Свт. Иннокентий Херсонский / Слова и беседы на праздники Господни (7)

Беседа в день Крещения Господня Крещение есть одно из важнейших событий в жизни нашего Спасителя и в жизни нашей. Для Спасителя оно служило вместо торжественного посвящения Его на великую должность всемирного Ходатая и Наставника, ибо крещением окончилась Его частная жизнь в Назарете и началось общественное служение роду человеческому. Для нас - Таинство Крещения служит дверью в общество верующих; через него мы приемлем благодать Святаго Духа и становимся христианами. А посему в настоящие минуты, братие, мы ничего не можем сделать лучше, как возобновить в памяти своей обстоятельства Крещения Господня, а потом коснуться размышлением и нашего Крещения. Со времени Крещения, как мы сказали, должно было начаться общественное служение Иисуса Христа роду человеческому. Посему надлежало ожидать, что оно произойдет как можно ранее, дабы Он мог учить долее и более, и более совершить дел. Между тем, Спаситель принял Крещение, когда Ему, по сказанию евангелиста Луки, было яко лет тридесять (Лк. 3; 23): а до того времени Он постоянно оставался в бедном Назарете, в доме Своего воспитателя Иосифа, разделяя с ним, по всей вероятности, труды древоделия. Столь долговременное пребывание Сына Божия в безвестности допущено Промыслом, без сомнения, по самым важным причинам: надлежало народу Иудейскому, возбужденному слухом о рождении Мессии, дать как можно более времени приготовить себя к сретению своего Спасителя. И самому Начальнику спасения надлежало прежде возрасти совершенно премудростию... и благодатиюу Бога и человек (Лк. 2; 52), а потом уже явиться для поднятия на рамена Свои грехов всего мира. Но для нас в этом деле важнее всего уроки смирения и преданности. Сын Божий большую часть земной жизни проводит в совершенной безвестности, в трудах самых обыкновенных: кто после сего имеет право роптать на малость своего жребия? Почитать труды предосудительными? Жаловаться на безвестность? Спаситель всего мира до тридцати лет смиренно ожидает мановения свыше, начать Свое неизмеримое поприще; как постыждаются сим те нетерпеливые люди, кои, чувствуя в себе какие-либо способности, сетуют, если не имеют возможности вдруг обнаруживать всего доброго, в них заключающегося и, по нетерпеливости предваряя пути Промысла, нередко, вместо добра, причиняют вред себе и ближним! Есть всем время и время всяцей вещи и, конечно, всякому лицу под небесем (Еккл. 3; 1): придет время - вы явите себя тем, чем суждено вам быть; не придет - так угодно Тому, Кто лучше нас знает, чему быть должно. Но вот, начинает раздаваться - глас вопиющаго в пустыни! (Мк. 1; 3). Иоанн исходит на Иордан, и в слух всей Иудее проповедует, что времена Мессии настали, Царство Божие приблизилось, Сам Царь стоит посреди Своих подданных, хотя еще не знаемый никем из них (Ин. 1; 26). Можно представить, что произвела проповедь сия в народе Иудейском, со дня на день ожидавшем своего Мессии! Все устремилось к Иордану за крещением. Даже фарисеи и саддукеи начали исповедовать грехи свои; сам синедрион отправил посольство в пустыню Иоаннову с вопросом: не он ли Мессия? - Как бы не поспешить туда и Тому, Кого все ожидают с таким нетерпением? Но Иисуса нет! Всеми ожидаемый Царь остается в Назарете! Мессия продолжает разделять с Иосифом труды древоделия! Почему так? Потому, что для Него нет еще воззвания свыше. О, кто по сей одной черте не узнает второго Адама, Который самоотвержением хочет уврачевать, что погублено самонадеянностью Адама первого! Наконец, настало время взойти и Солнцу правды: Иисус идет к Иордану. Принять почесть от Своего Предтечи? Явиться с торжеством народу?.. Нет, просит Крещения, которое преподавалось во очищение грехов (коих в Нем не было!), которое служило приготовлением к Царству Божию, коего Он Сам был Царь и Глава! Что недальновидный народ подумает, яко бы и Он, подобно другим, имеет надобность в очищении от грехов, что во всяком случае крещением дается преимущество крещающему