Святитель Игнатий Брянчанинов (109)

50. Благословенна честь Господа, отверзающего пред нами дверь, чтоб не было у нас прошений, кроме исходящих из стремления к Нему! Мы оставляем все, и душа исходит во искание единственно Его, так что нет у нее никакого попечения, которое бы ей возбраняло видение Господа. В какой мере, возлюбленные, ум оставляет попечение о всем видимом, печется и помышляет о уповаемых будущих соответственно возвышению своему над попечением о теле: в такой мере он утончевается и бывает прозрачен в молитве. В какой мере тело освобождается от уз вещества: в такой мере освобождается от них и ум. В какой мере ум освобождается от уз попечения о вещественном: в такой мере он стяжевает светлость. В какой мере он стяжевает светлость: в такой утончается и возвышается превыше помышлений века сего, запечатленного дебелостию. Тогда ум достигает видения о Боге, достойного Бога, а не подобного нашему видению[515]. Святой, смиренномудрый Исаак говорит, что видение о Боге, т.е. доставляемое уму Божественною благодатию, не подобно тому видению, которое могут иметь все вообще человеки, естественно. Последнего рода видение может со справедливостию быть названо и созерцанием, и размышлением, и мечтанием или фантазиею. Оно вполне зависит от произвола человеческого. Его часто называют вдохновением, но оно в таких случаях есть не что иное, как разгорячение. Из него написаны Ода Бог, Гимн Богу, различные преложения псалмов и другие такого рода сочинения стихами и прозою. Видение, доставляемое благодатию, отнюдь не есть произвольное созерцание, отнюдь не есть созерцание: это в точном смысла видение, подобное видению чувственных очей, которые видят не вследствие произвола человеческого, но вследствие своего естественного устройства, независимо от воли человеческой. Так и ум, прозрев от осенения его Божественною благодатию, начинает внезапно смотреть духовно на предметы отвлеченные и чувственные, соответственно произведенному в нем изменению и даровавшейся неожиданно, доселе неизвестной ему, способности, независимо от своего произволения. 51. Молитва требует обучения, чтоб долговременным пребыванием в ней ум упремудрился (молиться как должно). По нестяжании, избавляющем наши помышления от уз, молитва нуждается в долговременном пребывании в ней: ибо от продолжительного пребывания в ней ум приемлет обучение, познает способы отгонять от себя помыслы, научается многим опытом своим тому, чего не может принять от иного[516]. 52. Каждое жительство заимствует преуспеяние свое от жительства, предшествовавшего ему, и предшествовавшее жительство совершается для приобретения того, что принадлежит жительству последующему. Молитву предваряет отшельничество. И самое то отшельничество нужно для стяжания молитвы, а молитва нужна для стяжания любви Божией, потому что молитвою обретаются причины любить Бога[517]. 53. И то должно знать нам, возлюбленные, что всякая таинственная беседа, всякое благое попечение мысли о Боге, всякое духовное поучение (размышление) принадлежит к молитве и называется общим именем молитвы, упомянешь ли различные чтения, или гласные и устные славословия Бога, или печальное попечение о Господе, или поклонения тела, или стихословие псалмопения и все прочее подобное, доставляющее от обучения в нем чистую молитву, от которой рождается любовь к Богу. Любовь - от молитвы, а молитва - от пребывания в отшельничестве. В отшельничестве мы нуждаемся для того, чтоб иметь место для непрестанного поучения, наедине, о Боге. Отшельничество предваряется отречением от мира: ибо если человек сперва не отречется от мира и не освободится от всего, принадлежащего миру: то уединиться не может. Опять: отречение от мира предваряется терпением. Терпение предваряется ненавистию к миру. Ненависть к миру - страхом Божиим и вожделением Бога: ибо если сердце не устрашится геенны, то желание блаженства не приведет его к вожделению Бога, и не возбудится в нем ненависть к миру. Если не возненавидит мира: то не потерпит быть вне покоя его. Если не предварит терпение во уме: то человек не возможет избрать в жительство себе места, исполненного лишений и не имеющего жителей. Если не изберет себе жизни отшельнической: то не может пребыть в молитве. Если же не пребудет в непрестанном поучении о Боге, в разнообразных помышлениях, составляющих молитву, и в разных видах обучения ей, выше нами упомянутых: то не ощутит любви[518]. 