Троицкие Листки (74)

333. Все мы — странники на земле! «Не имамы зде пребывающего града, но грядущаго взыскуем» (Евр. 13; 14) Авраам праотец, странствуя по земле, обетованной Богом ему и его потомству, не имел в ней ни одного уголка собственного, как о нем говорил иудеям святой первомученик Стефан: «Пресели его Бог в землю сию, на ней же вы ныне живете, и не даде ему наследия в ней ни стопы ногу» (Деян. 7; 4, 5). Праведник даже и не заботился о сем, он переходил с места на место, из города в город, по чуждой земле, среди чужого народа, и жил как странник и пришелец, полагаясь во всем единственно на Промысл Божий. А когда ему оказалась нужда погрести мертвеца своего, свою возлюбленную супругу Сарру, он не захотел воспользоваться даром чуждой землей, но купил себе за деньги в полную собственность место, на котором можно было бы похоронить и Сарру, и его самого, и его детей. Вот нам два поучительных урока: первый — что вся наша жизнь есть только странствование, а отечество и наследство для нашего тела есть гроб; второй — что все, что бы мы не имели в сей жизни, все это — чужое, не наше, а наш только гроб, в котором истлеем. Да, наша жизнь, действительно, есть только странствование, она непрерывно течет и изменяется: из младенца человек становится отроком, из отрока юношей, потом — взрослым мужчиной, наконец, дряхлым стариком; нет ни одного часа, когда бы наша жизнь остановилась в своем течении, нет ни одного мгновения, когда бы она стояла, она течет быстро, хотя мы сего и не замечаем, течет скоро, как пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий (Иак. 4; 14), как тот прохожий странник, которого мы видим, пока он идет мимо нас, а потом уходит и скрывается от наших очей. Жизнь наша есть странствование и потому еще, что она непостоянно одинакова: сегодня человек богат, а завтра — нищий, сегодня весел, а завтра печален; сегодня его почитают, а завтра будут бесчестить. И как странник проходит мимо города и селения, горы и дола, поля и леса, и лишь только посмотрит на красоту места, идет дальше, — так и жизнь наша проходит мимо всех благ земных, хотя и кажется нам, что мы ими наслаждаемся, их при себе удерживаем... Вот почему и Давид молится Богу и говорит: «...пресельник аз есмь у Тебе и пришлец, якоже вси отцы мои» (Пс. 38; 13). Хорошо увещевает святой апостол Петр: «... возлюбленный, молю вы, яко пришельцы и странники огребатися (удаляться) от плотских похотей, яже воюют на душу» (1 Пет. 2; 11). Где же для смертного человека его родина? Где его наследство? Родина для человека — я разумею по плоти, по телу, а не по духу, — его родина — гроб, земля, персть; тело наше из земли сотворено, там и его родина, туда и возвращаемся все по Суду Божию: «... земля еси, и в землю отыдеши» (Быт. 3; 19). И как душа, от Бога человеку данная, по исшествии из тела возвращается, если она праведна, к Богу, как своему Отцу, на небо, как в родную страну, — так и тело, от земли взятое, возвращается в землю, как к своей матери. Вот почему и святой апостол Иоанн Богослов, войдя в ископанную для него могилу, сказал своим ученикам: «Привлекше землю, матерь мою, покрыйте мя». Если сей великий Апостол назвал землю своею матерью, как же нам, грешным, не сказать, что все мы пойдем к ней же? Какое нас ожидает в земле наследство? Никакого другого, как только тление и черви. «Егда умрет человек, — говорит Иисус сын Сирахов, — насладит гады и звери, и червие» (Сир. 10; 13). Если вся жизнь наша есть только странствование, а родина наша — могила, то и все, чем владеем мы в сей жизни, у нас чужое; гроб — вот наша единственная собственность, как и для Авраама, жившего странником и пришельцем в чужой земле, все было чуждое: и города, и веси, и нивы, и рощи, — вся земля была чужая, одна только пещера для погребения умерших была куплена им в полную собственность. А странник, путешествующий в далекую страну, никакого места не называет своим, хотя бы и отдыхал на одном, никакого дома не присваивает, хотя бы и случилось ему жить в нем, а если видит где богатство, не говорит — это мое, а скажет, что чужое. Он не носит с собою ничего лишнего; необходимая одежда, кусок хлеба — вот и все его богатство; у него одно желание — как бы дойти поскорее до места, куда идет. Так и в жизни нашей все у нас — на время, дом у нас — на время, имение — тоже. Все временно, сегодня — это наше, завтра пошло в другие руки. Хлеб насущный, необходимая одежда и жилище — вот и все, что нам нужно здесь на пути в будущую блаженную жизнь со Христом. Люди привыкли многое в мире сем считать своею собственностью, всякому хочется иметь свой дом, свое имение, но поистине все, что бы ты, человек, не имел здесь — все это не твое, а чужое, ничего этого у тебя на веки не останется, все уйдет в чужие руки, даже в руки тех, кого ты вовсе не знаешь. Есть у тебя