Святитель Димитрий Ростовский / Поучения и слова (21)

31. Поучение на неделю пред Рождеством Христовым и на день представления святого Петра, Митрополита Российского, Чудотворца («Родословие Иисуса Христа» (Мф.1, 1). «И иная книга раскрыта, которая есть книга жизни» (Откр.20, 12)) В настоящий день недельный пришли сюда в церковь два учителя с двумя книгами, чтобы поучить нас, слушатели мои возлюбленные! Два учителя: один вселенский — святой евангелист Матфей, другой всероссийский — святой Петр, митрополит и чудотворец Московский. Оба раскрыли свои книги на пользу нашу: вселенский учитель, святой Матфей, раскрыл книгу рождения человеческого: Авраам родил, Исаак родил, Иаков родил, — и прочее. Учитель же всероссийский, святой Петр, разогнул книгу смерти человеческой, ибо в этот день составил нам празднество своего преставления. Это есть также книга родства, ибо временная смерть, или блаженная кончина, родила преподобному жизнь вечную. Пусть каждый читает ту книгу, какую хочет, я же прочитаю отчасти ту и другую. Какие же слова мне прочесть в них? Прочту следующие: в книге рождения человеческого я прочитаю слово о суете временной и смертной жизни сей, а в книге смерти человеческой прочитаю слово о блаженстве небесной бессмертной жизни, которое получил святой Петр после своей кончины. И прочитаю не только для себя, но чтобы слышали и получили пользу все, при Господнем содействии и подкреплении слова. Любовь же вашу прошу внимательно послушать. Родословная В Родословной Иисуса Христа мы имеем Две части: первую о праотцах, из племени которых родился Христос, и другую о ПрисноДеве Матери, от Которой Христос родился. Род Христов, идущий от племени праотцев, исследован, рассказан и описан, рождение же Христа от девствующей Матери неисследуемо, несказанно, доныне пребывает неописанным и вовеки будет непостижимым. Именно о нем сказал пророк: Род же Его кто изъяснит? (Ис. 53, 8). Эту вторую часть мы отложим до наступающего праздника Рождества Христова, первую же рассмотрим ныне. Вникая в эти слова первой главы книги родства Иисуса Христа, мы можем найти в них нечто сокровенное, могущее поучать и быть полезным для нас, но не всем известное. Кто, слушая одни только читаемые в ней имена, подумает, что получит от них какую-либо пользу для себя? Но он получит ее, если поищет с прилежанием. Среди иерусалимских царей были два, противоположные нравом друг другу: Иосия и сын его Иехония. Иосия случайно нашел книгу Закона Божия, — случайно, ибо прежние цари-идолопоклонники истребили книги Закона Божия в церкви Соломоновой. Иосия, найдя книгу и прочитав ее, умилился и сокрушился сердцем, и пришел в страх Божий, и разодрал одежды свои, и плакал пред Господом (см. 4 Цар. 22, 11), явил образ покаяния. Не так поступил сын его Иехония. Он, когда пред ним прочитана была книга святого пророка Иеремии о Законе Божием, не только не умилился, но разгневался и, изрезав и разодрав книгу, сжег все ее листы в огне. Одно и то же чтение Закона Божия одному послужило на пользу, другому на развращение. Подобным образом и ныне предложенная нам книга родства Христова. Да не будет никто из нас Иехонией, как бы бритвой терзая листы ее, ругая ее своим языком и говоря: «Какая мне польза от тех имен? Тот родил одного, этот другого, — что мне до этого?» Но да уподобимся Иосии и уготовим себя к сердечному сокрушению. В самом начале я сказал, что в книге родства намерен прочесть о суете этой смертной жизни. Сначала усмотрим суету величия, высокородство человеческого на земле. Поистине, при первом воззрении видим высокородное родство Христово по плоти. Видим то патриархов, то князей и храбрых военачальников, то царей. Патриархи — это Авраам, Исаак, Иаков. Князья и военачальники — Иуда и братья его, победившие многие полки супостатов. Цари — Давид, Соломон и их наследники. Воистину здесь великое высокородство. И почему каждый из высокородных князей и бояр не может хвалиться древностью рода своего, если Сам Христос захотел иметь Свое происхождение не от простого, а от высокого племени, и повелел Духом Святым апостолу Своему Матфею написать книгу родства Своего вначале, чтобы и последующие роды знали, к сколь высокому роду принадлежал Христос? Но если мы с рассуждением рассмотрим книгу родства Христова, то ясно увидим великую суету высокородства в этой смертной жизни и тщетность кичения им. Кто был Авраам, Исаак, Иаков? — Скотоводы и кочевники, переходившие с места на место, не имевшие ни своего города, ни селения, ни постоянного дома и обитавшие в шатрах в степях. Кто были Иуда и братья его? — Рабы египтян, изготовлявшие кирпичи, созидатели стен. Кто были Фарес, Вооз, Соломон? — Сыновья блудниц. Кто был Давид? — Сын Иессея, вифлеемского поселянина, пастух овец. Кто был Иоаким, дед Христа по Матери? — Житель одной бедной деревни — Назарета Галилейского: Из Назарета может ли быть что доброе? — говорили евреи (Ин. 1, 46). Кто был Иосиф, считавшийся отцом Христовым?'