Прот. Евгений Попов / НРАВСТВЕННОЕ БОГОСЛОВИЕ ДЛЯ МИРЯН (46)

Прот. Евгений Попов. НРАВСТВЕННОЕ БОГОСЛОВИЕ ДЛЯ МИРЯН В ПОРЯДКЕ ДЕСЯТИ ЗАПОВЕДЕЙ БОЖИИХ. (Изд.1901 г) Заповедь 8: «Не укради» Заповедь 8: «Не укради» - не вреди и внешнему твоего ближнего, — его имуществу, равно как и своей собственности После того как Господь Бог (шестою заповедью) оградил от вреда с нашей стороны физическую жизнь ближнего, внушая нам в то же время беречь собственную жизнь, а затем (седьмою) указал нам вести жизнь и по душе и по телу в целомудрии и вообще в правилах чистой нравственности: после всего этого Он ограждает ближних от наших обид и в том, что только отвне или материально принадлежит им, и вместе с тем заповедует нам, чтоб мы сами благоразумно, с пользою относились к своей собственности. На это произнесена Им восьмая заповедь: не укради. Все, что только касается имущества чужого и своего, от денежного капитала до иголки и нитки,—все это и входит в круг наших обязанностей по восьмой заповеди Божией, все должно быть изложено в общих правилах под заглавием этой заповеди. Оглавление Раздел: Против грабительства, или явного и насильственного присвоения себе чужих вещей Оглавление Грабеж, равно как не подание против него помощи ближнему «Не насильствуй» (не будь грабителем!). Всякой вещи, всякому имению есть свой владелец. (Никем необладаемое имущество, это разве пустые пространства земли. Здесь только непосредственное приобретение может принадлежать тому, кто первый завладел бы частицей земли или стал бы обрабатывать землю на известном пространстве: это право завладения, притом, принадлежит более государствам и народам, чем частным лицам). Существенный признак грабежа составляет насилье пред лицом самого владельца, или хозяина ограбляемых вещей, хотя и без опасности для его жизни. Но когда это насилие выражается в угрозах и бывает вооруженным, тогда грабеж переходит в разбой: видя оружие в руках нападающего, владелец тем скорее отдать то имущество, которое бывает предметом похищения. Но пусть иногда насильственные действия и угрозы не представляют опасности ни для здоровья ни для свободы владельца. Пусть даже совсем не будет здесь орудия и угроз. Однако владелец по необходимости уступаете свою собственность: потому что видит неравенство сил могущему быть против него насилию; потому что у него непременно хотят отнять то, на что отнимающее не имеют никакого права, и отнять с целью похищения. Это-то наглое нарушение грабителями прав чужой собственности и есть преступнейшая вина в грабеже. Тем виновнее, значит, грабеж, когда он допускается на улице, т.е. пред большим количеством людей, присутствия которых надлежало бы постыдиться: подбегают к другому, срывают с него одежду или выхватывают из рук вещь, и убегают. Виновнее также грабеж, когда происходит на дороге, в путешествии чьем либо: в это время нужда в вещах для каждого более ощутительна, и следовательно собственность каждого еще болеe дорога для него самого. Но и еще виновнее грабеж на особых путях сообщения, как, например, большая трактовая дорога, пристань у реки, вагоны на железной дороге; потому что в таком случае делается оскорбление и правительству, так как правительство особенно покровительствует путям сообщения; тогда нарушается безопасность, которая особенно должна быть на путях сообщения. Словом: одно имя «грабителя» устрашает. Грабитель - общий враг благосостояния других: он обнаруживает дерзость злой воли, которая нисколько не уважает правды. А если иногда и нет на глазах хозяина вещей, которые он похищает: все же он похищает открыто, в присутствии других людей. Равным образом не подать помощи против грабежа, например, от крика «грабят» и прятаться в сторону или уходить внутрь своего дома – большая вина, потому что это значит допустить другому совершить грабеж. Да в таком случае и себя с имуществом и домом нельзя считать безопасным: этого дня ограбили моего соседа, а завтра могут ограбить и меня, если я из опасения допросов на суде или вообще по равнодушию