодарны Моисею, потому что он дал нам Закон.
— Но если Моисей всего лишь человек, и, хуля его, мы не богохульствуем, то почему старейшины Ордена запрещают нам хулить его?
— Это сокрыто от моего понимания, ибо я не могу поверить, чтобы столь благочестивые люди поклонялись идолу.
— А кто же Вознесенный на Престол из видения Иезекииля, если он не телец и не Бог?
— Сын Человеческий, которого видел пророк Даниил. Он явится людям в день, когда Женщина будет наконец побеждена. Он не Бог и не человек. Он — образ Бога, ибо первый человек был сотворен по подобию Его, и обновится в чистой любви Бога к человеку и человека к Богу.
— А не может колесница поскорее доставить нас в тот день?
Однако на улице уже услышали их голоса, и к ним спешил надзиратель, а следом за ним — Менахем и Симон.
— Все поселение в огне! — кричал надзиратель. — А вы сидите себе спокойно, хотя огонь вырывается из-под крыши вашей хижины. Иошуа, сын Авиафара, Иоанн, сын Захарии, признавайтесь. Вы учите Ма'азеН Мегка-Ъак (что означает Текст о Колеснице), тайну которого не позволено знать никому, кроме главы Академии?
— Ни ты, ни мой учитель не запрещали мне проникать в эту тайну. Да и кто может воспрепятствовать мне в понимании того, что я должен выучить наизусть? И как я мог не рассказать о том, что понял, если поклялся ничего не держать в тайне?
— Осторожнее! Во времена моего отца мальчик из Кадес-Варини едва не сгорел в огне, поняв смысл лишь одного стиха.
— Но я же не сгорел! К тому же я слыхал: «Если огонь, сошедший с Неба, горит, но не сжигает, самое время для Хвалебного гимна».
— Ты учишь надзирателя?
— Его воля.
— Ты никогда не слыхал, что тому глупцу, который берется рассуждать о вещах, что впереди, позади, вверху и внизу, то есть о МагкаЪак, лучше было бы не родиться вовсе?
— Я слышал это рассуждение, но я еще слышал, что Иезекииль придет вновь и отопрет для Израиля двери темницы МагкаЪак. А что если Иезекииль пришел сегодня и уже отпер их?
— Иошуа бен Авиафар! — сказал надзиратель. — Это место не для тебя. Пока ты не раздвинул прутья решетки, собери пожитки и с миром уходи за ворота, в которые ты когда-то вошел. Я тебя предупредил. Известно, что когда Илии, который в Благословенной стране провожает души мертвых туда, куда им следует прибыть, разрешено было провести один день на земле, то он отправился в Академию в Иерусалиме. Обнаружив, что ученые мужи, обсуждавшие коней колесницы, поднявшей его на небо, заблуждаются, он вмешался в их спор, а когда вернулся на небо, был жестоко изруган Тем, Кто все видит.
— Кто же тебе рассказал о проступке Илии? Может быть, враг Божий? Слава Богу, ты освободил меня от обета послушания, и я могу говорить с тобой как мужчина с мужчиной. Ты убежал от мира, однако никакие торжественные обеты не охранят трусливого от греха. И запертые ворота, ров, терновые кусты, защитный пояс из телячьей кожи и тысяча и одно правило Ордена не изгонят отсюда врага Божьего, пока ты приманиваешь его, накрывая богатый стол искушений.
— Пусть Господь очистит наши сердца от тайного греха! В Нем наша сила! Иди с миром, храбрый сын мой, и вспомни о нас по-доброму, когда войдешь в свое царство.
Через месяц, гуляя по базару в Он-Гелиополе, Иисус размышлял о судьбе Иерусалима. Слова, сказанные Иеговой пророку Иезекиилю, не выходили у него из головы: «И ты, сын человеческий, возьми себе кирпич и положи его перед собою, и начертай на нем город Иерусалим…» Ударившись ногой о спрятавшийся в пыли красный кирпич, Иисус поднял его, сел на камень и принялся рисовать на нем углем. Он рисовал город, как было принято в старину, фасад храма и стену, быка и льва внутри за стеной и звезду над городом. Потом он долго смотрел на свой рисунок, и его сердце терзали вопросы: «Какой будет судьба Иерусалима? Выстоит ли Иерусалим? Или падет Иерусалим?»
