- 1373 Просмотра
- Обсудить
Суммы, украденные банковскими жуликами и фальшивыми банкротами, потрясали воображение современников, однако подлинно грандиозные аферы были еще впереди. Если становление банковского сектора сделало возможным хищения в размерах, которые и не снились старомодным казнокрадам вроде лорда Сэндвича, то рост акционерного капитала открыл перед нечистыми на руку «белыми воротничками» невиданные перспективы. Во второй половине XIX века в Европе и Америке окончательно сформировался новый тип предприятия — корпорация. Если в прошлом фирма обычно принадлежала одной семье и хозяин предприятия являлся одновременно главным менеджером, то теперь человек, управлявший предприятием, часто не располагал даже контрольным пакетом акций, в то время как держатели акций не несли за судьбу компании персональной ответственности. Чем большую роль играл акционерный капитал, тем большее значение приобретала биржа, на которой обращались акции, что открывало большие возможности для тех, кто умел манипулировать биржевыми ценами. Мошенничества с акциями, как выяснилось, приносили не меньший, а иногда и больший доход, чем разворовывание банковских активов членами правления. К тому же аферы такого рода чаще сходили с рук. Во второй половине XIX века законы слабо регулировали деятельность биржевиков. В частности, никому не запрещалось использовать инсайдерскую информацию или же распускать фальшивые слухи. Зато практика «разводнения» акций была категорически запрещена. Сам термин «разводнение» был введен в биржевую практику американским предпринимателем Дэниелем Дрю, который начинал свою деловую карьеру в 1813 году в качестве скотопромышленника. Дрю сделал состояние на торговле скотом, поскольку знал, как его продавать. Прежде чем продать корову, ее нужно было «разводнить», то есть напоить водой, дабы она прибавила в весе. Нечто подобное Дрю и его компаньоны впоследствии проделывали и на бирже. Фирма, выпускавшая акции, делала это на большую сумму, чем стоили все ее активы, что было совершенно незаконно, но давало в руки хозяев фирмы дополнительный капитал. «Разводненные» акции могли в любой момент обесцениться, но тем, кто ими манипулировал, порой именно это и было нужно. Дэниел Дрю имел большой зуб на знаменитого транспортного магната Корнелиуса Вандербильта, который несколько раз обставлял его в конкурентной борьбе. И в 1867 году перед предпринимателем замаячил шанс отомстить старому врагу. Дрю вошел в коалицию с двумя другими финансистами — Джеем Гулдом и Джеймсом Фиском, которые уже в те годы славились своей неразборчивостью в средствах. Достаточно сказать, что Фиск, прозванный за страсть к роскоши и мотовству Бриллиантовым Джимом и Праздничным Джимом, сколотил капитал во время Гражданской войны в США с помощью контрабанды южного хлопка, а Гулд был связан с нью-йоркским политиком Уильямом Твидом, который являлся главой могущественной преступной группировки, заправлявшей «Большим яблоком». Гулд входил в совет директоров железной дороги Эри, которая соединяла Нью-Йорк с районом Великих озер, а Вандербильт был ее фактическим хозяином, и махинаторы решили ее у него отобрать. Гулд, пользуясь своим положением в совете директоров, начал «разводнять» акции Эри и давать их «на реализацию» своим компаньонам. Дрю, Фиск и Гулд быстро обрушили стоимость акций железной дороги и тут же принялись их скупать по дешевке. Компаньонам грозило судебное преследование, но их за взятку прикрыл Уильям Твид, державший в руках законодательное собрание штата Нью-Йорк. Законодатели задним числом объявили действия троицы законными, и Вандербильту не осталось ничего другого, кроме как уступить контроль над железной дорогой за почти символическую цену — $1 млн. Впрочем, радость Дрю была недолгой. В 1870 году Фиск и Гулд вновь «разводнили» акции Эри и, скупив их, вышвырнули Дрю из бизнеса. Свои последние дни бывший скотопромышленник и биржевой спекулянт провел в бедности, в то время как Гулд и Фиск купались в миллионах. Аферы с акциями становились доступными не только для биржевых воротил, но и для специалистов, чье экспертное мнение могло иметь значение для инвесторов. В 1872 году геологи-самоучки — двоюродные братья Филипп Арнольд и Джон Слэк — ухитрились надуть весьма серьезных инвесторов. В один