перед Крещаемым, - до сего Сыну Человеческому нет никакой нужды. Он видит, что крещение Иоанново есть учреждение весьма благодетельное для нравственности, и хочет Своим примером усилить его действие. Знает, что при сем случае должна обнаружиться воля Божия касательно собственного Его предназначения, - и спешит исполнить сию волю. Если бы Иордан теперь тек не водами, а огнем, Иисус и тогда явился бы для крещения. Так действуют те, в коих действует Бог: они не взирают на то, что выйдет из их действия для них самих. Для них все равно, в животе ли или смерти их, - только бы совершилась воля Того, Коему они предали навсегда и живот и смерть свою. Но что с Иоанном? Несмотря на близкое родство с Сыном Марии по плоти, и на ближайшее отношение к Нему по духу и цели своего служения, Иоанн не знал еще решительно, что Иисус есть Мессия. Ибо Пославший крестить Иоанна сказал ему, что Тот, на Которого он увидит при Крещении сходящим Духа Святаго, есть истинный Мессия, а Кто именно сей Агнец Божий, этого ему не было открыто (Ин. 1; 33). (Так неразлучен священный мрак веры с самыми великими откровениями! Так сильно испытано смирение и Самого Большого из Пророков!) Впрочем, Иоанн знал великого Сродника своего столько, что ставил Его гораздо выше себя по дарам благодати. Беседа, хотя непродолжительная, с Иисусом, пред совершением Крещения над Ним, еще более могла усилить в прозорливой душе Иоанна мысль, что Просящий Крещения есть Тот Самый, Который его самого и всех будет крестить Духом Святым. После сего могла ли подняться рука Крестителя? Аз требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко мне? (Мф. 3; 14),- воскликнул он, проникнутый чувством собственного недостоинства и Божественного величия Иисусова. Для Иисуса, Который Сам был кроток и смирен сердцем, глас смирения Иоаннова не мог быть неприятен. Но теперь надлежало творить правду Божию, а не выказывать, или сокрывать свою праведность. "Остави ныне, - сказал Он уже гласом Мессии, - тако бо подобает нам исполните, есяку правду", то есть, всякое определение правды Божией. Иоанн оставляет, Иисус нисходит во Иордан, погружается в водах. Произнесено ли что-либо при сем Крестителем? - Вероятнее, ничего. Где взять слов для совершения Крещения над Сыном Божиим? Тут было время не говорить, а благоговеть и поучаться. Но Иисус во время Своего Крещения беседовал - с Богом - молился (Лк. 3; 21). Действие крайне поучительное! В Иордане Он молится, на Фаворе молится (Лк. 9; 21), на Голгофе (Лк. 23; 34) и Елеоне (Лк. 24; 50) молится. Все важное в жизни Спасителя совершилось среди молитвы: молитва крестила Его; молитва предала Дух Его Богу; молитва вознесла Его на небо. О чем Он молился во Иордане? - это тайна. Довольно знать, что Он молился, без сомнения, и о грешниках; следовательно и о нас с тобою, слушатель. Доселе все происходило естественно: смотрите, какие чудеса произойдут от молитвы! И абие восходя от воды, видя разводящася небеса, и сниде Дух Святый... яко голубь Нань: и глас с небесе бысть... Ты еси Сын Мой Возлюбленный, о Тебе благоволих (Лк. 3; 22). Это значит, что после крещения водою над Спасителем началось и совершилось новое, высшее Крещение - Духом Святым, совершилось самым торжественным образом. И, во-первых, разверзлись небеса, то есть, свод небесный над главою Иисуса представился раздвоенным, наподобие того, как это бывает во время сильного и продолжительного блеска молнии из облаков. В то же время из разверстых небес явился Дух Святый в телесном виде (Лк. 3; 22) наподобие голубя. Изшествие из глубины небес, тотчас по разверстии их, и прямое устремление на главу Иисуса, внушали каждому видевшему, что это не простое пернатое, а Дух Божий, принявший телесный образ. Вид голубя принят был, без сомнения, потому, что голубь всегда почитался символом чистоты, кротости и незлобия, кои составляли главные качества души Иисусовой. Разверстие небес и низшествие Духа сами по себе были уже разительным свидетельством о Божественном достоинстве