Перед его глазами встало зыбкое видение, и внутренний голос сказал ему: «Немножко этого. Немножко того. Еще не пришел срок суда». Иисус положил кирпич.
Наблюдавшему за ним человеку он, не оглянувшись, сказал по-гречески:
— Если ты можешь научить меня, научи, если нет, иди своей дорогой.
Тот приблизился на пару шагов и спросил:
— Не ты ли иудей, которого я ищу?
— Ты же знаешь, что я, иначе ты бы не спрашивал. Высокий, худой мужчина с голубыми глазами и длинными, цвета кукурузы волосами держал в руке позолоченную стрелу. Он был одет в белую хлопчатую рубаху, такие же штаны и шестицветную накидку, застегнутую большой золотой брошью.
— Тогда разреши мне наточить мою стрелу о твой кирпич, — сказал он.
— Тебе понадобится еще масло.
— Масло у меня в закрученной спиралью склянке.
— Оно достаточно чистое для кирпича? Ты из необ-резанных? Ешь свинину и зайчатину?
— Я из племени Гадеса. С далекого Запада. Мой народ соблюдает те же святые обряды, что и твой. Наш прародитель — Иафет, а я целитель и кузнец.
— Твой народ поклоняется Царице Неба?
— Теперь нет. У нас говорят, что Бог (который был первым Богом иудеев) убил золотой стрелой самую большую медведицу во вселенной. Пожалуйста, объясни, что значит лев?
— С удовольствием. Это название города. — Леонтополя?
— Нет, Ариила. Так царь Давид назвал Иерусалим. — Ты посадил пальмы на крыше Храма?
— Соломон, сын царя Давида, посадил пальмы, украшенные золотыми цепями, на крыше Храма. Потолок его был из пихты, облицованной чистым золотом.
— Я слыхал об этом царе Соломоне, как он узнал все секреты Азии в Библе.
— Мы назвали это место Гевал. И в нашей Книге Царств записано, что люди из Гевала помогали Соломону строить Храм.
— Судя по твоим словам, он знал язык деревьев, который мы тоже узнали в Библе. Пихта, посвященная Адонису, называется Алеф, а пальма — Двойная Алеф. Алеф Алефей — титул Верховного Бога, которого мы радостно почитаем. Он напоминает о давних временах.
— Научи меня этому алфавиту.
— Все в свое время. А почему ты поместил рядом со львом быка?
— Бык — будущий царь, сын Иосифа. Звезда предсказала его приход.
— Как по-еврейски «бык»?
— Алеф.
Оба радостно рассмеялись, и гадитянин сказал:
— Я наточу мою стрелу о твой кирпич. Известны тебе размеры Храма?
— Известны.
— Скажи мне сначала, поставил ли Соломон перед ним две колонны — зеленую и золотую?
— Да, две колонны, только нам неизвестно, какого они были цвета.
— Как назвали колонны?
— Иахин и Воаз, но их настоящие имена давно забыты. Известно лишь, что Воаз соотносился с Иахин, как гора Гаризим с горой Гевал, своим двойником по другую сторону долины Сихем, как благословение с проклятием.
— Объясни.
— Сказано: «Когда введет тебя Господь, Бог твой, в ту землю, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, тогда произнеси благословение на горе Гаризим, а проклятие на горе Гевал…»
— Я могу восстановить их прежние имена, и имя долины тоже. Какой была высота колонн?
— Назови мне сначала имя Воаз, потому что у меня тоже есть стрела, которую следует наточить.
— Она зовется Аболлоний.
— Почему так?
— В алфавите согласные располагаются именно в таком порядке: Б, Л, Н. Между ними мы ставим гласные.
— Разве третья буква не должна быть на самом деле пятой?
— Так в канопском алфавите тельца и лотоса. В ахерузском же алфавите деревьев так, как я тебе сказал.
— Высота колонн была тридцать пять локтей, — сказал Иисус.
— Почему тридцать пять?
— Семь пятилетий. Половина человеческой жизни.
— Колонна Воаз означает восхождение, колонна Иахин — нисхождение, — сказал гадитянин.
— Зеленая колонна — взросление, сухая колонна — увядание.