к собственности ближнего не постараюсь по мере сил моих остановить грабителя. — Грабитель-грабитель, возможное ли это слово в обществе православных христиан? И если ты еще носишь имя христианина, вспомни голос Христа, как голос строгого обличителя: «как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями» (Мф.26,55). Ты отнимаешь у ближнего и личную свободу на время и собственность его на всегда, или почти на всегда! И, о! если б ты скорей пришел к чувствам того другого разбойника, который умолял Христа о царстве небесном. Оглавление Поджог, или только неосторожное обращение с огнем, особенно при курении табака, и бездействие на пожаре Умышленный поджог, это такое ужасное злодеяние, примеров которого не видим ни в свящ. истории, ни в жизни древних народов. Подумайте, на что решается и какие разрушения делает поджигатель! Он, например, зажигает нежилой дом в досаде на то. что этот дом должен отойти от него к другому наследнику или покупателю: и в один час не стает дома, который строился долго и которым могли бы пользоваться другие еще продолжительное время; да кроме того хоть дом быль и не жилой, но находился вблизи других жилых домов, которым, и угрожала явная опасность сгореть. Он по злости своей зажигает в поле чужой хлеб или скошенное сено или же у городского жителя фруктовый сад, магазин с съестными припасами (особенная опасность от этого пожара, если припасы были жирные), склад дров, кладовую с суконными товарами, которые пусть и не издадут от себя пламени, но будут только тлеть: и вот не остается следов от того, чем Бог наделил и людей и скот для пропитания, чем с умеренностью и благодаря Бога люди долго-долго питались бы и содержали себя! Он из мести подкладывает огонь под дом соседа, а то ради особенной прибыли зажигает собственный (застрахованный) дом, и огонь против ожидания его обнимает прочие строения: в таком случай он грабительски отнимает у ближних самое необходимое в жизни, т.е. приют, в котором не отказывают и животным; разом он лишает многих всего имущества, которое было скопляемо многими годами и трудами; разом делает многих нищими; зажигая же и истребляя что либо собственное, но застрахованное, вредит страховой компании. Он истребляет огнем ту деревню или то селение, откуда изгнали его в ссылку: и от бедные жители с горькими слезами, с ропотом на свою судьбу или же с проклятиям на злодея, которого предполагают, так-то привозят дерево по дереву и камень по камню, чтоб не остаться под открытым небом и на время самой зимы! Шайка злонамеренных людей сначала подбрасывает записки о пожаре (значит, это самое тяжелое для совести преступление, когда невольно предупреждают о нем, между тем как не предупреждая безприпятственнее могли бы совершить его!); предуведомив жителей записками или одним говором, шайка зажигает целый город с разных концов, кидается с огнем внутрь дворов и домов: на все это злодейское и с такою дерзкою отвагою она решается ради того только, чтоб например, отмстить правительству (месть политическая) или же принудить жителей к большому застрахованию домов (бывали такие замыслы у некоторых богачей): и вот одни из домов горят, а при этом может быть в прах обращаются вековые памятники и такие драгоценные вещи, которых уже ничем нельзя возобновить или заменить; в других домах только происходит ломка и потеря множества вещей; в третьих хозяева несут напрасные траты, чтоб вывезти дальше загород свое имущество и сохранить его в продолжении нескольких тревожных дней; в четвертых и последний рубль отдают, чтоб строения их на последующее время были застрахованы от огня в обществе ради одного страха потерять все: между тем и деньги на этот раз не имеют иногда своей цены; потому что дома не такая вещь, которую можно всегда найти в готовности, как другие вещи покупаются в магазине: для них нужны материалы, руки и время; когда все это будет готово, тогда лишь погоревшие увидят восполнение своих потерь. Особенно как страшна вина умышленного поджога ночью, когда человек и не