54. Любовь к Богу рождается от беседы с Ним; беседа с Ним (Богомыслие и молитвенное поучение) - от безмолвия; безмолвие - от нестяжания; нестяжание - от терпения; терпение - от ненавидения похотей; ненавидение похотей - от страха геенны и чаяния блаженств. Ненавидит же похоти тот, кто знает, какой плод бывает от них и что уготовляют они ему, какого блаженства он лишается из-за них. Таким образом каждое жительство соединено с предшествовавшим ему, и от этого предшествовавшего заимствует свое преуспеяние, и возводит к иному жительству, высшему. Если одно из таковых жительств будет недостаточно само по себе, то не может состояться и узреться и то, которое ему последует[519]. 55. Не признай праздностию умножение занятия молитвою непарительною (чуждою развлечения), сосредоточенною (внимательною) и продолжительною по той причине, что ты при этом уменьшил твое псалмопение. Возлюби более поклоны в молитве, нежели псалмопение. Если благопоспешится тебе молитва, то она заменяет собою правило, состоящее из молитвословий. Если во время совершения твоего молитвенного правила, тебе будет дано дарование слез, то не признай наслаждение ими праздностию в отношении к твоему правилу: ибо благодать слез есть последствие полноты молитвенной[520]. 56. Всякая молитва, приносимая тобою ночью, да будет пред очами твоими важнее всех дневных деяний. Не обременяй чрева твоего, чтоб не смутилась мысль твоя, чтоб ты, когда встанешь ночью, не был возмущен парением (развлечением мыслей) и не оказался исполненным женоподобного расслабления; не только это приключается (по обременении чрева пищею), но и душа твоя соделывается помраченною, помышления твои возмущенными, и ты никак не можешь по причине омрачения сосредоточить их в псалмопение твое, теряется в тебе вкус ко всему и не чувствуешь услаждения от стихов псалмопения твоего, тогда как ум обыкновенно, при легкости и светлости мыслей, со сладостию вкушает разнообразие псалмопения. Когда благочиние ночное будет возмущено, тогда ум бывает смущен и в дневном делании, пребывает в омрачении, и чтением, по обычаю, не услаждается: потому что на помышления нападает как бы буря (и не престает волновать их), хотя бы ум прибегал и к молитве и к поучению. Сладость, подаваемая подвижникам в течении дня, источается на ум чистый из света делания ночного. Каждый человек, не наученный опытами долговременного безмолвия, да не надеется постигнуть от себя (от одного уразумения своего) что-либо особенное о благах подвижничества, хотя бы он был и великим, и премудрым, и учителем, и имеющим много (других) добродетелей[521]. 57. Немощь твою и невежество твое от искреннего сознания в них исповедуй Господу в молитве твоей в противодействие тонкому действию возношения, чтоб не быть тебе оставленным и не подвергнуться искушению сквернами. Блуд последует гордости, и возношению прелесть[522]. Прелестию Святые Отцы называют самообольщение, соединенное с обольщением, производимым бесами. 58. Христе, исполнение (полнота) истины! Истина Твоя да воссияет в сердцах наших, и да уразумеем шествовать путем Твоим по воле Твоей[523]. 59. Когда посеется в тебе какой-либо лукавый помысл, или из числа таких, которые приходят издалека, или из числа таких, которые приходят по закону предприятия[524], и часто будет представляться уму твоему: тогда знай наверно, что он тайно уставляет сеть тебе. Но ты пробудись благовременно. Если же помысл принадлежит к десным и благим: то знай, что Бог хочет даровать тебе какой-либо образ (особенный способ) к получению живота вечного, и по сей-то причине такой помысл, вне обычая, движется в тебе непрестанно. Если же приходящий к тебе такой помысл - темен, и ты приходишь в сомнение о нем, не постигая ясно, свой ли он, или тать, заступник ли, или наветник, скрывающийся под личиною благого: то уготовься относительно его немедленно прилежною, денно-нощною молитвою, со многим бдением. Не отринь его, и не согласись с ним; но с теплотою и тщанием сотвори молитву о нем. Не умолкай, призывая Господа, и Он покажет тебе, откуда пришел этот помысл[525]. 