— Плотник. Смотрите, сколь переменчиво мирское счастье: племя израильское сначала вознесено от гноища на высоту, даже до скипетра царского, потом с царского престола унижено до простолюдинства и от скипетра до топора плотника. Историю же тех событий изволил Бог, хотя и вкратце, явить нам в начале Своего Евангелия для того, чтобы желающие быть истинными слушателями Евангелия, подражателями и исполнителями его, прежде всего усмотрели и узнали суету величества и чести, высокородства и славы человеческой, чтобы никто ничем не хвалился. Не хвалитесь, — говорит Писание, — не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; но желающий хвалиться да хвалится тем, что разумеет и знает Господа (1 Цар. 2,3, 10). Самое великое благородство заключается в том, чтобы угождать Богу, чтобы иметь похвалу от Бога и людей за добрые дела и быть светлым добродетелями. Ибо какая польза быть великим по родству, а по делам очень малым, родством возвышаться до небес, а злой жизнью нисходить до бездны, подобно Капернауму, которому Христос сказал: И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься (Мф. 11, 23)? Книга родства Христова, как сказано, открывает нам некие тайны, которых мы или не знаем, или не пытаемся узнать, исчисляя по именам и по порядку предков Христовых. Она исчисляет их троекратно по четырнадцать родов, и если сложить их воедино, получается сорок два, по числу станов (или стоянок) израильских, которые они имели со времени исхода из Египта и до прихода к земле обетованной, ибо они останавливались с промедлением на сорока двух местах. После такого числа родов восхотел Господь совершить Свое воплощение, чтобы показать, что Он пришел избавить род человеческий от рабства адскому фараону и привести к обетованию небесному. Мы же посмотрим: всели исчисленные по именам предки Христовы избавились от ада и получили небесное царствие? Нет, только те из них, которые или не согрешили, или, согрешив, истинно покаялись, умершие же во грехах без покаяния погибли. Сколько же имеется в родстве Христовом таких, которые не согрешили? Не дерзаем исчислить более трех, указанных в самом Писании, где о них говорится: Не положил покаяние праведным Твоим Аврааму, Исааку и Иакову, не согрешившим пред Тобою (2 Пар. 36). А сколько покаявшихся? Иисус, сын Сирахов исчисляет также не более трех, ибо говорит: Кроме Давида, Иезекии и Иосии, все тяжко согрешили, ибо оставили закон Всевышнего (Сир. 49, 5-6). Итак, из столь многих родов, из сорока двух, нашлось только шесть, в спасении которых не может быть сомнения: трое несогрешивших и трое покаявшихся, прочие же под сомнением. Ибо одни из них умерли идолопоклонниками, другие скончались в иных тяжких грехах, исключая разве тех, которых покрыло неведомо для нас Божие милосердие, и тех, которые, происходя из тех же домов, были вне линии прямого родства Христова, как, например, Даниил и три отрока, а до них Моисей, Аарон, Иисус Навин и им подобные, а также включая последних совершенных святых, то есть святого Иоакима с Анной, родителей Богородицы, святого Иосифа обручника и Самой Пречистой Девы, превзошедшей святостью всех святых. Отсюда с пользой можно видеть, как много званых и мало избранных (Мф. 20, 16; 22, 14; Л к. 14, 24). Многие находились в родстве со Христом, но мало получивших часть со Христом; в книге родства записаны, а из Христовых Книг жизни изглажены. Заметим здесь: не один из лиц, гордящихся высоким родством, исчисляет своих отцов и предков, похваляясь их бывшими высокими санами, почестями, могуществом, но знает ли он наверное, много ли находится среди них таких, которые наследовали царство небесное? Найдется ли их десяток, или, может быть, семь, или пять, или три, или два, или только один? Не большинство ли их, или не все ли они осуждены в муку вечную? Если же их постигла участь погибших в муках, то как может хвалиться внук или правнук теми, которые сочтены за врагов Божиих и причтены к адским бесам? Но