придумает, что спасать из своего имущества, когда и пожарные служители с своими огнегасительными снарядами запаздывают или в темноте без успеха действуют! как страшен поджог порохового погреба, еще - рудников, которые требуют особенно больших издержек для устройства их! Здесь уже мы не говорим о впечатлениях поджога на здоровье жителей; о тревожном набате в колокол, потрясающем и старых и малых, или о страхе черных вывешенных шаров; об увечьях на пожаре; о простудах ночью, которая иногда оканчивается смертью; о сгорании людей; о близости к центру пожара больницы, где несчастные не могут спасти и самих себя. Не злодеяния ли это одно другого ужаснее? и не злодей ли из злодеев после этого умышленный поджигатель? чем виновны дома и имущество, которые он истребляет? не духам ли только злым свойственно так бездельно все разрушать по одной злобе? Да; здесь и припоминается злоба дьявола, по действию которого сгорели посевы у праведного Иова; приходит на память злоба бесов, которые со стадом свиней бросились в воду. (Вина поджигателя не уничтожается, если его поджог будет предупрежден усилием других или потушен в самом начале независимо от его воли. Только к таком разе вина его, и следовательно наказание ему уменьшаются, если он, подложив горючие вещества к строению, сам же известит о начавшемся пожаре, или кроме того окажет с опасностью для своей жизни помощь против пожара: тогда видим его виновным только в покушении на зажигательство; видим его раскаявшимся, так как иначе его содействия против пожара не могло бы быть до самоотвержения и пренебрежения личною опасностью). Не свойственно ли после этого злонамеренным зажигателям целого города ожидать, что первая же молния во время грозы падет на их головы? можно ли им не считать себя заслужившими за свой злой огонь вечного огня на том свете? Боже мой, как страшно их преступление! За тем, и только неосторожное обращение с огнем и удобосгораемыми предметами составляет великую вину; потому что эта неосторожность часто приводить к таким же последствиям, как и умышленный или подготовленный пожар: эта неосторожность одна из самых преступных неосторожностей человеческих. Не говоря о случаях, так сказать, забытого огня, например, когда допущена противозаконная теснота в постройках: когда опасно устроены печи, не чистятся дымовые трубы, неосторожно хранятся где либо удобовоспламеняющиеся предметы и огнесветительные материалы; сколько же случаев таких, в которых человек, нося в своих руках огонь, оставляет после себя след целого пламени! Например, будет оставлен в поле не погашенным костер вблизи леса, соломы, стоящего на корне или сжатого хлеба, там же будут выжигать кустарники, коренья, сучья в недозволенное время, т.е. когда бывает сильный ветер или жаркая и сухая погода: и вот начинается лесной пожар! сколько тут напрасно погибает древесного материала! сколько после этого бедных людей позябнет зимой в своих домах, по нужде задумываясь над каждым поленом вследствие возвышенной цены на дрова! сколько новой траты ради того, чтоб потушить лесной пожар,—траты и труда и времени; потому что лесные пожары продолжаются иногда целые недели, огонь от них проникает и внутрь земли (где есть торф), вообще требуют огромного запаса противодействующей им силы! Оставлен будет во время топки овин без всякого надзора, и в короткое время погибает хлеб, этот дар Божий, которым бы пропитались многие семьи! Ходил кто либо перед ночью с зажженной лучиной по своему двору или со свечей в кладовую, вообще в помещения вне жилых комнат (в последних местах искра огня еще могла бы быть замечена), неосторожно иной поставил лампу, не погасил где или не унес откуда свечи, оставил на ветру для охлаждения горячие угли или самовар с горячими углями: и—вот во всех подобных случаях и сам хозяин дома вдруг теряет все свое имущество и соседей своих делает бездомными! (Когда же вор крадет ночью со свечей и производит не намеренно пожар, тогда различаются два, проступка: и кража и неосторожный поджог). А сколько