Подвиг безмолвия превосходит внешние попечения и несовместим с ними

Подвиг безмолвия превосходит внешние попечения и несовместим с ними Если милостыня, или любовь, или сердечное сочувствие, или что-либо другое, что ты считаешь сделанным для Бога, препятствует твоему безмолвию, обращает око твое на мир, ввергает в беспокойство, помрачает памятование о Боге, прерывает твои молитвы, приводит в смятение и беспорядок помыслы и ты перестаешь заниматься божественным чтением, оставляешь это оружие, избавляющее от парения ума, ослабляет осторожность твою, и ты, до тех пор связанный, начинаешь чувствовать себя свободным и возвращаешься из уединения в общество людей, пробуждает в тебе погребенные страсти, освобождает чувства от воздержания, воскрешает для мира тебя, умершего миру, низводит тебя от ангельского делания, о котором у тебя единственная забота, и уподобляет мирянам, то да погибнет такая правда! Ибо выполнять обязанность любви, доставляя успокоение телесное, есть дело мирских людей, а если и монахов, то недостаточных, не пребывающих в безмолвии, или таких, у которых безмолвие соединено с единодушным общежитием, которые непрестанно и входят, и выходят,-для таких это есть дело прекрасное и достойное удивления. А тем, которые действительно избрали для себя отшельничество от мира и телом и умом, чтобы установить мысли свои в уединенной молитве, в омертвении для всего преходящего, для зрения всего мирского и для памяти о нем,-таким подобает служить не чем-либо телесным и правдой дел явных (чтобы ими оправдаться перед Христом), но, по словам апостола, умерщвлени ем земных членов своих (Кол. 3, 5) приносить Христу чистую и непорочную жертву помыслов, возделывая самих себя, и телесную скорбь в терпении опасностей, ради будущего упования. Ибо иноческое житие равночестно ангельскому. И неприлично нам, оставив небесное делание, держаться житейского (55, 61-62). Однажды старец укорил одного брата за то, что он не подал милостыню, а он свободно и смело отвечал: "Монахам не вменяется в обязанность подавать милостыню". Но укоривший возразил: "Совершенно очевидно, кому не вменяется в обязанность подавать милостыню: тому, кто с открытым лицом может сказать Христу: "вот, мы оставили все и последовали за Тобою" (Мф. 19, 27), то есть кто ничего не имеет на земле, не занимается телесным, не помышляет ни о чем видимом, не заботится о каком-либо приобретении. Такой, если кто и дает ему что-нибудь, берет только необходимое, а то, что сверх потребности, ставит ни во что и живет как птица. Такому не поставлено в обязанность подавать милостыню. Ибо как он может давать другому то, чего у него нет? Но кто развлекается делами житейскими, работает собственными руками и сам берет у других, тот тем более обязан подавать милостыню. А если он не радеет о милостыне, это немилосердие есть противление Господней заповеди. Ибо если кто не приближается к Богу втайне, не умеет служить Ему духом, но не заботится и о делах явных, которые для него возможны, то какая остается у него надежда приобрести себе Жизнь? Такой человек неразумен". Другой старец сказал: "Удивляюсь тем, которые нарушают безмолвие, чтобы других успокоить в телесном". И еще он говорил: "Не надо к делу безмолвия примешивать других попечений-да будет все хорошо на своем месте, чтобы поведение наше не имело пятен. Ибо кто имеет попечение о многих, тот раб многих. А кто оставил все и заботится о благоустройстве души своей, тот друг Божий. Смотри, и в мире много подающих милостыню и во имя любви к ближним помогающих им в телесных нуждах, а делатели всеобщего и прекрасного безмолвия, занятые богомыслием, очень редки. И кто из подающих в мире милостыню или соблюдающих правду в том, что касается тела, мог достичь хоть одного из дарований, каких удостаиваются пребывающие в безмолвии?" И еще он сказал: "Если ты мирянин, то занимайся мирскими благами. А если ты инок, то украшайся делами, какими отличаются иноки. Если же ты намерен заниматься тем и другим, то утратишь и