хотя бы они и все получили небесное царство за некие свои добродетели, а оставшийся после них на земле наследник уготовляет себе геенну злыми своими делами, то какая ему польза от святости предков, если он сам грешен, и в то время как они ликуют в раю, он отсылается в огонь неугасающий? Поэтому пусть никто не хвалится ни высоким родом, ни святостью предков, но каждый пусть мыслит о своей собственной жизни. Ибо как высокородство предков суетно и подлежит изменению, так и святость предков может быть полезной разве только добродетельным наследникам, злым же не помогает ни в чем. И наоборот, святость внуков, правнуков, поживших добродетельно и угодивших Богу, не поможет праотцам, умершим в тяжких грехах без покаяния, ибо и Сам Христос не захотел избавить таковых Своих предков. Кто более свят, чем Христос9 Но и Он не изволил оказать никакой помощи тем из Своих предков, которые были осуждены праведным судом Божиим в геенну за премногие и безмерные прегрешения. Потому убоимся и мы! Если Сын Божий не пощадил многих Своих праотцев по плоти, умерших в грехах без покаяния, то пощадит ли Он нас, далеких и призванных из язычества, если мы не покаемся? Воистину, не пошалит, ибо Он Праведен! Рассмотрим в книге родства еще одну тайну, являющую нам суету временной жизни. Род Христов описывают два езангелиста — Матфей и Лука. Святой Матфей при каждом упоминаемом лице употребляет слово родил: один родил того, другой родил другого, а святой Лука вместо слова родил пишет так: Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин и прочее. Это место Евангелия в аравийском переводе читается так: Иисус был Сын Иосифа, который был сын Илия, Илий был сын Матфана, Матфан был сын Левия, — и прочее. Матфей говорит: родил, родил, а Лука: был; тот словом родил вводит в мир, этот же словом был изводит из мира. И тот был, и этот был; ныне же нет ни одного, остались только их имена, записанные в книге, а самих лиц нет ни одного: были, и нет. Родился Авраам, был патриарх Авраам отцом многих народов, был — и уже нет его. Родился Давид, был царь Давид, был — и уже нет его. Родился Соломон, был Соломон премудр, был — и уже нет его. Родились и все прочие и были одни князьями, другие военачальниками, были — и их уже нет. Где их слава, где их честь, где их могущество? Был — и ныне уже нет. Все один за другим явились в этот мир, и все один за другим, не весьма долго замедлив, отошли из мира. Одними дверьми рождения вошли в жизнь эту, другими дверьми смерти вышли из жизни. Что же унесли они с собой, что взяли отсюда? Может быть, богатство или титулы своего высокородства? Может быть, сан, красоту лица, крепость тела или премудрость, или иные какие-либо преимущества? Поистине, не унесли они ничего. Они унесли все это отсюда, но не сохранили для себя, а вложили в гроб для нетления. Что же говорят они, лишившись всего? Послушаем вести из того мира, возвещенные в Божественном Писании. Ибо те, которые были здесь грешными, говорят там: Какую пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная; как корабль по водам и как птица по воздуху, и как стрела, пущенная в цель, не оставляют следа от движения, так и вся жизнь наша скоро пройдет, мы же останемся, ничего не имея (Прем. 5, 8 и сл.). Где же оставили? Тела сгнили в гробах, души же Бог знает где. Что оставили после себя? Ничего, одни только имена, записанные в книге родства, кроме тех, которые, пожив здесь свято, угодили Богу. Ибо они удостоены там лучшего, а нам оставили после себя образ добродетельной жизни. Книга же родства Христова сделалась как бы гробницей. Гробница полна костей мертвых, книга же исполнена имен мертвых. И как в гробнице мы видим гробы многих различных людей, богатых и убогих, сановитых и простых, которых покрыла и уравняла единая земля, так и в книге родства одинаково упоминаются и скотоводы, и патриархи, и рабы, и князья, и цари, и пастухи, и плотники. В ней не упоминаются ни патриаршеские, ни царские титулы, не унижаются ремесла простых, но пишется просто: такой-то родил такого-то; был такой-то и такой-то, ныне же нет ни одного. Поистине, все суета сует, как говорит Екклезиаст: Видел всяческие творения, сотворенные под небом, и все суть суета (Еккл. 1, 2). Итак, мы прочитали в книге рождения, хотя и вкратце, слово о суетности этой смертной жизни. Теперь пора уже обратиться к другой книге, книге смерти человеческой, смерти доброй, рождающей жизнь вечную. И иная книга раскрыта, которая есть книга