горит домов, строений и разных материалов от курения табаку! Не курение ли табаку увеличивает в последнее время пожары? не от него ли загораются дворовые строения, сгорают самые дома и целые населенные кварталы? Курят, на сеновалах и чердаках, курят на улицах и площадях там, где это запрещено, например, где есть щепки от строения, курят в хвойных лесах, бросают недокуренный табак перед сном на стол, где бумаги: и вот ради прихотливого удовольствия, которым наслаждался в данное время один какой либо человек, истребляются многие драгоценности, лишаются невинные или бедные люди самого необходимого в жизни, как теплый уголок! Для курения табаку человек имеет нужду везде ходить с огнем, в чем не нуждался раньше и не нуждаются другие не курящие. Что сказать о таком еще обращении с огнем, которое показывает явную и дерзкую неосторожность, но которое к счастью остается безвредным? Например, не хотят осмотреть двор и кладовую, куда ходили при ветре и перед ночью со свечей, варят смолу без всякой предосторожности, не смотрят за железной печкой в столярной, где груда стружек и леса сухого? Вину этих людей можно сопоставить с виною того человека, который стреляет в цель там, где много проходящих, но к счастью никому не делает убийства. О, сколько же беспечности, легкомыслия и дерзости в обращении этих людей с огнем. Наконец, и бездействие на пожаре — вина против собственности ближнего; потому что усиливающейся пожар усиливает и потери. Бездействие это составляет: равнодушное смотрение на пожар вместо тушения, которое между тем возможно и к которому приглашаются все зрители; неизвещение о случившемся пожаре и непризвание других на помощь; непоспешение без уважительных причин на пожар в лесах; самовольное оставление только потухающего пожара, а не потухшего совсем; отзыв, когда горят дом, фабрика, пароход, склад товаров,—отзыв такого рода, что хозяин того или другого в силах понести пожарные убытки или же совсем не стоит сожаления; а отсюда вместо жалости смех-хохот на пожаре, вместо возбуждения других к тушению пожара охлаждение чужой ревности тушить его, затем, незаботливость приобрести пожарные инструменты и иметь в достаточном количеств пожарных служителей (пожарное депо). О, сколько бы добра хозяйственного было сохранено и достало бы для владения в продолжение целых десятков лет, сколько бы совсем напрасных трат и нужд было предотвращено, если б не было у нас пожаров, если б люди береглись огня, как есть «огня», на каждом шагу! Может ли Церковь не вопиять против этого житейского зла, если оно оставляет после себя столь разрушительные следы для благосостояния народного, если от поджогов или только от неосторожного обращения с огнем горят и храмы Божии, самые святыни? — Вот почему, читатель, мы с подробностью изложили пред тобой этот вопрос! И на счет экономии общественной и против тревоги жителей мы искренно заботимся; потому что все это имеет большое влияние на жизнь народа религиозно-церковную. О, если б и враги, зажигатели, прекратились на свете! Если б и неосторожные с огнем, ненамеренные враги, но все же враги общего благосостояния и покоя, со всею осторожностью стали обращаться с этою опасною стихией и не подавали бы, между прочим, повода к печальным известиям в летних номерах газет о пожарах и пожарах! Оглавление Обирательство домов вдовиц и сирот Горе объявил Христос-Спаситель книжникам и фарисеям за то, что они снедали (т.