Святитель Димитрий Ростовский / Поучения и проповеди (20)

Мы дивимся, что иногда бывают засухи, бездождие, неплодородие земли и следующие за ними гниение и голод: а что соделывает все это? Кто виновен в таком зле? Грех наш. Вот мы слышим, как говорит Бог: «Огнь возгорится от ярости Моея, раждежется до ада преисподняго, снесть землю и жита ея, попалит основания гор. Соберу на них злая и стрелы Моя скончаю в них, таяти имут гладом» (Втор. 32: 22). За что же, Господи, так ужасно Ты гневаешься на возлюбленных людей Своих? «За грехи, — говорит, — их, яко прогневаша Мя и в мерзостех своих преогорчиша Мя». Мы дивимся, что иногда случается неожиданно пожар и сожигаются многие жилища и имения. А что соделывает сие? Кто виновен? Грех наш! «Одождит, — сказано, — на грешники сети, огнь и жупел, и дух бурен» (Пс. 10: 6). Дивимся мы непрестанным войнам, битвам и множеству павших от меча; а что соделывает сие? Поистине, не иное что виновно в таком зле, как только грехи наши, согласно словам Бога в пророчестве: «Аще не послушаете Мене (то есть, если не покаетесь во грехах), меч вы пояст: уста бо Господня глаголаша сия» (Ис. 1: 20). О, как жестоко бьют нас отовсюду волны! Причина же всех этих бедствий — это Иуда в корабле, грех в членах наших, которому мы поработили себя. Изгоним же его из себя покаянием; а пока мы не изгоним его, до тех пор не перестанем бедствовать и не избавимся от таких многочисленных бедствий наших. Вот, слушатель мой, мы узнали причину волнения кораблей: как вещественного апостольского, так и мысленных — церкви, отечества христианского и каждого отдельного человека. В волнении апостольского корабля виновен Иуда; в бедствиях церковного и всенародного корабля виновны злобные, ожесточенные, нераскаянные, многочисленные, иудообразные грешники; в треволнениях же мысленного корабля — каждого в отдельности человека — виновен личный грех каждого, от которого всякий хочет отстать и в нем раскаяться. Что же нам делать, дабы прекратилось волнение на великом и пространном море мира сего, и корабли наши имели бы тихое и безбедственное плавание? Вот что мы сделаем: мы воззовем ко Господу со святым Петром: «Господи, спаси ны, погибаем» (Мф. 8: 25). Господи! Иудообразных грешников среди нас и грехи наши претвори всесильным Твоим милосердием в праведников и в оправдания. Господи! Сам приблизись к нам; ходя по морю, запрети ветрам и буре и претвори волнения наши в тишину. Господи! Скажи присутствием Твоим то, что Ты сказал Своим апостолам: «Дерзайте, Аз есмь, не бойтеся» (Мф. 14: 27). Мы же, грешные и несчастные, измученные волнами, возрадуемся о Тебе, Боге нашем, и, вместе с поклонившимися в корабле, поклонимся Тебе, говоря. «Воистину Божий Сын еси» (Мф. 14: 33). Аминь. Оглавление 36. Поучение в неделю десятую по Святом Духе («Господи! Помилуй сына моего, яко на новы месяцы беснуется и зле страждет. И приведох его ко учеником Твоим, и не возмогоша его исцелити» (Мф.17: 15, 16)) Возлюбленные слушатели! Не всегда и святые люди, как видим, могут иметь власть над бесами, чтобы изгонять их. Человек некий, имевший сына бесноватого, очень страдавшего от духа нечистого, привел его к апостолам, к ученикам Христовым, и молил, чтобы они исцелили сына, изгнали из него духа нечистого. Но они не в состоянии были сделать этого и, что удивительнее всего, не смогли изгнать уже по принятии от Христа власти над бесами, уже после того, как дана была им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их. Несмотря на это, они не могли изгнать беса из того отрока, которого привели к ним. Если же они, будучи святыми, оказались бессильными, то что же можем сделать мы, грешные? Как мы можем устоять против беса, когда сила его крепка, природа же наша страстна, а сила наша немощна? Если бы Господь не был среди нас, то кто мог бы сохранять себя целым от врага и человекоубийцы? Какая же причина той слабости, что святые апостолы не смогли изгнать беса из отрока, бесновавшегося в новолуния? Причину эту Христос Господь ясно показал ученикам Своим наедине, когда те спросили Его: «Почто мы не возмогохом изгнати его? Иисус же рече им: за неверствие ваше». Хотя святые апостолы и имели данную им Христом власть над бесами, однако ж в них было некоторое сомнение и неверие, неверие же не во Христа, которого они уже устами и сердцем исповедали истинным Сыном Божиим, как мы слышали это в прошлую неделю, когда Он морское волнение претворил в тишину, когда простер руку утопавшему Петру и спас его от потопления: «Тогда сущий в корабле поклонишася Ему, глаголющи: воистину Божий Сын еси» (Мф. 14: 33). Итак, в апостолах было неверие не во Христа, но в данное им могущество: они сомневались, могут они или не могут изгнать беса столь сильного и столь ужасного, какого им еще не приходилось изгонять? Они сомневались, ибо у них еще не было смелости и дерзновения, так как они еще не восприняли Святого Духа. Я же, грешный, защищая святых апостолов от порока неверия