60. Преуспеяние сердца состоит в непрестанном поучении его о надежде своей[526]. 61. Любящий беседу со Христом любит быть уединенным. Любящий пребывать в обществе многих есть друг мира сего. Если любишь покаяние: то возлюби и безмолвие: ибо вне безмолвия не бывает совершенного покаяния[527]. 62. И сие знай, о рассудительный, что не для изобильного совершения правил мы избираем уединенное с душами нашими жительство, безмолвие и затворничество: ибо известно, что жительство со многими более споспешествует совершению продолжительных и обильных правил, по причине телесного рвения. Если бы нужны были продолжительные правила, то некоторые из Отцов не оставили бы собеседования и общения с человеками; напротив того, одни из них жили в гробах, другие избрали затвор в уединенном доме, - таким жительством приводя тело свое в особенное изнеможение, оставляя его неспособным к исполнению своих правил, во всякой немощи и изнеможении; сверх того они со сладостию терпели в течении всей жизни и тяжкие приключавшиеся им недуги, от которых не могли даже встать на ноги, чтоб принести обычную молитву или славословие устами; они не совершали ни псалмопения, ни иного чего исполняемого телом. Телесною немощию и безмолвием они удовлетворялись вместо всех правил. Такой образ поведения они являли в продолжении всей жизни своей. И при всей этой мнимой праздности, никто из них не пожелал оставить своей келлии и, по причине оставления правил своих, искать полноты где-либо вне и увеселяться в церквах гласами и служением других[528]. 63. Некоторый из Отцов сказал: я стремлюсь в безмолвие для того, чтоб усладились мне стихи чтения и молитвы. Когда по причине сладости уразумения их умолкнет язык мой: то я впадаю, как бы в некое усыпление, в сосредоточение в себе чувств и помышлений моих. Опять: когда в самом том безмолвии удалением от всего успокоится сердце мое от смущения, производимого воспоминаниями: тогда постоянно посылаются мне волны радости от глубоких помышлений, неожиданно и внезапно приходящих к услаждению сердца моего. Когда эти волны приближатся к кораблю души моей: тогда погружается она в истинные исступительные видения, при своем Богоугодном безмолвии, соделываясь чуждою глаголам мира сего и животу плотскому[529]. 64. Другой Отец сказал: в сладостное делание себе избери всегдашнее бдение по ночам, которым все Отцы совлеклись ветхого человека и сподобились обновления ума. В эти часы душа ощущает бессмертную жизнь, ощущением ее совлекается одеяния тьмы и приемлет Святого Духа[530]. 65. О какое доставляется наслаждение, как увеселяется, соделывается радостною и очищается душа, когда она возбуждается бодрствованием (трезвением) своим при чтении и молитве[531]! 66. Святые не иначе дерзали на беседу с Богом и возвышали себя к сокровенным таинствам, как при немощи членов тела, при бледности лица, происходящих от труда алчбы, при безмолвии ума и отречении от всех земных помыслов. Когда осенит тебя сила безмолвия по многом времени пребывания твоего в келлии, при делании и труде, при внутреннем хранении, при устранении чувств от всяких внешних впечатлений: тогда прежде всего встретишь радость, от времени до времени являющуюся в душе твоей без посторонней причины, и тогда, по мере чистоты твоей, отверзаются очи твои к видению крепости твари Божией и красоты созданий. Когда ум будет наставлен удивлением, производимым этим видением: тогда единым деланием его, и днем и ночью, будет созерцание славных чудес в созданиях Божиих. По этой причине, сладостию этого видения скрадывается у самой души сочувствие к страстям[532]. 67. Любовь есть плод молитвы; любовь наставляет ум к вожделению видением своим, когда кто претерпит в молитве без уныния, и молится только умом разженно и с теплотою молчаливыми помышлениями. Молитва есть умерщвление мыслей о похотениях плотского жития. Прилежно молящийся равен умерщвляющемуся для мира. Ибо отречься от себя значит терпеливо пребывать в молитве. Из сего следует, что любовь Божия обретается в отречении от души своей[533]. Того же святого Исаака Сирского, о милости. 