- 1021 Просмотр
- Обсудить
Как темно в этом доме! Тут царствует грузчик багровый, Под нетрезвую руку Тебя колотивший не раз... На окне моем - кукла. От этой красотки безбровой Как тебе оторвать Васильки загоревшихся глаз? Что ж! Прильни к моим стеклам И красные пальчики высунь... Пес мой куклу изгрыз, На подстилке ее теребя. Кукле - много недель! Кукла стала курносой и лысой. Но не всё ли равно? Как она взволновала тебя! Лишь однажды я видел: Блистали в такой же заботе Эти синие очи, Когда у соседских ворот Говорил с тобой мальчик, Что в каменном доме напротив Красный галстучек носит, Задорные песни поет. Как темно в этом доме! Ворвись в эту нору сырую Ты, о время мое! Размечи этот нищий уют! Тут дерутся мужчины, Тут женщины тряпки воруют, Сквернословят, судачат, Юродствуют, плачут и пьют. Дорогая моя! Что же будет с тобой? Неужели И тебе между них Суждена эта горькая часть? Неужели и ты В этой доле, что смерти тяжеле, В девять - пить, В десять - врать И в двенадцать - Научишься красть? Неужели и ты Погрузишься в попойку и в драку, По намекам поймешь, Что любовь твоя - Ходкий товар, Углем вычернишь брови, Нацепишь на шею - собаку, Красный зонтик возьмешь И пойдешь на Покровский бульвар? Нет, моя дорогая! Прекрасная - нежность во взорах Той великой страны, Что качала твою колыбель! След труда и борьбы - На руке ее известь и порох, И под этой рукой Этой доли - Бояться тебе ль? Для того ли, скажи, Чтобы в ужасе, С черствою коркой Ты бежала в чулан Под хмельную отцовскую дичь,- Надрывался Дзержинский, Выкашливал легкие Горький, Десять жизней людских Отработал Владимир Ильич? И когда сквозь дремоту Опять я услышу, что начат Полуночный содом, Что орет забулдыга-отец, Что валится посуда, Что голос твой тоненький плачет,- О терпенье мое! Оборвешься же ты наконец! И придут комсомольцы, И пьяного грузчика свяжут, И нагрянут в чулан, Где ты дремлешь, свернувшись в калач, И оденут тебя, И возьмут твои вещи, И скажут: "Дорогая! Пойдем, Мы дадим тебе куклу. Не плачь!"
Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы.
Москва: "Московский Рабочий", 1982.
Ходит мастер Грачев Между ломом наполненных бочек, Закипает вагранка, И вязкая шихта густа. Растворяются двери, И пятеро чернорабочих На тяжелой тележке В литейку привозят Христа. Он лежит, как бревно, Перед гулкой сердитой вагранкой, Притаившись, молчит, Как баран под ножом на торгу. На челе его - венчик. На впалой груди его - ранка. И Грачев молотком Ударяет в зеленый чугун: "Ты мне адом грозил, Жизнь и труд у меня отбирая, Ты мне рай обещал За терпенье мое на земле, Я не верю в тебя. Мне не нужно ни ада, ни рая. Собирайся, обманщик, Ты сам побываешь в котле! Хочешь ты или нет,- Ты нас выручишь, идол грошовый, Ты нам дашь свое тело,- Густой и тягучий металл. Переплавив тебя, Мы в вагонах чугунной дешевой, Облегченной деталью Заменим цветную деталь". Те, с тележкою, ждут. И Грачев говорит: "Унесите!" Рельсы глухо звенят, И вагранка бурлит горячо. "Не греши, человек!"- Лицемерно взывает спаситель. "Я сварю тебя, боже!"- Ему отвечает Грачев. И чугунного бога К вагранке несут приседая, И смеясь погружают В горячий кисель чугуна. Он скрывается весь, Лишь рука миродержца худая, Сложена для креста, Из вагранки вылазит одна. Он вздымал эту руку С перстом, заостренным и тонким, Проповедуя нищим Смиренье в печали земной, Над беременной бабой, Над чахлым цинготным ребенком, Над еврейским погромом, Над виселицей, над войной. Мастер ходит вокруг, Подсыпая песок понемногу, Мастер пену снимает, И рыжая пена редка. "Убери твою руку!"- Грачев обращается к богу, А вагранка бурлит, И она исчезает, рука... Исчезает навеки! С размаху по лживому богу Человек тяжело Ударяет железным багром, Чтоб с Христом заодно Навсегда позабыли дорогу В нашу чистую землю И виселица и погром! Тонет в грохоте Швеллерный, Сборка стрекочет и свищет, Гидравлический ухает, Кузня разводит пары. Это дышит Индустрия, Это Вагонный в Мытищах, Напрягаясь, гудит, Ликвидируя долгий прорыв. Я люблю этот гул, Я привык к механическим бурям, Я на камень сажусь Меж набитых землею опок. И подходит Грачев. И Грачев предлагает: "Закурим... " Что ж, товарищ, закурим, Покуда он варится - бог.
Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы.
Москва: "Московский Рабочий", 1982.