дом? А вечно ли жить в нем будешь? Ведь если не прогонят оттуда тебя живого, то вынесут мертвого и закопают в землю! Есть ли у тебя имущество, поля, сады? А долго ли будешь господином их? Ведь если у тебя не отнимет их, кто сильнее тебя, то ты сам все оставишь, когда в гроб вселишься! Есть у тебя злато и серебро или другие сокровища, но уверен ли ты, что их не лишишься? Ведь если их не украдут воры, не похитят разбойники, не сожжет огонь, не затопит вода, то придет смерть и все это отнимет у тебя, и ты пойдешь в могилу, неся с собой только погребальные одежды... Все покинет тогда человек, не пойдет с ним в могилу слава его. «Уснуша, — говорит псалмопевец, — сном своим, и ничтоже обретоша все мужие богатства в руках своих» (Пс. 75; 6), «... и оставят чуждим богатство свое» (Пс. 48; 11). Итак, нет у нас здесь ничего своего, — все чужое! Ты скажешь: "Это мое, пока я жив или, по крайнем мере, пока это у меня в руках". А я говорю тебе: и в таком случае все это не настоящая твоя собственность; ведь ты не родился с этим, ты не принес с собой ничего из утробы матери твоей, все это со стороны тобой получено и все — только на время. Если твоя одежда шерстяная, то она заимствована у овец, если шелковая, то — у червей; твоя рубашка — из льна или другого растения, твоя обувь — из кожи животных, злато и сребро — из недр земных, а многое еще нажито тобой от неправедного прибытка, от чужих трудов, — можно ли все это назвать твоим? Наг ты вышел из чрева матери, наг и отыдешь! Что же твоя собственность? Только могила и гроб, вот твой дом, вот твое место! «Гроби их жилища их во век» (Пс. 48; 12),— говорит Псалмопевец. В этом доме ты, действительно, будешь оставаться неисходно, до гласа Архангельского и трубы последней, никто тебя оттуда не погонит, никто тебе не позавидует, никто не похитит твоего имения —- червия и тления, никто не скажет: это мой гад ползет из твоего гроба. Нет, это твой, твой собственный, никому, кроме тебя, не принадлежащий! Гроб — наше собственное место, все остальное — не наше, ничего мы не принесли в мир сей, ничего и не возьмем с собой отсюда! А если так, то нам следует и думать всегда об этом нашем месте, об этой нашей родине — о гробе и могиле, надобно всегда помнить о смерти. И как Авраам купил себе на деньги погребальную пещеру, так и нам должно добрыми делами покупать себе у милосердия Божия кончину христианскую, смерть непостыдную, преставление праведническое... Кто хочет получить такую кончину? Прежде телесной своей смерти — умри греху смертию духовной, погреби ум свой в пещере сугубой, в прободенном ребре Христовом, в своем собственном гробе, то есть всегда помни о вольном страдании за нас Христа Спасителя, о крестной Его смерти, и свою собственную смерть всегда в памяти держи — вот тогда и твоя смерть будет пред Господом честна и кончина твоя блаженна! (Из "Летописи" святителя Димитрия, митрополита Ростовского) Оглавление 334. Для чего мы живем на свете? Для чего человек сотворен? Для чего мы живем на свете? Вот важный вопрос, который мы должны делать себе как можно чаще! Ужели мы для того живем на свете, чтобы только родиться, несколько прожить и потом умереть, подобно прочим животным? Ужели для того мы сотворены, чтобы во всю жизнь заботиться, хлопотать, искать, мучиться, страдать и потом исчезнуть? Нет! Мы сотворены для блаженства. Искать блаженства — есть неизгладимое и незаглушимое чувство в человеке; и потому-то мы видим, что всякий человек, и умный, и глупый, и дикий, и просвещенный, и старый, и молодой — все и каждый хотят себе добра, хотят жить лучше, все ищут благополучия. И хотя не все одинаково ищут, и не все одно и тоже считают верховным своим благом, но нет ни одного человека на свете, который бы не хотел быть благополучным, по крайней мере так, как он смыслит и понимает. Так, дикий хочет быть сытым и довольным и иметь то, что нравится ему. Так, бедный хочет быть богатым, богатый хочет быть в чести и славе, чиновный и славный человек хочет быть знаменитым — и так далее. Словом, все хотят быть счастливыми и блаженными по своим понятиям. Но в чем же состоит наше благополучие? В чем заключается наше счастие? Чего именно мы должны искать для нашего блаженства: богатства ли, чинов ли, удовольствий ли, или чего другого в мире? Нет! все это пустое, все это тень, все это никогда не составит нашего благополучия. Да, правда, иногда веселит и радует нас что-нибудь мирское. Но надолго ли? На минуту и, право, не больше. Спросите вы богачей, и даже не таких, которые родились богачами, потому что таковые богачи не знают цены богатству, — но спросите тех богачей, которые из бедняков сделались богачами, — спросите их, счастливы ли они? блаженны ли они? Да что спрашивать нынешних богачей: все они суть нищие пред Соломоном. Посмотрим на сего царя, послушаем, что он говорит о