прекрасный день компаньоны явились в Банк Калифорнии в Сан-Франциско и попросили взять на хранение мешок, набитый необработанными алмазами. Хозяин банка Уильям Ралстон, который был в ту пору одним из самых могущественных людей Сан-Франциско, начал расспрашивать геологов, и те неохотно сознались, что где-то в Колорадо ими обнаружено месторождение, где алмазы можно добывать открытым способом. Двоюродные братья согласились показать месторождение геологу Ралстона, но при условии, что тот поедет с завязанными глазами. Геолог, посетивший таинственную алмазную жилу, подтвердил, что драгоценные камни там буквально валяются под ногами. Ралстон немедленно организовал акционерное общество, причем значительная часть акций досталась Арнольду и Слэку. Интерес к акциям проявили крупные инвесторы, включая семейство Ротшильдов. Арнольд и Слэк уступили свою долю акций Ралстону за $600 тыс. и покинули штат. Вскоре была проведена дополнительная экспертиза месторождения. Тут-то и выяснилось, что часть алмазов имела явные следы обработки и что рядом с алмазами лежали изумруды, рубины и сапфиры, чего не может быть в природе. Оказалось, что мошенники просто купили отходы ювелирного производства и умело рассыпали их на местности. Примечательно, что ни Арнольда, ни Слэка никто не судил, ведь доказать, что именно они засыпали землю драгоценными камнями, было совершенно невозможно. Использование инсайдерской информации стало еще одним и, пожалуй, самым прибыльным видом «беловоротничковой» преступности. Впрочем, преступным этот вид деятельности стал не сразу. Общеизвестна история о том, как в 1815 году Натан Ротшильд сумел по дешевке скупить акции многих британских компаний, узнав раньше всех о том, что Наполеон проиграл битву при Ватерлоо. Ротшильда тогда никто не счел преступником. Законы, запрещавшие использование инсайда, появились сравнительно поздно. В 1911 году штат Канзас принял так называемый Закон голубого неба, в котором строго запрещалось использовать в биржевой торговле информацию, почерпнутую не из открытых источников. Через несколько лет аналогичные законы были приняты в других штатах, но на практике они не действовали, поскольку следить за биржевиками было просто некому. Лишь в 1934 году в США был принят федеральный закон аналогичного содержания, причем на сей раз была создана Комиссия по биржам и ценным бумагам, которая должна была следить за его исполнением. Но поскольку использование инсайдерской информации стало более опасным делом, чем раньше, доходы от нее только возросли. Хотя комиссия была создана, любители инсайда еще долго оставались безнаказанными. Например, в 1964 году стало известно, что вице-президент компании Texas Gulf Sulphur Чарльз Фогарти, зная о том, что его компания обнаружила в Канаде богатые залежи цинка, меди и серебра, приобрел больше 3 тыс. акций своей фирмы и заработал порядка $150 тыс. Фогарти судили, но не наказали. Более того, он даже не был уволен. Первый крупный инсайдерский скандал, закончившийся реальным тюремным сроком, произошел только в 1986 году. Сын эмигранта из России Айван Боески открыл свою брокерскую контору в 1975 году и уже через несколько лет был известен всей Уоллстрит как Айван Грозный. Боески работал с акциями компаний, находившихся на пороге поглощения. Дело в том, что, когда одна компания собирается купить другую, она готова платить за ее акции цену выше рыночной. Соответственно, инвестор, приобретший акции фирмы, которую кто-то собирается купить, имеет все основания рассчитывать на то, что сможет их продать с немалой выгодой. Существует лишь одна проблема: предсказать подобную сделку бывает нелегко. Но Боески нашел способ: когда до него доходили слухи о возможном поглощении, он подкупал кого-нибудь из сотрудников корпорации, предназначенной к продаже, и тот сообщал ему дату и детали сделки. Так Боески купил 10 тыс. акций лесозаготовительной компании Pacific Lumber за три дня до того, как корпорация Maxxam Group предложила купить ее за $800 млн. Акции калифорнийских дровосеков сразу же взлетели в цене. Действуя такими методами, Боески стремительно разбогател, и уже к середине 1980-х годов его состояние оценивалось в $200 млн. По скорости зарабатывания денег он сильно обошел биржевых махинаторов XIX века, а для своего времени