и ища в нынешнем Евангелии пользы себе и вам, моим слушателям, решил с помощью Бога и тех святых апостолов указать вам еще и другие причины, по которым святые апостолы не могли изгнать беса. Это я сделаю не от своего скудного умствования, но из того же святого Евангелия я извлеку для нас правило, как мы могли бы изгнать из самих себя бесоподобные страсти. «Господи, помилуй» и прочее. Чтобы яснее уразуметь намеченное, мы, православные слушатели, прежде всего рассмотрим время, в которое святые апостолы не смогли изгнать беса. Господь наш Иисус Христос незадолго до Своих страданий и креста, желая явить Своим избраннейшим ученикам на Фаворе славу Своего Божества, в пятое число месяца августа пришел к горе Фаворской со всеми Своими двенадцатью учениками. Там Он вечером взял трех учеников — Петра, Иакова и Иоанна — и взошел на гору провести ночь в молитве, прочих же апостолов, между которыми был и Иуда, Он оставил под горою. В то время человек привел своего бесноватого сына к девяти апостолам, и они не могли изгнать беса. Когда же прошла та чудесная ночь, в которую Господь наш преобразился, и наступил шестой день августа, Господь шел с горы с тремя учениками, а народ, который обыкновенно ходил за Христом, собрался под горою, ожидая, пока Христос сойдет с горы. Когда же увидели Его, то приветствовали Его, и тогда один человек из народа приблизился к Иисусу, кланяясь Ему и говоря: «Господи! Помилуй сына моего, яко на новы месяцы беснуется и зле страждет. И приведох его ко учеником Твоим, и не возмогоша его исцелити. Отвещав же Иисус, рече: о, роде неверный и развращенный! доколе буду с вами, доколе терплю вы?» (Мф. 17: 15, 16, 17). Посмотрим здесь: в какое время апостолы не могли изгнать беса? Когда не все были вместе, но только девять, и в том числе Иуда. Петр же с Иаковом и Иоанном, главнейшие из апостолов, ушли с Иисусом на гору: посему-то они и не могли изгнать беса. Не могли без Петра — камня веры, не могли без Иакова — без крепкого борца, не могли без Иоанна — без благодати Божией, в особенности же не могли без присутствия Самого Господа Иисуса Христа. Если бы даже и могли они что-либо сделать, то все же между ними в качестве препятствия был Иуда, преисполненный неверия, и из-за этого именно неверника прочие святые апостолы не могли изгнать беса. Приступим же к духовному рассмотрению. Простите, грешные люди, к числу которых принадлежу и я, окаянный, простите мне, что всякого грешника, изнуряющего жизнь свою без покаяния, я назову бесноватым. Бес живет в нераскаянном грешнике, как в своем истинном доме, ибо как в добродетельном, праведном муже живет Бог и он в Боге, так и в окаянном грешнике живет бес и он в бесе, поелику, по апостолу, «творяй грех от диавола есть» (1 Ин. 3: 8).. Итак, всякий ожесточенный грешник есть бесноватый. Так как грешник многострастен и многопохотен, то и бес в нем многообразен. Нынешнего бесноватого отрока евангелисты описывают различно. Матфей говорит: «Множицею впадает во огнь и множицею в воду»; Лука: «Дух емлет его, и внезапу вопиет и пружается с пенами»; Марк в главе девятой: «Пены тещит и скрежещет зубы своими, и оцепеневает». Итак, в одном бесноватом отроке начертались все образы семиглавого змея, все, говорю, семь смертных грехов изобразились. «Внезапу вопиет» — это образ гордости, высокомерия и самовосхваления, ибо гордость и высокоумие не умеют молчать, на небесах полагают уста свои, и язык их проходит по земле. «Ввергает во огнь» — это образ телесной нечистоты, распаляющейся на скверную похоть. Ввергает «в воду» — это образ любоимения и сребролюбного любостяжания, жадно заботящегося о том, чтобы всякое изобилие и богатство всегда у него преизбыточествовало, подобно реке наводненной. «Пружается» — это образ зависти, которая, видя благополучие других, снедается сама в себе. «Пены тещит» — это образ объядения и пьянства даже до блевания, а также и бываемого при пьянстве сквернословия. «Скрежещет зубы» — это образ гнева. «Оцепеневает» — это образ лености. Всякий, кто хочет изгнать от себя такого семиглавого и многообразного беса, должен иметь многие подвиги добродетелей, но не без Петра, Иакова и Иоанна, то есть, не без твердой веры, не без стойкой борьбы со страстями, не без особенной благодати Божией, которая дается усердно ищущим Бога и истинно любящим Его. Без них, а в особенности без присутствия Божия, невозможно избавиться от греховного, многообразного беснования: «Не возмогоша». Если кто не будет иметь пред очами своими Бога, тому совершенно невозможно отстать от скверной жизни, ибо вся причина совершаемых грехов заключается в том, что человек не помнит о Боге, не имеет Его пред своими умственными очами, как говорит о грешнике Давид: «Несть Бога пред ним; сего ради оскверняются путие его на всяко время» (Пс. 9: 25, 26). Пути свои, жизнь свою он проводит блуд но, потому что нет Бога пред ним, ум его далек от Бога, и Бог далек от него. Когда заходит солнце, наступает ночь: подобно сему и жизнь наша делается темной и скверной, когда Бог далеко отступит от нас или мы далеко отступаем от Бога. Как бесплотное ангельское естество в том светоносном ангеле, который впоследствии превратился в аггела, было светоносным, и сам он назывался «люцифер», «денница», пока был при Боге, а когда отпал от Бога, тотчас сделался люципером, что значит — погубивший светлость, темноносный, и из ангела превратился в беса, — так и человек проводит в теле ангельскую жизнь только до тех пор, пока держится Бога, а когда далеко отлучится от Бога, то соделывается бесом во плоти. Вспомнивши здесь светоносного ангела, превратившегося в темноносного аггела, мы спросим: почему диавол, желая искусить нашу праматерь Еву и своею прелестью привести ее к преступлению заповеди Божией, явился ей в образе змея? Почему он не преобразился в светлого ангела, как впоследствии он для многих преображался, как говорит об этом апостол: «Сам бо сатана преобразуется во ангела света» (1 Кор. 11: 14)? Почему он явился Еве не в виде какого-либо прекрасного человеческого лица или хотя бы в виде какого-либо животного, например, агнца или тельца, но в образе змея? Причину сего видят в следующем: как блудный сын, уйдя далеко от отца, пришел к такой беде, что просил потом разрешения пасти свиней, так и сатана, отпавший некогда от Бога, превратился в змея. Молено сказать, что бес показался Еве в приличествующем ему образе, показался таким, каким он стал после своего падения с неба. Свержен был змий древний, называемый диаволом и сатаной, посему и не попустил ему Бог явиться в образе светоносного ангела. Если бы Ева видела беседующего с ней ангела, то она тотчас без всякого сомнения вкусила бы плод, а не так, как она, беседуя со змеем, сначала усумнилась. Бог не попустил бесу явиться и в образе какого-либо человеческого лица, ибо если бы Ева увидела беседующее с ней человеческое лицо, то она особенно усумнилась бы, говоря себе: разве и еще есть где-либо люди, кроме нас двоих, Адама и Евы? Разве и еще есть где-либо какой рай? Не попущено ему явиться и в образе какого-либо животного, не имеющего яда; явился именно змей, преисполненный злобой, ибо это есть истинный образ его, в который он был облечен в самый час своего низвержения. Когда снят был с него ангельский образ, на него был наложен змеиный. И вот, когда змей беседовал с Евой, Бог в сердце Евы вещал таинственным вдохновением: внимай, Ева, с кем беседуешь, — со змеем, не с ангелом и не с человеком, но со змеем; если послушаешь змея, сама станешь змеей. Так и случилось. Ева, послушавши змея, сама сделалась такой ядовитой змеей, что ядом греховным повредила весь род человеческий. Мы же теперь знаем ту причину превращения диавола из ангела в беса — он отпал от Бога, ибо чем иным может быть отпадший от Бога, кроме змея? Ведь нрав такого делается змеиным, полным смертоносного яда. Итак, разумейте все грешники, отлучающиеся от Бога вашими грехами, разумейте, что вы такое. Вы — змеи, змеи кусающие, то есть, не приносящие пользу, но вредящие друг другу соблазном греха. Вы уже не как ангелы, чада Божий, но как аггелы, чада диавола, не как добронравные люди, но как бы ядовитые гады, гады словесные, слово которых вредоносно; яд аспидный в устах их и дело их мерзостно; оскверняются пути их, ибо нет Бога пред ними. Жизнь грешника без присутствия Божия проходит бесонравной и змееподобной; он уже не может делать ничего доброго, согласно словам Бога: «Без Мене не можете творити ничесоясе» (Ин. 15: 6). Будем же иметь при себе Бога, и тогда мы прогоним от себя беса: иначе прогнать его невозможно, и мы можем подвергнуться сему укоризненному слову: «Не возмогоша». Люди, которые дружат с бесом, не могут избавиться от него; они скорее погибнут на веки. Еще и то препятствовало апостолам изгнать беса, что с ними был Иуда, ибо Господь сего лукавца не взял с собою на Фавор, не желая врагу Своему показать Свою тайну. Когда святые апостолы говорили бесу: уйди в бездну, уйди от создания Божия, — то бес думал про себя, говоря: изгоните вы от себя видимого беса Иуду, тогда и я, невидимый бес, могу выйти, а пока я вижу среди вас Иуду, не выйду и я, ибо я не хочу удаляться от своего друга; если он имеет место среди вас, то почему вы меня гоните? Это есть истина, ибо где в сообществе тайный Иуда, там трудно избавиться от беса. Святый Златоуст, Феофилакт и другие с ними усматривают еще особую причину того, почему апостолы не могли изгнать беса, а именно: из-за неверия самого того человека и других, бывших там среди народа. Сам Господь обличает их в этом, говоря: «О, роде неверный и развращенный! Доколе буду с вами?» (Мф. 17: 20); наедине же Господь ученикам сказал: «За неверствие ваше», что скорее приличествовало книжникам, фарисеям и Иуде, чем ученикам. Один из толковников говорит человеку, у которого был бесноватый сын, так беседуя с ним от лица Христова: «О, иудеянин, не виновата неспособность Моя или Моих