68. Хочешь ли духом твоим вступить в общение с Богом, приняв ощущение той сладости, которая не порабощена чувствам? - Последуй милостыни. Когда она вселится в тебя, тогда образуется в тебе святая красота, которою человек уподобляется Богу. Милость, когда ею растворена вся деятельность, совершает в душе постоянное, всегда одинаковое общение со светлою славою Божества, а не по временам. Это духовное соединение есть незапечатленное памятование, возжигаемое в сердце горящею любовию, не имеющее расстояний, приемлющее силу к союзу от пребывания в Евангельских заповедях, не чрез незаконное нарушение законов естества и не по законам естества[534]. 69. Нет иной стези к духовной любви, которою начертывается в нас невидимый образ Божий, если прежде всего человек не начнет миловать по подобию Небесного Отца, явившего нам Свое совершенство в милости (Мф. 5, 48; Лк. 6, 36)[535], как сказал нам Господь, заповедавший повинующимся Ему полагать милость в основание Богоугодного жительства[536]. 70. Стяжи мир в себе и будут иметь мир с тобою небо и земля[537]. 71. Покрой согрешающего, если это не приносит тебе вреда: этим ты ободришь его к покаянию и исправлению, а тебя будет поддерживать милость Владыки твоего. Немоществующих и опечаленных сердцем утверди словом и всеми средствами, находящимися в твоей власти, и та десница, которая носит все, будет поддерживать тебя. Прими участие трудом молитвы и скорбию твоего сердца в огорченных сердцем и отверзется источник милости пред прошениями твоими[538]. 72. Не променяй любви к брату твоему на любовь к какой-нибудь вещи: потому что любовию к брату ты стяжал внутри тебя Того, Кто драгоценнее всего в мире. Оставь малое, чтоб приобрести великое. Пренебреги излишним и ничего незначащим, чтоб приобресть многоценное. Будь умершим в жизни твоей, чтоб тебе не жить для смерти[539]. 73. Душа милостивого сияет паче солнца и непрестанно увеселяется видением Божественных откровений[540]. 74. На всех изливай милость твою, и от всех будь далек по телу[541]. 75. Некоторый брат был однажды обличен в том, что он не подал милостыни. Этот брат смело и с решительностию отвечал обличившему: "монахи не должны подавать милостыни". Обличивший сказал ему на это: "явно и очевидно, какой монах не подлежит обязанности подавать милостыню: это - тот, кто может открыто сказать Христу слова Писания: се мы оставихом вся и вслед Тебе идохом (Мф. 19, 27). Это - тот, кто не имеет ничего на земле, не предается попечениям о теле, не занимает ума своего ни чем видимым, не заботится стяжать что-либо, но если кто и даст ему что-нибудь, то берет только одно необходимое, не увлекаясь вниманием ни к чему излишнему, - кто жительствует подобно птице. На таком не лежит обязанность подавать милостыню: ибо как он будет подавать то, чего нет у него? Напротив того заботящемуся о житейском, занимающемуся рукоделием, принимающему от других, должно подавать милостыню. Нерадение о ней есть немилосердие, противное заповеди Господа. Если кто не приближается к Богу тайным подвигом, ниже знает служить Ему духом, при том не печется о явных, ему возможных добродетелях: то какая может быть надежда для такового к стяжанию жизни вечной? Таковой неблагоразумен[542]. 76. Брат! Заповедываю тебе: на весах твоего рассуждения да препобеждает постоянно милостыня все прочие виды добра, доколе ты не ощутишь в себе той милостыни, которую имеет Бог к миру (Мф. 5, 45). Милосердие да будет для нас зеркалом и да возможем мы увидеть в себе (при посредстве милосердия) подобие и истинный образ совершенства, находящегося в естестве и существе Божием. Этими и таковыми понятиями просветимся и направимся чистым произволением к Богоугодному житию. Жестокое и немилостивое сердце никогда не возможет очиститься. Милосердый человек есть врач души своей: он, как бы сильным движением ветра, изгоняет омрачение страстей из внутренности своей. Милость есть благой долг наш Богу по Евангельскому слову жизни[543]. Авва Иперхий 1. Говорил авва Иперхий: Трезвенный инок проводит ночь и день, прилежа молитвам, принуждая сердце проливать слезы и призывать милость с неба[544]. 2. Он говорил: Как лев страшен для диких ослов: так страшен искусный монах для помыслов вожделения[545]. 