себе, счастлив ли был он? Известно, что Соломон был столь богат, что всякая домашняя посуда во всем дворце его была из чистого золота; Соломон столь был умен, учен и просвещен, что ни один человек сам собою никогда не смог бы сделаться столь умным, ученым и просвещенным, как он. Соломон так был могуществен, что все, что бы только он ни захотел, и почти все, что бы он ни пожелал, — все исполнялось. И, наконец, при всем том Соломон наслаждался здравием, спокойствием, миром и благоденствием своего царства, любовью своих поданных и уважением соседей. Словом сказать, Соломон столь был счастлив, что одна иностранная царица завидовала уже не ему самому, но даже тем, которые прислуживали ему. Но при всем том, доволен ли был Соломон всем, что он имел, счастлив ли был в самом деле? Называл ли он себя блаженным при всем своем видимом блаженстве? Нет! Он испытал все возможные удовольствия мира и под старость признался, что нет в мире истинного и прочного счастья: все на свете «суета суетствий и всяческая суета». Итак, ежели уже и Соломон не мог найти благополучия в сем свете, то когда и где мы найдем оное? Да и ужели в самом деле на сем свете совсем нет для нас никакого счастия и благополучия? Нет, есть для нас счастие и блаженство, счастие вечное, блаженство истинное и неизменное — «Царствие Небесное». Вот наше истинное и вечное благо, счастье, благополучие и блаженство! В одном только Царстии Небесном человек будет совершенно доволен, вечно счастлив, каждую минуту весел и радостен, всегда спокоен. Словом сказать, только в Царствии Небесном человек может быть блажен совершенно. А кроме Царствия Небесного, никто и никогда не найдет блаженства. Итак, чего же мы должны себе желать? чего мы должны себе искать: богатства ли, чести ли, славы ли? Нет! Одного только Царствия Небесного. Все на свете пыль, прах, дым и тень, все, даже и самое высокое просвещение, все для человека пустое, все только лишь раздражает сердце человека, но не насыщает его; только Царствие Небесное может удовольствовать человека так, что он во веки веков не пожелает себе большего. Итак, братия! Все желания наши, все мысли, все прошения, все молитвы, все старания наши устремим к тому, чтобы получить нам Царствие Небесное. Ах, как счастливы и пресчастливы те люди, которые получили Царствие Небесное! Ах, как они блаженны! Они, живучи на земле, были как в Раю. Но Боже мой! как они будут блаженны там, на Небеси! То, что находится там, в Царствии Небесном, столь велико, что апостол Павел, который был восхищен в Рай еще живой, говорил, что то блаженство, которое уготовал Бог в Царствии Небесном любящим Его, столь велико, что никакой человек не видывал и не слыхивал, и никогда не может вообразить себе, потому что этого никак нельзя рассказать никаким языком. Ах, как блаженны те люди, которые удостоились получить Царствие Небесное, как завидно их состояние! И кто из нас не пожелает себе такого блаженства? Кажется, только об одном Царствии Небесном и думать бы, только о нем и заботиться бы нам надлежало. Но, странное дело, — человек, при всем уме своем, при всем просвещении и при всех опытах своих, очень часто ищет временного и оставляет вечное, трудится для пустого, а пренебрегает истинным и существенным; заботится о получении земных вещей, а не думает о небесных. Как часто случается, что мы для пустых удовольствий употребляем всякие труды и усилия, не жалеем ни денег, ни здоровья, — а для Царствия Небесного не хотим, так сказать, пальцем пошевелить. Для пустых прихотей своих сносим недостатки и даже оскорбления, а для Царствия Небесного не хотим ничем пожертвовать! Для себя все нам легко, а для Бога и поклон положить, кажется, трудно. И сколько разных отговорок у нас, сколько извинений в том, что не хотим заботиться о Царстии Небесном! Многие даже думают, что если мы будем думать и заботиться только о Царствии Небесном, тогда все наши мирские дела и должности остановятся и разрушатся. Ах, как это несправедливо, как даже оскорбительно для Бога думать таким образом! Иисус Христос не велит бросить и совсем оставить все житейские должности и дела, не велит удаляться в пустыню, не возбраняет и искать земного счастья, но только так, чтобы Царствие Небесное было первым нашим делом и желанием. Он говорит: «ищите прежде всего Царствия Божия, а все прочее приложится вам», — то есть надобно иметь главное попечение о Царствии Божием, а потом заботиться и о мирских обязанностях; и когда мы получим и достигнем правды Царствия Небесного, то все прочее придет, так сказать, само собой: богатство и честь, и слава будут даны нам как бы в придачу. И даже скажем: кто хочет быть или богатым, или славным, или просвещенным, тот скорее и надежнее может быть таковым тогда, когда он найдет Царствие Небесное. Благочестие на все полезно, — говорит Священное