Владислав Цыпин / ИСТОРИЯ РУССКИЙ ЦЕРКВИ 1917-1997 (26)

1948 г. принес с собой перемены к худшему в положении православной Церкви в Советском государстве. Впрочем, первые признаки осложнения ситуации появились годом раньше в виде ужесточения антицерковной пропаганды, которая во время войны и в первые послевоенные годы несколько поутихла. В 1947 г. "Комсомольская правда" напомнила о том, что членство в комсомоле несовместимо с верой в Бога. Конечно, это подразумевалось и раньше, но в течение нескольких лет об этом не вспоминали официально. В "Учительской газете" появилась статья, в которой осуждалась теория безрелигиозного образования и утверждалось, что в социалистическом государстве образование должно быть антирелигиозным. В этом же году учреждено было и "Общество распространения политических и научных знаний", принявшее эстафету упраздненного ранее "Союза воинствующих безбожников". В городах стали открываться "Дома научного атеизма". Что же стояло за этими начинаниями? В 1947 г. секретарем ЦК ВКП(б), ответственным за идеологическую работу, стал М. А. Суслов, которому Сталин при назначении посоветовал "не забывать об атеистической пропаганде среди народа", добавив, впрочем, что в настоящее время этот вопрос не самый главный497. В октябре на закрытом заседании секретариата ЦК ВКП(б) специально рассматривался вопрос о взаимоотношениях правительства СССР и Русской Православной Церкви. Секретариат решил держаться "золотой середины": положение Церкви в государстве должно оставаться стабильным, но у коммунистов не может возникать недоумений относительно мировоззрения членов партии — оно остается атеистическим. Церковь следует использовать в интересах государства, главным образом через ее международные контакты. Молодое поколение необходимо оградить от влияния церковников. Под руководством М. А. Суслова было подготовлено и в сентябре 1948 г. принято постановление "О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды". В этом постановлении говорилось, что "некоторые члены партии из факта победы социализма и господства социалистической идеологии в нашей стране сделали ошибочный вывод, что теперь можно не вести антирелигиозную пропаганду и что религия будет отмирать сама собой... Нельзя успешно решать задачу коммунистического воспитания трудящихся, не ведя борьбы против религиозной идеологии. Задача преодоления религиозных предрассудков и суеверий имеет в период перехода от социализма к коммунизму важное значение"498. В то же время, опасаясь нарушить указание Сталина о том, что "нельзя отпугивать Церковь от государства", Суслов включил в постановление предостережение "против какого бы то ни было администрирования по отношению к Церкви. Партийные организации не должны вмешиваться во внутренние дела религиозных общин, становиться на путь их закрытия, примитивными формами антирелигиозной пропаганды оскорблять чувства верующих"499. Постановление было секретным, огласке не предавалось и не печаталось в газетах, в местные партийные органы были разосланы указания, составленные на его основе. Вопрос об усилении атеистической пропаганды ставился на съезде комсомола в 1949 г., на пленумах ЦК в 1950 и 1952 гг. На партийном съезде 1952 г. атеистическая тема не затрагивалась, все еще действовало своего рода негласное соглашение, заключенное между государственной властью и Церковью на исходе Великой Отечественной войны. Большая часть атеистических брошюр (а их выпущено было в одном только 1948 г. 381 общим тиражом 18 900 000 экземпляров, в 1949 г.— 689 тиражом 26 700 000 и в 1950 г.— 700 тиражом, согласно отчету "Общества распространения политических и научных знаний", "во много раз превышающим тираж 1949 г."500) была направлена против Ватикана, не столько даже против учения католицизма, сколько против его политики. Вот типичные названия этих сочинений: "Ватикан и католицизм на службе империализма", "Черные дела папского престола и его агентуры", "Ватикан в лагере поджигателей войны". Но выходили и другие пропагандистские материалы. Так, в 1951 г. напечатаны брошюры "Религиозные суеверия и их вред", "Реакционная сущность религиозных идеологий". В последней брошюре общий вывод относительно идеологической сущности религии остается крайне мрачным и выглядит как приговор, обжалованию не подлежащий: "Изменение отношения духовенства к Советскому государству не может изменить реакционного существа религиозной идеологии"501. Гораздо более серьезным и чувствительным ударом по Церкви, чем умножение числа изданий и тиражей атеистической макулатуры, явилась волна арестов духовных лиц, которая прокатилась в 1948 г. 4 сентября арестовали в четвертый раз архиепископа Оренбургского Мануила (Лемешевского). 