3. Еще говорил: Пост есть монашеская узда для греха: тот, кто отвергнет пост, соделывается конем, неистовящимся на блуд[546]. 4. Говорил: Неудерживающий языка во время гнева не возможет удержать и страсти[547]. 5. Говорил: Лучше есть мясо и пить вино, нежели злоречием снедать братию[548]. 6. Говорил: Иссушенное постом тело инока извлекает душу его из пропасти[549]. 7. Говорил: Целомудренный монах будет почтен на земле, - увенчается на небе пред Всевышним[550]. 8. Говорил: монах, неудерживающий языка, никогда не возможет обуздать сладострастия[551]. 9. Говорил: Злых слов да не износят уста твои: лоза не плодоприносит терний[552]. 10. Говорил: Наговор змея вывел Еву из рая: таково и злоречие о ближнем. Оно губит душу слушающего, губит и душу говорящего[553]. 11. Говорил: Мысль твоя да пребывает постоянно в Царстве Небесном и вскоре наследуешь его[554]. 12. Говорил: Сокровище монаха - послушание. Стяжавший послушание будет услышан Богом и со дерзновением предстанет Распявшемуся за нас: потому что Господь, распявшийся за нас, послушлив был до смерти (Флп. 2, 8)[555]. 13. Говорил: Сокровище монаха - произвольная нищета. Брат! Сокровища твои скрой в небе: там наслаждение и слова бесконечны[556]. 14. Говорил: Духовная песнь и поучение да пребывают непрестанно в устах души твоей, да облегчается ими тягость встречающихся напастей. Возьми пример с путешественника, труждающегося в дороге: если он, идя, поет, то этим скрадывается трудность путешествия[557]. Здесь поучением названа умная молитва, а духовною песнию также умная молитва, осененная и действуемая благодатию Божиею. 15. Говорил: Нам должно приготовляться к перенесению напасти прежде пришествия напасти, чтоб оказаться искусными в то время, когда она придет[558]. 16. Говорил: Истинно премудр не тот, кто учит словом, но кто наставляет делом[559]. 17. Говорил: Древо жизни, возрастающее до небес - смиренномудрие[560]. 18. Говорил: Подражай смирением мытарю, чтоб не быть осужденным подобно фарисею; последуй кротости Моисея, чтоб избавиться окаменения сердечного и придти к источникам вод[561]. 19. Говорил: Сколько имеешь силы, потрудись в избавлении ближнего от греха его, не укоряя его за грех: и Бог не отвращается от обращающихся к Нему. Злоба и лукавство да не вкрадутся в сердце твое, чтоб ты имел возможность говорить: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим[562]. 20. Говорил: Жительством монах да уподобляется Ангелам: да сожигает он и истребляет в себе грех[563]. Совершается это со всею ощутительностию умною молитвою, пребывание в которой со всею справедливостию может быть названо жительством ангельским. Авва Исхирион Святые Скитские Отцы произнесли пророчество о последнем роде. Они предложили вопрос: что сделали мы? Один из них великий по жительству, авва Исхирион, сказал на это: мы соблюдали заповеди Божии. Отцы спросили: что сделают те, которые непосредственно последуют за нами? Он отвечал: они будут иметь делание в половину против нашего. Отцы опять спросили: а те, которые будут после них? - Эти, отвечал авва, отнюдь не будут иметь монашеского делания; но их постигнут напасти, и они, подвергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших[564]. Авва Ивиссарион Поведали ученики аввы Ивиссариона о жительстве его следующее: оно было подобно образу жизни, которую проводит птица небесная, рыба, или какое-либо животное земное. Он провел все время жизни своей вне молв и попечений. Не заботился он о келлии; не привязался он душою ни к какому месту; не возжелал он насыщения пищею; не возжелал стяжания имений; не носил он с собою книг. Вполне свободный от всех телесных пристрастий, питаемый надеждою получения вечных благ, вознесенный на твердь веры, он пребывал постоянно в некоем священном исступлении. Он переходил с места на место, терпя и наготу, и холод ненастной погоды, и зной солнечный, находясь всегда под открытым небом. То скитался он по стремнинам пустынь, как путник, потерявший дорогу, то носился по обширной песчаной степи, как по морю. Если случалось ему придти в места, обитаемые человеками, к какому-либо общежительному монастырю единодушных братий: то он