Крещаемого, ибо кому когда разверзались небеса? На кого сходил таким образом Дух? Но чтобы не осталось ни малейшего места сомнению, чтобы еще полнее засвидетельствовать, как велико участие неба в том, что происходило теперь на земле — глас быстъ: сей есть Сын Мой Возлюбленный, о Немже благоволих (Мф. 3; 17). Для кого сей глас? Для Иоанна, если только он мог слышать, после того, что видел; для учеников Иоанновых, из коих некоторые могли находиться вблизи; для всех Иудеев, кои имели услышать потом о чудесах, случившихся при крещении Иисуса; наконец, для всех нас, кои, последуя сему гласу, признаем и исповедуем в Сыне Марии Единородного от Отца, нашего Спасителя, Господа и Судию. Не мог ли быть нужен сей глас в каком-либо отношении и для Самого Крещаемого? Разве для Его беспредельного смирения, которое всегда готово было отказаться, если можно, от самой славы Своего великого предназначения (Флп. 2; 6, 17; Мф. 26; 39). Глас с неба и все прочее было непродолжительно. После сего Иисус, исполненный Духа без меры (Ин. 3; 34), уже не возвращался в Назарет, а прямо пошел в пустыню, прилегающую к Иордану, где в посте и молитве, как известно, провел скоро дней, препобеждая искушения духа тьмы и приготовляя Себя на великое дело спасения рода человеческого. Иоанн оставался при своем Иордане, продолжая возглашать глас покаяния и указуя всем, чающим спасения, на Мессию, уже не на грядущего, а на пришедшего; доколе сластолюбивый Ирод, обличаемый праведником, не принес его священной главы в жертву безстудной Иродиаде. Так, братие, совершилось Крещение Спасителя нашего! Остановимся в духе над Иорданом и размыслим о виденном. Много веков протекло после того, как совершились сии чудеса. И однако они всегда важны, потому что на них утверждается вера наша и спасение; без них мы не были бы христианами и не имели бы обетования жизни вечной. Кроме того, у всех нас есть, так сказать, ближайшее средство с чудесами Иорданскими. И нас принимал Иордан, и на нас сходил Дух, и мы наречены возлюбленными чадами Божиими; ибо что значит крещение каждого из нас, как не повторение над нами событий Иорданских - Крещения Иисусова? Итак, спросим самих себя, сохраняется ли нами великий обет благой совести и святой жизни, данный при крещении? Цел ли залог Духа, нами тогда полученный? Ходим ли достойно высокого звания чад Божиих? Как нужны и важны сии вопросы, видно уже из того, что Самому Спасителю нашему по крещении дерзнул предстать искуситель. Быть не может, чтобы он в разных видах не являлся и пред каждым из нас. Чем же отвечаем мы на предложения духа тьмы? Ах, если вместо того, чтобы, при помощи благодати Божией, отражать соблазны, мы падаем и покланяемся богу века сего, то где тогда благодать, где Дух? И что мы сами тогда, кто бы мы ни были, как не предатели веры, ругатели святыни? Вспомним, что мы все крещаемся в смерть Христову (Рим. 6; 3), что наши души очищаются не водою, а Кровью Иисуса Христа, в ней сокрытою. После сего какой страшный отчет лежит на тех, кои не воспользуются средством, столь много стоившим? Цари земные имеют способы преследовать не соблюдших обета верности: у Царя ли Небесного недостанет средств воздать по делом тем, кои своей жизнью изменяют званию чад Его? Подобные мысли могут теперь казаться не так важными, но придет для каждого время, когда одно дело спасения останется важным, а все прочее, прежде обольщавшее, исчезнет как сон. Теперь есть возможность вознаградить потерю благодати крещения: есть другая купель - покаяния; можно снова креститься - слезами. Но горе тому, кто, погубив силу первого крещения, не воспользуется вторым! Таковой подвергнется третьему - ужасному, нескончаемому крещению - огнем вечным! Изволивый креститься во Иордане нашего ради спасения, Христос истинный Бог наш, да сохранит благодатью Своею всех нас от сего последнего крещения! Аминь. Оглавление Слово в день Богоявления Господня Слышали ль, братие, слово на нынешний день? Слово, не на земле сложенное, а с небес гремящее? Из уст не