— Хорошо сказано. Однако я слышал, самые удачливые из вас живут до ста десяти лет.
— Ты прав. Патриарх Иосиф, который первым привел мой народ в Египет, дожил до этого возраста, пройдя весь круг своей жизни.
— Ты действительно тот иудей, которого я ищу. У твоего Бога есть священный ковчег?
— Он спрятан в пещере, и с тех пор сменились восемнадцать поколений. Спрятал его пророк Иеремия, и где — неизвестно.
— Какой он размером?
— Полтора локтя на полтора локтя и на два с половиной.
— Иначе говоря, одна восьмая от сорока пяти квадратных локтей, то есть может поместиться в сундук размером пять локтей на три и на три.
— Правильно, это точный размер гробов, которые я делал у ессеев. Откуда ты знаешь?
— Тайна заключена в календаре, — сказал гадитянин. — Большой ковчег был пить локтей на три, потому что в Священном Году пятнадцать времен года. Высота же — три локтя, потому что в каждом времени года три недели, состоящие из восьми дней. В Большом ковчеге сорок пять квадратных локтей. Маленький ковчег сделан всего в одну восьмую, потому что восемь — число, указывающее на возрастание года от младенчества к зрелости.
— Ты пашешь там же, где я. Сорок пять — это также число колонн во дворце Соломона в Ливане, которые были поставлены в три ряда, по пятнадцать в каждом. Каждая символизировала неделю, состоящую из восьми дней. Таким образом, когда в году насчитывалось триста шестьдесят дней, пять дней оставались лишними, и они были как бы отдельно — святые дни. А как дальше в алфавите деревьев?
— SS. Н. D. Т. С — и опять СС. М. G. NG. R.
— Почему удвоились S и С?
— Чтобы несчастливое число тринадцать превратилось в пятнадцать.
— Значит, согласные — это месяцы, и в каждом из них четыре недели?
— Как ты это объяснишь?
— Очень просто. Поэту Иезекиилю дано было узнать в видении, какие деревья растут на обоих берегах Реки Исцеления, что в Небесном Царстве течет на восток из Божьего Дома. Они осыпаны вечнозрелыми плодами, и на них никогда не вянут целительные листья, а их достоинства записаны в порядке месяцев. Тринадцать колен Израилевых заселят землю, орошенную рекой, и к каждому колену будет сделан отвод с востока на запад, от Южной горы к Северной горе. Каждому колену соответствует один месяц, а месяцу — одно дерево. А как с гласными в алфавите?
— А, О, U, Е, I.
— Ты хочешь скрыть от меня две буквы, — с упреком произнес Иисус, — двойное Iod, и двойную Аleph, о которой мы говорили.
— Я так понимаю, что нам ничего не удастся скрыть друг от друга. Даже главную тайну. У тебя, как у Тифона, рыжая борода, ты левша, нос у тебя изогнут, как клюв орла, лицо бледное, глаза зеленые, как морская вода, и сверкают, а вены у тебя на лбу, словно синий ипсилон. А как насчет седьмого знака царственности?
Иисус ответил:
— Под одеждой. Правое плечо у меня белое, как слоновая кость.
— У нас говорят:
Трое всему цари: Рощи, поэты, цари.
Я — поэт, ты — царь, а «рощи» — семь священных деревьев, которые называются приютом белой лани мудрости.
— Один из наших еврейских поэтов сказал: «Мудрость построила себе дом из семи колонн».
— Хорошо сказано. А какое дерево из семи более всего любят люди?
— Дикую яблоню бессмертия.
— Согласен с тобой. Буква, обозначающая яблоню, — двойная С, а С — это ореховое дерево мудрости.
Римляне пишут ее как Q, а греки — как Коппу. Двойная S — это Z. S — безжалостная ива, а Z — жестокий белый дурман, то есть деревья злосчастья.
— У нас ореховое дерево тоже дерево мудрости. Наш священный подсвечник, символ Божественной Мудрости, сделан из миндаля в виде жезла первосвященника Аарона с семью почками, каждая из которых — свет и одна из семи небесных сил. Ствол подсвечника — это сам прут.
— Четвертая срединная почка, значит, символизирует планету Наву, то есть мудрость?
— В четвертый день наш Бог сказал: «Да будут светила на тверди небесной».