садился у ворот и предавался плачу, как бы пловец, выброшенный бурею на берег после кораблекрушения. Нередко кто-либо из братии выходил за монастырь и, найдя его сидящим у ворот, принимал за нищего, ходящего по миру и просящего милостыни. Умилосердившись над ним, брат подходил к нему и говорил ему: о чем ты плачешь? если ты нуждаешься в чем, - мы дадим тебе все, что можем. Войди в монастырь, раздели с нами трапезу, утешься. Старец отвечал: невозможно мне войти под кров жилища человеческого, прежде нежели найду утраченные дом мой и имущество. Потерял я великое богатство по различным причинам. В дополнение ко всему напали на меня морские разбойники, я подвергся кораблекрушению, лишился славы своего рода, из знаменитых сделался презренным. Брат, приводимый в соболезнование старцу такими словами его, входил в монастырь и, взяв там укрух хлеба, выносил старцу; подавая ему, говорил: отец! Прими это, а прочее, о чем ты поведал, знатность и богатство, силен Бог возвратить тебе. Но старец предавался еще большему плачу и рыданию. Не осмеливаюсь сказать, говорил он при этом, возмогу ли найти потерянное. Подобает мне усердно подчиняться непрерывающимся страданиям, быть в ежедневной заботе по причине бесчисленных зол моих! Подобает мне окончить земное странствование в непрестанном скитании[565]. Подвиг аввы Ивиссариона принадлежит к исключительным родам подвигов, на поприще которых выводятся промыслом Божиим редкие, которым самопроизвольное подражание, без особенного призвания Божия, воспрещено. Авва Иоанн Колов 1. Приснопамятный и блаженный отец наш Иоанн Колов - прозвание это дано преподобному по малому росту его, и значит малый - послушания воспитанник, оставил мир в юном возрасте. С родным братом своим Даниилом он удалился в Скит, где оба приняли монашество. Они поместились на жительство в одной келлии и подвизались в посте и молитве. По прошествии некоторого времени Иоанн сказал брату своему Даниилу: я решился нисколько не заботиться о теле, не хочу употреблять пищи и пития, приготовленных на огне, но хочу пребывать в этой пустыне без попечения, подобно бесплотному ангелу. Сказав это, он тотчас снял бывшую на нем одежду и нагой вышел из келлии в пустыню. В эту ночь случился сильный мороз. Не стерпев мороза, Иоанн возвратился в келлию к брату своему и начал стучаться в двери. Брат, желая вразумить его, долгое время не подавал голоса; потом сотворил молитву и сказал: кто там стучится так настойчиво в мои двери? - Иоанн отвечал: это - я, брат твой Иоанн, не могу вынести мороза и возвратился послужить тебе. Даниил отвечал: не прельщай меня, демон! Уйди: я не отворю тебе. Как смеешь ты говорить, что ты - мой брат? разве не знаешь, что брат мой - ангел, что он небрежет о теле, что не нуждается в пище? Уйди от меня! Иоанн сотворил молитву и сказал: я - брат твой Иоанн! Ныне узнал, не стерпев мороза, что на мне плоть. Когда он покаялся, то брат отворил дверь и принял его в келлию, при этом сказав ему: брат! На тебе плоть: для нее ты должен трудиться о пище и одежде[566]. 2. После этого Иоанн поместился к некоторому великому старцу, родом из Фиваиды, по имени Памве, и предал себя в услужение ему. Старец учил его послушанию, а Иоанн дал обет повиноваться старцу во всем[567]. 3. Однажды старец взял сухое дерево, воткнул его на горе и приказал Иоанну ежедневно поливать это сухое дерево ведром воды до того времени, как дерево принесет плод. Вода была далеко от них. Утром надо было идти за нею, чтоб принести к вечеру. По истечении третьего года дерево прозябло и принесло плод. Старец взял плод, принес в церковь к братии и сказал им: приступите, вкусите от плода послушания. 4. В некотором расстоянии от их келлии было кладбище. Там жила лютая геенна, умерщвлявшая человеков и скотов. Старец сказал Иоанну: на кладбище я видел помет геенны: поди принеси его сюда. Иоанн сказал на это: а что мне сделать, если геенна нападет на меня? Старец, улыбнувшись, отвечал: если геенна нападет на тебя, то свяжи ее и приведи сюда. Вечером Иоанн пошел на кладбище; геенна напала на него. Он, по повелению старца, бросился, чтоб схватить ее; но она побежала от него. Иоанн погнался за нею, крича: остановись! Отец мой повелел связать тебя. Она остановилась; Иоанн связал ее. Между тем старец сидел, ждал ученика. И вот! Идет Иоанн, ведет за собою связанную геенну. Старец, увидев это, удивился; желая же смирить ученика и предохранить от превозношения, взял жезл и начал бить Иоанна, говоря: глупый; собаку ли ты привел сюда? Старец развязал геенну и отпустил ее[568]. 