считался образцовым финансистом. Он даже написал книгу о хитростях биржевого анализа, в которой, правда, ни словом не обмолвился об использовании инсайдерской информации, а его речь, произнесенная в Университете Калифорнии, надолго запомнилась слушателям. «Я думаю, — говорил Боески, — жадность — это нормально. Вы можете быть жадным и чувствовать себя превосходно». В 1985 году он чувствовал себя уже не столь превосходно, потому что в Комиссии по биржам и ценным бумагам наконец узнали о его махинациях, после того как один из его информаторов, попавшись на какой-то афере, сдал его на допросе. Боески не стал отпираться и по примеру своего подельника начал сдавать всех. Боески отсидел в тюрьме два года и раздал на штрафы почти все свое состояние. Кроме того, суд запретил ему когда-либо работать на бирже. Однако дело Боески не умерло. Аналогичные аферы в ходу до сих пор, причем ставки в игре по-прежнему очень высоки. Одна из инсайдерских историй произошла всего три года назад. Аналитик Комиссии по биржам и ценным бумагам Дэвид Марковитц обратил внимание на то, что несколько человек практически одновременно приобрели акции производителя спортивной обуви Reebok. Самым подозрительным было то, что через пару дней после покупки компания Adidas выразила желание купить Reebok и акции, стоившие $42, теперь стоили $60. Больше всех на акциях Reebok заработала некая Соня Антицевич, проживавшая в Хорватии, — более $2 млн, а общая сумма, заработанная подозрительно удачливыми спекулянтами, приближалась к $6 млн. Марковитц заподозрил утечку инсайдерской информации, и вскоре хорватская полиция уже стучалась в дом Антицевич. Дверь открыла ничего не подозревавшая старушка, которая, как выяснилось, работала уборщицей и даже не знала, где находится Уолл-стрит. Зато у нее был внук по имени Дэвид Пайчин, который не только знал, где это находится, но и работал там. Вскоре комиссия была в курсе всех дел, которые творили Дэвид Пайчин и его сообщник Евгений Плоткин — выходец из России. Оба работали в брокерских конторах на Уолл-стрит и прекрасно знали, что журнал Business Week печатает колонку, посвященную биржевым новостям. По их верному расчету, достав журнал раньше других брокеров, они получили бы эксклюзивную информацию. Партнеры наняли типографского рабочего, который регулярно похищал для них копии свежеотпечатанного журнала, что и давало им возможность играть на бирже, почти не проигрывая. Однако на сей раз они попались и пошли под суд. 4 января 2008 года Евгений Плоткин был приговорен к 57 месяцам тюрьмы, штрафу в размере $10 тыс. и выплате незаконно присвоенных $6,7 млн. Между тем использование инсайдерской информации было и остается весьма популярным способом разбогатеть среди «белых воротничков». По крайней мере, представители Комиссии по биржам и ценным бумагам сообщали, что до Плоткина и Пайчина биржевые игроки уже трижды пытались получить доступ к Business Week. Когда Эдвин Сазерленд в 1939 году писал свою книгу о преступности «белых воротничков», он старался доказать, что преступность не является уделом жителей трущоб. Он считал, что нарушение закона давно вошло в корпоративную культуру делового сообщества. Сазерленд подсчитал, что из 70 крупнейших на тот момент американских компаний нет ни одной, которая ни разу не была бы признана виновной судом. Две из этих корпораций были признаны виновными порядка 50 раз, причем обвинения включали финансовое мошенничество и ложную рекламу. В среднем же на каждую из этих компаний приходилось по 14 обвинительных приговоров. Со времени выхода книги прошло уже почти 70 лет, но «белые воротнички» совершают все те же преступления, что и раньше. Растраты, например, сейчас не менее популярны, чем во времена Сэмюеля Пипса. Фальшивки, с помощью которых Генри Фонтлерой пытался оградить себя от банкротства, до сих пор в ходу, только выглядят они солиднее. Так, американский энергетический гигант Enron несколько лет публиковал фальшивые сведения о своих доходах и расходах. Компания скрывала свои долги, причем совокупная задолженность составила $66,4 млрд. Из того, что столь многие «белые воротнички» попадаются на преступлениях, вовсе не следует, что попадаются все. А ведь там, где есть шанс взять большие деньги и остаться безнаказанным, соблазн всегда слишком