Писание. Истинное благочестие нигде, никогда и ни в каком звании не может быть неуместным или вредным, или совершенно противным. Итак, должностной ли ты человек в обществе — не уклоняйся от твоей должности, исполняй ее так, как требует долг и честь гражданина и как можно усерднее, — но в тоже время не забывай и Царствие Божие. Отец ли ты или мать семейства — не забывай своей должности, воспитывай детей твоих, заботься о них как можно усерднее, но в тоже время не забывай и Царствия Небесного. Господин ли ты, имеешь ли ты у себя рабов — пекись о них, как отец, употребляй их на услуги свои — но в тоже время заботься и о том, чтобы тебе и им быть в Царствии Небесном. Раб ли кто или в услужении у кого — не ищи свободы своевольной, но служи своему господину, как самому Иисусу Христу, — и в тоже время не забывай и Царствия Небесного. Словом сказать, искать Царствия Небесного не мешает никаким нашим обязанностям и должностям. — Итак, братия! Ежели мы хотим быть счастливыми и блаженными, то будем искать Царствия Небесного с усердием, постараемся получить Духа Святаго и сделаться святыми. (Из творений Иннокентия, митрополита Московского) Оглавление 335. Златые книги Кто лучше святых Отцов-подвижников знал душу человеческую? Они всю жизнь свою заботились о спасении души, всю жизнь внимательно следили за собой, за всеми своими помыслами, и неустанно боролись с врагами спасения. От них не могли укрыться ни хитрые козни диавола, ни лукавые пожелания грешной плоти, их не мог прельстить мир со всею своею суетой. Многотрудными подвигами она постигли великую "науку из наук" — науку, как очищать свое сердце от всего греховного, как привлечь к себе благодать Божию, как, при помощи сей благодати, возвратить душе то блаженное состояние, коего лишился Адам, а за ним и все люди, после грехопадения. Эту великую науку они оставили нам в наследство в своих Богомудрых писаниях, оттого их слово вовсе не то, что наше слово, грешное; их опытное слово — чистое золото, а наше — ржавая медница, их слово — живая благодатная струя, утоляющая жажду души, а наше — не больше, как вода, на стене написанная... Кто лучше их мог постигнуть глубину тайн Божих, сокровенных в Священном Писании? Они день и ночь поучались в нем, поучались в глубоком смирении, да не одним только умом, но и самым делом: всякую истину Писания они прилагали к жизни своей и усердно просили у Господа благодатной помощи к уразумению Слова Божия, просили и за святую свою жизнь получали эту помощь. «В злохудожну душу не внидет премудрость», — говорит само Слово Божие (Прем. 1; 4). Дух Божий не может обитать в твоей душе, если она осквернена греховными страстями, если в ней царит самомнение, если ты свое смышление ставишь выше учения Церкви Божией, того учения, которое святые Апостолы передали святым ученикам апостольским, а от них оно перешло к нам и сохранилось в писаниях Богомудрых Отцов и учителей Церкви. Не говори мне: "Святые Отцы были такие же люди, как и мы, грешные". Правда, они были тоже люди, но скажи мне по совести: ужели ты думаешь, что люди праведные своей святой жизнью не заслуживают у Бога особенной к себе милости, особых даров благодати Божией? Ужели простой кающийся грешник, каковы мы с тобой, по твоему мнению, вправе просить себе у Господа таких же даров Духа Божия, какие получили первоверховные Апостолы Петр и Павел и другие ученики Христовы, каковых сподоблялись равные Апостолам по трудам своим для Церкви Божией вселенские святители и учителя: Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Афанасий Александрийский, Кирилл Иерусалимский и другие, оставившие нам свои Богомудрые писания? Ужели, говорю, ты посмеешь приравнивать себя к этим равноангельным подвижникам благочестия, которые всю свою жизнь посвятили на служение Господу, ради Него терпели всякие скорби и лишения, беды и гонения и нередко свой жизненный подвиг венчали страдальческим концом? Ужели же у тебя достанет гордости сказать, что ты, например, не хуже Афанасия Александрийского, который шесть раз терпел изгнание за истину Божества Христова (против арианской ереси в IV в.), или святителя Иоанна Златоуста, который и умер в изгнании? Нет, брат возлюбленный, где уж нам, грешным, ставить себя на одну ступень с такими столпами Церкви Христовой; довольно с нас, если смиренно станем в ряды учеников их и будем у них учиться правильному толкованию Священного Писания! Они по своей святой жизни, уж конечно, ближе нас с тобой были к Богу и к святым писателям Библии — Пророкам и Апостолам, а потому они и просили, и получали благодатную помощь и вразумление свыше, иногда даже чудесным образом. Так о святом Льве, святителе Римском, в Житии его повествуется, что он, написав послание святому Флавиану, патриарху Цареградскому, в обличив лжемудрия Евтихия и Нестория, положил свое писание на гроб