учеников, ибо Я уже дал им власть изгонять беса; но виновато неверие твое и твоих иудеев, что и создает препятствие для Божией благодати. Разве могу Я или Мои ученики исцелить твоего сына, когда ты не веруешь, но сомневаешься?» Хотя святые апостолы и имели власть над бесами, но поелику в том человеке и прочих с ним не было веры, апостолы и не могли изгнать беса: вера все может, а неверие и возможной вещи создает препятствие. Здесь следовало бы побранить того человека. Ты, человек, клевещешь на учеников, говоря пред Господом и всем народом: «Не возмогоша изгнати». Почему же умалчиваешь о своем неверии? Почему не исповедуешь своего греха? Ты умалчиваешь о своем грехе, и великом, грехе, что еще хуже неверия, а чужой малый грешок обличаешь, выставляешь и как бы нападаешь на святых, порочишь их, говоря: «Не возмогоша». О, поистине, они могут; только неверие твое препятствует. Так могут поступать и люди. Каждый за грех не считает свой, хотя и тяжкий, грех, бревна в своем оке не видит, а о себе, если бы даже по шею был в греховном болоте, думает, что он чистый, добрый человек, святой и праведный; если же взять другого доброго человека, то хотя бы он споткнулся в малом, хотя бы самый незначительный порок проявился в нем, подобно какой-либо малой порошинке, упавшей на снег, тот святоша, не ощущающий бревна в своем оке, везде языком своим поносит сего, имеющего малейший сучок, всюду проповедует о нем, всюду осуждает его, как бы говоря: «Не возмогоша», не может он быть добродетельным, не может исправиться и не заслуживает ни одного доброго слова. Отзовись же и теперь, Христос Спаситель наш, на таких теми словами: «О, роде неверный и развращенный» и прочее. «Не возмогоша». О, глупый человек, ты сам виноват, а на других взваливаешь вину: «Не возмогоша». Здесь рассмотрим еще и следующее. Вот, например, кто-либо просит перехожего иерея помолиться за него Богу. Иерей молится, и даже очень усердно, но не может он умолить Бога, если тот, за которого помолится, не только не перестает грешить, но впадает еще в больший грех; и молящийся иерей не виноват в этом, — вся вина в том, за которого он молится, так как он соделывает препятствие молитве молящегося. Иерей молится, а он грешит; тот плачет, а он скачет; тот постится, а он упивается. Напрасна здесь молитва, напрасны труды: «Не возмогоша». В Божественном Писании мы читаем следующее: согрешили пред Богом некогда два израильских царя, Саул и Давид; Саул имел за себя молитвенника Богу и ходатая святого пророка Самуила, а Давид имел богомольца за свой грех в лице святого пророка Нафана. В то время, когда Нафан умолил Бога за своего грешника, то есть, Давида, и исходатайствовал ему скорое прощение, Самуил не только не умилостивляет Бога к своему грешнику, но даже больше как бы раздражает Его и своей молитвой поощряет на больший гнев против Саула. Почему? Какая причина сего? Неужели Нафан, богомолец Давида, был более любезен Богу, нежели Самуил, богомолец Саула, если молитвы первого Он слушает, а молитвы второго не хочет слушать? Нет, не можем мы сказать того, чтобы оба эти пророка были не в равной милости у Господа Бога. Почему же молитва одного принята, а другого нет? Причина в том, что Самуил молится за Саула, а Саул не думает о молитве. Самуил всю ночь стоит на молитвенном подвиге, а Саул спит, растянувшись на мягкой постели; Самуил во вретище и пепле, а Саул на потехах; Самуил алчет и жаждет в посте за Саула, а Саул пирует и упивается. Не удивляйся же, Саул, что не мог Самуил умолить за тебя Бога: «Не возмогоша». Не Самуил виноват в этом, но сам ты виноват; виноваты нераскаянные твои грехи: «Не возмогоша». Совершенно противоположное Саулу и согласное с Нафаном делает Давид. Нафан молится за Давида, и Давид сам падает крестообразно пред Богом в молитве и взывает: «Помилуй мя, Боже!» (Пс. 50). Встает Нафан в полночь на молитву за Давида, встает и Давид, говоря: «В полунощи востах исповедатися Тебе о судьбах правды Твоея» (Пс. 118: 62). Нафан облекся во вретище за Давида, и Давид говорит: «Облачихся во вретище». Постился Нафан за Давида, постился и Давид: «Смирях постом душу мою» (Пс. 34: 13). Будь же уверен, Давид, что услышал Бог твоего богомольца и дает тебе прощение. Хорошо молиться за такого; легко от такого изгнать тяжкий грех, как бы беса какого. Вы же, которые по жизни подобны Саулу, не взваливайте вину на своих богомольцев, не говорите: «Не возмогоша», когда вы сами о себе не радите и пренебрегаете собственным спасением. Они не смогли за неверие ваше. Вот, слушатель мой, мы узнали причины, по которым апостолы святые не могли изгнать беса из отрока, бесновавшегося в новолуния. С одной стороны, не могли потому, что не все были вместе, не было трех главнейших апостолов, и самое важное — не было Самого Господа Иисуса; с другой стороны, потому, что некоторым препятствием для них был Иуда, а также и неверующий отец бесноватого. Мы же позаимствуем здесь пример, как надо изгонять