Макарий Митрополит (Булгаков) История русской церкви (79)

В седьмом Слове, которое обширностию своею превосходит все другие, каждое порознь, Иосиф действительно с подробностию объясняет, как и почему христиане должны поклоняться: а) иконе Пресвятой Троицы, б) иконе Христа Спасителя, в) иконе Пресвятой Богородицы, г) Честному и Животворящему Кресту, д) святому Евангелию, е) Святым Христовым Тайнам, ж) освященным сосудам, в которых Тайны совершаются, з) иконам святого Иоанна Предтечи, святых ангелов и святых людей, мужей и жен, и) святым мощам и и) святым церквам. Мысли о всех этих предметах заимствованы преимущественно из сочинений святого Иоанна Дамаскина, частию из его Слов об иконах, а частию из его Богословия, или Изложения веры, но только изложены в другом порядке, одни в сокращении, другие в распространенном виде, а третьи, весьма немногие, даже без всякого изменения. Не довольствуясь раскрытием христианского учения о поклонении иконам и другим священным вещам, Иосиф раскрывает далее в том же Слове, как христиане должны поклоняться и служить друг другу (буквально из Изложения веры святого Иоанна Дамаскина), как они должны поклоняться и служить царям и князьям (из Слов того же отца о святых иконах) и как должны поклоняться и служить Господу Богу. Приступая к этой последней и обширнейшей части Слова, автор замечает: "Истинному христианину надобно предварительно знать, что есть Бог и как мудрствовать о Нем, чтобы научиться, как поклоняться и как служить Ему". А потому сначала излагает, уже на основании Нового Завета, довольно подробное учение о Боге, Едином по Существу и Троичном в Лицах, и, в частности, о Сыне Божием Иисусе Христе и Его двояком естестве, Божеском и Человеческом, и о Святом Духе и Его исхождении от одного Отца, против латинян, причем приводит весьма многие свидетельства учителей Церкви. Потом преподает наставления, как поклоняться Богу, т. е. как истинно молиться Ему, чем возбуждать в себе молитвенное расположение, и говорит о силе и благотворности молитвы, о превосходстве молитвы общественной пред частною, церковной пред домашнею, о благовременном хождении во храм, о надлежащем присутствовании при богослужении и о молитве вне храма. Наконец, объясняет, как христианину должно служить Богу. Тут изложен целый ряд нравственных правил и убеждений, обнимающих всю область христианского благочестия, внутреннего и внешнего, и христианского благоразумия. Правила написаны кратко, афористически, без всякого разделения на классы, но ясно, с глубоким чувством и силою. Статья эта - одна из лучших во всем сочинении, если не самая лучшая. На писания святых отцов жидовствующие нападали преимущественно по тому случаю, что в 1492 г. исполнилось семь тысяч лет от сотворения мира и окончилась пасхалия, а кончины мира не последовало будто бы вопреки учению святых отцов. "Святые отцы написали, - говорили еретики, - что седмь тысяч лет назначено для здешнего жития, а осмая тысяча для будущего века; но ныне седмь тысяч лет прошло, а конца миру нет; следовательно, писания отеческие ложны и их следует сжечь". "Мы же, - отвечает на это преподобный Иосиф, - имеем свидетельства, что писания святых отцов истинны, потому что согласны с Писаниями пророческими и апостольскими". И вслед за тем в восьмом Слове раскрывает следующие мысли: а) святые отцы отнюдь не учили, будто для мира назначено седмь тысяч лет, а выражались только, на основании слов Екклесиаста: Даждь часть седмим и осмим (11. 2), что для настоящей жизни определено седмь веков, восмой же век для жизни будущей, но слово век имеет в Писании неопределенное и обширнейшее значение; б) время кончины мира нам не открыто Богом, и все попытки определить эту кончину суетны и бесполезны; в) пасхалии до Первого Вселенского Собора совсем не было; а после того как отцы Собора установили миротворный круг в 532 г., некоторые написали пасхалию до шести тысяч лет, затем еще некоторые продолжили ее до седми тысяч лет, продолжили по своему умышлению, а не от святых апостолов, не от святых отцов; вообще, по миротворному кругу пасхалия может быть продолжаема бесконечно. В Слове приведено много свидетельств святых отцов, и в частности мыслей из Богословия святого Иоанна Дамаскина. Против Писаний святых апостолов жидовствующие возражали: "Почему доселе нет Второго пришествия Христова? Ему уже время быть. Апостолы написали, что Христос родился в последняя лета, но по Рождестве Христове прошло уже тысяча пятьсот лет, а Второго пришествия Христова нет - значит, Писания апостольские ложны". Ответ преподобного Иосифа в девятом Слове, которое, очевидно, написано не прежде 1500 г., таков: Писания святых апостолов истинны, потому что изречены от Духа Святого. Если апостолы написали, что Христос родился в последняя лета (1 Пет. 1. 