Ангела или Архангела, а Самого Бога Отца? Дважды только, во все пребывание на земле Сына Божия, слышан был глас к Нему Отца: при Иордане и на Фаворе; и в том и другом случае - един и тот же. Как после сего должен быть важен глас сей! И для кого он, если не для нас? Для Самого Сына? Но Он, будучи Сыном любве Отчей, и без того знает совершенно, как Его любит Отец. Для Иоанна? И он же возбраняше Ему, глаголя: аз требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко мне? Следовательно, знал, Кого крестил. Для учеников Иисусовых? Их еще не было при Учителе. Для народа Иудейского? И его нисколько не видно при Крещении Иисусовом. После сего, что значит глас снеба, как не слово и проповедь ко всему миру! Что же вещает Отец? Сей есть Сын Мой Возлюбленный, о Немже благоволих! О любезного и сладчайшего гласа! Итак, чего ожидали праотцы, о чем предвозвещали пророки, что прообразовал закон и обряды, чего чаяла и о чем воздыхала вся тварь, то самое исполнилось во всей силе: Бог, Сам Бог и Господь явися нам! И как явися? Облеченный нашей плотью, приняв на Себя наши грехи, принесши нам всю Свою премудрость и правду, всю жизнь и все благословения. О радости и торжества истинно всемирного! Злополучные праотцы рода человеческого, восстаньте из персти и поклонитесь Тому, Который, будучи Сыном Божиим, благоволил соделаться и вашим сыном, дабы стереть главу змия, вас прельстившего! Законодатель Синая, спеши на Иордан узреть уже не следы славы Божией, а самое лице Божие, которое так пламенно желал ты видеть, и не видел: ибо теперь, видевый Сына, виде Отца (Ин. 14; 9). Мудрец Израилев, перестань и ты вопрошать: аще истинно вселится Бог с человеки на земли! (3 Цар. 8; 27). Он вселился истинно, приобщился крови нашей так, что теперь ничто не разлучит плоти и в ней нашего человечества от Его Божества. Но что за сила Божественного гласа? Для чего свидетельствует так о Возлюбленном Сыне Отец? Для того, дабы мы не могли не узнать, что нам даровано Его безпредельной любовью, дабы познали Сына, прияли Его, как должно, и приняли от Него все, что Он принес нам от Отца Его и нашего, Его по естеству, нашего - по благодати. "Вы, - как бы так вещает нам с неба Отец, - удалившись от Меня, находитесь во тьме и сени смертной; никакие усилия вашего разума не могут извести вас из сей тьмы; вот вам Свет и Источник всякого света, Наставник, в Коем все сокровища премудрости и разума: Сей есть Сын Мой Возлюбленный! -Вы, увлекшись змииным советом, сделались неоплатными должниками пред Моим правосудием, впали в тяжкий плен греха и страстей, так что самая добрая воля наша, при всех усилиях, не в состоянии расторгнуть сих уз, исторгнуть корень прирожденной порчи; вот вам Решитель всех долгов и уз, Целитель душ и сердец, Который возьмет от вас все ваши неправды и подаст вам всю Свою правду: Сей есть Сын Мой Возлюбленный! Вкушение плода запрещенного внесло в вашу природу семена тли и разрушения; вооруженная жалом греха смерть поражает вас на каждом шагу вашей жизни, и нет избавляющего; вот вам Владыка жизни и смерти, Который, имея живот в Самом Себе, подобно Мне, всех, ихже хощет, живит: Сей есть Сын Мой Возлюбленный! Над вами носится темная власть имущего державу смерти, духа злобы поднебесной, который, погубив праотца, силится погубить и всех вас, его потомком; для сражения с ним, для низложения его потребны оружия не плотские, коих нет у вас; вот вам Давид, Который может низложить сего гордого Голиафа: Сей есть Сын Мой Возлюбленный! Он со всею верностью приведет в действо все Мои благие советы о вас и вашем спасении; Он исправит все, что в вас и природе вашей есть нечистого, богопротивного и смертоносного. Он откроет вам все пути к достижению цели бытия вашего, к возвращению на путь правды и блаженства, к соединению со Мною. Итак, оставив все недоумения, всякую болезнь и всякую гордость, приимите всем сердцем, всем существом вашим Возлюбленного Сына Моего, к вам ниспосланного: Того послушайте! Идите за Ним всюду, куда Он ни поведет