первоверховного апостола Петра и в строгом посте пламенно молился великому ученику Христову: "Если я, как слабый человек, что-либо опустил, сказал не так или недосказал, — благоволи исправить ты, яко Апостол нашего Господа!" — Прошло сорок дней, и вот является смиренному святителю Апостол Господень и говорит: "Я прочитал и исправил". С благоговением святитель взял с гроба Апостола свою рукопись, развернул и увидел в ней поправки и дополнения, рукою Апостола сделанные... Святой Прокл, бывший сначала келейником Иоанна Златоустого, а потом патриархом Цареградским, сам рассказывал о своем святом учителе вот что. Когда Златоуст писал свои толкования на послания апостола Павла, в одну ночь некто из граждан, имея нужду до святителя, просил Прокла доложить о нем. Прокл, не желая безвременно беспокоить Иоанна, сначала посмотрел сквозь скважину двери: что делает Иоанн? И что же он увидел?! — Златоуст сидит при возженной свече и пишет, а позади его стоит благообразный старец и, наклоняясь к уху его, тихо беседует с ним. Удивился Прокл: кто бы мог войти к Иоанну в такое время? Двери были заперты... Но каково же было его изумление, когда он приметил, что сей старец совершенно похож на образ святого апостола Павла, который стоял на стене пред Иоанном! И это видение бывало не раз; часто Прокл всю ночь поджидал, пока выйдет таинственный собеседник, но лишь только ударяли к утрени, Златоуст вставал из-за стола, чтобы идти в церковь, а старец делался невидимым. Наконец, Прокл осмелился спросить у самого Иоанна: кто ночью с ним беседует? — "У меня никого не бывает", — ответил святитель. Тогда Прокл поведал Иоанну свое видение и, указав на образ Апостола, сказал: "Вот точно таков был этот старец". И Златоуст возблагодарил святого Апостола, который благоволил невидимо помогать ему в истолковании его посланий и с еще большим усердием стал продолжать свои истолковательные труды. Как же после сего не признать, что толкования святых Отцов на Священное Писание составляют для нас бесценное сокровище, что в тысячу раз благонадежнее в сем деле положиться на их Богомудрое толкование, довериться их опытному и богопросвещенному руководству, чем пускаться самим в бесконечно глубокое море Писаний Божественных со своим грешным умом. Только гордая самонадеянность может решиться на такое дело, но за такую самонадеянность и попускает Господь, что слово жизни и спасения как обоюдоострый меч обращается на погибель самонадеянным и самочинным толковникам, по слову великого Христова апостола Павла: «Для одних — запах смертоносный на смерть; а для других — запах живительный на жизнь» (2 Кор. 2; 16). Такие самонадеянные толковники, подобно всем древним и новым еретикам, искажают истинный смысл Священного Писания и, отделяя себя от единства с Церковью, погибают в своих лжемудрованиях. Итак, недаром писаниями святых Отцов так дорожили и ныне дорожат благочестивые и смиренные люди. Преподобный Косма Отшельник так благоговел пред ними, что однажды в разговоре с другим старцем о спасении души, приведя слова святителя Афанасия Александрийского, сказал: "Если где найдешь что-либо из сочинений святых Отцов и нет у тебя бумаги, чтобы записать их, то запиши их на твоих одеждах". Недаром и наши благочестивые предки с такою любовию переводили писания святых Отцов с греческого языка, с таким усердием переписывали их, что все наши старинные книгохранилища наполнены древними рукописями святоотеческих творений. По выражению святого Исидора Пелусиота, "в писаниях святых Отцов слово и жизнь помогают друг другу, в них добродетель объемлется с мудростью, в них истинное любомудрие!" — Поистине сии писания — златые книги! Желающим читать святоотеческие толкования на Священное Писание, советуем иметь толкования Иоанна Златоуста, блаженного Феофилакта, Евфимия Зигабина и др. В недавнее время преосвещенный епископ Феофан издал полный свод святоотеческих толкований почти на все Послания апостола Павла. Оглавление 336. Храм Божий — источник благословений Божиих «Бог милости прислал», — так говорит православный русский человек, возвратясь в праздник из церкви Божией, так приветствует он своих домашних, которым почему-либо не привелось быть в храме Божием в этот день. Миром и радостью наполнено его сердце, а от избытка сердца глаголют и уста: ему желалось бы поделиться чувством радостным и с присными своими. И надолго остается в его сердце это чувство благодатное, оно обновляет его душу, освежает и укрепляет силы, утомленные будничным трудом; бодро он выходит на другой день на новый труд, и Бог благословляет добрым успехом его начинания. "А тебя почему же не видно было сегодня у службы Божией?"