16 апреля 1949 г. он был приговорен к 10 годам лишения свободы и этапирован в Мордовию. Местом его заключения стал лагерь в поселке Явас близ города Потьма. В том же лагере отбывал свой десятилетний срок и другой архипастырь — митрополит Нестор (Анисимов), арестованный в июле 1948 г. в аэропорту Харбина перед самым вылетом в Москву на празднование 500-летия автокефалии Русской Церкви. Он жил тогда в Китае и исполнял обязанности патриаршего экзарха в Восточной Азии. Поселок Явас находится вблизи Саровской пустыни и Дивеевского монастыря. В лагере митрополита Нестора особенно удручала нескончаемая ругань конвоя и заключенных. Однажды, когда заключенные оказались на работах в Дивееве, один из соузников архипастыря узнал домик дивеевской Паши. Это было в 1951 г., и митрополит Нестор сразу вспомнил странный прием у юродивой старицы ровно 40 лет назад. Когда он вошел в ее келью, то с удивлением услышал отборную нецензурную брань. Лежавшая на койке старица, обращаясь к молодому архимандриту, сказала: "Вот, батюшка, через 40 лет ты здесь, в этих местах, другого слова не услышишь"502. В 1948 г. арестовали инспектора Московской Духовной Академии Вениамина (Милова), и для него это был далеко не первый арест. Архимандрит Вениамин, по отзывам знавших его, необычайно требовательный к себе монах-аскет, выпускник дореволюционной академии, в год своего ареста защитил магистерскую диссертацию по теме "Божественная любовь по учению Библии и православной Церкви". В Московской Академии арестован был еще один преподаватель по фамилии Сретенский. Аресты коснулись и студентов. Жертвой репрессий оказался студент второго курса Дмитрий Дудко, обвиненный в том, что он, находясь на оккупированной территории, напечатал религиозные стихи в выходившей тогда на русском языке газете, издание которой контролировалось немецкими властями. Аресты продолжались и после 1948 г. В Московской семинарии одной из жертв репрессий стал Петр Бахтин, позже протоиерей, во время Великой Отечественной войны боевой офицер, награжденный орденом Красного Знамени. Вовлеченный в партию, он оставил ее после войны, для того чтобы поступить в семинарию. В парткоме ему сказали: "Мы вас еще найдем. Даже в семинарии". Петр Бахтин осужден был за критические высказывания о Советском государстве. Его приговорили к смертной казни, заменив расстрел 25 годами тюремного заключения. Арестован и осужден был известный московский протоиерей Николай Никольский, несмотря на то что еще с дореволюционных лет его хорошо знал и ценил Патриарх Алексий I. В 1951 г. арестовали священника московского храма Рождества Христова Иоанна Крестьянкина. Пастырь безукоризненно чистой, святой жизни, необыкновенно добрый и мудрый, он уже тогда был одним из самых почитаемых священников в городе. Это и послужило причиной ареста, хотя официально обвиняли его в том, что на отпусте святого Александра Невского он назвал благоверным князем, что квалифицировалось как "монархическая пропаганда". Отец Иоанн был осужден на пять лет лишения свободы. Местом его заключения стала Гаврилова Поляна близ Куйбышева. Солагерники полюбили его и тянулись к нему, для многих из них он стал тайным духовником. Его солагерник А. Э. Краснов-Левитин, в прошлом обновленческий диакон, присоединенный к патриаршей Церкви мирянином, писал об отце Иоанне, что он "в лагере возил на себе, впрягшись в сани, воду. Много молился. Все лагерное население к нему сразу потянулось. Начальство без конца его допекало и грозило тюрьмой. Приставили к нему специального наблюдателя — толстого здорового придурка из проворовавшихся хозяйственников... Сидит на скамейке проворовавшийся хозяйственник, читает газету — он к тому же еще культорг в бараке. А за его спиной по площадке, окаймленной кустарником, бегает взад и вперед о. Иоанн. Это о. Иоанн совершает молитву. Он близорукий. Глаза большие, проникновенные, глубокие. Во сне лицо дивно спокойное, безмятежное. Как ребенок"503. В одном лагере с отцом Иоанном отбывали свои сроки митрофорный протоиерей Павел Мицевич, 74-летний старец с Волыни, хорошо помнивший митрополита Антония (Храповицкого) в бытность его архиепископом Волынским, священник Александр Бородий из Полтавской епархии, арестованный потому, что служил в церкви при немцах, и иеромонах Паисий Панов. Священнослужители подвергались репрессиям во все периоды существования советской власти. Рубеж 40-х и 50-х гг. оказался в этом отношении более тяжелым, чем первые послевоенные годы, и все-таки этот новый удар по Церкви несоизмерим был с тем, что она пережила в два первых десятилетия революционного разгрома. За арестами 40-х гг. не стояло умысла об искоренении Церкви, в отличие от 20–30-х гг., когда духовенство пострадало несравненно тяжелее всех остальных сословий; в конце 40-х гг. священнослужители разделили общую судьбу народа, который власти не переставали испытывать на выносливость среди прочих бед и тюремными узами. Архиепископ Мануил (Лемешевский) и архимандрит Вениамин (Милов) арестованы были как повторники, осужденные за то, что их сажали и раньше. Большинство вернувшихся на Родину эмигрантов было подвергнуто репрессиям, в худшем случае — арестам, в лучшем — ссылке или высылке, а борьба с космополитизмом, прогремевшая в конце 40-х гг., православное русское духовенство благополучно миновала. Частичный пересмотр политики Советского государства по отношению к Церкви сказался в первую очередь на количестве открытых приходов, зафиксированном на 1 января каждого года. Год Число действующих приходов Число закрытых приходов 1949 14 477 133 1950 14 344 132 1951 13 912 126 1952 13 786 231 1953 13 555 133 Таким образом, за четыре года, с 1 января 1949 по 1 января 1953 г., Церковь потеряла 1055 храмов. На заседании Совета по делам Русской Православной Церкви, состоявшемся 4 марта 1950 г., решено было передать 26 православных храмов под мастерские, клубы, кинотеатры. 