ПОСЛАНИЕ К АЛЕКСАНДРУ АЛЕКСЕЕВИЧУ ПЛЕЩЕЕВУ Мой друг! вступая в шумный свет С любезной, искренней душею, В весеннем цвете юных лет, Ты хочешь с музою моею В свободный час поговорить О том, чего все ищут в свете; Что вечно у людей в предмете; О чем позволено судить Ученым, мудрым и невежде, Богатым в золотой одежде И бедным в рубище худом, На тронах, славой окруженных, И в сельских хижинах смиренных; Что в каждом климате земном Надежду смертных составляет, Сердца всечасно обольщает, Но, ах!.. не зримо ни в одном! О счастьи слово. Удалимся Под ветви сих зеленых ив; Прохладой чувства освежив, Мы там беседой насладимся В любезной музам тишине.* Мой друг! поверишь ли ты мне, Чтоб десять тысяч было мнений, Ученых философских прений В архивах древности седой** О средствах жить счастливо в свете, О средствах обрести покой? Но точно так, мой друг; в сем счете Ошибки нет. Фалес, Хилон, Питтак, Эпименид, Критон, Бионы, Симмии, Стильпоны, Эсхины, Эрмии, Зеноны, В лицее, в храмах и садах, На бочках, темных чердаках О благе вышнем говорили И смертных к счастию манили Своею... нищенской клюкой, Клянясь священной бородой, Что плод земного совершенства В саду их мудрости растет; Что в нем нетленный цвет блаженства, Как роза пышная, цветет. Слова казалися прекрасны, Но только были несогласны. Один кричал: ступай туда! Другой: нет, нет, поди сюда! Что ж греки делали? Смеялись, Ученой распрей забавлялись, А счастье... называли сном! * Сии стихи писаны в самом деле под тению ив. * * Десять тысяч!! Читатель может сомневаться в верности счета; но один из древних же авторов пишет, что их было точно десять тысяч. И в наши времена о том Бывает много шуму, спору. Немало новых гордецов, Которым часто без разбору Дают названье мудрецов; Они нам также обещают Открыть прямой ко счастью след; В глаза же счастия не знают; Живут, как все, под игом бед; Живут, и горькими слезами Судьбе тихонько платят сами За право умниками слыть, О счастьи в книгах говорить! Престанем льстить себя мечтою, Искать блаженства под луною! Скорее, друг мой, ты найдешь Чудесный философский камень, Чем век без горя проживешь. Япетов сын эфирный пламень Похитил для людей с небес, Но счастья к ним он не принес; Оно в удел нам не досталось И там, с Юпитером, осталось. Вздыхай, тужи; но пользы нет! Судьбы рекли: "Да будет свет Жилищем призраков, сует, Немногих благ и многих бед!" Рекли - и Суеты спустились На землю шумною толпой: Герои в латы нарядились, Пленяся Славы красотой; Мечом махнули, полетели В забаву умерщвлять людей; Одни престолов захотели, Другие самых алтарей; Одни шумящими рулями Рассекли пену дальних вод; Другие мощными руками Отверзли в землю темный ход, Чтоб взять пригоршни светлой пыли! Мечты всем головы вскружили, А горесть врезалась в сердца. Народов сильных победитель И стран бесчисленных властитель Под блеском светлого венца В душевном мраке унывает И часто сам того не знает, Начто величия желал И кровью лавры омочал! Смельчак, Америку открывший, Пути ко счастью не открыл; Индейцев в цепи заключивший Цепями сам окован был, Провел и кончил жизнь в страданье. А сей вздыхающий скелет, Который богом чтит стяжанье, Среди богатств в тоске живет!.. Но кто, мой друг, в морской пучине Глазами волны перечтет? И кто представит нам в картине Ничтожность всех земных сует? Что ж делать нам? Ужель сокрыться В пустыню Муромских лесов, В какой нибудь безвестный кров, И с миром навсегда проститься, Когда, к несчастью, мир таков? Увы! Анахорет не будет В пустыне счастливее нас! Хотя земное и забудет, Хотя умолкнет страсти глас В его душе уединенной, Безмолвным мраком огражденной, Но сердце станет унывать, В груди холодной тосковать, Не зная, чем ему заняться. Тогда пустыннику явятся Химеры, адские мечты, Плоды душевной пустоты! Чудовищ грозных миллионы, Змеи летучие, драконы, Над ним крылами зашумят И страхом ум его затмят...