О борьбе с хульными помыслами

О борьбе с хульными помыслами Бывший наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Кронид поведал о себе следующее. В Лавре я был вручен духовному окормлению старца отца Никодима, мужа простого сердцем, но мудрого по душе и очень доброго, и с ним духовно сблизился. Такая жизнь наша, видимо, врагу нашего спасения не понравилась, и он напал на меня с такой ужасной злобой, смущая меня помыслами хулы на Бога и неверия, что я едва не помрачился умом. Настал Великий пост. В чистый понедельник я пришел к утрени в трапезную церковь, радуясь, что Господь сподобил дожить до этих великих дней и провести пост в покаянии. Здесь я устремил свой взор на местный образ Спасителя с мольбой о спасении. Вдруг неожиданно, как молния, в уме моем пронеслась мысль неверия и хулы на Христа Спасителя. Это меня так напугало, что я как бы омертвел. В то же время я почувствовал, как по всему моему телу пробежала искра адского огня, а сердце исполнилось смертельной тоски. В испуге и трепете я тогда перевожу свой взор на икону Божией Матери, моля Ее защитить меня от страшных и пагубных помыслов. Но к ужасу своему я замечаю, что помыслы богохульства и хулы на Матерь Божию еще сильнее восстают во мне. Тогда я молитвенно обращаюсь к Преподобному Сергию, но скверные мысли неописуемой ругани с ужасною силою обрушились также и на него. Затем слова хулы, неверия и богохульства полились во мне неудержимым потоком на все святое и, страшно сказать, даже на Святое Святых, то есть на Тайны Христовы. От мучительной тоски я помертвел и не находил себе нигде места. Душевная мука моя была столь велика, что я в продолжение пяти дней весьма изменился в лице. Отец архимандрит однажды обратил на меня особое внимание и спросил: "Что с тобой? Тебя узнать нельзя!" Я отвечал ему, что мне очень нездоровится. Наступила пятница, а помыслы у меня все продолжались. Я иду к своему духовному отцу исповедоваться, а помысел подсказывает мне: "Неужели ты поведаешь духовнику все свои пагубные хульные помыслы?" Я послушался мысленного совета и, исповедуясь, умолчал о помыслах. Но, выходя после исповеди из келлии духовника, я почувствовал такую сильнейшую тоску, что от страшного внутреннего страдания не мог сдержать своих рыданий и, плача, как дитя, упал на диван, стоявший близ двери. Духовник смутился и спросил меня: "Что с тобой?" Я отвечаю: "Батюшка! Я погиб!" И тогда я поведал ему свои душевные помыслы, терзавшие меня всю неделю, начиная с чистого понедельника. Слушая меня, духовник спросил: "Да разве ты утешаешься этими помыслами?" Я отвечаю ему: "Не утешаюсь, батюшка, а стражду неописуемо". Тогда духовник снова подвел меня к Кресту и Евангелию... Затем снова прочитал разрешительную молитву и отпустил меня. После этого на душе у меня стало так легко, что я от духовника в буквальном смысле не шел, а летел на крыльях радости. Все страшные помыслы исчезли, и я, грешный, спокойно мог приступить к Святой Чаше. Троицкие цветки (91, 43-44).