— спрашивают добрые люди другого христианина, который иногда по целым месяцам не заглядывает в Божию церковь. "Да как вам сказать? — отвечает он. — Недосужно все, дела не пускают, уж дома помолюсь, Господь не взыщет...". И он работает, не зная праздников Божиих, работает, как раб купленый, и все же у него не спорится ничего: на его трудах, видимо, нет Божия благословения! А сколько таких, которые и в церковь не идут, и дела не делают или, что еще хуже, люди в храм Божий, а они — в корчемницу! Будет ли на их трудах почивать Божие благословение? «Ищите, — сказал Спаситель, — прежде всего (ищите) царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6; 33). Исполните прежде заповедь Божию, почтите праздник Божий молитвою во храме Божием, а о житейском на этот день отложите попечение: этот день не ваш, а Божий — Богу его и отдайте. Бог знает ваши нужды, ваши земные дела и заботы и поверьте, — Он благословит вас за исполнение Его заповеди добрым успехом в делах ваших. В Прологе (9 июля) есть такой рассказ. Были два соседа, оба портные; у одного было много детей, да отец и мать, старики, и он без нужды кормил все семейство ремеслом своим, причем неопустительно каждый день и в церковь ходил. Сосед его был искуснее его по работе и работал неустанно, даже в воскресные дни, а в церковь вовсе не ходил; однако же и одного себя не мог прокормить. И вот позавидовал этот последний первому и раз говорит ему с досадой: "И откуда это у тебя все берется? Я работаю больше тебя, а живу как нищий...". Тот отвечал ему: "Я хожу каждый день в церковь и каждый раз нахожу на дороге по золотому; вот понемногу я и разбогател. Хочешь — я буду заходить за тобой, а что найдем — будем делить пополам?" — Сосед охотно согласился и стал ходить с ним в церковь, и Бог благословил его за это, и он скоро разбогател. Тогда говорит ему добрый сосед: "Видишь ли, братец, как полезно ходить в церковь Божию? Но поверь мне, никогда никакого золота я не находил на дороге, а ходил в храм Божий просто потому, что ведь Сам Бог обещал: ищите прежде Царствия Небесного, а все прочее вам приложится. Сам видишь, я не солгал, и тебе Бог приложил за твое усердие к храму Божию". "Дома помолюсь", — говоришь ты. А знаешь ли, брат, что одно "Господи, помилуй", произнесенное в церкви с собором верующих, стоит целой сотни земных поклонов твоей домашней молитвы? Церковь постановила в праздники быть в храме Божием, и надобно ее слушаться, а не мудрствовать по-своему — "дома помолюсь". Да еще и то надобно сказать, а правду ли говоришь, что помолишься? "Господь не взыщет", — говоришь ты. А знаешь ли, чьи слова повторяешь? Это ведь слова того нечестивца, о котором говорит царь Давид в псалме 9-м: «Чесо ради прогнева нечестивый Бога? Рече бо в сердце своем: не взыщет» (Пс. 9; 34). Но вот что на сие говорит Божественный Давид? — «Сокруши, (Боже), мышцу грешному и лукавому, взыщется грех его и не обрящется» (Пс. 9; 36) — так сокруши, чтобы потом искать и не найти его нечестия! — "Не взыщет", — говоришь ты. Но знаешь ли, что вот за эту твою беспечность, за то, что ты прикрываешь свою леность якобы надеждою на Божие милосердие, Бог и взыщет с тебя, и строго взыщет грех твоего нерадения ко храму Божию, к службе церковной! Послушай, вот что рассказывал один благочестивый воин о своем хорошем знакомом, купце. — Это был человек добрый, рад, бывало, бедному последнюю копейку отдать. Но не любил он ходить в церковь, хотя был и очень набожный человек. "Все равно, — так рассуждал он, — дома ли помолиться или в церкви, Бог-то один. Во время службы что-нибудь поделаю, а вечером перед сном и помолюсь получше". И идет, бывало, во время службы —летом в поле, посмотреть посевы и хлеба, а зимою кое-что по дому делает. Раз на Петров день он пошел в поле, а уж отзвонили ко всенощной. Вечер был прекрасный, как вдруг из-за леса надвинулась черная туча, полил дождь, грянул страшный гром и молния сверкнула в двух шагах от купца... На сей раз Бог помиловал его, он остался невредим. В другой раз во время обедни, в праздник Воздвижения Креста Господня, он забрел в лесную сторожку и едва успел затворить за собою дверь, как за ним в сенях рухнул потолок... И тут Господь сохранил его; но он не вразумился и по-прежнему не ходил в церковь, хотя приятель его часто к тому уговаривал. Наконец, Господь наставил его на истинный путь. Наступил праздник Святой Троицы. Он был в городе, где получил из банка свои трудовые денежки, чтобы переложить их в другой банк. Заблаговестили ко всенощной, а купец решил поехать домой. Знакомые его уговаривали: "Куда ты пойдешь? Завтра праздник большой, сходил бы в церковь, помолился, спешить некуда". Но он не послушался: "Дома, — говорит, — помолюсь, а по холодку-то лучше ехать". И поехал. Едет и поет божественное. Между тем небо покрылось облаками, пошел дождь, стало темнеть. Въехал он в лес, — вдруг кто-то ухватил его лошадь и закричал: "Стой!" От испуга он не мог и пошевелиться. На него набросилось несколько