30 марта Совет постановил передать еще 8 храмов под клуб, планетарий, водопроводную башню и МТС, 8 мая — еще 25 храмов. В большинстве случаев это были храмы, уже ранее отбиравшиеся у Церкви, но во время войны вновь открытые на оккупированной территории; в соответствующих документах о них говорится как о "незаконно захваченных верующими"504. Иногда приходу взамен конфискованного храма предлагалось на свои средства купить или снять в аренду обычное жилое здание и оборудовать его под молитвенный дом. Епископы, духовенство, верующий народ пытались бороться за сохранение храмов. В Совет по делам Русской Православной Церкви, в местные органы власти направлялись многочисленные жалобы. Так, в 1952 г. подано было 12 жалоб по поводу конфискации православных церквей, в 1953 г. число таких жалоб многократно увеличилось: только за три месяца (с января по март включительно) в Совет поступило их 75. Лишь в редких случаях Совет пересматривал свои решения; жалобы передавались местным уполномоченным, и оттуда поступали отказы. Большие изменения происходили и среди духовенства. Из приводимой ниже таблицы видно, что начиная с 1950 г. сокращалась его численность, правда, в отличие от довоенных лет в основном это была естественная убыль из-за пожилого возраста, но необходимое количество священнослужителей не восполнялось в должной мере новыми рукоположениями. В епископате Русской Церкви такой картины не наблюдалось. Так, на 1 января 1947 г. было 70 архиереев, а через три года, в декабре 1949 г., уже 74 епископа; помимо Патриарха это были 5 митрополитов: Крутицкий Николай, Киевский Иоанн, Ленинградский Григорий, Рижский Вениамин (Федченков), Новосибирский Варфоломей (Городцев); 21 архиепископ, в том числе один викарный, 40 епархиальных и 7 викарных архиереев. В это число (74) не входят находившиеся в юрисдикции Московской Патриархии архиереи, которые совершали свое служение за пределами СССР — в Чехословакии, Франции, Германии, США и других странах. Среди архиереев, хиротонисанных в эти годы, были такие известные впоследствии церковные деятели, как епископ Черновицкий Андрей (Сухенко), епископ Уманский Иларион (Кочергин), епископ Кировоградский Евстратий (Подольский). Хиротонию епископа Евстратия, совершенную во Владимирском соборе Киева, возглавлял Патриарх Алексий I. При вручении жезла новопоставленному епископу Святейший Патриарх произнес речь, в которой выразил озабоченность нравственным и религиозным состоянием части духовенства, проникновением в среду пастырей чуждых Церкви элементов: "Не излишним почитаю напомнить тебе еще одну заповедь апостола: Руки скоро не возлагай ни на кого же, ниже приобщайся чужим грехам (1 Тим. 5. 22). Исполнение этой заповеди особенно потребно ныне, когда оскуде, по слову пророка, преподобный (Пс. 11. 1), когда ищущие служения Церкви Божией часто не проникнуты разумением святости этого служения и не заботятся о святости, ища лишь внешних благ. Охраняя святость служения церковного и вспоминая ревность Господа Христа о доме Божием, дерзай очищать вверенную тебе паству от тех, кто под личиною овечьей скрывает лицо волчье, и от тех, кто с корыстными целями приметается к алтарю Христову"505. В послевоенные годы священноначалие проявляло особую заботу о составе духовенства, стараясь избавить его от тех, кто, по словам святителя Димитрия Ростовского, служил "не ради Иисуса, а ради хлеба куса". К началу 50-х гг. стали заметны первые изменения. Об этом свидетельствует и такой оригинальный документ, как донос профессора Ленинградской Духовной Академии, бывшего священника, Александра Осипова, в котором он точно определил новую кадровую политику Церкви: "Архиереи стали 1) стягивать в города на большие приходы лучших из сельских пастырей, 2) посвящать после небольшой домашней подготовки отдельных энтузиастов-фанатиков из групп верующих, 3) заботливо выискивать таких же фанатиков среди семинаристов и студентов академии и до окончания курса двигать их в приходы, 4) лучших из священников вооружать знаниями для пропагандистской работы через заочный сектор Ленинградской Духовной Академии. И надо сказать, что кадры эти действительно понемногу формируются. И церковники с удовольствием отмечают, что уровень духовенства во многом "повысился морально, культурно и идейно". На эти примеры ссылаются, на них базируются, обрабатывая народ"506. Особые опасения доносчика вызывают те, кого он называет "мелким обслуживающим церкви персоналом" (пономари, свечницы, алтарницы, просвирни и т. п.). "И сама по себе являясь орудием высших церковников, именно эта среда активнейшая в приходах. Ее зоркие соглядатаи высматривают каждую женщину с заплаканными глазами, чтобы, воспользовавшись человеческим горем, опутать душу мистикой и "ввести в ограду Церкви". Эти же глаза следят за каждой молодой фигурой, заглянувшей в церковь, и при первом же случае подвергают обработке и уговорам. Это у них как в инкубаторе подбираются кадры для семинарий, коверкаются и запутываются молодые