е. под предлогом набожности обирали) дома вдовиц (Мф.23,14). А в Ветхом Завете строго был осуждаем тот человек, который только брал в заклад последнюю вдовью одежду: «у вдовы не бери одежды в залог» (Втор.24,17); там же нуждающаяся вдовица ради своих нужд поставлялась рядом с левитами (Исх.22,22-24). Посему обижать вдов и сирот по имуществу— великий грех. И прямо ли кто присваивает себе их капитал или же обирает под предлогом доброжелательства и пользуясь их доверием или только расстраивает их имение,—конец выходит один: обеднение вдовы или тем большее обнищание сирот. Это даже грех «вопиющий на небо» (Втор.14,28); потому что вдова существо беззащитное: у нее одна только защита, одно только оружие слезы. Этот грех и еще на несколько степеней увеличивается, если обирает сирот опекун или душеприказчик; потому что тут, кроме злостного грабительства, употребляется во зло доверие, которое оказали к честности опекуна закон и добрые люди. —Христианин! особенно вдовье и сиротское да будет для тебя неприкосновенным. Как одну щепку бросить уделить на двор бедной вдовы есть уже добро: так и отнять оттуда не более как щепку зло. Оглавление Притеснение дорожного человека платою «Пришельца не притесняй и не угнетай его (Исх.22,21). О древних мытарях известно, что они притесняли народ излишними поборами на мостах и на прочих пунктах сообщения. И вот ныне не лучше того такие мытарства!—Извозчики (ямщики) в непогоду или же в случае недостатка запасных подвод назначают дорожному человеку за проезд двойную и тройную плату и, назначив так, не хотят даже и продолжать разговора; содержатели подвод трактовых за определенную уже плату и на определенном пространстве и места притязательно стерегут и требуют, чтобы никто - и самый малосостоятельный человек — не обходил их, все бы брали только у них подводы, сколько бы ни дорого было платить им: иначе они и экипаж с посторонними конями остановят и путника задержат;—перевозчики через реку, обязанные бесплатно переправлять по своему условно с местным или земским учреждением, не иначе поднимаются ночью для своего дела, как выслушав обещание об особом вознаграждении себе или же получив это вознаграждение вперед; а также и днем в весеннее время, когда по реке еще не устроена правильная переправа, между тем проезжему человеку нужно спешить, и днем они за какой-нибудь час своей работы полагают втрое против положенной таксы, задерживают своим вымогательством целые обозы;—капитаны на пароходах или сами хозяева пароходов требуют настоятельно и с грубостью дополнительную плату с того человека, который от ненастной или холодной ночи желал бы по слабости своих сил укрыться в каютное помещение, между тем не в состоянии сделать им новую плату и между тем помещение в каютах (классе) остается же свободным;—-прибрежные жители как бы рады случаю, когда нужно снимать чье либо судно или пароход, занесенные к ним на берег или на мель: они объявляют за свой труд плату вместо десятков рублей сотни, а вместо нескольких сотен—тысячи;—наблюдающие на пристанях за судоходством незаконно задерживают судно или плот под предлогом прописки и осмотра или прямо производят незаконный сбор с водоходцев;—кондукторы или даже сами начальники на железных дорогах привязываются к незначительной ручной поклаже пассажира, если видят малейший повод к тому, требуя особой платы за эту поклажу или же подвергая ее штрафу: лишают они иной раз удобства в низшем классе и заснут, вынуждая этим занять высший или же особый (спальный) класс; — доставители стола— съестных припасов на пароходах и при железной дороге за все полагают двойную и тройную цену;— содержатели постоялого двора, как за пищу и помещение для самого проезжего, так и за корм для его дорожного скота, а также кузнецы за поправки дорожных экипажей,— не удовлетворяются прибавлением к обыкновенной плате полтрети или трети, но назначают больше, словом—как только захотят взять содержатели номеров и гостиниц для проезжающих за один час помещения сверх суток берут как за целые сутки; самое же помещение у себя, услугу, содержание до того высоко оценивают, что попитаться их столом, подышать воздухом в их номере в продолжении одного дня равняется где, либо содержанию месячному (свечи, вода умыться и для чаю, вино, — на все чрезмерные цены). — Ужели же здесь не мытарства? ужели все это не насильственное обирательство, тяжкое для дорожного человека еще потому, что соединено бывает с горделивым взглядом на него, с сухими и грубыми ответами, с готовностью задержать его в пути за противоречие заплатить недостающий рубль или даже копейки? Надлежало бы путеводителям