от себя бесоподобные страсти, чтобы стяжать все добродетельные подвиги — веру с Петром, надежду с Иаковом и любовь с Иоанном, а в особенности с присутствием Самого Господа; будем избегать иудонравных развратников, смотреть на свои, а не на чужие грехи, не взваливать ни на кого вину неуспеха нашего в молитвах своих, но приписывать его собственному нерадению, и молить Бога, чтобы Он воздвиг нас к истинному покаянию и против бесовской силы вооружил нас немощных, препоясавши Своею Божественною силою свыше. Аминь. Оглавление 37. Поучение первое в неделю тринадцатую по Святом Духе («Человек некий бе домовит, иже насади виноград» (Мф. 21: 33). Благодать и мир от Господа нашего Иисуса Христа всем нам буди) Прелюбезный мой слушатель! Я — гость в этом богоспасаемом царствующем граде, а гостю подобает приходить к достойным лицам не без гостинца, ибо написано: «Да не явишися пред Господом тощь» (Исх. 23: 15). Значит, и мне не следует являться тощим пред лицом любви вашей. Но что я принесу? Какой гостинец, какой дар предложу, когда я сам нищ и духом, и на самом деле? Золота и серебра я не имею и не хочу иметь. Принесу то, что я по милости Божией, хотя и не богато, имею, — предложу я любви вашей слово Божие. Этот гостинец, этот дар дороже тысяч золота и серебра. Этим многие себе купили жизнь вечную: «Испытайте, — сказано, — писания, в нихже чаети имети живот вечный» (Ин. 5: 39). Итак, сие слово Божие да будет даром и гостинцем для вас от ничтожества нашего, а любовь ваша пусть не отвергает, ибо слова Божий, хотя и предлагаются просто, не украшенные витийством, все же суть «словеса Господня, словеса чиста, сребро разжжено» (Пс. 11: 7), исполненные достоинства и пользы. Итак, я начинаю во имя Господне. Нынешняя евангельская притча о насаждении винограда и об убиении наследника ясно истолкована, прелюбезные слушатели, святыми отцами и толкователями Божественного Писания. В Ветхом Завете виноградом назывался народ израильский, выведенный из Египта, о котором Псаломник говорит: «Виноград из Египта принесл еси» (Пс. 79: 9). И Исайя говорит: «Виноград Господа Саваофа дом израилев есть» (Ис. 5: 7). Оплотом сего винограда был закон, данный на Синае Моисею от Бога; точило — это алтарь ветхозаветных жертв, по которому текла кровь животных; столп — храм Соломона; делатели — законоучители, книжники и князья, архисинагогисты; избитые рабы — это пророки; наследник же, выведенный вон и убитый, есть Мессия, Христос. В новой благодати виноградом является церковь Христова, перенесенная от израиля к язычникам. Оплот ее — тот же закон Божий; точило — слово Божие; столп — твердая вера; делатели — пастыри, архиереи и иереи; рабы — носящие послушание; овцы словесные — люди благочестивые; наследник и глава церкви — Христос. Так говорится вообще. В частности же виноградом является всякая христианская душа правоверного и благочестивого человека. Оплот его — страх Божий; точило — сердце, источающее умиление; столп — это крест и всегдашнее памятование о страданиях Христовых; делатели — душевные силы: память, разум и воля; рабы — чувства; наследник же сего винограда один и тот же — Христос. Виноград ветхозаветный, или дом израилев, опустел, виноград же новоблагодатный, то есть, церковь Христова, процветает, хотя и находится посреди терниев. Особенный, душевный виноград каждый день требует насаждения и возделывания. Я иду мимо ветхозаветного и давно уже опустевшего винограда, не буду говорить ныне и о новоблагодатном церковном винограде, но побеседуем о мысленном, душевном винограде и о духовном насаждении его. Итак, ныне я с Божьей помощью хочу быть человеком домовитым, хочу садить виноград, и виноград духовный. Для насаждения же его я поищу места в двух странах: в пределах мира сего и вне пределов мира сего; в пределах мира сего — в создании, а вне пределов мира сего — в Самом Создателе. Вы же, любовь ваша, да поможете мне в намеченном моем деле любовным и внимательным вашим слушанием, и где найдем хорошее место, там и начнем насаждать наш виноград. Духовным виноградом является наша душа, насажденная в нашей плоти как бы в земле, но живущая больше там, где что любит, нежели там, где существует. Существует она в плоти, а все ее желания там, где она что-либо любит: где сокровище, там и сердце; где любимая кем вещь, там и душа его. Корень сего духовного винограда души, углубляясь умом в то, о чем он мечтает непрестанно, и обходя дольнее и горнее, там и насаждается, углубляясь своими помышлениями, где ему понравится, независимо от того, доброе это место или худое. Пройдем же умным хождением прежде всего пределы мира сего и посмотрим хорошего места для насаждения нашего винограда. В мире сем есть три вещи, как бы три места, в которые человек, будучи влеком в них самим естеством, обыкновенно углубляется умом своим, всей душой наслаждается и вкореняется. Первое место есть честь, другое — корысть, а третье — наслаждение, ибо всякий по природе желает