— И у нас так же. Это семь букв по алфавиту деревьев — В. S. Т. С. D. СС. F.
— Надо же! Эти буквы ессеи произносят, когда начинают молиться на рассвете.
— Гадитянский ты не поймешь, но уж латынь тебе наверняка известна:
Ветgпissiто Solo Тibi Соrdis Devotionem Quotidianan Facio. (Всеблагой, Тебе одному каждый день приношу я в жертву свое сердце.)
— Да, та самая молитва.
Они еще долго разговаривали, задавая вопросы и отвечая на вопросы, и были весьма довольны друг другом. Тем, кто плохо знает предмет, их разговор покажется странным, но я пишу для тех, кто хорошо знает. Они поймут, почему Иисус из упоминания гадитяни-ном числа 110 вывел, что алфавит содержит древний математический секрет. Отношение диаметра круга к его окружности равно семижды пяти к двадцати двум. Они поймут также, почему умолчание гадитянина о двух двойных буквах — А и I — привлекли к ним внимание Иисуса, который сразу уразумел, что семь гласных, прочитанных солнцемудрым, составляют священное имя. II. I. Е. U. О. А. АА. Если их написать по-латыни, будет YIEVOAA (ИЕГОВА).
Это было как чудесное озарение. Иисус понял, что имя из семи букв — главная тайна гадитянина — Бог ковчега, которому поклоняются многие народы, чужие друг другу по крови. Евреи, считающиеся богоизбранными, духовные учителя всех сынов Адама, называют его Иегова, намеренно искажая его имя, однако священные бараньи рога трубят истинное имя на больших праздниках. Говорят, стоило его произнести, и упали стены Иерихона, осажденные Иисусом. Древние фригийцы знали имя и узелками завязали буквы на бычьем ярме в городе Гордий, однако открывают его только поэтам. Иисус никогда не узнал бы его от своих собратьев, потому что ни один израильтянин, кроме первосвященника и его доверенного наследника, не ведает о нем. К тому же его нельзя ни написать, ни произнести губами смертного, разве лишь раз в году первосвященником, когда он входит в Святая Святых и шепчет его почти неслышно. Ему оно тоже передается не устно, а с помощью семи священных предметов, поставленных в определенном порядке, так, чтобы их первые буквы составляли Его имя, которое уже доказало свою силу и власть. С его помощью, как говорят евреи, Моисей навел мор на Египет, а Илия и Елисей подняли людей из мертвых. Иисус сказал гадитянину:
— Без первой и седьмой буквы Имени бык (мужчина) не может убежать из вселенского колеса, которое поворачивает Женщина: у него нет ни начала, ни конца. Однако двойная 1°6, и двойная А1ерН дарят ему бессмертие, ибо Давид говорит в Псалме: «Да славят великое и страшное имя Твое: свято оно!» Если пять дней Женщины растянуть до недели, тогда в первый день он празднует свое истинное рождение, а в седьмой — совершенный конец: он соединен с Богом, чье имя связано с его собственным на священном колесе. Несомненно, в этом надежда ессеев, которые празднуют первый и последний дни недели и запрещают хулить быка, которого они называют Моисеем.
— Но кто соединит быка с Богом?
— Страдающий раб Господа, обещанный Мессия, символ которого Алеф. Он победит смерть.
— Как же можно победить смерть?
— Отринув ложное начало и ложный конец.
— Кто первый принес ложь на землю?
— Соперник Бога, которого греки называют Космо-кратор, властелин призрачной материальной вселенной. Он соблазнил Женщину и через нее отстранил Мужчину от сотворившего его Бога. Защищаясь от его злодейства, ессеи носят пояса из телячьей кожи.
Обогащенный новыми знаниями, Иисус смог понять тайну драгоценных камней на нагруднике первосвященника, да и тех, что носил прежде на нагруднике царь Тира, добиваясь святости. Драгоценные камни были укреплены на золотой пластине, позади крепилось крутящееся колесо, а на колесе кусок фосфора, который светился в темной комнате, где происходило священнодействие, зажигая своим светом драгоценные камни, когда на них падал его свет. Все камни были разных цветов, и, когда колесо поворачивалось, высвечивались слова, правда, без гласных, потому что каждый камень символизировал какую-нибудь согласную букву ахерузского алфавита деревьев. На каждом камне, кроме того, было начертано имя одного из колен Из-раилевых и дважды имя Иосифа. Первый — красный едомитянский сардис — Рувим, потом слева направо — все остальные один за другим, и последний камень — желтый янтарь, то есть Вениамин. Рувим, имя первенца Израиля, означает «Зри сына», а Вениамин, имя последнего из сынов Израиля, — «Сын правой руки».