помнить, что положение каждого человека в дороге, есть положение частью критическое: к такому положению, напротив, надлежало бы относиться с сочувствием и снисхождением. При этом каждый дорожный человек, действительно, находится в некоторой зависимости от них. Но что для иных дорожных ничего не стоит оплачивать их высокие цены за подводы, за номера или содержание, что иные только и ищут может быть по тщеславию высоких цен, например, чтоб остановиться в самой дорогой гостинице: это не оправдание для них, когда они берут дорого или лишнее. Зачем брать те же цены и с людей менее состоятельных? Иной человек пожалуй и может быть назван состоятельным: но в дороге он истрачивает все денежные запасы. Другой же не спорит за плату ради только своего достоинства, тяготясь однако высокой платой и не имея возможности найти иное путесообщение или иную дорожную квартиру. Нет, приведенные нами примеры—настоящее мытарство и они неизвинительны в отношении даже к состоятельным людям между проезжающими, а к бедноте и нищете и преступны. (Один, например, начальник по экспедиции ссыльных обирал же препровождаемых в ссылку, а наконец сам-то был отправлен, как преступник с ссыльными) —Что же делать, чего же пожелать против этих притеснений дорожному, где они бывают? С одной стороны неприятно, да и не извинительно, невежество простолюдинов (извощиков, дворосодержателей и т.п.), которые притесняют платою дорожных людей. Нужно, значит, пожелать им образования, общительности в обхождении и умеренности в требованиях за свое добро. С другой, далеко-далеко недостаточно и одной внешней образованности, даже строгих наказов от правительства, от хозяев путей сообщения, еще и самых жалоб в газете за денежное притеснение проезжающим,— недостаточно всех этих мер, чтоб путеводители (от буфетчика на пароходе до начальника станции по железной дороги) щадили состояние дорожного человека, поступающего на известное время во власть их. Нужно главным образом этим, как и тем—первым, чтоб имели христианскую доброту сердца, чтоб поставляли самих себя в положение проезжающего или проходящего и сострадали бы дорожным.— О! если ты, читатель наш, сам из дорожных путеводителей или только часто встречаешься с ними по знакомству,—в первом случае помни про себя, а во втором— объясни другим, что притеснение ближнего в дороге платою самое бесчестное качество и грех пред Богом. За то как приятен, как любезен добрый и снисходительный в платах и приемах путеводитель! Такого путеводителя дорожный человек долго с приятностью вспоминает и сто раз готов бы принять его у себя в доме с благодарными объятиями! Благодетелем признается самарянин, поднявший с дороги избитого и бескорыстно ухаживавший за избитым. Но и гостинник, у которого он остановился с избитым; оказался очень добрым: потому что получил два серебренника, и больше не требовал (Лк.10,35). Оглавление Повреждение путей и способов сообщения «Опустошение и гибель на стезях их» (Ис.59,7). Это также частью вид грабительства, когда кто по крайней небрежности не поправляет дорог, тем более с явною злонамеренностью и по своекорыстию портит их, равно как и другие способы сообщения. Так например, препятствуют проходу по тротуарам и мосткам, проезду по улицам и в поле, оставляя на указанной для всех дороге что-либо тяжелое и громоздкое; разрушают плотину или в нужное время не спускают воды, не разводит плавучих мостов, перекладывают канаты с одного берега на другой, не отводят паромных перевозов, и вот таким образом неизбежно останавливают ход судов, пароходов, плотов с деревьями; повреждают телеграф, чтоб похитить из состава его какие-либо вещи, или производят в телеграфе замешательство—замедление, чтоб успеть выполнить какой-либо преступный замысел против чьей-либо собственности, — в почтовом сообщении теряют по неосторожности, по забывчивости или умышленно простые и страховые письма, только задерживают у себя разносимые письма и пакеты, замедляют дольше указанного времени отправкой проходящей почты, отказывают в приеме и выдачи писем и посылок без уважительной причины, и притом, с грубостью, не доставляют подавателям сведений или не удовлетворяют их по случаю потерь в почте и т.