души... Вот эти-то совсем незначительные на вид приходские работники являются, по существу, младшим комсоставом Церкви во много раз больше, чем дьяконы и псаломщики. Корректные проповеди с амвона там комментируются и раскрываются, приобретая самый воинственный тон. Это сила. И тем более грозная сила, что, прикрытые высшим бессилием, они оставлены по существу без должного внимания. Одним из зловреднейших явлений в этой среде являются монахини и тайные монахини, которых значительно больше, чем это кажется. Это люди, не связанные ничем, готовые на все ради своего фанатизма и во имя своей ненависти. Архиереи прекрасно понимают значение этой среды, и каждый из них окружает себя несколькими представителями ее, через которых общается с низами городских, загородных и более отдаленных приходов и тем самым оказывается в силах учитывать подлинное духовное состояние своей паствы"507. В конце 40-х гг. авторитет Русской Православной Церкви нужен был советскому руководству для укрепления своих внешних позиций, для привлечения в союзники христианской общественности Запада в холодной войне против США. В любом случае иерархи нашей Церкви и другие церковные участники миротворческих организаций и форумов должны были принимать сторону своего государства и правительства. Советская внешняя политика в речах и документах Русской Православной Церкви неизменно именовалась "миролюбивой политикой"; при этом, однако, не приходилось слишком грешить против истины, по крайней мере относительно ситуации в Европе. Борьба с коммунизмом была официальной политикой Запада, и поэтому для десятков миллионов людей опасность третьей мировой войны исходила более с Запада, чем с Востока. В миротворческом движении, находившемся под идеологическим контролем Кремля, участвовали самые разнородные общественные силы, часто далеко отстоящие от коммунистической и революционной идеологии. На этом фоне представители Русской Православной Церкви воспринимались вполне естественно, как нормальное явление. Конечно, многими на Западе миротворческие призывы иерархов нашей Церкви расценивались только как политические акции, но десятки миллионов христиан во всем мире с доверием относились к пастырской озабоченности судьбой человеческого рода, которой были продиктованы эти выступления. 25 марта 1949 г. "Известия" напечатали обращение Патриарха Алексия I, в котором он поддержал инициативу Международного комитета деятелей культуры о созыве Всемирного конгресса сторонников мира. Патриарх призвал братские православные Церкви "возвысить свой голос против всех покушений и действий, направленных к нарушению мира". В апреле, через две недели после подписания Североатлантического пакта, в Париже состоялся Всемирный конгресс сторонников мира; в составе советской делегации был и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, который затем вошел в Постоянный комитет Всемирного конгресса. В августе в Москве состоялась I Всесоюзная конференция сторонников мира, положившая начало межрелигиозному миротворческому сотрудничеству. Патриарх Алексий I стал членом учрежденного на конференции Советского комитета защиты мира. С этих пор всемирные и всесоюзные форумы сторонников мира стали проводиться регулярно и представители Русской Православной Церкви в них неизменно участвовали. В 1950 г. Патриарх Алексий I выступил в печати с призывом подписываться под Стокгольмским воззванием Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира о запрещении "ядерного оружия как оружия устрашения и массового истребления людей". Самым деятельным участником миротворческого движения из российских архипастырей был митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Советское руководство оценило его деятельность, предоставив Московской Патриархии возможность издать сборник его речей и статей в защиту мира на русском, немецком, французском, английском и арабском языках тиражом по 1500 экземпляров. В мае 1952 г. в Троице-Сергиевой лавре проводилась Конференция представителей всех Церквей и религиозных объединений СССР, тематика которой носила миротворческий характер и была особенно актуальной в связи с войной в Корее, грозившей перерасти в мировую катастрофу. Конференция выступила с "Обращением к Церквам, религиозным объединениям, духовенству и верующим всех религий", в котором призывала их осознать нравственную природу "нападения на мирных соседей и заранее осудить как преступление против человечества и морали"508. За богослужением во всех храмах Русской Православной Церкви была введена молитва о мире. 5 марта 1953 г. умер И. В. Сталин. Закончилась целая эпоха в истории России — эпоха революционной смуты, тотального террора, распада и восстановления великой державы в огне второй мировой войны. Это была эпоха самых свирепых гонений против православной Церкви со времен императора Диоклетиана. Начиналось время стабилизации коммунистического режима, а потом и распада Советского Союза, созданного Сталиным. Его смерть вызвала шок у рядовых коммунистов и миллионов советских граждан; для миллионов других, томившихся в концентрационных лагерях, сосланных в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан, раскулаченных и ограбленных, близких