вас, делайте все, что ни повелит вам; скажет: любите врагов, - любите; скажет: возьмите крест, - берите; велит распять на нем плоть, - распинайте! Он знает, что повелевает, и на все, что повелено, подаст вам силы. Сей есть Сын Мой Возлюбленный: Того послушайте! " Что может, братие, прибавить к сему Божественному гласу слово человеческое? Итак, вместо всех наставлений от себя, и мы с благоговением повторим вам: Того послушайте! В послушании Спасителю нашему теперь все наше спасение. Но верный признак истинного послушания Ему состоит не в другом чем, как в жизни по Его святым заповедям. Сим только одним мы можем возблагодарить любви Отца, ниспославшего к нам Своего Возлюбленного Сына, явившегося для спасения нашего; сим удостоимся благодати Святаго Духа, Который для того нисходит теперь на Ходатая нашего, дабы чрез Него пролиться в дарах Своих на всех нас. Аминь. Оглавление Слово в неделю по просвещении Настоящий день недельный содержит немалое поучение для нас в самом названии своем, ибо называется Неделею по просвещении. Наименование весьма поучительное происшедшее от того, что праздник Богоявления, за коим следует настоящая неделя, назывался в древности днем Просвещения, или светов; а назывался так потому, что в навечерии его просвещались верою и крестились оглашенные, в знамение чего возжигалось множество светильников. Нося в продолжение семи дней после Крещения белую одежду, новокрещеные в настоящий день недельный в последний раз являлись в сей одежде в церковь; и она в последний раз имела утешение видеть их облеченными знамением чистоты и непорочности, сообщенной им через Таинство и ожидаемой от них в их нравах и жизни. Ныне, братие, день Богоявления служит временем крещения разве в странах отдаленных, где при обращении диких народов нередко повторяются не только обычаи, даже чудеса времен апостольских. Мы же все приемлем крещение вскоре после нашего рождения и тогда же облекаемся в белую одежду. Несмотря на сие, Неделя по просвещении не должна потерять своего значения и для нас. Ибо и в древности, без сомнения, не новокрещеные сообщали свет прошедшему празднику, а праздник просвещал своим светом крещаемых: но праздник всегда один и тот же. Напротив, если для новокрещеных прошедшие дни были днями просвещения; то для нас, яко давно крещеных и потому возраставших в вере и любви, тем паче прошедшим празднествам надлежало быть светоносными. Чем же они, братие, в самом деле были для нас? "Рождество Твое, Христе Боже наш, - воспевала Церковь, - возсия мирови свет разума". И подлинно, светом звезды Вифлеемской озарен весь мир; им прогнана ужасная тьма идолопоклонства, имя Бога истинного, недоведомое прежде мудрецам, явлено самым младенцам. Но, братие, коснулся ли сей животворный свет и нашего ума? Не преломляется ли бесплодно в одном воображении и памяти? Не меркнет ли он, как в нечистом стекле, в нашем сердце? Мы видели волхвов, путеводимых звездою, с отдаленного востока грядущих в бедный Вифлеем для поклонения Младенцу в яслях: узнали ли мы в сем пути волхвов путь истинного ведения, которое в правильном шествии своем всегда должно приводить в Вифлеем, к поклонению Спасителю мира? Научились ли, подобно волхвам, читать волю Божию в явлениях видимой природы, слышать глас неба и, в так называемых, естественных событиях? Научились ли идти, куда зовет сей глас? Обращать в жертву Богу все приобретения мудрости и искусства, наше злато, ливан и смирну? И, сподобившись откровения истины, не предавать ее Ироду - похотям и страстям? Мы видели пастырей, по гласу Ангела, переходящих ночью до Вифлеема: узнали ли в них путь нагой веры, которая, будучи далека от познаний, одной простотой сердца и чистотой жизни и привлекает, и приемлет, и хранит откровения небесные? Научились ли, подобно сим пастырям, бдеть на своей страже, проходить правильно то звание, в коем поставила нас рука Промысла? Но, паче всего, мы зрели Божественного Младенца, лежаща повитым в яслях. Что же занято нами от Него? Пала ли пред Его яслями