Иисус и гадитянин договорились поселиться вместе и вместе работать, так как гадитянин был кузнецом и мог делать замки и петли для красивых шкафов, которые научился мастерить Иисус. Гадитянин стал просить Иисуса отправиться с ним в Гордий, что в Галатии, где был разрублен узел, в азиатский Эфес, в Гадес и страну финикиян в Испании, на Ахерузский мыс в Вифинии, в Олбию в Скифии, в Гиерапитну на Крите и в Ласею в Аркадии — в те места, что когда-то были источниками знания, но Иисус сказал:
— Жернов (то есть смысл слова) и все зерно уже на месте: ты и я встретились в одинаковом поиске знания. Жди терпеливо, и все, что нам суждено узнать, мы узнаем.
Он оказался прав. Каждый год они встречали интересных людей, которые приходили в Он-Гелиополь паломниками, ибо это был самый старый город в Египте, и они проходили сюда в жажде познания: и перс, и лигур, и галат, и финикиянин, и грек, и армянин, и испанец, и скиф, и житель Каспия. Таким образом они расширяли свои знания о мире, однако неизменно встречали одно и то же страстное желание обрести бессмертие и слышали одну и ту же жалобу: «Народы рассеяны и разъединены. Когда же будет произнесено слово спасения, которое свяжет нас воедино? Мы приходим паломниками в поиске света и завершенности, а находим тьму и пустоту».
Иисус успокаивал их:
— Бессмертие — награда за мудрость, а мудрость — награда за поиск и страдание. Искать и страдать — значит любить Бога, который есть один, Бог Израиля. Повернитесь к нему лицом, и будет произнесено слово спасения.
— А как же Женщина? — спросил его сидонянин.
— Ни один мужчина не может одновременно любить Бога, как Он этого требует, и Женщину, как она этого требует. Он должен выбирать между Вечным Отцом и рыбохвостой Царицей Неба.
Позднее он еще яснее выразил свою мысль в разговоре с повитухой Силом, которая спросила его:
— Господин, до каких пор смерть будет властвовать над нами?
— До тех пор, пока женщины будут рожать детей.
— Значит, я хорошо сделала, что не родила ни одного, — сказала она в ответ.
— Не ты это решала, поэтому ты не отведала одной горькой травы, зато отведала другой. Я так тебе скажу: до тех пор, пока мужчина и женщина не станут одно, мужчиной и женщиной вместе, а не по отдельности мужчиной и женщиной, враг Божий всегда будет ждать поблизости.
— А ты что же? Ты не настоящий мужчина?
— Я пришел разрушить дело Женщины!
— Ты разрушишь то, что сделала твоя мать?
— Своей матерью я признаю только Святой Дух Божий, который летал над поверхностью вод перед Творением. Женщина — это вожделение, первая Ева, которая отдаляет час совершенства.
— Ты недоступен ее красоте? Значит, ты жестокосерднее нашего отца Адама?
— Надеюсь, мне будет позволено снять проклятие, о котором проповедник, сын Сираха, сказал:
Много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама, со дня исхода из чрева матери до дня возвращения к матери всех… от носящего порфиру и венец и до одетого в рубище, — у всякого досада и ревность, и смущение, и беспокойство, и страх смерти, и негодование, и распря, и во время успокоения на ложе ночной сон расстраивает ум его.
Ибо первая Ева, или Акко, или Лилит, или Пряха, которую Соломон называет Лошаком Несмышленным, а проповедник — матерью всех, имеет двух дочерей: Чрево и Могилу. «Давай, давай!» — кричит она. Когда же наступит час совершенства, она будет отвергнута.