родственников расстрелянных и повешенных, эта смерть стала праздником. Тревогу, однако, испытывали даже те, кто не сочувствовал коммунистической идеологии, опасаясь, что после Сталина будет хуже. Положение Русской Православной Церкви ухудшилось в последние годы правления Сталина, когда его политическое влияние все более уступало натиску рвущихся к самостоятельной власти соратников, поэтому в церковных кругах существовало опасение, что уход диктатора, заключившего в 1943 г. своего рода негласное соглашение с Церковью, явится началом новых гонений. * * * Первые месяцы после смерти Сталина главным в руководстве страны был Г. М. Маленков, после устранения Л. П. Берии резко вырос политический вес Н. С. Хрущева. Из всех советских вождей того времени Хрущев более других привержен был коммунистическому утопизму, а, как известно, в коммунистической утопии для религии места нет. По указаниям Хрущева Сусловым, Шепиловым и Шелепиным было подготовлено постановление ЦК КПСС под названием "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения", датированное 7 июля 1954 г. Хотя по постановлению в "крупных недостатках атеистической пропаганды" повинны местные партийные организации, для внимательного читателя ясно было, что здесь подвергнута жесткой критике та линия в отношениях с Церковью, которую проводил Сталин с 1943 г. Эта политика охарактеризована как "примиренческая", не соответствующая идеологическим заветам Ленина. Атеистическая пропаганда в партии и стране, оказывается, запущена и развалена, и это в то время, когда "Церковь и различные религиозные секты значительно оживили деятельность, укрепили свои кадры и, гибко приспосабливаясь к современным условиям, усиленно распространяют религиозную идеологию среди отсталых слоев населения. В результате наблюдается увеличение количества граждан, соблюдающих религиозные праздники и отправляющих религиозные обряды, оживляется паломничество к так называемым "святым местам""509. Воинственный тон постановления, составленного под наблюдением Хрущева, достоин был лучших образцов пропагандистской риторики "Союза воинствующих безбожников". Правда, в отличие от вполне откровенных документов предвоенной борьбы с Церковью в этом постановлении репрессии не упоминались. Имелись ли они в виду, сказать трудно, но во всяком случае в 1954 г. дело до них не дошло. Тем не менее постановление ЦК явилось стимулом для развязывания в стране масштабной атеистической пропагандистской кампании. С особым рвением, если не сказать остервенением, призывы партии были подхвачены комсомолом. 14 октября 1954 г. ЦК ВЛКСМ, возглавлявшийся в ту пору А. Н. Шелепиным, принял постановление "О постановке антирелигиозной и естественнонаучной пропаганды в комсомольских организациях Орловской области". Постановление основывалось на локальном материале, но призвано было стать руководством к действию для всесоюзного комсомола. Новый натиск на Церковь получил широкую огласку на Западе и критические комментарии в зарубежной печати. Это оказалось совсем не ко времени и подрывало авторитет советского руководства, предпринимавшего особенно энергичные усилия по выводу страны из изоляции, по смягчению холодной войны и предотвращению угрозы третьей мировой войны. Аргументы противников развязывания новой кампании борьбы с Церковью дошли до Хрущева, и он согласился с ними. По его инициативе 10 ноября 1954 г. было принято новое постановление ЦК под названием "Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения". По существу это постановление было знаком отбоя: "Ошибки в антирелигиозной пропаганде в корне противоречат программе и политике коммунистической партии по отношению к религии и верующим, являются нарушением неоднократных указаний партии о недопустимости оскорблений чувств верующих"510. Ссылки на "грубые ошибки на местах" — это обычный прием при обосновании изменения линии партийного руководства, открытая критика считалась недопустимой, ведь советскому народу внушалась мысль о непогрешимости партии в лице ее вождей. В постановлении не было и намека на отказ от атеизма как главного идеологического фундамента коммунистической партии. После издания нового постановления утихла кампания пропагандистской агрессии против Церкви. В последующие годы атеистическое воспитание советского народа велось на, так сказать, конструктивной основе — религии противопоставляли реставрированный культ Ленина, который в последнее десятилетие сталинской диктатуры изрядно потускнел. Несмотря на ужесточение атеистической пропаганды середины 50-х гг., в одном отношении это время было для Церкви самым благоприятным за весь советский период истории России: вначале по амнистии, а потом и через реабилитации стали выпускать на волю священнослужителей, узников лагерей еще с довоенных времен, и тех, кто был арестован после войны за службу в храмах по разрешению оккупационных властей, или как "повторник", или по клеветническим доносам. 