чести, ищет корысти и любит наслаждения, что ясно изобразил апостол, говоря: «Все, еже есть в мире сем, похоть плотская и похоть очес, и гордость живота» (1 Ин. 2: 16). В гордости житейской желается честь, в похоти очей ищется корысть, увлекательное собирание имущества, в похоти плотской — наслаждение плотской любовью. Вот все пределы мира сего; это все, что есть в мире. Эти три вещи суть как бы три места для насаждения нравственного винограда: гордость, желающая чести, увлечение, ищущее корыстничать богатствами, и сладострастие, наслаждающееся плотской любовью. Все люди мира сего, как виноградники, на этих местах насадились и насаждаются, углубились и углубляются. Ведь кто в своей гордости не желает чести? Кто в своем увлечении не ищет богатства и прибыли? Кто в своем сладострастии не порабощается плотскою любовью? Эти три места еще в древности были изображены в древнем винограде Божием, что мы сейчас и увидим. Было некогда такое время, когда Господь Бог послал к судиям израильским своего посланника, пророка Исайю, с делом; а дело было такое: Бог приносил судьям израильским жалобу и ярость; Он жаловался на некий Свой виноград и просил суда над ним, а слова в жалобе Божией были такие: «Ныне живущий во Иерусалиме и мужие Иудины судите Мне и винограду Моему» (Ис. 5: 3). Дивная вещь — Бога судить с Его виноградом! Господи! Не Ты ли Судья над живыми и мертвыми? Неужели Ты не можешь Сам судить виноград Твой? Нет, говорит, вы, люди, судьи иерусалимские, судите Меня и виноград Мой: «Судите Мне и винограду Моему». В чем же судить? Вот в чем: «Ограждением оградих виноград Мой, — говорит Бог, — колие поткнух, насадих лозу избранну и создах столп среде его, и предточилие ископах в нем, и ждах, да сотворит гроздие, сотвори же терние». Внемлем, в чем Бог ищет суда над виноградом Своим? Оградил его, говорит Он, колья воткнул, по которым следует расти винограду, насадил избранную лозу и сделал все подобающее, приложив к нему много забот, стараний и труда, и когда надеялся уже на плоды, на утеху и прибыль, и готовил уже желание вкусить сладких гроздей, Мой виноград вместо плодов породил напротив терние, вместо утехи — скорбь, вместо радости — печаль, вместо прибыли — лишение, вместо прекрасного вкуса — горечь: «Гроздь их гроздь желчи, гроздь горести; ярость змиев вино их и ярость аспидов неисцельна!» (Втор. 32: 32, 33). Руки нельзя протянуть к винограду Моему; где должен быть гроздь, там родился терн: «Ждах, да сотворит гроздие, сотвори же терние» (Ис. 5: 4). Итак, «судите Мне и винограду Моему», — говорит Господь Вседержитель. Посмотрим же, почему виноград Божий, хорошо посаженный, огражденный и возделанный, породил не гроздья, а терние? Не место ли виновато? Бывает так, что и добрый сад, но посаженный на плохом месте, бывает бесплодным. Итак, посмотрим место. Место, на котором Бог насадил было виноград Свой, в славянских Библиях называется холмом и местом благим: «Виноград бысть возлюбленному на холме, на месте блазе» (Ис. 5: 1), а халдейский перевод читает: «на розе», то есть, на холме, «на месте тучном». Эти места считаются хорошими, но не пошли они на пользу для винограда Божия. Разберем же эти три наименования: «холм», «место благое» и «место тучное». По буквальному или письменному толкованию объясняется так: виноград Господа Саваофа — это, как мы сказали раньше, есть дом израилев, принесенный из Египта в Палестину; холм — Палестинская страна, лежащая высоко, на горах и холмах, — так, например, Иерусалим находится на горе Мориа, на горе Сионе, окрестности его — на горе Елеонской, Фаворской и других; место было благим потому, что страна эта была тучна, плодородна и изобиловала хлебом, овощами, золотом, серебром и всякими благами; место тучно, ибо было богато деревянным маслом, имея массу масличных садов, почему в Иеронимовом переводе Иерусалим назван сыном елея, то есть, масла. Еще и потому страна сия называлась местом тучным, что она изобиловала медом и молоком. Медом потому, что там везде родилось множество пчелиных роев не только на деревьях, но и в горах между камнями, и в земных расселинах; молоком же изобиловала потому, что в ней для скота были прекрасные пастбища, отчего там было великое множество стад молочного скота. Таким образом, страна эта была очень богата как елеем (деревянным маслом), так и коровьим маслом. На таких-то высоких и плодородных местах, богатых медом, молоком и елеем, был насажден виноград, принесенный из Египта, — народ иудейский, как о нем пишется во псалмах: «Насадил еси корения его, и исполни землю. Покры горы сень его и ветви его кедры Божия. Простре розги его до моря и даже до рек отрасли его» (Пс. 79: 10 и след.). Однако же этот народ, названный Божиим виноградом, оказавшись неблагодарным за такие Божий благодеяния, породил не гроздья, но терние, то есть, творил дела не богоугодные, но прогневляющие Бога. Разбогатевши на благом месте, он прежде всего возгордился, и как жил он на холме, на