велик даже для «уважаемых людей с высоким социальным статусом». Лавка древностей Место действия: Россия, Германия. Время действия: c XVIII века и до наших дней. Corpus delicti: подделка старинных документов и произведений искусства. Масштаб: национальный, глобальный. Действующие лица: А. И. Бардин, А. И. Сулакадзев, Ханс ван Меегрен, Д. Фей, Л. Мальскат. Тип: P2P. Афера — это часто продажа того, чего нет. Лучше всего, конечно, продавать «воздух» (никаких затрат на производство, хранение и транспортировку!). Но что делать, если покупатель не верит словам и хочет товар пощупать, — вот вынь да положь ему что-нибудь этакое! Тогда лучше всего продавать то, что стоит дешево, а ценится очень дорого. Например, подделки. Например, произведений искусства или старинных документов. Тем более что хорошая подделка — это тоже искусство. В России фальсификация произведений искусства, в том числе памятников письменности, превратилась в прибыльный бизнес не так уж давно — в конце XVIII — начале XIX века, когда на волне интереса к истории увлечение коллекционированием приобрело массовый характер. Как следствие, стал массовым и спрос на разного рода древности. Изготовленным в этот период фальшивкам была уготована счастливая судьба — многие из них украшают государственные и частные собрания и поныне. Исторические документы подделывали всегда — для того, например, чтобы доказать древность собственного рода или право на недвижимость. Однако подделки, адресованные коллекционерам, не могли появиться раньше, чем сами коллекционеры. Европейцы заинтересовались своей историей, начитавшись немецких романтиков. Вдохновленные картинами золотого века цивилизации, они стали записывать произведения народного эпоса, искать и публиковать старинные рукописи. Появились первые коллекции древностей. Бывшие в курсе европейских культурных тенденций петербуржцы и москвичи не остались в стороне и начали собирать славянские раритеты. Вместе с интересом к древностям появились и люди, ими торгующие, которые определяли ценность той или иной вещи. Собиратели по большей части всегда были дилетантами, вынужденными доверять специалистам, а имея дело с любителем, трудно удержаться от соблазна и не воспользоваться своим профессиональным превосходством. Так в начале XIX века изготовление фальшивых рукописей стало доходным делом. Антона Ивановича Бардина московские коллекционеры хорошо знали. В его антикварную лавку захаживали практически все российские историки первой половины XIX века. Бардин не только торговал старинными манускриптами, но и изготовлял на заказ их копии. Научившись искусно воспроизводить архаические почерки, антиквар решил попробовать продавать их, выдавая за оригиналы. Обнаружить подделку было непросто, поскольку методы атрибуции рукописей еще только разрабатывались. Спрос на такого рода продукцию оказался достаточно большим, и дело поставили на поток — специальная мастерская занималась изготовлением «состаренного» пергамена (специальным образом обработанная телячья кожа), соответствующих переплетов и застежек. Бардин не писал «новых старых» текстов, а ограничивался изготовлением «оригинальных» рукописей уже известных памятников. В начале XIX века обнаружили десятки прежде неизвестных произведений древнерусской литературы, причем многие — в достаточно поздних списках. А исследователи и публикаторы мечтали обнаружить рукопись, относящуюся к эпохе создания памятника. Эту мечту и должны были воплотить бардинские подделки. И поскольку бумага появилась на Руси лишь в самом конце XV века, Бардин вместо подлинных бумажных рукописей XVI века предлагал своим клиентам пергаменные, относящиеся, как считали те, к XIII–XIV векам — почерки того времени удавались фальсификатору лучше всего. И конечно же, учитывался спрос. Среди бардинских фальшивок пять списков «Русской правды» — древнейшего памятника русского права, были также написаны «Поучение Владимира Мономаха», «Сказание о Борисе и Глебе» и другие знаменитые тексты. Любопытная деталь: Бардин любил снабжать свою продукцию собственной зашифрованной подписью, используя в одних случаях глаголический алфавит, в других — специально изобретенные им руны. Качество бардинских подделок доказала история с обнаружением двух рукописей «Слова о полку Игореве». Созданное