жизни (Откр.20,12) Ныне мы празднуем честное преставление иже во святых отца нашего Петра, митрополита Московского и всея России чудотворца. Это его преставление можно назвать кончиной, ибо и о святом житии его, и о блаженной кончине читаем в книге, и службу ему поем из книги, книга же эта — книга смерти. Ибо, как говорит Писание, и Авраам умер, и пророки (Ин. 8, 52), и святитель Христов Петр также отдал долг смерти, умер, но умер смертью честной: Честна пред Господом смерть преподобных Его (Пс. 115, 6). Умер смертью бессмертной: упование его бессмертия исполнено (Прем. 3, 4), — и эта его книга смерти сделалась книгой рождения, ибо через временную смерть он возродился для вечной жизни. Имеет и смерть, смерть добрая, книги своего родства, и родства не худого, а прекрасного, доброго. Ибо как от доброго корня вырастает добрая ветвь и от доброго дерева рождается добрый плод, так и добрая смерть имеет свое происхождение от доброго рода. Каков это добрый род доброй смерти, мы сейчас увидим. Не подумай, слушатель мой, что я говорю здесь о плотском благородстве архиерея Божия, ибо он от юности презрел род свой. Не о плотском, а о духовном и добродетельном роде его говорю, то есть о богоугодной его жизни, в которой добродетель родилась от добродетели. Смирение родило любовь к Богу, любовь к Богу — презрение мира, презрение мира родило воздержание, воздержание — умерщвление телесных чувств, умерщвление чувств родило чистоту плоти и духа, чистота — мысленное созерцание Бога, созерцание Бога родило умиление и слезы. Наконец, из всего этого родилась добрая, блаженная, честная, святая смерть, приводящая к покою, ибо праведник, если и достигнет кончины, в покое будет (Прем. 4, 7). Такого духовного, добродетельного родства, из которого происходит добрая смерть, я обретаю две книги: одну у святого Давида Псаломника, другую у святого Иоанна Лествичника. У Псаломника эта книга духовного, добродетельного родства написана так: Тот, кто неповинен руками и чист сердцем, кто в душе своей не увлекался суетою и не клялся лукаво ближнему своему, сей получит благословение от Господа и милость от Бога — Спасителя своего. Сей род ищущих Господа (Пс. 23, 4—6). У Лествичника же в той книге духовного, добродетельного родства написано: «Пусть будет для тебя отцом тот, кто может и хочет потрудиться с тобой над бременем грехов. Матерью пусть будет для тебя умиление, могущее омыть тебя от скверны. Братом да будет тебе тот, кто побуждает тебя и сподвижничает с тобою в течении к горним. Сожительницей нерасторгаемой возьми память об исходе смертном. Чадами любезными да будут тебе воздыхания сердечные. Рабом сделай тело твое, а друзьями — святых Ангелов, которые будут тебе полезны во время исхода смертного. Сей род ищущих Господа». Обе эти добродетельные книги — Псаломника и Лествичника — великий угодник Божий Петр написал в книге сердца своего, и в жизни своей исполнил те добрые дела самим делом, и соделался он одним из тех преизряднейших родственников духовных, на которых исполняются вышесказанные слова: Сей род ищущих Господа. Согласно первой книге родства духовного он был неповинен руками и чист сердцем, ибо по слову апостольскому, был свят, непричастен злу (Евр. 7, 26). Святость родила в нем невинность, а незлобие — чистоту сердца. Невинность произошла в нем от святости, а чистота сердечная — от незлобия. И посему он соделался таким архиереем, каким должен быть: Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу. А тот, кто незлобив, есть родственник Самого Незлобивого Господа нашего Иисуса Христа. Видел некогда святой Богослов в откровении Господа, явившегося в образе Агнца: Агнец стоит на горе Сионе (Откр. 1, 14). И мать святителя Петра пред рождением его имела видение: ей казалось, что она держит на руках агнца. И Христос — Агнец, и святитель Христов Петр — агнец. Агнец сроден по естеству агнцу и по нраву подобен ему. Агнец святой Петр воистину уподобился Агнцу Христу нравом незлобия и явил себя как бы родственным Ему через эту добродетель, ибо ничто так не делает человека духовно родственным Христу Богу, как незлобие. Рассматривая книгу родства Христова, в самом начале ее можно удивиться тому, что Господь наш изволил наименоваться сначала Сыном Давидовым, а потом уже Авраамовым: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Почему не написано: Сына Авраамова, Сына Давидова? Ведь у израильтян имя Авраамово пользовалось большей честью, чем имя