Однажды утром, в последний год из пяти, которые гадитянин и Иисус провели вместе, они случайно набрели на раненого человека, лежавшего голым на одной из тропинок возле их дома. Они перенесли его в дом, хотя казалось, он вот-вот умрет, обмыли его, перевязали раны, накормили и одели. Немного придя в себя, он спросил их:
— Благодетели мои, чем я могу отплатить вам за то, что вы для меня сделали?
— Ты отплатил нам тем, что не умер.
— Однако ты, господин, иудей, и по твоему Закону я нечистый поедатель крыс и ящериц!
— Всякая жизнь драгоценна!
— Господин, я в большом долгу у тебя.
— Вот тебе моя рука. Иди с миром.
— Мне стыдно, что я похож на человека, который может уйти, ничем не отплатив спасшим его людям.
— Тогда дай нам, что хочешь, чтобы не отягощать себе сердце, однако, мне кажется, друг, у тебя ничего нет.
— У меня есть слово.
— Мы с радостью примем от тебя слово, если это доброе слово.
— В этом слове власть над злобными змеями, ибо я псилл из Большого Сирта.
— Имя демона Ливии? Не надо. Нам нельзя его произносить.
— Нет, господин. Это слово змей. Они им пользуются, чтоб узнавать друг друга и сообщать об опасности. Оно значит «любовь», и, зная его, ты можешь никогда больше не бояться змей.
— Слово «любовь», произнесенное с любовью, прекрасно на любом языке.
— Кто, кроме псилла и индуса, — воскликнул гадитянин, — может с любовью говорить со злобным демоном? Его ведь не обманешь.
— Давайте попробуем, — предложил псилл.
Они вышли из дома, и, найдя пустынное место, псилл припал к земле и как-то странно запел, словно закаркал. Тотчас черные змеи и всякие другие змеи выползли из-под земли. Он встал, собрал их всех одну за другой и, не переставая напевать, сказал Иисусу, который бесстрашно стоял рядом с ним:
— Посмотри, разве вот эта не красива? А эта? И эта? Острые белые зубы, блестящие глаза, разрисованная кожа! А какие они изящные! Господин, теперь я скажу слово любви, а ты повтори его за мной.
Он ласково сказал слово, и змеи мирно свернулись в его подоле. Иисус повторил слово, протянул руку к змее и прижал ее к себе.
— Повесь ее себе на шею, господин! Иисус сделал это.
А псилл принялся учить змея:
— Брат мой, иди и скажи всем, что отныне у вас есть еще один друг — иудей!
Змей уполз в пустыню, и с тех пор Иисус уже никогда не боялся змей, а слово псилла он сказал своим ученикам незадолго до того, как был распят на кресте.
Гадитянин не последовал примеру Иисуса.
— Мне не нужно твое слово, — сказал он псиллу. — В моей стране со времен Гада нет ни одной змеи.
При расставании Иисус и гадитянин, успевшие полюбить друг друга, обменялись подарками. Гадитянин отправился в Африку, а Иисус вернулся в Назарет к своему ремеслу и размышлениям обо всем, что узнал за прошедшие годы. Расходясь в разные стороны, они условились, что, если кому-нибудь из них придется покинуть родину, он будет искать убежища на родине друга.
МИФ/MYTH | МИФОЛОГИЯ/MYTHOLOGY | МИФОЛОГИЧЕСКИЙ/MYTHOLOGICAL | МИФИЧЕСКИЙ/MYTHICAL
ФИЛОСОФИЯ/PHILOSOPHY | ЭТИКА /ETHICS | ЭСТЕТИКА/AESTHETICS | ПСИХОЛОГИЯ/PSYCHOLOGY
ФИЛОСОФИЯ/PHILOSOPHY | ЭТИКА /ETHICS | ЭСТЕТИКА/AESTHETICS | ПСИХОЛОГИЯ/PSYCHOLOGY
ДОБАВИТЬ САЙТ (БЛОГ, СТРАНИЦУ) В КАТАЛОГ БЕЗ РЕГИСТРАЦИИ И БЕСПЛАТНО
( ADD YOUR WEBSITE WITHOUT REGISTRATION AND FREE )
ПОДАТЬ ОБЪЯВЛЕНИЕ БЕЗ РЕГИСТРАЦИИ И БЕСПЛАТНО
( POST FREE ADS WITHOUT REGISTRATION AND FREE )
МИФОЛОГИЯ
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.