20), т. е. спустя 5500 лет от сотворения мира, то этим выразили только мысль, что Он родился не в прежнее время, не через тысячу, не через две тысячи лет от сотворения мира. Но нигде в Писаниях апостольских не сказано, что, когда от Первого пришествия Иисуса Христа пройдет определенное число лет - тысяча или две, тогда будет Второе Его пришествие, ибо об этом никто же весть, ни ангели небеснии. Даже если бы Господь чрез апостолов и с точностию предвозвестил нам, что Второе пришествие Его будет чрез тысячу или две тысячи, и потом не пришел в определенное время, и тогда мы не имели бы права истязать Его, почему Он не пришел, ибо Он мог отложить Свое пришествие по долготерпению и милости к нам, чтобы мы успели покаяться. Доискиваться, когда настанет время Второго пришествия Христова, нам не открытое, и требовать, почему Христос доселе не приходит, есть дело величайшей дерзости со стороны ничтожной твари - человека. Раскрытие этой последней мысли составляет наибольшую часть Слова. Нападая вообще на писания святых отцов, жидовствующие нападали, в частности, на писания святого Ефрема Сирина и говорили: "Ефрем написал: уже пророчества и Писания окончились, не остается более ничего, как быть Второму пришествию Господа нашего Иисуса Христа. Но вот уже тысяча сто лет прошло со времен Ефрема, а Второго пришествия нет - значит, писания его ложны..." В ответ на это преподобный Иосиф в десятом Слове утверждает, что святой Ефрем писал о Втором пришествии Христовом и будущем суде точно так же, как прежде писали о том пророки и апостолы, которые нередко представляли будущие события как бы настоящими, и в подтверждение своих слов приводит целый ряд относящихся к этому предмету изречений, сперва пророческих, потом евангельских и апостольских, далее изречений святого Ефрема, показывая согласие их с пророческими и апостольскими, и, наконец, таких изречений Священного Писания, в которых будущие события представляются как бы настоящими. Одиннадцатое Слово Иосиф разделил на четыре главы соответственно четырем возражениям жидовствующих против монашества. В первой доказывает, что монашество, вопреки мнению еретиков, отнюдь не есть изобретение и предание человеческое, несогласное со Священным Писанием, а изобретено и существует по заповеди Божией и по пророческому, евангельскому и апостольскому Писанию, что следы монашества были еще в Ветхом Завете до закона и во дни закона, а в Новом Завете оно ведет свое начало от Самого Христа Спасителя и апостолов. Во второй главе, опровергая умствование еретиков: "Если бы иноческое житие было богоугодно, то Христос и апостолы были бы и писались бы на иконах в иноческом образе", объясняет подробно, что весь иноческий образ во всех его принадлежностях есть образ покаяния и плача, а потому не мог приличествовать ни Христу Богу, ни Его святым апостолам. В третьей главе доказывает, что ангел, предавший Пахомию иноческий образ - схиму, хотя явился ему не светлым, а черным, послан был, однако ж, не от беса, как утверждали еретики, а от Бога; что он явился черным, имея на себе одеяние великого иноческого образа, т. е. схимы, сообразно с целию, для которой был послан, и что вообще ангелы являлись святым людям в разных видах, как угодно было Господу. Наконец, в четвертой главе раскрывает, что слова апостола о возбраняющих женитися и удалятися от брашен (1 Тим. 4. 3) относятся совсем не к инокам, как думали жидовствующие, а к еретикам манихеям, маркионитам, считавшим брак прелюбодеянием, а брашна скверною, а что иноки только предпочитают девство браку, но не возбраняют никому брака, только воздерживаются от пищи, но не называют ее скверною. В этом обширном Слове приводится множество свидетельств из писаний святых отцов, из житий святых и из других духовных книг с указанием на источники или на имена писателей. В первых одиннадцати Словах своего "Просветителя" преподобный Иосиф опроверг все лжеучение жидовствующих или все те части этого лжеучения, какие признавал необходимым опровергнуть. Оставалось определить, как же смотреть православным на новых еретиков, как относиться к ним. Решение этого вопроса тем было необходимее, что сами еретики вызывали к тому своими умствованиями и разглагольствиями. Еще митрополит Зосима говорил, а за ним повторяли и другие жидовствующие, что "если даже еретиком будет святитель и не благословит или проклянет кого-либо из православных, то суду его последует суд Божий". Это смущало православных и заставляло их бояться анафемы от еретика-митрополита. Сам епископ Суздальский Нифонт спрашивал по этому случаю мнения преподобного Иосифа, и Иосиф в послании к нему (около 1493 г.) целым рядом примеров из церковной истории, правил соборных, свидетельств Священного Писания и отеческих доказывал, что проклятие от святителя-еретика не имеет никакой силы, что оно не сопутствуется судом Божиим и что православным такого проклятия не следует бояться. Те же самые мысли Иосиф изложил и в двенадцатом своем Слове на новгородских еретиков, только в другом порядке и с большею подробностию, для вразумления всех православных. Замечательно, что двенадцатое Слово во многих