наша гордость и величание? Усрамилась ли Его пелен наша роскошь? Поняли ли мы, что для достижения Царствия Небесного необходима младенческая простота, смирение и нищета духовная, указанные нам Господом при самом появлении Его в мире? В ком со днем рождения Спасителя возродилось твердое желание быть самому отрожденным благодатью, ходить во свете веры, жить на земле, как прилично чадам Божиим, для того воссиял свет разума: а кто при сем празднестве переменил только одну пищу на другую (если и ту нужно было переменять), тихие занятия поста на шумные увеселения праздника, тот остался в прежней тьме и не весть камо идет, яко тма ослепи очи ему! (1 Ин. 2; 11). После Рождества Христова мы праздновали, братие, день Нового лета и Обрезания Господня. Уразумели ли внутреннюю связь сего поучительного стечения празднеств? Понято ли нами, что новое лето дается каждому из нас для духовного обрезания, для очищения себя от всего греховного и тленного? И что без сего обрезания, без обуздания страстей и умерщвления плоти, нет и не может быть нового лета; ибо ветхий греховный человек с продолжением времени только ветшает и дряхлеет? Уразумев это, обозрел ли каждый из нас свою прошедшую жизнь, заметил ли, что следует во внутреннем вертограде его к отреблению и посечению? И решился ли совершить его немедленно? И древо каждый год имеет нужду в обрезании, и чем тщательнее обрезуется, тем бывает крепче и плодоноснее. Быть не может, чтобы душа наша, столь плодотворная в худых помыслах, в сухих пожеланиях, не имела нужды в обрезании. Итак, обратил ли каждый из нас на сие, хотя столько внимания, сколько обращаем оного ежегодно на растения в садах наших? Приходило ли на мысль, что, может быть, душа наша есть та несчастная смоковница (Лк. 13; 5-9), которая осуждена уже на посечение и оставлена в новом лете единственно по милосердию Небесного Вертоградаря? Кто понял, для чего вступил в Новый год, и что ему должно делать со временем и с вертоградом души своей, что первое должно по-христиански употреблять, а последний по-христиански отреблять (очищать), для того день Нового года был днем просвещения. А кто удовлетворился изъявлением и принятием одних бездушных благожеланий, не думая о перемене своего нрава и жизни, об обновлении ума и сердца, для того нет ни нового лета, ни нового света; тот в прежней, ветхой тьме, и не весть, камо идет, яко тма ослепи очи ему! Наконец, братие, мы по гласу Церкви исходили на Иордан, Тут еще более тайн и света! Чего нельзя увидеть в разверстых небесах! (Мф. 3; 16). Чему нельзя научиться у Отца, свидетельствующего о Возлюбленном Сыне? У Духа, сходящего на сего Сына в виде голубя? У Самого Сына, приемлющего крещение от раба? Здесь все богословие и вся нравственность, вся вера и все упование! Глас Отца должен был научить нас, что нет, ни на земле, ни на небе, другого Учителя для нас, кроме Его Возлюбленного Сына. Сошествие Святаго Духа на Сына, для приуготов-ления Его ко вступлению в великую должность Ходатая, долженствовало вразумить нас, что без благодати сего Духа не может быть сделано ничего, истинно благого и богоугодного. Наконец, смирение Сына, наряду с грешниками приемлющего крещение от раба, долженствовало убедить нас, что нет другого средства войти паки в рай, потерянный гордостью и своеволием, кроме смирения и повиновения. Так долженствовало быть! Но как было? Питие святой воды погасило ли в ком-либо из нас жажду чувственных удовольствий? Пойдя на реку для освящения, возвратились ли мы очищенными, хотя от одного какого-либо греха? Совесть каждого, братие, должна отвечать на сии вопросы. Она только может и должна сказать каждому из нас, какая ныне для него неделя: по просвещении, или после сугубой тьмы? Говорю сугубой: ибо кто среди величайшего света не просветился нисколько, тот по тому самому сделался мрачнее: великий свет, если не просвещает, то мрачит и ослепляет. И вещественная тьма ужасна, братие, тем ужаснее духовная! Теперь у нас много светов, заменяющих, по-видимому, свет