5. Памво имел и другого ученика Паисия, впоследствии знаменитого отшельника в пустыне Нитрийской, чествуемого Церковию между великими святыми ее. Старец скончался блаженною кончиною. Оставшись после него, Паисий и Иоанн жили некоторое время вместе. В жительстве их начало проявляться разнообразие: почему Иоанн дал совет Паисию прибегнуть к Богу с прошением о даровании им извещения, какой род жизни каждому из них назначить благоугодно Богу. Они совершили всенощное бдение. К утру предстал им Ангел и повелел Иоанну пребывать на своем месте жительства и назидать братию, а Паисию удалиться в пустыню и там проводить жизнь отшельника[569]. 6. Авва Иоанн Колов говорил: Если царь захочет взять неприятельский город: то прежде всего пресекает подвоз в него съестных припасов; граждане, будучи утеснены голодом и чтоб не погибнуть от голода, покоряются. То же бывает с плотскими вожделениями: если человек будет проводить жительство в посте и голоде, - вожделения изнемогают в душе его[570]. 7. Он говорил: Врата Божии - смирение. Отцы наши из среды многих уничижений вошли, радуясь, в храм Божий[571]. 8. Он говорил: Я подобен человеку, который сидит под высоким деревом и видит, что приближается к нему множество зверей и змей; если он не может противостать им, то взлезает на дерево и спасается. Так и я, безмолвствуя в келлии моей, вижу злые помыслы, восстающие на меня; когда не могу противостать им, - прибегаю к Богу молитвою и спасаюсь[572]. 9. Он говорил: Смиренномудрие и страх Божий выше всех добродетелей[573]. 10. Он говорил: Оставив легкое бремя, т.е. самоукорение, мы возложили на себя тяжелое - самооправдание[574]. 11. Авва Пимен поведал о авве Иоанне Колове следующее. Он умолил Бога, и отъяты были у него страстные вожделения. Он ощутил ненарушимое спокойствие. Тогда он пришел к некоторому отцу и сказал ему: вижу себя спокойным, не имеющим никакой брани. Старец отвечал ему: иди и умоли Бога, чтоб возвратились брани и то сокрушение сердца и смирение, которые ты имел прежде: по причине браней душа приходит в преуспеяние. Иоанн испросил у Бога возвращения браней, и когда пришли брани, то он уже не молился об освобождении от брани, но говорил: Господи! Даруй мне терпение в брани[575]. 12. Авва Иоанн говорил: Безмолвствовать в келлии, упражняясь в непрестанной памяти Божией - то же, что быть заключенным в темнице. К такому жительству может быть отнесено изречение: в темнице бых, посетисте Мене (Мф. 25, 36)[576]. 13. Поведали об авве Иоанне: Когда он возвращался с жатвы: то ходил сперва к старцам для молитвы и назидания; потом упражнялся в псалмопении; после этого переходил уже к молитве. Такую постепенность в занятиях находил он нужною для приведения ума в то состояние, в котором он находился до выхода из келлии[577]. Тому, кто имеет умную молитву, должно постепенно возвращаться к ней после того, как случится подвергнуться развлечению. 14. Авва Иоанн Колов сказал: Невозможно выстроить здания, начиная строить с крыши и продолжая постройку к низу; но должно строить, начиная с основания и подымаясь к верху. Его спросили: что должно разуметь здесь под основанием? Он отвечал: основание - ближний, когда пользуем и приобретаем его: потому что на нем основаны все заповеди Христовы[578]. 15. Однажды некоторые из братий пришли испытать авву Иоанна Колова, зная о нем, что он не попускал себе развлечения и не говорил ни о чем житейском. Они сказали ему: этого лета был обильный дождь; пальмовые деревья напоены и дадут много ветвей; братия получат в большом количестве вещество для рукоделия. Авва Иоанн отвечал: подобным образом, когда Святой Дух низойдет в сердца святых, - они обновляются и пускают леторосли в страх Божий[579]. 