в XII ве ке произведение сохранилось в единственном списке XVI века, да и тот погиб при московском пожаре 1812 года. Находка еще одной рукописи пришлась бы очень кстати — в то время развернулась бурная дискуссия на тему подлинности «Слова». И список нашелся. В мае 1815 года к историку Алексею Малиновскому, участвовавшему в первом издании литературного памятника, пришел московский мещанин Петр Архипов и предложил купить желанный пергаменный список. Будучи хорошим палеографом, Малиновский тем не менее в подлинности рукописи не усомнился и, радуясь привалившему счастью, приобрел ее за 170 рублей — сумму по тем временам немалую, особенно для небогатого чиновника. Некоторое время спустя владелец погибшей рукописи «Слова» граф Мусин-Пушкин купил у Бардина другой список этого произведения. Как и Малиновский, он был абсолютно уверен в подлинности своего приобретения и поспешил объявить о сенсационной находке в Обществе истории и древностей российских, чем вызвал всеобщий восторг. Его не разделил лишь Малиновский, уже готовивший издание своего списка. В какой-то момент стало ясно, что обе рукописи вышли из-под одного пера — таким образом фальшивки разоблачили друг друга. Во что обошлась бардинская «шутка» вполне состоятельному Мусину-Пушкину, история умалчивает. Специалист высочайшего класса (профессионально изготовить фальшивую средневековую рукопись совсем не просто!), Бардин пользовался непререкаемым авторитетом не только среди покупателей-коллекционеров, но и среди коллег-антикваров. Косвенно о его профессионализме говорит тот факт, что в 1830-е годы он прикрыл свой промысел: к этому времени уже были придуманы достаточно эффективные способы идентификации рукописей. Торговля подлинниками оказалась более надежным делом. Петербуржец Александр Иванович Сулакадзев изготавливал фальшивки не для заработка. Мотивация была вполне романтической: он хотел ввести в научный оборот рукописи, на основе которых можно было бы ответить на вопросы, не дающие покоя историкам. В те годы многочисленные любители старины предпринимали массу усилий, чтобы найти тексты, в которых бы рассказывалось о древнейшей истории славян. Но поиски были тщетными. Как известно, добротное историческое исследование должно опираться на относящиеся к изучаемой эпохе рукописи. Будучи историком-любителем, Сулакадзев составлял описания древнерусской культуры — быта, торговли, обрядов, ловко сочетая почерпнутое из подлинных списков с собственными домыслами, для подтверждения которых приходилось изготавливать фальсификаты. То немногое, что известно о самом Сулакадзеве, заимствовано из его собственных мемуаров, а мемуарам фальсификатора доверять рискованно. Имевший среди предков грузинского князя Сулукидзе, Александр Иванович получил неплохое, но в общем поверхностное образование. Его интересовало все — от драматургии до воздухоплавания, он внимательно следил за последними достижениями техники, хиромантии, был поклонником графа Калиостро. «В Петербурге, — вспоминал один из современников, — было одно не очень благородное общество, члены которого, пользуясь общею тогда склонностью к чудесному и таинственному, сами составляли под именем белой магии различные сочинения, выдумывали очистительные обряды, способы вызывать духов, писали аптекарские рецепты курений и т. п. Одним из главных был тут некто Сулакадзи, у которого бывали собрания, и в доме его висел на потолке большой крокодил». Идя в ногу со временем, Сулакадзев активно собирал предметы старины. При этом, стремясь увеличить ценность своей коллекции, он начал снабжать подлинные документы приписками, указывающими на их древность, а затем и просто фальсифицировать рукописи. Однако в отличие от Бардина, который изготавливал новые списки уже известных памятников, Сулакадзев предпочитал сам сочинять произведения древнерусской литературы. В марте 1807 года Гавриил Романович Державин рассказывал своим друзьям об антикваре Сулакадзеве, в коллекции которого имелось большое количество древностей, в том числе новгородские руны и костыль Ивана Грозного. Алексей Оленин, которого Державин пригласил осмотреть собрание, сообщил, что уже с ним знаком. «Мне давно уже говорили о Сулакадзеве, — сказал он, — и я, признаюсь, по страсти к археологии не утерпел, чтобы не побывать у