местах высоких, так возносился он и нравом, был высокомерен, хвалясь высоким происхождением и свободою: «Семя Авраамле есмы и никомуже работахом» (Ин. 1: 33). Потом, отолстев и ожирев, забыл Бога, спасавшего его, и поклонился идолам. Это являлось для Бога не гроздьями, но тернием. Своих дочерей и сыновей они приносили в жертву бесам, — и это терн; смешавшись с язычниками и научившись их делам, склонились к плотским нечистотам и невоздержанию и прелюбодействовали с иноплеменными, — и это тоже терн. Посему-то Господь Бог и искал суда на них, говоря: «Судите Мне и винограду Моему». Это толкование буквальное, по написанному. Духовное же толкование заключается в том, что Божиим виноградом, который Бог хочет, как бы из Египта, из сей плачевной юдоли, перенести в обетованное нам небо, называют душу каждого христианского человека. Под теми вышеуказанными местами — холмом, местом благим и местом тучным — мы будем разуметь те вышеуказанные три страсти мира сего, в которые обыкновенно углубляется ум человеческий, а именно: похоть плотскую, похоть очей.и гордость житейскую. Холм — это есть гордость житейская, которая высоко о себе мнит, восходит на гору высокомерия и возносится над другими. Место благое — это пристрастие к имениям и богатствам, ибо они обычно называются благами, как говорил, например, и евангельский богач: «Душе, имаши многа блага, лежащая на лета многа». Место тучное — это сладострастное плотоугодие, похотливое невоздержание. Вот как в том древнем Божием винограде, перенесенном из Египта в Палестину, изображены три естественные в мире страсти, о которых мы беседуем. Станем же, слушатели, своим рассуждением при тех местах и посмотрим, полезно ли насаждать духовный виноград души на этих местах? Поистине, виноград, насажденный на тех местах, породит не гроздья богоугодных дел, но тернии прогневления Бога. Бог говорит: «Ждах, да сотворит плод, сотвори же терние» (Ис. 5: 4), тернии же колющие и Бога, и ближнего, и самого себя. Виноград, насажденный на холме, то есть, человек, возвышающийся гордостью, ищущий почестей мира сего, породит не сладкую для вкушения гроздь, но острый, колючий терн, которым он прежде всего колет Бога, ибо не мил Богу горделивый, не люб Ему высокомерный, как оку терн, почему Писание и говорит: «Мерзостен есть пред Господ ем всяк высокосердый» (Притч. 16: 5). Колет он ближнего, ибо гордый презирает ближнего своего, унижает и досаждает ему, а иногда бьет и убивает. Откуда рождаются войны и многие кровопролития? Не из житейской ли гордости тех, которые ищут для себя славы и желают властвовать над другими? Почему восстают народ на народ и царство на царство? Не из-за того ли, чтобы быть выше, славнее и честнее один другого? Не живут ли ссоры в высокородных домах, среди князей и бояр, препирающихся о своем благородстве и говорящих: я честнее его, я благороднее его? А от споров происходят уже гнев и вражда. Вот как мысленный виноград родит не гроздья, но тернии. Колет тот терний и самого себя, ибо гордость скоро падает и низлагается с престолов, так как «Господь гордым противится» (Иак. 4: 6). Не был ли низложен с престола своего гордый Навуходоносор? Когда он гордился величием своей славы и могущества, еще слова его не успели выйти из уст его, как он внезапно превратился в скота, был изгнан из среды людей и питался травою. Вот как неполезно духовному винограду, то есть, человеку, насаждаться на холме гордости. Минуем же сие плохое, неполезное место и поищем иного. Виноград, насажденный на благом месте, то есть, человек, работающий похоти очей своих, побежденный привлекательностью благ земных и ищущий богатств безмерно и ненасытно, что породит: гроздь иди терн? Поистине, не гроздь, но острый терн, колющий Бога, ближнего и самого его. Колет Бога, ибо и прикасается к святым вещам, и Божье присвояет, и слово Божие, павшее в его тернии, он подавляет, как говорит об этом святое Евангелие в притче о посеянном семени: «Другое паде посреде терния, и возрастши терние подави е» (Лк. 8: 7), толкование чему находится там же: «А в терние впадшее сии суть слышавший слово Божие, но печальми и богатствы, и сластьми житейскими ходяще подавляются и не совершают плода». Колет он и ближнего, согласно словам святого апостола Иакова: «Не богатии ли насилуют вам, и тии влекут вы на судища? Не тии ли хулят доброе имя, нареченное на вас?» (Иак. 2: 6, 7). Ведь ненасытно обогащающиеся грабят чужое, похищают, отнимают неправедным судом, а иногда и истребляют из среды живущих на земле тех, у кого хотят что-либо отнять. Не погубил ли Ахав, царь израильский, неповинного израильтянина Навуфея из-за виноградника, который ему захотелось отнять у него? Желающий может прочесть об этом в третьей книге Царств, в главе двадцать первой. Колет он и самого себя, ибо, по словам апостола Павла, «хотящий богатитися впадают в напасти и сети, и похоти многия, несмысленныя и вреждающыя, яже погружают человеки во всегубительство и