Христов: есть свет ума и наук, свет опыта и благоразумия, свет солнца и луны; самые насекомые трудолюбием своим доставляют нам средства к освещению; самые грубые животные туком своим просвещают нашу тьму. Но что будет, когда все сии светы, и великие и малые, и чувственные и духовные, вдруг будут погашены рукою смерти? Кто просветит нас, когда закроются навсегда очи наши, и мы пойдем мраком и сенью смертною? Что будет тогда с тем, в ком нет света Христова? Востани же, каждый спяй (Еф. 5; 14), и воскресни благодатью Христовою от мертвых; и тогда, - и только тогда, осветит тя Христос. Аминь. Оглавление Беседа в навечерии Преображения Господня Приидите ныне лучшим изменимся изменением, себе наутрие добре уготовим на гору предвзы-ти Божию святую, неизменно Христову славу блистающу узревши, ясно паче солнца, и Троичным озаряеми светом, о сем прославим того схождение (На предпразднство Преображения Господня, стих, на веч. 3 ) Итак, Церковь святая не хочет, братие, чтоб мы были только слушателями о Преображении возлюбленного Жениха ее; желает, напротив, всем нам самим взойти на гору святую, и быть самовидцами Божественного величия Спасителя нашего. И подлинно, если в каком случае нужно присоединить к слуху видение, то здесь. Преображение Господа есть одно из самых восхитительных для духа и сердца зрелищ: свидетель тому Петр, хотевший навсегда остаться на Фаворе. Кроме того, происходящее на Фаворе со Спасителем, при всем величии своем, не чуждо всем нам, ибо и каждого христианина, по слову апостола, ожидает преображение от славы в славу (2 Кор. 3; 18). Поелику же преображение наше должно совершиться не по другому какому-либо образцу, как по образу Преображения Господня, то как не желать увидеть в лице преобразующегося Господа образ будущего собственного преображения? Итак, приидите... уготовим себе взыти на гору... Божию святую. "Но, как взойти на гору, находящуюся от нас в таком отдалении? Как увидеть то, чего теперь там уже нет? Ибо хотя бы мы пришли в Обетованную землю и взошли на Фавор, то не нашли бы там теперь никаких следов Преображения Господня". Так! Но по сему самому уже явно, братие, что Церковь отнюдь не разумеет чувственного видения, когда приглашает нас зреть славу Преображения Господня. Дух человека может переноситься всюду, и во все времена, - быть с тем, что давно минуло, видеть многое, что сокрыто от очей телесных; и такое видение может быть для внутреннего человека нашего еще действительнее и благотворнее, нежели видение очами телесными. К подобному-то духовному восходу на Фавор, для созерцания там Преображения Господня, приглашает нас ныне Святая Церковь! Но такой восход и такое видение, по самому существу своему, требуют духа чистого и возвышенного, мысли легкой и парящей, сердца, свободного от земных уз. Чей дух подавлен плотью, кто в плену у страстей, омрачен похотями, покрыт прахом сует, тот часто не видит и того, что находится пред очами телесными, не слышит, что говорят ему в уши, забывает все окружающее, даже самого себя. Такому ли человеку возноситься духом на Фаворе? Такому ли видеть Моисея и Илию? Слышать глас Отца, свидетельствующего о Сыне? Фавор место святое, святее купины Моисеевой и Синая; чтобы взойти на него, надобно иззуть сапоги от ног (Исх. 3; 5), оставить у подошвы его все, не говорю греховное, даже земное; тут место одной вере Петра, одной любви Иоанна, одному упованию и терпению Иакова. Но сим кто доволен? (2 Кор. 2; 16). Где искать таковых добродетелей? Церковь знает сие, ведает нечистоту и тяжесть нашу, видит крайнюю неспособность многих перенестись чистой мыслью на Фавор и быть в духе самовидцами Божественной славы преобразующегося Господа, посему и советует с таким усердием всем предуготовить себя добре наутрие к сему подвигу, и измениться лучшим изменением. Изменение сие должно состоять не в перемене одежд и украшений, не в омовениях и прикрасах, не в одном отложении трудов и занятий, ибо после такого изменения дух и сердце могут оставаться со всем прежним