п. В таких случаях оказываются напрасными те расходы и труды, которые уже употреблены и употребляются казною или обществом на пути сообщения. А затем отнимается время в путешествии, в доставке или посылке чего-либо, время, которое часто бывает дороже и денег. Что же в особенности до почты, то ей каждый из публики доверяет свое имущество и даже свое лицо, свои личные тайны. Она, как и прочие казенные транспорты, существует в силу доверия публики. Потому и чувствительны остановки, неудовлетворения, оскорбления лицам приходящим, которые отправляют или получают. Простое письмо, например, ничего не значит для посторонних,—менее чем клочок бумажки, который остается бросить или сжечь. Но оно (особенно семейное) дорого для тех, от кого и к кому отправляется.— Так, читатель, в путях и способах сообщения, которыми иные заведывают остается только исполнить и исполнить. Тут нет ничего со стороны исполнителей своего или дарственного, а все только казенное или общественное. И опять как приятны и дороги те исполнители, которые без всякой задержки и до самоотвержения встречают и провожают кого-либо или что-либо в путесообщении! Оглавление Во время неурожая или в случайной нужде чрезмерно дорогая продажа жизненных припасов «Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ» (Прит.11,26). Жизненные припасы, как: хлеб, продукты из зерна и овощные, корм для скота, топливо для печей, - не предметы роскоши и не прихоть, которую можно оставить и хорошо бы оставлять. Но это такие покупки, без которых обойтись нельзя и в которых нуждается как богатый так и бедный. Поэтому торговля ими сколько чистая и честная и, так сказать, патриархальная: столько же может быть в руках иных людей или в иное время и похожею на грабительство. Иной сам-то хозяйственным образом приготовил себе или же только дешевою ценою купил хлеб, сено, осветительные материалы, а предлагает для продажи во много раз дороже и даже медлит продавать, хоть бы случился неурожай или временный недостаток в этих припасах за бездорожьем, - медлит, чтобы дождаться еще высших цен. В таком случае он не по праву берет себе лишнее, а у бедных отнимает и последние копейки, пользуясь затруднительным положением всех; он как бы рад неурожаю и случившейся для продовольствия нужде, как бы рад народному несчастью, тогда как все прочие вздыхают. Не с благодарностью Богу за свои хозяйственные запасы он предлагает их другим в продаже, но только ищет случая, как бы продать дороже. Нет; торговля жизненными припасами, как первостепенными потребностями для существования человека, всегда требует умеренности, и тогда нет честнее ее. Но если вовремя неурожая или в случайной нужде иные торговцы извлекают себе из этой торговли средство сравнительно обогатится: тогда бедность, действительно, готова проклинать их. И надобно заметить, это проклятие не похоже на то, которое произносится в одной злобе, в минуты раздражения: вызванное голодом и страданием, оно и может иметь свою разрушительную силу (Сир.4,6). Ради чего же так поступает купец, который и не потерпел бы ущерба, если б стал продавать припасы и в половину дешевле? Но и непомерное понижение цены на жизненные припасы бывает насилием для собственности ближнего, если допускается предумышленно. Роняют цену на предметы продовольствия, которые привозятся или доставляются со стороны. И что же выходит? Эти предметы и перестают привозить, потому что очевидный убыток от их привоза. Тогда вместо избытка происходит действительный недостаток в предметах самой первой необходимости, и купцы, имеющие запас их, опять непомерно возвышают на них цену. Христианин! Если от тебя зависит и в какой ни есть мере будет зависеть: употребляй все меры и уступки от себя, чтобы удешевлены были необходимейшие припасы в жизни человеческой. Тогда ты будешь другом народа, благодетелем твоих ближних.