то и другое. Дела же инока следующие: свобода от телесного, телесный труд в молитвах и непрестанное сердечное памятование о Боге. Суди сам, можно ли тебе без этих дел довольствоваться мирскими добродетелями!" Но не может ли инок, страждущий в безмолвии, приобрести два рода занятий, то есть помышлять о Боге и иметь в сердце другую заботу? Думаю, что намеревающийся проводить время в безмолвии, когда оставит все и будет заботиться только о своей душе, не сможет без недостатка управиться в деле безмолвия, даже если оставит все житейские попечения, а тем более, если будет заботиться о другом. Господь поставил Себе в мире работающих Ему и заботящихся о чадах Его, и избрал Себе таких, которые служили бы Ему одному. Ибо не только у земных царей слуги имеют различие в чинах и славнее те, которые всегда стоят перед лицом царя и участвуют в его тайнах, чем те, которые занимаются внешними делами. То же самое можно видеть и у Царя Небесного. Какое дерзновение обрели те, которых постоянное пребывание в молитве сделало собеседниками и таинниками Его, какого удостаиваются они богатства и небесного, и земного и в . какой мере они проявляют власть свою над всякой тварью! И насколько все это выше того, что обрели служащие Богу своим имением и житейскими благами и угождающие Ему добрыми делами, хотя и это весьма важно и прекрасно. Поэтому мы должны брать за образец не последних, еще недостаточных в делах Божиих, но тех подвижников и святых ратоборцев, которые прекрасно совершили свое житие, оставили все житейское и возделали на земле Царство Небесное, однажды и навсегда отвергли земное и простерли руки ко вратам небесным. Чем благоугодили Богу древние святые, проложившие нам путь этого жития? Святой Иоанн Фивейский, это сокровище добродетелей, этот источник пророчества, тем ли благоугодил Богу, что в телесных нуждах упокоевал братии в своем затворе, или молитвой и безмолвием? Не спорю, что и первым способом многие благоугождали Богу, но угодили менее угодивших молитвой и оставлением всего. Ибо от живущих в безмолвии и искусных в нем есть некая явная помощь их братиям. Подразумеваю, что при необходимости они помогают словом или приносят о нас молитвы. А если, кроме того, память или заботы ради кого-либо о житейском и спят в сердце безмолвствующих-это не дело духовной мудрости. Ибо не безмолвствующим, но живущим вне безмолвия сказано: "отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Мф. 22, 21), то есть каждому свое, что ближнего- ближнему, что Божие-Богу. Тем, которые живут в ангельском чине, то есть имеют попечение о душе, не заповедано благоугождать Богу чем-либо житейским, то есть заботиться о рукоделии или брать у одного и подавать другому. Поэтому инок не должен иметь попечение ни о чем таком, что колеблет и низводит его ум от предстояния лицу Божию. Если же кто, возражая, упомянет о божественном апостоле Павле, что он работал собственными руками и подавал милостыню, то скажем ему, что один Павел и мог делать все; мы же не знаем, есть ли другой Павел, подобно ему, способный на все. Покажи мне другого такого Павла-и поверю тебе. Притом того, что бывает по особому Божиему усмотрению, не выставляй как общий пример. Ибо одно-дело благовествования, и иное- деятельность безмолвия. Ты же, если намерен держаться безмолвия, будь подобен Херувимам, которые не заботятся ни о чем житейском. И не думай, что кроме тебя и Бога есть кто-нибудь Другой на земле, о ком тебе нужно заботиться, как ты научен бывшими прежде тебя отцами. Если кто не ожесточит собственного сердца и не будет с умилением удерживать своего милосердия, чтобы стать далеким от попечения обо всем дольнем, как ради Бога, так и ради чего-либо житейского, и не станет пребывать в одной молитве в определенные на то времена, то не может он быть свободным от смущения и заботы и пребывать в безмолвии. Поэтому, когда придет тебе мысль позаботиться о чем-либо под предлогом добродетели и тем ты возмутишь тишину, какая у тебя в сердце, скажи той мысли: "Прекрасен путь любви, прекрасно дело милосердия ради Бога, но я ради Бога же не хочу этого". "Остановись, отец,-сказал один монах,-я ради Бога спешу за тобой". А тот отвечал: "И я ради Бога бегу от тебя". Авва Арсений ради Бога ни с кем не беседовал ни о пользе душевной, ни о чем ином. Другой старец ради Бога весь день говорил и принимал всех приходящих странников; Арсений же вместо этого избрал молчание и безмолвие и по этой причине беседовал с Божественным Духом посреди моря настоящей жизни и в величайшей тишине переплыл его на корабле безмолвия, как ясно видели это подвижники, вопросившие об этом Бога. И вот закон безмолвия: умолкнуть для всего. А если и в безмолвии окажешься исполненным смятения и будешь смущать тело рукоделиями, а душу заботой о ком-нибудь, то суди сам, какое возможно безмолвие, если ты заботишься о многом, чтобы тем угодить Богу? Ибо стыдно и сказать, что без оставления всего, без удаления от всякой заботы можно преуспеть в безмолвном житии. Преподобный Исаак Сирин (55, 63-66). Когда, пребывая в безмолвии, ты обратишься к рукоделию, то не возомни, чтобы заповедь отцов могла служить покрывалом твоего сребролюбия. Рукоделие твое да будет малое, только ради того, чтобы не впасть в уныние, не смущающее ума. Если же ты желаешь заняться рукоделием в большем размере для милостыни, то знай, что молитва в порядке добродетелей выше милостыни. Если же для потребностей тела твоего, то достаточно того, что Бог посылает тебе Промыслом Своим. Ибо Бог никогда не допускал, чтобы работающие Ему имели недостаток в преходящем. "Ищите же,-сказал Господь,-прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Мф. 6, 33) прежде прошения Вашего. Некто из святых сказал, что правило жительства твоего не состоит в том, чтобы ты насыщал алчущих и чтобы келлия твоя была странноприимным домом, потому что это- жительство мирских, они должны делать эти добрые дела, а не отшельники, свободные от видимых попечений и хранящие ум свой в молитве. Преподобный Исаак Сирин (82, 270). Многие, живя в горе и занимаясь делами мира сего, погибли. Лучше жить в обществе человеческом и безмолвствовать по духу, чем быть отшельником при мирском расположении духа. Изречения безымянных старцев (82, 372). Если любишь безмолвие, не примешивай себя к тем, сердце которых всецело устремлено к суетности. Если случится нечаянно быть с ними, будь как чуждый им. Преподобный Антоний Великий (82, 27). Один монах сказал авве Арсению: "Помыслы беспокоят меня, говоря: ты не можешь выносить ни поста, ни подвигов, посещай, по крайней мере, больных, потому что это дело любви". Старец, поняв, что помыслы насеяны бесами, сказал ему: "Иди, ешь, пей, ничего не делай, только не оставляй келейного безмолвия". Старец сказал так, зная, что келейное безмолвие приведет монаха к должному жительству, если монах терпеливо пребудет в безмолвии. Преподобный Арсений Великий (82, 49). Если враг будет внушать нам, чтобы мы оставили безмолвие, то не послушаем его, потому что никакой подвиг не может сравниться с пребыванием в безмолвии и посте. Пост и безмолвие, противоборствуя врагу, доставляют душевным очам остроту зрения. Авва Дула (82, 107). Безмолвствовать по наружности, а мысленно вмешиваться в житейские ухищрения и мятежи-это омрачение и обращение прежних трудов в ничто, прокладывание страстям пути к победе. Преподобный Исидор Пелусиот (50, 18). Безмолвнику необходимо по возможности совершенно уклоняться от вмешательства, даже вниманием ума и участием сердца, в дела мира сего и в чужие дела. Авва Ор (82, 315). Любящий безмолвие пребывает неуязвленным стрелами врага. Смешивающийся же со многими непрестанно подвергается ранам. Авва Даниил (82, 91). Авва Марк спросил авву Арсения: "Почему ты избегаешь людей?" Старец ответил: "Бог видит, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом, и с людьми... На Небе тысячи и миллиарды имеют одну волю, а у людей воли различны, поэтому я не могу оставить Бога и быть с людьми". Древний Патерик (72, 26).