К нам в гости приходит мальчик Со сросшимися бровями, Пунцовый густой румянец На смуглых его щеках. Когда вы садитесь рядом, Я чувствую, что меж вами Я скучный, немножко лишний, Педант в роговых очках. Глаза твои лгать не могут. Как много огня теперь в них! А как они были тусклы... Откуда же он воскрес? Ах, этот румяный мальчик! Итак, это мой соперник, Итак, это мой Мартынов, Итак, это мой Дантес! Ну что ж! Нас рассудит пара Стволов роковых Лепажа На дальней глухой полянке, Под Мамонтовкой, в лесу. Два вежливых секунданта, Под горкой - два экипажа, Да седенький доктор в черном, С очками на злом носу. Послушай-ка, дорогая! Над нами шумит эпоха, И разве не наше сердце - Арена ее борьбы? Виновен ли этот мальчик В проклятых палочках Коха, Что ставило нездоровье В колеса моей судьбы? Наверно, он физкультурник, Из тех, чья лихая стайка Забила на стадионе Испании два гола. Как мягко и как свободно Его голубая майка Тугие гибкие плечи Стянула и облегла! А знаешь, мы не подымем Стволов роковых Лепажа На дальней глухой полянке, Под Мамонтовкой, в лесу. Я лучше приду к вам в гости И, если позволишь, даже Игрушку из Мосторгина Дешевую принесу. Твой сын, твой малыш безбровый Покоится в колыбели. Он важно пускает слюни, Вполне довольный собой. Тебя ли мне ненавидеть И ревновать к тебе ли, Когда я так опечален Твоей морщинкой любой? Ему покажу я рожки, Спрошу: "Как дела, Егорыч?" И, мирно напившись чаю, Пешком побреду домой. И лишь закурю дорогой, Почуяв на сердце горечь, Что наша любовь не вышла, Что этот малыш - не мой.
Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы.
Москва: "Московский Рабочий", 1982.
Западные экспрессы Летят по нашим дорогам. Смычки баюкают душу, Высвистывая любовь. Знатные иностранцы С челюстями бульдогов Держат черные трубки Меж платиновых зубов. Днем мы торгуем с ними - Лесом и керосином, Видим их в наших трестах В сутолоке деловой. Вечером они бродят По золотым Торгсинам, Ночью им простирает Светлую тень "Савой". Их горла укрыты в пледы От нашей дурной погоды, Желта шагрень чемоданов В трупных печатях виз. Скромны и любопытны - Кто из них счетоводы Солидной торговой фирмы "Интеллидженс сервис"? И ласковым счетоводам, Прошедшим море и сушу, Случается по дешевке За шубу или сервиз Купить иногда в рассрочку Широкую "русскую душу" Для старой солидной фирмы "Интеллидженс сервис". Он щупает нас рентгеном, Наметанный глаз шпиона, Считает наши прорехи, Шарит в белье... И вот Работу снарядных цехов И стрельбища полигона Короткий английский палец Разнес на костяшках счет. Блудливая обезьяна, Стащившая горсть орехов! Хитрец, под великий камень Подкладывающий огонь... Союз - это семь огромных, Семь орудийных цехов, Республика - беспредельный Рокочущий полигон! Искусны у них отмычки, Рука работает чисто, А все же шестую мира Украсть они не вольны. Поглядывающий в темень, Бессонный дозор чекистов, Глухо перекликаясь, Ходит вокруг стены. И мы говорим: "Джентльмены! Кто будет у вас защитник? И вот вам Киплинг для чтенья, Вполне подходящий слог. Друзья ваши рядом с вами, Не вздумайте шуб стащить с них. Прощайте! Да будет добр к вам Ваш либеральный бог". Шакалы газетных джунглей Их сравнивают с распятым, Но с низкой судебной черной Скамьи, для них роковой, Встает перед углекопом, Литейщиком и солдатом Лишь желтая старость мира, Трясущая головой.
Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы.
Москва: "Московский Рабочий", 1982.
Потерт сыромятный его тулуп, Ушастая шапка его, как склеп, Он вытер слюну с шепелявых губ И шепотом попросил на хлеб. С пути сучковатой клюкой нужда Не сразу спихнула его, поди: Широкая медная борода Иконой лежит на его груди! Уже, замедляя шаги на миг, В пальто я нащупывал серебро: Недаром премудрость церковных книг Учила меня сотворять добро. Но вдруг я подумал: к чему он тут, И бабы ему медяки дают В рабочей стране, где станок и плуг, Томясь, ожидают умелых рук? Тогда я почуял, что это - враг, Навел на него в упор очки, Поймал его взгляд и увидел, как Хитро шевельнулись его зрачки. Мутна голубень беспокойных глаз И, тягостный, лицемерен вздох! Купчина, державший мучной лабаз? Кулак, подпаливший колхозный стог? Бродя по Москве, он от злобы слеп, Ленивый и яростный паразит, Он клянчит пятак у меня на хлеб, А хлебным вином от него разит! Такому не жалко ни мук, ни слез, Он спящего ахает колуном, Живого закапывает в навоз И рот набивает ему зерном. Хитрец изворотливый и скупой, Он купит за рубль, а продаст за пять. Он смазчиком проползет в депо, И буксы вагонов начнут пылать. И если, по грошику наскоблив, Он выживет, этот рыжий лис,- Рокочущий поезд моей земли Придет с опозданьем в социализм. Я холодно опустил в карман Зажатую горсточку серебра И в льющийся меж фонарей туман Направился, не сотворив добра.
Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы.
Москва: "Московский Рабочий", 1982.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.