Давидово, и когда они хотели указать и похвалиться своим высоким родом, то обыкновенно говорили: Мы семя Авраамово и не были рабами никому (Ин. 8, 33). Сам Господь, желая ублажить Закхея, называл его сыном Авраамовым: Потому что и он сын Авраама (Лк. 19, 9). Давид был украшением одного только племени Иудина, а Авраам — родоначальник, честь и похвала всех колен израильских. Почему Христос назван сначала не Сыном Авраамовым, а Сыном Давидовым, и потом уже Авраамовым? По нашему худому человеческому мнению, подобало бы Христу назваться сначала сыном Авраамовым, ибо, думается нам, житие Авраамово было прекраснее, святее и угоднее Богу, чем житие Давидово. Неудивительно, что Давид знал Бога и служил Ему, ибо он родился от родителей, знавших Бога: Ведом в Иудее Бог (Пс. 75, 1). Удивительно то, что Авраам, родившийся от родителей, не знающих Бога и идолопоклонников, познал Бога и угодил Ему. У Давида было много образцов богоугождения: Моисей, Аарон, Иисус Навин, пророк Самуил и им подобные. Для Авраама же никто не был таким примером богопознания и богоугождения. Если славно дело Давидово — победа над Голиафом, то еще более славно дело Авраамово — вознесение сына своего Исаака в жертву Богу. Давид впал в грех прелюбодеяния и убийства, а Авраам не сделал ничего такого и никаким смертным грехом не прогневал Бога. И при всем том Господу Богу нашему угодно было наименоваться прежде Сыном Давидовым, чем Авраамовым. Какова причина этого? Какова тайна? Тайна и причина в следующем. Давида долго преследовал Саул и хотел убить его. Но Давид столь незлобив был по отношению к Саулу, что, имея возможность много раз убить его, не сделал этого. Во имя Бога он терпел неповинно, угашая злобу Саула своим незлобием. Это Давидово незлобие некоторые, как бы полагая его на некое мерило, считают не меньшей добродетелью, чем та добродетель Авраамова, в силу которой он вознес сына своего в жертву Богу. Незлобиво пощадить врага своего ради Бога — значит то же, что и не пощадить сына своего ради Бога. И не только одно и то же, но выше, если ради незлобия Давидова Бог восхотел принять на Себя плоть от племени его, чтобы быть близким по роду незлобивому мужу. Ибо Бог приближается к незлобию, а незлобие к Богу, как бы соединяясь в один род и в один дух: Незлобивые и праведные, — сказано у Псаломника, — объединились со мною (Пс. 24, 21); сей род ищущих Господа. В житии святителя Христова Петра читаем, что некий тверской архиерей Андрей со своими единомышленниками сделал святому много зла, написав о нем многие лживые и хульные слова и обесславив его по всей земле Российской. Он послал те клеветы и в Царь-град к святейшему Патриарху, и это дело было рассмотрено на соборном суде. И когда была изобличена злоба враждебника и обнаружилась невинность святого Петра, он не только не мстил своему врагу, но и простил ему все. Столь незлобив был сей архиерей, и потому он достоин быть среди сего рода ищущих Господа. Согласно второй книге родства духовного, Лествичниковой, он имел своим отцом наставников духовных, еще до иночества имел матерью умиление, братьями — сподвижников, сожительницей — память о смерти, чадами — денноношные воздыхания, рабом — тело, порабощенное духу, друзьями — Ангелов, и потому был в родстве с ищущими Господа. Из такого доброго духовного рода добродетелей родилась у угодника Божия добрая кончина, честное святое преставление. Ибо как за злой жизнью следует злая кончина, или смерть, так за добродетельной жизнью следует кончина блаженная. От блаженной же кончины, или от доброй смерти, имеет свое рождение и свое начало жизнь бессмертная. Читай каждый в книге доброй смерти, в книге добродетельного жития и честного преставления святителя Христова Петра, читай о блаженстве вечной жизни, которую он получил. Читай, рассматривая богомысленным умом, как угодник Божий вселяется, ликуя, со святыми как святой избранник Божий возлюбленный, с преподобными как преподобный, незлобивый, нескверный, с иерархами как иерарх, с учителями как учитель всероссийский, с апостолами как наместник апостольский и нравов их причастник, с пророками как прозорливец, с Ангелами как Ангел, ангельски во плоти поживший, с Архангелами как архангельски славословивший Бога песнями днем и ночью, с Херувимами как херувимски предстоявший престолу Божию во время служения в алтаре, как бы на высочайшем, с Серафимами как серафимски возлюбивший Бога. В день преставления святителя такое размышление о