7 декабря 1955 г. архиепископу Мануилу дали справку об освобождении из заключения. В бушлате, с котомкой за плечами, он поездом доехал до Куйбышева, оттуда — самолетом в Москву. Святейший принял его и вскоре назначил на Чебоксарскую кафедру. Митрополит Нестор (Анисимов) был освобожден на исходе 1955 г. и по приезде в Москву принят Святейшим Патриархом Алексием I с исключительной теплотой и заботой, 18 июля 1956 г. он был назначен на Новосибирскую кафедру. В 1955 г. освободили арестованного в 1944 г. и осужденного на 12 лет лишения свободы епископа Вениамина (Новицкого). Лагерный срок он отбывал в самых страшных колымских лагерях, где его избивали, сломали позвоночник, в 55 лет он выглядел глубоким старцем, сгорбленным, без единого волоса на голове. 22 ноября 1956 г. епископа Вениамина назначили на Омскую кафедру. Епископ Афанасий (Сахаров), который, по его же словам, провел "в узах и горьких работах 254 месяца" (21 год), в 1954 г. был освобожден из лагеря в Потьме и отправился в Большие Березники, где в инвалидном доме в заключении содержался его духовник иеромонах Иеракс. После свидания со своим другом и духовником, который только ожидал освобождения, епископ Афанасий уехал в Тутаев, а вскоре в Петушки. Кафедры он не получил, а в 1955 г. был назначен председателем Богослужебно-календарной комиссии при Издательском отделе Московской Патриархии. Архимандрит Вениамин (Милов), профессор Московской Духовной Академии, арестованный в 1948 г., вышел из лагеря в 1954 г. и стал служить настоятелем Ильинской церкви в Серпухове. 4 февраля 1955 г. состоялась его хиротония во епископа Саратовского и Балашовского. Вручая ему архиерейский жезл, Патриарх напомнил ему о понесенных страданиях за Христа: "Ныне ты вступаешь в новый предлежащий тебе подвиг во всеоружии жизненного опыта и сам, искушен быв, без сомнения, будешь уметь и искушаемым подавать помощь и утешение. И, по выражению древнего пророка, не явишься пастырем "неискусным", который "погибающего не посещает, расточенного не взыскует, сокрушенного не умеет исцелить и здравого исправить"511. Благотворные перемены в жизни страны внушали надежды на дальнейшую нормализацию отношений между Церковью и Советским государством, и некоторые события подтверждали эти ожидания: в 1956 г. Православной Церкви были переданы мощи святого Никиты Новгородского, в 1957 г. возобновилось богослужение в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Смягчение режима, в особенности после закрытого, но получившего широкую огласку доклада Хрущева на XX съезде партии, в котором он осудил террористическую политику Сталина, вносило в деятельность административных и карательных органов некоторые элементы правового начала. Перемены эти коснулись и Церкви. Характерной деталью новых отношений Патриархии с советским правительством стала опубликованная в "Правде" и "Известиях" поздравительная телеграмма председателя Совета министров Н. А. Булганина Патриарху Алексию I в связи с 80-летием. Несмотря на преклонный возраст, предстоятель Русской Православной Церкви твердо держал в эти годы в своих руках бразды церковного правления. Его авторитет в епископате, духовенстве, церковном народе был исключительно велик; он принимал руководящее участие в решении важных церковных вопросов; регулярно совершал богослужения в Богоявленском кафедральном соборе, в церквах Троице-Сергиевой лавры, в приходских московских храмах, возглавлял большую часть епископских хиротоний. Празднование юбилея Святейшего Патриарха Алексия I осенью 1957 г. явилось заметным событием церковной жизни, собравшим много представительных гостей из разных стран, общественных и церковных деятелей, а также архипастырей и пастырей Русской Православной Церкви. В 50-х гг. происходила смена поколений в российском епископате. Уходили из жизни архиереи, рукоположенные в довоенные годы, и те, кто был хиротонисан в старости из вдовых протоиереев в военное лихолетье и первые послевоенные годы. Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Николай (Могилевский), хиротонисанный еще в 1919 г., 30-е гг. проведший в местах лишения свободы, скончался на 81-м году жизни 25 октября 1955 г. Весть о кончине привела в глубокое волнение его паству. Многие десятки тысяч православных алмаатинцев провожали гроб с останками своего архиерея на всем семикилометровом пути от кафедрального собора до кладбища. В 1956 г. скончались митрополит Новосибирский Варфоломей (Городцев), близкий друг Патриарха Сергия в пору их учебы в Петербургской Духовной Академии, архиепископ Димитрий (Градусов), в 1954 г. ушедший на покой и за неделю до кончины — 4 апреля принявший постриг в великую схиму с именем Лазаря. Смерть епископа Дрогобычского Михаила (Мельника), одного из сподвижников протоиерея Гавриила Костельника по воссоединению униатов, произошла при загадочных обстоятельствах, вызвавших подозрение, что он стал жертвой органов госбезопасности. Получив в Киеве известие о скоропостижной смерти своего секретаря, снятого с поезда с тяжелым приступом, он, как было сообщено, внезапно и сам скончался от сердечного приступа. Произошло это спустя два дня после его вполне благополучного отъезда вместе с отцом Владимиром Куновским, своим секретарем, из Дрогобыча 9 октября 1955 г. Сподвижник владыки Михаила по воссоединению униатов епископ Станиславский Антоний (Пельвецкий) скончался в 1957 г. Особенно ощутимой потерей для Русской Православной Церкви была скоропостижная