16. Поведали о нем, что он однажды сшивал две корзины веревкою. Он уже сшил одну корзину; но приметил это только тогда, когда, работая, прикоснулся к стене: потому что ум его был в духовном видении, производимом благодатною умною молитвою[580]. 17. Однажды авва Иоанн сидел у церкви. Братия окружили его и вопрошали о своих помыслах. Увидел это один из старцев и, побежденный завистию, сказал ему: Иоанн! Чаша твоя преисполнена чарования. Иоанн отвечал: точно так, авва! И ты сказал это, видя одно внешнее: что сказал бы ты, если бы увидел внутреннее?[581] 18. Состояние души, желающей приносить покаяние, авва Иоанн изображал следующею притчею: В некотором городе была красавица - блудница, имевшая много любовников. Князь сделал ей предложение: обещайся жить целомудренно, и я согласен, чтоб ты была моею супругою. Она обещалась. Князь женился на ней и взял ее в свой дом. Узнав об этом, прежние любовники ее совещались между собою так: такой-то князь женился на ней и взял ее в свой дом. Если мы пойдем прямо в дом, то князь подвергнет нас пытке. Вот что сделаем: пойдем сзади дома и свиснем ей. Она узнает наш свист и выйдет к нам: тогда уже мы не будем виноваты. Так и сделали. Но она, услышав свист, заткнула уши, убежала во внутреннюю комнату и заперла за собою двери. Авва объяснял притчу так: блудница - душа; ее любовники - страсти; князь - Христос; внутренняя комната - вечная обитель; свистящие любовники - демоны. Если душа будет постоянно прибегать к Богу: то демоны и страсти, убоявшись, удалятся от нее[582]. 19. Спросили авву Иоанна Колова: что значит инок? Он отвечал: понуждение себя на всякую заповедь Божию составляет отличительную черту инока. Жительствующий так - инок[583]. 20. Авва Иоанн говорил: Кто крепче льва? но и он из-за чрева своего попадает в сеть; тогда вся сила его не служит ни к чему[584]. 21. Он говорил: Отцы наши употребляли в пищу хлеб и соль. Они говорили: не попустим себе насыщения хлебом и солию. По этой причине они были сильны на дело Божие[585]. 22. Он говорил ученику своему: Почтим Единого, и все будут почитать нас. Если же мы презрим этого Единого, т.е. Бога: то нас презрят все, и мы погибнем[586]. 23. Он сказал: Диавол начал уязвлять Иова во-первых с имения его. Когда увидел, что Иов не предался печали и не отлучился от Бога: то вторую язву нанес уже на тело. Но доблестный страстотерпец не согрешил даже словом уст своих: он имел Божественное сокровище внутри себя и по причине его непрестающее радование[587]. 24. Однажды авва Иоанн шел из Скита с другими братиями. Была ночь, и проводник их сбился с пути. Братия сказали авве Иоанну: авва! Что делать нам? брат сбился с пути: как бы нам не умереть, блуждая! Старец отвечал: если скажем ему об этом, - он опечалится и будет стыдиться нас. Вот что сделаем: я скажусь больным, и откажусь от дальнейшего путешествия, а останусь здесь до утра. Он сделал так. Сказали и прочие: и мы не пойдем далее, но побудем при тебе. Они просидели на месте до утра и брата не обличили[588]. 25. Был в Скиту некоторый старец, сильный в телесном подвиге, но не сведущий в рассматривании помыслов. Он пошел к авве Иоанну Колову попросить его о недуге забвения. Выслушав учение об этом предмете, старец возвратился в свою келлию и забыл сказанное ему аввою Иоанном. Опять пошел он к авве, спросил его о том же, выслушал то же учение, возвратился в свою хижину, и опять забыл сказанное ему. Таким образом много раз ходил он к Иоанну и каждый раз, по возвращении в келлию, побеждаем был забвением. После этого, увидевшись с старцем, он сказал ему: знаешь ли, авва? я опять забыл, что говорил ты мне; но чтоб не беспокоить тебя, я уже не приходил к тебе. Тогда авва Иоанн сказал ему: зажги свечу; он зажег. Авва Иоанн сказал: принеси еще других свеч и зажги от нее. Когда старец сделал это, авва Иоанн спросил его: убавился ли свет первой свечи от того, что ею зажжены многие свечи? Старец отвечал: нет. Иоанн сказал на это: подобен первой свече Иоанн: если и весь Скит обратится ко мне, то не умалит благодати Христовой. Приходи ко мне, когда хочешь, без всякого сомнения. За терпение обоих Бог отъял забвение от сердца старцева. - Таков был образ действования скитских отцов: они споспешествовали преуспеянию тех, которые стремились к нему и понуждали себя к добродетели[589].