* В тоске он жизнь свою скончает! * Многие пустынники, как известно, сходили с ума в уединении. Каков ни есть подлунный свет, Хотя блаженства в оном нет, Хотя в нем горесть обитает, - Но мы для света рождены, Душой, умом одарены И должны в нем, мой друг, остаться. Чем можно, будем наслаждаться, Как можно менее тужить, Как можно лучше, тише жить, Без всяких суетных желаний, Пустых, блестящих ожиданий; Но что приятное найдем, То с радостью себе возьмем. В лесах унылых и дремучих Бывает краше анемон, Когда украдкой выдет он Один среди песков сыпучих; Во тьме густой, в печальной мгле Сверкнет луч солнца веселее: Добра не много на земле, Но есть оно - и тем милее Ему быть должно для сердец. Кто малым может быть доволен, Не скован в чувствах, духом волен, Не есть чинов, богатства льстец; Душою так же прям, как станом; Не ищет благ за океаном И с моря кораблей не ждет, Шумящих ветров не робеет, Под солнцем домик свой имеет, В сей день для дня сего живет И мысли в даль не простирает; Кто смотрит прямо всем в глаза; Кому несчастного слеза Отравы в пищу не вливает; Кому работа не трудна, Прогулка в поле не скучна И отдых в знойный час любезен; Кто ближним иногда полезен Рукой своей или умом; Кто может быть приятным другом, Любимым, счастливым супругом И добрым милых чад отцом; Кто муз от скуки призывает И нежных граций, спутниц их; Стихами, прозой забавляет Себя, домашних и чужих; От сердца чистого смеется (Смеяться, право, не грешно!) Над всем, что кажется смешно, - Тот в мире с миром уживется И дней своих не прекратит Железом острым или ядом; Тому сей мир не будет адом; Тот путь свой розой оцветит Среди колючих жизни терний, Отраду в горестях найдет, С улыбкой встретит час вечерний И в полночь тихим сном заснет. 1794 71. К НЕЙ Тебе ли думать, друг бесценный, Что есть изменники в любви? Огонь, тобою воспаленный, Погаснет ли когда в крови? Погаснет с жизнию, не прежде! И мне ль непостоянным быть? Мне ль порхать бабочкой, в надежде Другую более любить? Я всех неверных презираю И с ними наш холодный век. Как может в жизни человек Два раза быть влюблен, не знаю: Не станет сердца, милый друг, И сила в чувствах ослабеет. Однажды роза в год алеет, Однажды красится ей луг; Однажды любим всей душою - Чтоб счастье райское вкусить Или глаза навек закрыть Со вздохом горести, с тоскою! 1794 72. ДВЕ ПЕСНИ 1 Мы желали - и свершилось!.. Лиза! Небо любит нас. Постоянство наградилось: Ты моя! - Блаженный час! Быть счастливейшим супругом, Быть любимым и любить, Быть любовником и другом... Ах! я рад на свете жить! Рад терпеть, чего не можно В здешней жизни избежать; Рад и плакать, если должно Смертным слезы проливать. Нежность горе услаждает; Дружба милою рукой Слез потоки отирает И вселяет в грудь покой. Будь единственным предметом Страсти сердца моего! Я навек простился с светом; Мне наскучил шум его. Пусть Прелесты там сияют Блеском хитростей своих; Пусть они других прельщает; Пусть другие любят их! Было время заблуждений; Я, как бабочка, летал Вкруг блестящих привидений - Сердца в мраморе искал! Сон исчез - и я увидел, Что игрушкой хитрых был; Всех Прелест возненавидел И невинность полюбил. Ты одна любви достойна; Я нашел чего искал, И душа моя спокойна, Всё сбылось, чего желал! Свет забудет нас с тобою: Что нам нужды, Лиза, в нем? Мы с любовию одною Век без скуки проживем. 2 Доволен я судьбою И милою богат. О Лиза! кто с тобою И бедности не рад? С тобою жизни бремя Меня не тяготит; С тобою, друг мой, время Как молния летит. Не зная, что есть слава, Я славлю жребий свой. Труды с тобой - забава; В твоих глазах - покой. Ты взглянешь - забываю Суровость мрачных дней; В болезнях оживаю Улыбкою твоей. Когда ты скажешь: милый! - Проходит грусть моя, Светлеет взор унылый, Спокоен, весел я! Тот беден, кто в сем мире Живет лишь для себя. Я был бы и в порфире Несчастлив без тебя. Но если рок ужасный Нас, Лиза, разлучит? Что буду я, несчастный?.. Сырой землей покрыт! Две горлицы покажут Тебе мой хладный прах; Воркуя томно, скажут: Он умер во слезах! 1794 (?) ПРИПИСАНИЕ К Г ЖЕ N, КОТОРАЯ ЖЕЛАЛА, ЧТОБ Я СПИСАЛ ДЛЯ НЕЕ СИИ ДВЕ ПЕСНИ Невольник в тягостных цепях О воле милой помышляет, Старик о юных, красных днях; Томимый жаждой вспоминает О светлых, ясных ручейках. А я чем сердце занимаю? О счастливой любви мечтаю! 1794