вечной жизни, которую он получил, воистину может быть полезным всякому желающему и старающемуся стяжать пользу своей для души. Мы же, не продолжая более нашей беседы, закроем обе эти книги: книгу о родстве Христовом святого Матфея, учителя вселенского, в которой явлена суета этой смертной жизни, и книгу честного преставления святителя Христова Петра, учителя всероссийского, в которой написана жизнь наша вечная, — закроем, говорю, обе эти книги со словами: Богу нашему слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Оглавление 32. Поучение второе на день памяти иже во святых отца нашего Петра, Митрополита Всероссийского, месяца декабря, в 21 день («Вот Агнец Божий!» (Ин. 1, 29)) Празднуя любовью всечестную память иже во святых отца нашего Петра, митрополита Московского и всея России чудотворца, когда внемлю истории святого его жития и вначале слышу то, что мать его пред рождением видела в сонном видении, как будто она держит агнца на руках своих, приходят мне в ум слова евангельские: Вот Агнец Божий! Слова эти изрек святой Иоанн Предтеча о Христе Спасителе, как рассказывается в Евангелии: На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий (Ин. 1,29). Однако пусть не прогневается святой Иоанн, пусть не прогневается и Господь мой на то, что я назову этими же словами и святого митрополита Петра. Вот агнец Божий, явленный родительнице его под видом агнца, сохранивший в жизни своей кротость, смирение и незлобие, приличествующее агнцу, явивший себя истинным последователем Христа, Агнца Божия. Вот агнец Божий! Обратим же наши мысленные очи на этого духовного агнца, на угодника Божия, великого в святителях митрополита Петра, и присмотримся к его агнчему нраву на пользу нашу, при Господнем содействии (Мк. 16, 20). В Божественном Писании агнец является образом кротости, смирения, незлобия, ибо это животное по естеству своему кроткое, смирное, незлобивое, никому не противящееся. Все другие животные обнаруживают свой гнев, ярость, сопротивление: одни бодают и убивают рогами, другие кусают зубами и пожирают чужую плоть, третьи бьют и попирают ногами, иные терзают когтями. Одно только агнчее естество не имеет в себе ничего такого, не раздражается, не свирепеет яростью, не противится обижающему его. Потому-то пророк Исайя уподобил этому животному Господа нашего, Который должен был прийти на вольную страсть. Как овца, — говорит он о Нем, — на заклание ведом и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих (Ис. 53, 6). Все эти упомянутые добродетели: кротость, смирение и незлобие — можно считать за единое, ибо кротость ходит вместе со смирением, как говорит Господь: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем; и еще: На кого призрю, только на кроткого и смиренного? (Пс. 24, 21). А незлобие не отстает от них и, как дружественное им, обретает вместе с ними благодать у Господа, приближаясь к Нему, как сказал и Давид от лица Самого Господа: Незлобивые и праведные объединились со мною (Пс. 24, 21). Однако каждая из этих добродетелей имеет особое истолкование своей силы. Кротостью обозначается удержание гнева, укрощение ярости. Кротким называется тот, кто, будучи кем-либо опечален и имея возможность отомстить, не мстит, не гневается и оскорбляемый не оскорбляет. Смирение — это искренне сознание своего ничтожества, презрение самого себя. Смиренным называется тот, кто, зная свою немощь, греховность и непотребство, не превозносится в своем уме, считает себя ниже всех, и хотя бы он преуспел в какой-либо добродетели, однако, исполненный страха Божия, называет себя рабом непотребным. Незлобием называется или чистая совесть, неповинная нив каком зле, или сердечная простота, украшенная праведностью, или незлопамятство, невоздаяние злом за зло. Все эти три добродетели обретались в кротком, смиренном и незлобивом агнце — великом святителе Божием Петре. Но подробно говорить обо всех них не хватит ныне времени. В этот час достаточно побеседовать об одной вышеупомянутой добродетели — о кротости (отложив все прочие на будущее время, если восхочет Господь и живы будем), а эта, как соединенная с двумя прочими, отчасти покажет нам и их силу. Ибо как во время игры на гуслях и кимвалах, когда ударяют по одной струне, издают тихий звук и прочие струны, так и в беседе о кротости несколько отзовется и смирение с незлобием. Если хочешь одолеть своих врагов без брани, победить без оружия, укротить без труда, будь кроток сам, и ты