него. Что же, вы думаете, я нашел у этого человека? Целый угол наваленных черепков и битых бутылок, которые выдавал он за посуду татарских ханов, отысканную будто бы им в развалинах Сарая; обломок камня, на котором, по его уверению, отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы; престрашную кипу старых бумаг из какого-нибудь уничтоженного богемского архива, называемых им новгородскими рунами; но главное сокровище Сулакадзева состояло в толстой уродливой палке, вроде дубинок, употребляемых кавказскими пастухами для защиты от волков: эту палку выдавал он за костыль Иоанна Грозного… Когда же я сказал ему, что на все его вещи нужны исторические доказательства, он с негодованием возразил мне: „Помилуйте, я честный человек и не стану вас обманывать"». Этот рассказ на некоторое время охладил энтузиазм Державина. Но в 1810 году он все-таки решил посетить Сулакадзева — вместе с Мордвиновым, Шишковым, Дмитриевым и, кстати, Олениным. Известие о визите столь важных особ несказанно обрадовало коллекционера. «Так этот Дмитриев — министр юстиции? Так этот Мордвинов — член Государственного совета?» — спрашивал он. На Гаврилу Державина собрание Сулакадзева произвело сильное впечатление. Особый интерес вызвали «Ответы новгородских жрецов», записанные рунами, которыми новгородцы якобы пользовались еще до принятия христианства, — Державин попросил скопировать текст и впоследствии издал его в переложении на русский. Некоторые подделки Сулакадзева появлялись как своеобразные подарки влиятельным лицам. Так, в 1819 году перед поездкой в Валаамский монастырь Александра I вышел труд «Опыт древней и новой летописи Валаамского монастыря», где Сулакадзев, ссылаясь на несуществующие рукописи из своего собрания, рассказал о посещении Валаама апостолом Андреем Первозванным. Если верить автору, кроме острова тот почтил своим вниманием место, на котором впоследствии возникло село Грузино. Весьма полезное открытие — ведь именно там находилось имение графа Аракчеева! Впрочем, в коллекции Сулакадзева находились и подлинные вещи, причем первоклассные. Она была одной из наиболее значимых в России — и по объему, и по ценности рукописных и печатных материалов. Современники же считали, что она совершенно уникальна — труды Сулакадзева, который пополнял свое собрание за счет фальшивок и старательно распространял слухи о древности новых поступлений, не пропали даром. В 1832 году, после смерти коллекционера, его вдова пыталась продать коллекцию рукописей за 25 тыс. рублей. Это была фантастическая сумма — заплатить столько не был готов никто. В результате удалось продать лишь небольшую часть собрания. Спустя полвека вещи из коллекции Сулакадзева предлагались в лавке петербургского книготорговца Шляпкина по бросовым ценам. Значительная же ее часть бесследно исчезла, однако отдельным фальсификатам из этого собрания была уготована долгая жизнь. Фальшивки Сулакадзева вызывали живой интерес не только у современников. В 1901 году была обнаружена его рукопись «О воздушном летании в России с 906 лета по Рождестве Христовом». Это произведение представляет собой свод встречающихся в различных древнерусских текстах упоминаний о попытках строительства летательных аппаратов. Причем первым русским воздухоплавателем оказывается Тугарин Змеевич — ближайший родственник Змея Горыныча. Сенсацией стала информация о том, что в 1731 году «нерехтец Крякутный фурвин сделал как мяч большой, надул дымом поганым и вонючим, от него сделал петлю, сел в нее, и нечистая сила подняла его выше березы и после ударила его о колокольню, но он уцепился за веревку, чем звонят, и остался жив». Из чего следовало, что за 50 лет до полета братьев Монгольфье на Руси был построен воздушный шар. Особой популярностью эта история стала пользоваться в годы борьбы с космополитизмом. Полет Крякутного описывался в школьных учебниках, а в Нерехте ему поставили памятник, у которого принимали в пионеры. В Большой Советской Энциклопедии Крякутному посвящена отдельная статья, основанная на все тех же данных Сулакадзева. В 1956 году в связи с 225-летним юбилеем исторического полета была даже выпущена почтовая марка. По окончании юбилейных торжеств рукопись наконец подвергли экспертизе — выяснилось, что на месте слова «нерехтец» первоначально читалось «немец», вместо «Крякутный» было «крещеный», а вместо «фурвин» (что переводили как «мешок» или «шар») — Фурцель, то есть фамилия крещеного немца. Кто именно внес исправления в «О воздушном летании…» — сам Сулакадзев или кто-то из защитников приоритета России в области воздухоплавания, — сказать трудно. Впрочем, и само сообщение о полете кажется малодостоверным. Посмертное явление другого труда Сулакадзева состоялось в 1923 году, когда архиепископ Винницкий Иоанн (Теодорович) при объезде своей епархии обнаружил пергаменную рукопись, датированную 999 годом. На полях рукописи имелись многочисленные приписки, из коих следовало, что в IX–XVII веках ею владели киевский князь Владимир, новгородский посадник Добрыня, первый Новгородский епископ Иоаким, патриарх Никон и другие не менее почтенные личности. Однако древнейшим этот список считался недолго: палеографический анализ показал, что сам документ относится к XIV, а приписки — к XIX веку. Споры о подлинности рукописи прекратились после того, как удалось доказать, что она когда-то принадлежала Сулакадзеву. С именем этого коллекционера связывают появление еще одной знаменитой фальшивки — Велесовой книги, текст которой публиковали в 1950–1970-е годы. В 1919 году некий полковник белой армии обнаружил в разоренной помещичьей усадьбе деревянные дощечки с непонятными знаками. Позже с ними ознакомился историк-дилетант Миролюбов, он же переписал, расшифровал и издал текст. Собственно, как были обнаружены таинственные дощечки, мы знаем только из публикаций Миролюбова. Кроме него их никто не видел, и не исключено, что вся эта история — вымысел. Велесова книга рассказывает о потомках Даждьбога — руссах, об их великих вождях Богумире и Оре, о том, как пришедшие из Центральной Азии славянские племена расселились по берегам Дуная, о битвах с готами, гуннами и аварами. Историки и лингвисты без колебаний говорят о Велесовой книге как о фальсификации, однако многие любители славянской истории восприняли это произведение всерьез. В настоящее время невозможно однозначно ответить на вопрос, кто и когда изготовил фальшивку. Однако несомненно, что Сулакадзеву принадлежит по крайней мере ее идея. В каталоге его коллекции числятся два произведения, представляющие собой вырезанный на буковых дощечках текст. Не исключено, что в 1919 году нашли именно их, и в этом случае Миролюбов вполне мог счесть дощечки подлинными. Не исключено и то, что текст Велесовой книги был фальсифицирован самим Миролюбовым, который знал про дощечки, относящиеся, по сообщениям Сулакадзева, к V веку нашей эры. Кстати, что касается письма (Миролюбов решился опубликовать фото лишь одного фрагмента), то Велесова книга весьма напоминает подготовленное Державиным факсимильное издание «Ответов новгородских жрецов»… * * * Подделка произведений старых мастеров — классическая афера. Во время Третьего рейха в личном музее Германа Геринга в Берхтесгадене среди прочих шедевров висела картина «Соблазнение замужней женщины» Яна Вермеера. Когда после войны начали разбираться с культурным наследием шефа люфтваффе, голландская полиция установила, что шедевр Вермеера был куплен агентами Геринга за?160 тыс. у миллионера Ханса ван Меегерена, владельца доходных домов, гостиниц и ночных клубов в Амстердаме. Меегерена арестовали. В Нидерландах в те годы за сотрудничество с нацистами «в особо крупных размерах» было лишь одно наказание — смертная казнь через повешение. Однако Меегерен висеть в петле не захотел. — Меня нельзя казнить! — закричал насмерть перепуганный миллионер. — За что меня вешать? Ведь это я сам, вот этими руками, написал картину за Яна Вермеера. Меня не казнить, а наградить надо за то, что я всучил фальшивку проклятому убийце Герингу. И далее он поведал полиции о том, как стал самым высокооплачиваемым фальсификатором в истории искусства. Начало художественной карьеры студента архитектурного факультета Технологического института в Делфте Ханса ван Меегерена было многообещающим. В 1916 году за одну из акварелей он получил золотую медаль, которую присуждали раз в пять лет за лучшую студенческую работу. Однако его первая персональная выставка в Гааге в 1922 году закончилась провалом. Особенно издевался над произведениями молодого художника маститый искусствовед Абрахам Бредиус. Доктор