погибель; корень бо всем злым сребролюбие есть» (1 Тим. 6: 9, 10). Посему и святый апостол Иаков вопиет: «Приидите ныне, богатии, плачитеся и рыдайте о лютых скорбех, грядущих на вы: богатство ваше изгни, и ризы вашя молие поядоша; злато ваше и сребро изоржаве, и ржа их в послушество на вас будет и снесть плоти вашя яко огнь» (Иак. 5: 1 и след.). Итак, не полезно мысленному винограду - человеку насаждаться на благом месте, то есть, углублять сердце свое и ум свой в ненасытные поиски земных благ и имений, богатств и лакомств. А раз не полезно, то минуем и это плохое место. Виноград, насаждающийся на месте тучном, то есть, человек, работающий плотским похотям, побежденный сладострастием и валяющийся невоздержанно в тине греховных плотских дел, что породит: гроздь или терние? Поистине, не гроздь, но терние: «Явлена бо суть дела плотская, — говорит апостол, — яже суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, студодеяние» и прочна (Гал. 5: 19). Все это суть острые тернии, колющие Бога, ближнего и самого себя. Колет этот терний Бога, ибо изгоняет Духа Святого из удов человеческих, уды Христовы делает удами блудническими. Колет ближнего, причиняя обиду законному супружеству. Не уколол ли даже до смерти Урию терний прелюбодеяния Давида с Вирсавией? Не от того ли самого терния, то есть, от прелюбодеяния Иродова, пострадал святый Иоанн, Предтеча Христов, который обличал его? Колет тот терний и самого похотливца, уменьшая телесные силы, сокращая сию временную жизнь, истощая имущество блудной жизнью, обесславливая имя его, опозоривая его честь и, наконец, возжигая неугасимый адский огонь, умножая пламя геенское для вечной муки его. Итак, не полезно мысленному винограду-человеку насаждаться и на тучном месте, в греховных плотоугодиях. Вот, возлюбленный мой слушатель, мы в пределах мира сего увидели три места морального, нравственного винограда-человека; увидели почести, корысть, сладость, гордость, - словом, все лакомое и сладострастное, что апостол называет гордостью житейской, похотью очей и похотью плотскою, и не нашли на тех местах пользы, не нашли сладких гроздьев, но лишь терний колющий и болезненно уязвляющий. Пойдем же мимо этих неполезных мест, пройдем пределы мира сего, лежащего во зле, выйдем из пределов его, поищем доброго места, которое мы тотчас же найдем, если рассмотрим силу нынешнего Евангелия. Нынешняя евангельская притча о насаждения винограда и убиении наследника изображает нам страдание Господа нашего Иисуса Христа. Как те делатели виноградника, схвативши наследника, вывели его из виноградника и убили, так и иудеи, выведши Христа из Иерусалима, умертвили Его крестною смертию. Пойдем же на то место, где был убит Наследник, Господь наш Иисус Христос, который и призывает к Себе, говоря: «Изыдите от среды людей сих и нечистоте их не прикасайтеся и Аз прийму вы» (2 Кор. 6: 17), И апостол советует: «Исходим к Нему вне стана (то есть, вне мира сего), за еже Иисус да освятит люди Своею кровию, вне врат пострадати изволи; темже исходим к Нему вне стана, поношение Его носяще» (Евр. 13: 12, 13). Когда мы, оставивши вне стана или вне пределов мира сего всякую житейскую заботу, начнем выходить из него умом нашим, мы тотчас же увидим Господа нашего Иисуса Христа, распятого на кресте. Прекрасен сей виноград, тело Христово, которое, как лоза виноградная, привязано к колу крестному гвоздным пригвождением. Он Своею истинною плотию, орошенный истекшей из ребр водой и кровью, показывает нам пять больших ран, как пять больших прекрасных гроздьев, на руках, на ногах и на пречистых ребрах. Сей Виноград на холме, но не на холме гордости, а на холме крайнего смирения, на Голгофе, где Он смирился не только до образа раба, но и до образа грешника; на этом холме Он был осужден как грешник, «со беззаконными вменен» и распят посреди двух разбойников. Этот виноград — на благом месте. Ведь там воплощенный Бог явил нам такое благодеяние, которое никто и никогда не может явить: «Искупил ны есть честною Си кровию». Благое то место, на котором Господь наш молился и врагах Своих, убивавших Его: «Отче, отпусти им», на котором он обещал разбойнику открыть рай: «Аминь, глаголю тебе, днесь со Мною будеши в рай», на котором Он открыл нам и высыпал все Свои сокровища, когда пролил за нас всю Свою пречистую кровь до последней капли. Место сие тучно, ибо кровию Христовою было напоено и утучнено. О, как прекрасно процвели в обителях Бога нашего разбойник и Магдалина, насадившись на этом именно месте! Но вот и пречистая Дева Богородица со святым Иоанном стоят на том месте, как прекрасный виноград, источая вино слез, которые превратились потом в великую радость. Итак, на сем месте, возлюбленные слушатели, будем насаждать и мы духовный виноград нашей души, здесь будем углублять наш ум, здесь вкоренять свои желания, как корни, на холме Голгофском, на земле, напоенной Христовой кровию, на месте благом, на котором совершено наше спасение.