человек, стащили с телеги, а что дальше было — он ничего не помнит. Очнулся и видит, что уж светло, утро наступило, лошади нет, сам раздет, по местам течет кровь, не может и пальцем шевельнуть и чувствует, что его начинает трясти лихорадка. Вот тут-то он и обратился к Богу с горячею молитвою покаянною: "Господи! Грешник я — не посещал Святого Твоего жилища, прости мне, милосердный Отец, не дай умереть как псу! Буду, непременно буду ходить в церковь!" — После этой молитвы опять он сделался без памяти и очнулся уже в доме своего приятеля, который нашел его случайно в этот день и привез домой. Полгода прохворал купец, но ни разу не возроптал на Господа Бога; все молился и говорил: "Я этого стою: слава Тебе, Господи!" — А выздоровел — стал усердно в церковь ходить, пойдет еще до благовеста, а выйдет последним, стоит, молится, а у самого слезы так и льются. Прошел год, настал опять Троицын день. Пошел купец ко всенощной и слезно, усердно молился, чтобы Господь пристроил его куда-нибудь: не все же на чужом хлебе жить. Приходит от всенощной — подают ему письмо. И от кого бы, думаете, это письмо было? От того, кто ограбил его год тому назад и оставил без куска хлеба! И пишет этот недобрый человек, что его совесть замучила, что он не может больше держать у себя его денег и желает их возвратить сполна хозяину... Прочитал купец письмо, заплакал, упал на колени перед образом Христовым и стал молиться... Деньги были ему возвращены, и он поправил свои дела. Нужно ли говорить, что после такой милости Божией он стал еще усерднее к церкви Божией, к службе церковной? Ходите, други, чаще во храм Божий, особенно в праздники, храм Божий — источник благословений Божиих, благословений небесных и земных! Оглавление 337. Дух церковного воспитания Святая Церковь, как добрая Матерь наша, заботится о нашем воспитании домашнем; благословляя то, что есть доброго в светском воспитании, она старается придать ему свое духовное значение. «Положу, — говорит она, — дух Мой на семя твое». Это не есть дух мира, не есть дух модного просвещения, это есть Дух Господа Бога, оживляющий воспитанника на целую вечность. «Наложу дух Мой на семя твое, и благословения Моя на чада твоя» (Ис. 44; 3). Не громкую славу света обещает она, но доброе слово Создателя к вам и к вашим детям за чистоту и непорочность жизни, — благословение Божие, которое дороже всех одобрений целого мира. «И прозябнут, аки трава посреде воды, и яко верба при воде текущей» (Ис. 44; 4). Это вода благодати Божией, дающей новую жизнь и свежие силы духовные. «Сей речет: Божий есмь, и другий напишет рукою своею: Божий есмь» (Ис. 44; 5). Вы радуетесь, братие, когда о вас или о ваших детях скажут: "Ученый человек, ловкий человек или человек прекрасный". Для Церкви мало этой радости, она старается дать нам имя возвышеннейшее, старается воспитать детей своих так, чтобы при взгляде на каждого из них всякий мог сказать: "Это Божий человек, на нем видна печать Божия". Словом, Церковь старается сделать питомца своего человеком божественным. Вот дух и характер ее воспитания. И сей-то дух желает она ввести в домы христиан. Какими способами? — Во-первых, она изъясняет нам семейные обязанности. Она знает, что человек после себя ближе всего к своему семейству, что в доме родительском развивается и первое добро, и, к несчастию, первое наше зло нравственное. Поэтому она спешит всякий дом христианский преобразить в малую домашнюю церковь Господа Иисуса, она видит в семействе не простых людей, — она видит на нем семейство Божие и оттого каждому семьянину заповедует вести себя так, как пристойно человеку Божию. Потому-то вы нигде не найдете таких высоких и святых понятий о муже и жене, об отцах и матерях, о детях и вашей прислуге домашней, какие сообщает Святая Церковь. Что такое супружество по ее учению? Великая тайна, выражающая союз Господа Иисуса Христа с Его Церковию. Что являют собой отец и мать в отношении к детям? Земные представители Отца Небесного, на земле исполняющие дело воспитания, совершаемое Тем, «Иже есть на небесех...» Что дети? — Благодатное племя Господа Иисуса, которое вы должны воспитывать не для своих одних видов, но для Царствия Божия, дабы заменить им недостающее число Ангелов на небе. Как поступать должны вы, господа, со слугами своими? — Памятуя, что вы имеете сами Господа, верховного Владыку вселенной. Какая обязанность вашей прислуги? Служит вам не пред очами только, но якоже Господу (Еф. 6; 1-7). Даже обращение наше с рабочим скотом не забыто, не оставлено без правил для вашего счастья домашнего. «Да не заградиши, — говорит, — у стен вола молотяща. Блажен человек, иже и скоти милует». Ах, братие мои, если бы все члены семейств христианских точно и верно исполняли семейные обязанности, внушаемые Церковию, тогда каждое семейство видимо изображало бы Царствие Божие