одолеешь, победишь, укротишь других. Если не веришь мне, посмотри вместе со мной в книгу, именуемую Апокалипсис, и из нее убедишься. Смотрю в эту книгу и вижу плачущим святого Иоанна Богослова. О чем ты плачешь, возлюбленный ученик Христов? Не подобает ли тебе скорее радоваться, сподобившись столь многих откровений? Видишь Престол Божий и Самого Бога, сидящего на нем, держащего в деснице Своей книгу неведомых Своих Божиих тайн, запечатленную семью печатями. Я плачу, говорит, о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу. В это время один из пречестнейших двадцати четырех старцев, сидящих окрест Престола Божия, сказал ему: Не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее (Откр. 5, 4—5). Я же, услышав эти слова: Вот лев, смотрю, каков сей лев, и вижу вместе со святым Богословом посреди Престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный. И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на Престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали пред Агнцем. И поют новую песнь, говоря: «Достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и Кровью Своей искупил нас Богу» (Откр. 5, 6-9). Удивительно здесь то, что сказано: Вот лев, — а узрели мы не льва, но агнца: имя льва, а образ агнца, и затем, образ агнца, а сила льва. Неудивительно, что побеждает кого-либо лев, ибо он царь зверей, сильный, грозный, похищающий и рыкающий, страшный не только для зверей, но и для людей. Но какая сила у агнца? Какая гроза? Что он похищает и каково его оружие? Кто его боится, как и кого он может победить? Но чтобы яснее уразуметь силу, крепость и храбрость Агнца, пойдем вместе со святым Иоанном Богословом на песок морской и посмотрим на его ратование, посмотрим, с какими супостатами и как он ведет борьбу? И стал я на песке морском, — говорит апостол , — и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами. И в другом месте: Увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога. И далее: Они будут вести брань (Откр. 13, 1,11; 17, 14). Смотрю: против кого хотят они воздвигнуть брань? И слышу голос Ангела, говорящего Богослову: Они будут вести брань с Агнцем. Опять удивляюсь: столько столь страшных зверей вооружается против одного Агнца! Разве не одолеет его каждый из меньших зверей? Волк один гонит тысячу овец, а против апокалипсического Агнца столько зверей собирается! Разве может одолеть их Агнец? Извещает Ангел, что одолеет: Агнец, — говорит он, — победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей (Откр. 17, 14). Как же победил тех зверей Агнец? Богослов говорит, что Он их живыми бросил в озеро огненное (Откр. 19, 20). Обращаюсь к кротости: кротость имеет образ агнца, а силу льва. Кто оказался достойным принять книгу тайн Божиих с печатями дарований? Тихий Агнец. Кто оказался достойным восхваления от небесных жителей? Незлобивый Агнец. Кто имеет силу побеждать страшных и лютых тех зверей, из моря, из земли и из бездны исходящих? Кроткий Агнец: Агнец победит их. Агнец, которого видел Иоанн Богослов, был образом кротости и тихости Самого Агнца Божия, берущего на Себя грехи мира (Ин. 1, 29), Христа Спасителя нашего. Какого добра Не сделала Его кротость и тихость? Каких достоинств не удостоилась? Каких зверей лютых не победила? Пусть это видит каждый в Божественном Писании. Нам же пора обратить наши мысленные очи и беседу к другому агнцу — празднуемому ныне угоднику Божию. Когда я рассматриваю святое житие иже во святых отца нашего Петра, митрополита всероссийского, вижу, что и до поставления, и после своего поставления на всероссийское пастырство, он имел противников. Ибо некий игумен Геронтий хотел похитить тот великий сан не по благоволению Божию и не по избранию человеческому, а по своему властолюбивому высокоумию. Он дерзнул взять святительскую одежду, утварь и пастырский жезл. Когда же святой Петр по благоволению Божию и по согласному избранию всех россиян принял святительство и прибыл из Царьграда в Россию, некоторые по наущению врага не хотели признать его и сопротивлялись ему. Епископ же тверской Андрей, от зависти изострив свой язык, как бритву, говорил о праведном беззаконные, ложные и хульные слова, и сеял их не только устами, но и писаниями. Святитель же Божий, как незлобивый агнец, кротко терпел все это и, когда враги его на соборном суде и испытании были изобличены, он помиловал их, даровав им прощение. Рассматривая все это, я поистине нареку его агнцем и вместе львом: агнцем ради