кончина постоянного члена Священного Синода митрополита Ленинградского Григория (Чукова). Митрополит Григорий преставился 5 ноября 1955 г. в возрасте 85 лет в Москве, в здании Патриархии, после поездки в Румынию, где он участвовал в торжествах канонизации новопрославленных святых Румынской Церкви. Погребен в его кафедральном городе. Митрополит Григорий (в миру Николай Кириллович Чуков) родился 1 февраля 1870 г. в Олонецкой губернии. Его прадед и дед были сказителями былин. Отец, поморский крестьянин, стал состоятельным человеком, содержал в Петрозаводске гостиницу и имел средства, чтобы платить за обучение сына в гимназии. В 1882 г. юный гимназист стал прислуживать в алтаре петрозаводского собора епископу Олонецкому Павлу. Высокий духовный настрой, молитвенность архипастыря произвели столь сильное впечатление на мальчика, что он решил встать на стезю церковного служения и перешел из гимназии в духовную семинарию. Окончив ее, Николай Чуков был назначен надзирателем Петрозаводского духовного училища. К тому времени отец его разорился, и он на свое небольшое жалованье должен был поддерживать родительскую семью. Уже в те годы юный педагог обнаружил особый интерес к вопросам воспитания. Он жадно читал не только богословские, но и педагогические статьи и книги. В 1891 г. Николай Чуков поступил в Петербургскую Духовную Академию и через четыре года окончил ее кандидатом богословия, написав курсовое сочинение по экзегетике Ветхого Завета. По окончании академии он был назначен наблюдателем церковных школ Олонецкой епархии и вскоре, в 1897 г., принял сан священника. Благодаря его неустанным трудам церковноприходские школы Олонецкой епархии были приведены в весьма благополучное состояние. Церковное служение будущий архипастырь сочетал с разносторонней общественной и земской деятельностью. В течение 17 лет он представлял духовенство в земском собрании Олонецкой губернии. Архиепископ Финляндский Сергий привлек отца Николая к руководству Олонецким советом Карельского братства, созданного для противодействия панфинской и лютеранской пропаганде в Карелии. В 1911–1918 гг. протоиерей Николай Чуков исполнял обязанности ректора Олонецкой семинарии. О плодах его неустанных трудов выразительно говорят такие слова из ревизорского отчета о состоянии учебного заведения на 1915 г.: "Улучшилось внутреннее настроение и внешний вид учащихся; последние, за немногим исключением, начали держать себя как благовоспитанные юноши"512. Во время первой мировой войны протоиерей Николай Чуков возглавил важное дело по устройству лазаретов на территории Олонецкой губернии, часто совершая там богослужения, духовно окормляя раненых воинов. В 1918 г. отец Николай Чуков был переведен из Петрозаводска в Петроград настоятелем университетской церкви, после ее закрытия он был назначен настоятелем кафедрального Казанского собора. Исключительно опытный педагог и администратор, в 1920 г. он стал ректором Православного богословского института, а через два года был арестован, судим вместе с митрополитом Петербургским Вениамином, перенес смертный приговор, был помилован. После обращения Патриарха Тихона в Верховный суд в 1923 г. вместе с другими заключенными и осужденными священнослужителями был освобожден и назначен настоятелем одного из самых посещаемых храмов Петрограда — Николо-Морского собора. Протоиерей Н. Чуков вернулся и к церковно-педагогической деятельности, возглавив в 1925 г. Высшие богословские курсы, которые просуществовали до 1928 г. Неутомимый труженик, он и в бедственных для церковной науки условиях, несмотря на свою исключительную занятость, не прекращал научных занятий. В 1926 г. успешно защитил на Богословских курсах магистерскую диссертацию "Мессианские представления иудеев по таргуму Иоанафана, сына Узиелова". В 30-х гг. отец Николай не раз подвергался кратковременным арестам. В 1935 г. его выслали из Ленинграда в Саратов. Там он не имел возможности служить, занимаясь главным образом литературным трудом, и написал четыре тома "Воспоминаний". В 1939 г. у отца Николая умерла матушка, в первый месяц Отечественной войны без вести пропал сын, в Ленинграде во время блокады умерли два других сына и дочь. После кончины матушки Местоблюститель патриаршего престола предложил отцу Николаю принять постриг; отец Николай колебался, и, только, как писал сам, "узнав о гибели детей, я понял зов свыше и послал телеграмму митрополиту Сергию, что согласен вступить в монашество". Сразу после пострига с именем Григория 14 октября 1942 г. состоялась его епископская хиротония, а уже 15 октября он был возведен в сан архиепископа и назначен на Саратовскую кафедру. В мае 1944 г., после кончины Патриарха Сергия и назначения Местоблюстителем патриаршего престола митрополита Алексия архиепископ Григорий был перемещен с Саратовской на Псковскую кафедру, временно ему было поручено управление Ленинградской епархией, главой которой он стал после избрания митрополита Алексия Патриархом. Митрополит Григорий с его огромным административно-педагогическим опытом идеально подходил для должности председателя Учебного комитета, на которую и был назначен, возглавив дело восстановления духовного образования в России. Еще в 1943 г. он по поручению Патриарха Сергия составил проект организации духовно-учебных заведений Русской Православной Церкви. 