на земли! Во-вторых, — Церковь предлагает нам благочестивые писания, молитвенные и поучительные. Во всех писаниях, которые передает нам Святая Церковь, обитает дух святыни и истины Божией, дух спасения нашего. В писаниях Отцов церковных заключается дух освящения нашего. Каждая молитва домашняя, которую вы благорассудите прочесть утром или вечером, есть священный урок, есть наше слово, данное нам Церковию для бесед с нашим Создателем или с Его святыми. Постейшая и самая краткая из молитв, какова, например, "Господи, помилуй", лучше многих тысяч слов, которые говорятся иногда по-пустому даже в ученых собеседованиях. Одна глава из Евангелия, прочитанная с размышлением, более дает мыслей назидательных, чувств благочестивых, нежели целые книги, написанные для любопытства либо из тщеславия. Что сказать о таком доме христианском, в котором умеют читать, — и никогда не читают Евангелия и никаких книг церковных? Нам обыкновенно говорят: "Церковные писания непонятны". Но потому-то самому и должно читать их, — отвечает святой Златоуст, — что они непонятны. После усердного и внимательного чтения они озаряют твою душу таким же светом, каким солнце озаряет землю после ночного мрака. Говорят: "Духовные книги незанимательны". Но какая нужда в занимательности там, где идет речь не о том, чтоб забавлять праздное любопытство и лень, а о том, чтобы доставить людям истинное счастье — семейное и всякое? Ах, если бы Евангелие Господа Иисуса сделалось семейным другом, домашним собеседником христиан, если бы благочестивые писания церковные написывались чаще на сердцах людей, тогда давно не было бы несчастных семейств в мире христианском, родители не жаловались бы на распутных детей, дети не оставались бы бедными, невоспитанными сиротами! Дом христианина был бы истинным домом Божиим. Но, братие мои, Церковь Божия ведает, что не все христиане могут сами читать ее писания, не всех она и обязывает к чтению. Между тем, чтобы ни одной души христианской не оставить без надлежащего воспитания, она определет общих отцов и учителей, которые обязаны учить тех, кои не имеют никаких способов учиться у мирских учителей. Эти общие учители суть служители алтаря ея, смиренные пастыри Господа Иисуса. Святая Церковь из любви к вам никого не щадит так мало, как своих служителей; ни от кого не требует такого самоотвержения, не предписывает таких строгих обязанностей, не угрожает такими страшными прещениями, какими угрожает пастырям своим, если бы они оказались неверны своему пастырскому и учительскому долгу. Вы можете назначить определенные времена и часы для своих занятий, а служитель алтаря Господня должен быть каждую минуту готов к слову назидания; должен учить, умолять и запрещать благовременно и безвременно со всяким долготерпением. Вы можете спастись, можете погибнуть одни со своей душой, а судьба души пастырской неразрывно связана с судьбою каждой души в пастве. Будь пастырь добр сам для себя, как Ангел, но если по его неосмотрительности или оплошности хотя одна душа из его паствы умрет во грехе, она строго будет взыскана от рук Пастыря. «Крови грешника взыщу Я от руки твоей» (Иез. 3; 18), — глаголет Бог Святый и страшный к служителю Своему. "Ах, я не думаю, — говорит святой Златоуст, — чтобы между священниками было много спасающихся; я думаю, что между ними гораздо более погибающих!" (Нравоучение 3 на Деяния апостолов). Добрые отцы и матери! Вы обязаны управлять только собственные ваши дома, обязаны на руках носить и питать собственных детей, —и это для вас весьма приятная обязанность, потому что они — ваши дети; а священники Божий обязаны пещись о благоустройстве и благонравии каждого семейства; обязаны носить в своем сердце каждое дитя, каждого отца и мать, каждого семьянина вашего. "Должны пресвитеры, — говорит правило церковное, — учить в церкви и по домам, обще всех и каждого, день и ночь. Должны, когда дома прихожан посещают, пристойным образом испытывать: аще по Бозе живут? И если не так явится, то всякий чин и всякую в нем душу, смотря обстоятельства, подобающим образом стараться исправить. Непременно сего требует от пресвитера должность его пастырская. Следует ему за всяким своим прихожанином смотреть и знать совершенно: здрав ли пребывает о благодати Божией или болит грехом? И каким именно? И как давно? И сколь опасная болезнь? И какого именно лекарства требует?" — Для чего? — "Для того, — отвечает святый Златоуст, — что за всех, кои попечению твоему вверены, — за жен, за мужей и детей, ты, о иерее, воздаси ответ". (Книга о должностях пресвитеров приходских § 39, 40). Видите, братие мои, что служители алтаря Господня суть вместе и наши служители, что Церковь совершенно обрекла их вашим пользам и вашему спасению душевному. — Видите, каковы ее матерние попечения о нашем воспитании! (Из "Бесед " Я. Амфитеатрова)