кротости и львом ради терпеливого великодушия. Как лев, мужественный великодушием, не мстя, но перенося с кротостью и не злобствуя, он победил своих супротивников, в особенности же победил и посрамил общего супротивника всех всезлобного дьявола, учителя и начальника всех зол, победил, упразднив его козни. Вот, лев победил. Как агнец, за свою кротость он сподобился, с принятием многих дарований от Бога, Книги жизни, в которой и записан в лик тех, кому сказано: Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах (Лк. 10, 20), — записан как агнец кроткий и незлобивый святой Петр, митрополит всероссийский. Вот агнец Божий! Говоря так об агнчей кротости святителя Христова, я вспоминаю заповедь блаженства, изреченную в Евангелии устами Христовыми: Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю (Мф. 5, 5), — и тотчас же является у меня жалость к кротким. Ибо, думается мне, они пожалованы Христом не так, как прочие: нищим дано царство небесное, плачущим вечное утешение, алчущим и жаждущим бесконечное насыщение, милостивым помилование, чистым созерцание Бога, миротворцам усыновление Господом Богом, гонимым также царство небесное, а всем прочим достойным великая награда на небе, — кротким же только земля: Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. То есть Христос как бы говорит: вы, нищие, идите на небо; вы, плачущие, идите и утешьтесь в раю; вы, алчущие и жаждущие, идите в рай и насыщайтесь райскими сладостями; вам, милостивые, уготована милость Божия на Страшном Суде; вы, чистые сердцем, идите и созерцайте Бога; вы, миротворцы, будьте сынами Божиими; вы, бедные изгнанники, идите также в царство небесное, а вы, кроткие, останьтесь здесь, наследуйте землю, и будете на ней блаженными: Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. О Господи Милостивый! Все Твои рабы у Тебя счастливы, все ублажены на небе. Одни только кроткие несчастны, одни только они пожалованы от Тебя земным блаженством. Но разве сравнимо земное блаженство с блаженством небесным!? Пожалуй, Господи, его и кротким! Помилуй их и возьми на небо, в блаженство горнее! Скажи: блаженны кроткие, ибо и их есть царство небесное! Но Господь наш не изменит Своего святого слова, написанного в Евангелии, ради моего непотребного моления. А толкователи Божественного Писания не велят кротким малодушествовать, говоря, что земля, которую Господь уготовал в наследие кротким, не земная земля, а небесная, то есть, что Господь назвал землей кротких само небесное царство. Так, например, святой Феофилакт говорит: «Некоторые думают, что здесь разумеется земля мысленная, то есть небесная, что земля, которую наследуют кроткие, есть царство небесное, и это действительно так». Точно так же объясняют эти слова и прочие учители. У меня же опять является жалость — к небу: не бесчестно ли для неба то, что оно названо землей? Небо — престол Божий, а земля — подножие. Небо — естества нетленного, а земля — вся грязь и тлен. Небо — пресветло, а земля — темна. Небо населено Ангелами, а земля людьми. На небо не дойдет никакая скверна, а земля исполнена всяких скверн. Для чего же небо столь обесчещено, когда названо землей? Разве может сравниться подножие с престолом, тлен с нетлением, темная вещь со светлой, люди с Ангелами, скверное с нескверным? Но так как эти слова изречены устами Самого Господа, то для неба не может быть бесчестия, ибо сказал их Тот, Кто силен сделать землю небом и небо землей. Создавший все видимое и невидимое волен и Свое подножие сделать престолом, и тление пременить в нетление, и тьму в свет, и человека в Ангела, и скверное в нескверное, как Всемогущий. Он нарек небо землей кротких, землей обетованной, кипящей медом вечной сладости и млеком вечного насыщения, о которой пророчески упомянул и царь Давид, сказав: Верую, что увижу блага Господни на земли живых (Пс. 26, 13), — то есть, по пониманию толкователей Божественного Писания, на небе. Ибо земля эта, на которой мы временно живем, не земля живых, а земля умирающих. Земля же живых — небо, где нет смерти и царствует вечная жизнь, где любящим Бога уготованы все неизреченные блага. Будь же ты, небо, землей кротких, а вы, кроткие, наследуйте небо как бы землю: Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю (Мф. 5, 5). И потому, опять обращаясь к празднуемому ныне кроткому агнцу, угоднику Божию святителю Петру, я скажу: блажен кроткий Петр святой, ибо он наследовал землю не земную, а небесную. Аминь.