22 ноября 1955 г., после кончины митрополита Григория, Священный Синод назначил на Ленинградскую и Новгородскую кафедры митрополита Елевферия (Воронцова) с включением его в состав постоянных членов Синода. В связи с этим назначением митрополит сложил с себя обязанности главы Православной Чехословацкой Церкви. Его преемником с титулом митрополита Пражского и всея Чехословакии стал митрополит Иоанн (Кухтин). На смену престарелым архипастырям приходило новое поколение иерархов, сформировавшееся не в благополучную дореволюционную пору, а в суровую годину гонений на Церковь. 4 июня 1953 г. Святейший Патриарх Алексий I и Священный Синод постановили назначить на Астраханскую кафедру, вдовствовавшую после кончины архиепископа Филиппа (Ставицкого), архимандрита Леонида (Лобачева) с последующей его хиротонией, тем же постановлением назначили епископом Бобруйским, викарием Минской епархии и ректором Минской духовной семинарии архимандрита Митрофана (Гутовского). 16 ноября Священный Синод постановил хиротонисать во епископы: архимандрита Иоанна (Разумова) на Костромскую, священника Антиохийского подворья в Москве Михаила (Воскресенского) на Чкаловскую кафедры, преподавателя Ленинградской Духовной Академии священника Михаила (Чуба) — на Лужскую викарную кафедру Ленинградской епархии; архимандрита Нестора (Тугая) на Уманскую викарную кафедру Киевской епархии и архимандрита Иннокентия (Леоферова) на Кировоградскую кафедру. Назначенный на Лужскую кафедру епископ Михаил (Чуб) был младшим по возрасту среди архиереев, хиротонисанных в 1953 г., и первым в епископате, кто получил образование в возрожденной высшей богословской школе. В 1956 г. хиротонисаны были — во епископа Молотовского и Соликамского архимандрит Алексий (Коноплев), архимандрит Леонтий (Бондарь) — на Бобруйскую кафедру после перевода епископа Митрофана (Гутовского) на Орловскую; архимандрит Мстислав (Волонсевич) — во епископа Великолужского. В 1957 г. во епископа Станиславского и Коломыйского был хиротонисан Иосиф (Савраш). Он был из униатов, в пресвитерский сан рукоположен в 1932 г. в возрасте 23 лет, активный участник Львовского Собора. В этом же году был хиротонисан во епископа Молотовского реэмигрант архимандрит Павел (Голышев). 17 ноября 1957 г. в Успенском кафедральном соборе Одессы Святейший Патриарх Алексий I возглавил хиротонию во епископа Балтского архимандрита Пимена (Извекова), ставшего его преемником на первосвятительской кафедре В 1957 г. Русская Церковь в пределах СССР насчитывала 73 епархии, причем не только в Московской, но и в нескольких провинциальных епархиях существовали кафедры викарных епископов. В середине 50-х гг. епископы были меньше стеснены в возможностях исполнять свои архипастырские обязанности, чем в первые послевоенные годы. Посещения архиереями приходов, как городских, так и сельских, хотя и предполагали каждый раз разрешение со стороны уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви, но тем не менее совершались регулярно. Чаще всего это случалось в престольные праздники приходских храмов. Приезд архипастыря в приходской храм становился большим церковным событием для прихода. На епископские богослужения и проповеди стекались толпы, и это были не только пожилые люди; в сельских приходах, особенно на Украине, в Молдавии, на западе Белоруссии, в храм для встречи архипастыря приходили все жители окрестных мест. В середине 50-х гг. Русская Церковь смогла хотя и незначительно, но увеличить число действующих храмов. Впрочем, в начале этого периода продолжался печальный процесс закрытия приходских храмов. Так, на 1 января 1953 г. Церковь имела 13 555 храмов, а 1 января 1955 г.— 13 422. Но в 1955 г. число вновь открытых храмов уже превосходило количество закрытых и на 1 января 1956 г. достигло 13 463, а 1 января 1957 г.— 13 477513. Размещены эти приходы по стране были крайне неравномерно. Наиболее благополучной в этом отношении была ситуация на Украине, в особенности в Галиции и Закарпатье, на Буковине и на Волыни. А на огромной территории Российской Федерации в 1957 г. насчитывалось всего лишь 3790 действующих храмов. Аналогичным образом обстояло дело и со служащим духовенством. Оно сократилось в 1953–1955 гг. (с 12 089 до 11 993) и несколько увеличилось в последующие годы, составив в 1956 г.— 12 185 человек, а в 1957 г.— 12 288. В приходах, расположенных в собственно российских епархиях, служило лишь 3694 священника. Прихожане храмов, закрытых в первой половине 50-х гг., не мирились с беззаконными действиями властей, пытались добиться восстановления справедливости, ходатайствовали о возвращении храмов верующим, о разрешении на возобновление в них богослужения. В 1956 г. Совет по делам Русской Православной Церкви получил 2265 таких письменных ходатайств и принял 2299 посетителей, хлопотавших в связи с этими ходатайствами, но на подавляющее большинство просьб последовали отказы. Число действующих храмов в 1956 г. увеличилось всего на 14. Главным положительным результатом просьб верующих явилась приостановка на два года процесса закрытия храмов.