безобразием, а в перемене чувств, чтобы сердце, сколько можно более, освободить от привязанности к видимым, тленным благам, и обратить к ощущению радости духовной и блаженства небесного, являющегося в лице Спасителя; в перемене мыслей, чтобы ум, занимавшийся понятием вещей дольних, суждением о делах житейских, обратился к созерцанию тайн веры и надежды, открывающихся на Фаворе; в перемене воли, чтобы она, оставив все нечистые и богопротивные правила, коими руководствуется в действиях, обратилась к воле Божией, решилась, последуя гласу свыше: Того послушайте (Мф. 17; 5), слушаться во всем закона и Евангелия, а не своих предрассудков и похотей. Только такое изменение есть поистине лучшее; а все прочие изменения, делаемые для праздника, как бы они ни казались и ни были благовидными, суть -худшие. Изменившийся таковым изменением, и только он один, способен взойти на Фавор и видеть славу Преображения. "Но можно ли в такое краткое время, какое остается до утрия, произвести в себе столь великую перемену?" Нам самим, братие, невозможно произвести сие чудо, не только в краткое время, но и в целую вечность. Это может соделать одна благодать Святаго Духа. Но она всегда при нас и в нас, коль скоро мы начинаем, хотя думать о Боге. Тем паче она поможет нам, когда мы решимся обратиться всецело к Богу. С нею, с благодатью Божиею, в самое краткое время можно измениться самым лучшим изменением, требуемым Церковью. Чтобы глубже укоренить в себе сию необходимую для нас (грешников) уверенность, послушаем святого Златоуста, который так же приглашал некогда своих слушателей к подобному изменению на лучшее. "Пусть никто мне не говорит, - вещал он, - что не много времени до будущего собрания. Ибо можно переменить все житие не токмо в пять дней, но и в одно мгновение. Что, например, хуже разбойника и человекоубийцы? Не крайнее ли это зло? Однако он не потребовал ни целых дней, ни даже половины дня, но в одно мгновение и на верх добродетелей востек, и в рай вселился. Посему можно вдруг перемениться, и сделаться златым вместо бренного. Поелику добродетель и порок не от природы, то пременение, будучи свободно от всякой необходимости, удобно. Аще хощете и послушаете Мене, — говорит Бог, - благая земли снесте (Ис. 1; 19). Видишь, потребно одно хотение: только хотение не простое и какое имеют многие, а деятельное!" "Знаю я, - продолжал святой вития, - что вы желаете возлететь на небо; (о, если бы можно было сказать это самое и о всех нас, теперь беседующих!), но должно желание сие показать на деле. Ибо купец, желая обогатиться, не останавливается на том, чтобы иметь хотение сие только в душе, но уготовляет корабль, собирает матросов, приглашает кормчего, и другими потребностями снабдевает судно, берет золото взаймы, переплывает море, отходит в чужую землю, подвергается многим опасностям и всем другим невыгодам, какие известны мореплавателям; так и нам должно показать желание! Ибо плывем и мы, только не из земли в землю, но от земли на небо. Итак, сделаем мы нашу мысль способной к успешному управлению плаванием, которое бы возвело нас горе; приготовим служителей покорных ей, и корабль твердый, который как не погружался бы от несчастий и печали житейской, так и не возносился бы высоко духом гордости, но был бы удобен и легок. Ежели такой будем иметь корабль и таких кормчего и служителей, то будем плыть благополучно, и Сына Божия, истинного Кормчего, привлечем к себе, Который не попустит потонуть кораблю нашему, но ежели и бесчисленные возвеют ветры, запретит ветрам и морю, и вместо бури произведет великую тишину". "Приготовив себя таким образом, - заключает святой Златоуст, -придите в следующее собрание, если желательно вам услышать и сохранить в душе вашей что-нибудь полезное" (Иоанн Златоуст. Беседа 2-я на Евангелие от Иоанна). Тем же самым заключим теперь, братие, и мы, приглашая вас к завтрашнему собеседованию. Между тем - благословение Господне на вас Того благодатию и человеколюбием преобразившегося Господа! Аминь.