искусствоведения Бредиус был поклонником тогда еще малоизвестного и только входившего в моду голландского художника XVII века Яна Вермеера. Бредиус был уверен, что рано или поздно будут найдены неизвестные шедевры мастера, которые сделают Вермеера величайшим представителем голландской школы живописи. Обиженный на Бредиуса и на весь мир молодой художник Меегерен решил: раз миру нужны шедевры какого-то полузабытого холстомарателя из XVII века, пусть мир получит эти «шедевры». Первая же картина Меегерена под Вермеера вызвала восторженную реакцию у доктора Бредиуса, который был польщен, что его предсказания сбылись и человечество обрело истинный шедевр. Картину, изображавшую Христа, за?50 тыс. купил роттердамский Музей Боймана. Всего Меегерен написал семь картин — пять под Вермеера и две от имени другого мастера старой голландской школы de Hooch. В общей сложности эти подделки принесли Меегерену?2 млн (?20 млн в современных ценах). Последний свой шедевр Меегерен создал специально для полицейских и совершенно бесплатно. Почему? Потому что в полиции его рассказу о подделке для Геринга не поверили, и, чтобы спасти свою жизнь, подследственный Меегерен под охраной написал в своей амстердамской студии «Молодого Христа, проповедующего в храме». Впечатление от кисти «мастера XVII века» было такое, что все обвинения в сотрудничестве с нацистами с него сняли. Правда, год тюрьмы за жульничество Меегерен получил. А через полтора месяца умер в камере — сердце не выдержало. * * * Иногда произведения искусства подделывают просто ради самой подделки. Например, чтобы получить деньги за невыполненную работу. В 1942 году союзная авиация разбомбила немецкий город Любек. В огне погибли фрески XIII века в церкви святой Марии. На обугленной штукатурке нефа остались видны лишь смутные пунктирные очертания фигур. И в июле 1948 года западногерманская Ассоциация охраны памятников старины наняла для реставрации фресок некоего Дитриха Фея. Трудно сказать, чем руководствовались ревнители германской старины, приглашая господина Фея, которого неоднократно привлекали к суду за фальсификацию старинных произведений искусства. Более того, Дитрих Фей, буквально как Остап Бендер, поставил условие, что с ним будет работать «мальчик, шустрый такой мальчуган». Этим помощником оказался Лотар Мальскат, тоже хорошо известный немецкой полиции виртуоз по подделке картин на любой вкус — от Рембрандта до Шагала (в том же 1948 году Мальската уже задерживали за продажу поддельных полотен). Тем не менее реставраторы действительно были мастерами своего дела, и на их прошлое закрыли глаза. Им выделили $30 тыс., и они заперлись в церкви на целых три года. Изредка из-за запертых дверей Мариенкирхе доносились слухи о «бесподобном фиксаторе», который вернул из небытия древние краски. А затем Фей и Мальскат объявили, что, закончив реставрацию росписи нефа, они вскрыли под поздними наслоениями старинную роспись на стенах церковных хоров. 2 сентября 1951 года состоялась церемония открытия отреставрированной Мариенкирхе, на которой присутствовал канцлер ФРГ Конрад Аденауэр. В честь этого события была выпущена почтовая марка. Дитрих Фей получил крест за заслуги. Лотар Мальскат не получил ничего. Это все и испортило. Он страшно обиделся и рассказал правду. Фей якобы вынудил Мальската соскрести не поддающиеся реставрации фрески XIII века и написать поверх них новые — по сохранившимся фотографиям. Мальскату не поверили, специальная комиссия осмотрела фрески и сделала заключение, что Лотар Мальскат лжет. — Хорошо, — сказал реставратор-виртуоз, — тогда посмотрите повнимательнее на фрески на хорах, которые мы открыли с Дитрихом. Эксперты взглянули повнимательнее и ахнули. У святых были лики Марлен Дитрих, Григория Распутина, Чингисхана и даже родной сестры Мальската. Был проведен рентгеновский анализ фресок в нефе, и выяснилось, что Мальскат говорит правду: роспись XIII века была соскоблена. В августе 1954 года оба «реставратора» предстали перед судом. Фей получил 22 месяца тюрьмы, Мальскат — 20. Количество фальшивок, находящихся в государственных и частных коллекциях, похоже, исчисляется десятками. Впрочем, в наше время подделки XIX и XX веков уже представляют определенную ценность.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.