списках "Просветителя" не встречается. Равным образом еще митрополит Зосима начал учить, что "не должно осуждать ни еретика, ни отступника". Эта мысль, естественно с радостию подхваченная жидовствующими, нашла себе, по крайней мере в дальнейшем своем развитии, сочувствие и в некоторых православных, особенно после Собора 1504 г., когда главнейшие из еретиков казнены были страшною смертию. Преподобный Иосиф немедленно восстал и против этого учения и в послании к Нифонту Суздальскому уже объяснял довольно подробно, что еретиков не только велено судить и осуждать судом церковным, но что благочестивые цари и князья должны подвергать еретиков и гражданской казни, посылать их в заточение, а иногда даже предавать смерти, для чего ссылался на слова святого апостола Павла (Евр. 10. 28, 29), на постановление греческого царя Ираклия, на примеры омиритского царя Авраамия, греческих - Иустина, Тиверия, Феодоры и сына ее Михаила и др. Потом эти же мысли с некоторыми дополнениями Иосиф повторил в послании (около 1503 г.) к духовнику великого князя Ивана Васильевича андрониковскому архимандриту Митрофану; кратко выразил в послании (после 1504 г.) к великому князю Василию Ивановичу и, когда последнее подверглось возражениям со стороны заволжских старцев, изложил со всею обстоятельностию в послании к старцам о повиновении соборному определению. Наконец, раскрытию этих самых мыслей Иосифом посвящены четыре последние Слова в его "Просветителе". Говоря, что не должно осуждать ни еретика, ни отступника, жидов-ствующие ссылались на слова Спасителя: Не судите, да не судимы будете (Мф. 7. 1), и на слова Иоанна Златоуста: "Недостоит никого же ненавидети или осуждати, ниже невернаго, ниже еретика, и не убо достоит убивати еретика". Приступая к опровержению этого учения в тринадцатом Слове, Иосиф сначала замечает: "Желающий правильно уразуметь сказанное Господом: Не судите, да не судимы будете, пусть прочтет свидетельства святых отцов - Иоанна Златоуста, Василия Великого, Афанасия Великого и многих других, которые собрал в своей великой книге преподобный отец наш Никон (Черногорец), в 39-м Слове". Затем обращает все свое внимание на выше приведенные слова Златоуста и дает на них два ответа. В первом ответе говорит, что еретиков, по учению Златоуста, только тогда не должно ненавидеть, осуждать и творить им зла, напротив, должно обходиться с ними с кротостию, когда они живут спокойно и не творят нам, верным, никакого душевного вреда; а если они, как волки, устремляются на стадо Христово, чтобы его расхитить и погубить, и прельщают православных, тогда пастыри Церкви обязаны вооружаться против еретиков и не только осуждать их, но и проклинать и вредить им. А что действительно таково учение Златоуста и так вообще надобно поступать с еретиками, Иосиф а) приводит два новые свидетельства из Златоуста, в которых святой отец точно заповедует запрещать и заграждать уста еретикам, открыто враждующим против веры Христовой, свидетельствовать на них пред судом, как на хулителей Христовых, даже язвить их рукою и тем освящать ее и не иметь с ними ни в дружбе, ни в любви, ни даже в пище и питии никакого общения; б) указывает на апостолов - Петра, Иоанна, Филиппа и Павла и на отцов Церкви - Иоанна Златоустого, Порфирия, епископа Газского, Льва Катанского и Феодора Едесского, которые не осуждали еретиков и неверных и не творили им зла, пока они не причиняли вреда православным и их вере, а как только еретики начинали вредить православию, то осуждали их и и проклинали. "Так, - заключает преподобный, - следует поступать и нам с нынешними еретиками, которые сотворили нам столько душевного вреда и пагубы и увлекли в жидовство столько православных, что и перечесть невозможно". Во втором ответе Иосиф объясняет, что Златоуст сказал только: "Не подобает нам убивать еретиков", т. е. разумел епископов, священников, иноков и вообще лица духовные, но не сказал: не подобает царям, князьям и судиям убивать еретиков. И потом в доказательство мысли, что цари, князья и судии обязаны действовать против еретиков гражданскими мерами, а) ссылается на слова апостола Петра, что царям и князьям дана от Бога власть во отмщение злодеем (1 Пет. 2. 14), относя к числу злодеев и еретиков, как причиняющих величайшее зло православным; б) приводит градские (гражданские) законы из Кормчей, в которых отступники и еретики признаются "повинными конечней муце и казни"; в) напоминает об отцах Вселенского Собора, просивших царя Иустиниана, чтобы он искоренил остатки еретической злобы; г) указывает вообще на царей греческих, бывших во дни Вселенских Соборов - Константина, Феодосия Великого, Феодосия Младшего, Маркиана, Иустиниана, Константина и царицы Ирины, которые посылали еретиков в заточение и подвергали другим казням, и вместе на то, что святые отцы того им не возбраняли; д) указывает также на примеры пророков и царей в Ветхом Завете, апостолов и отцов Церкви в Новом, которые то мечом, то еще чаще молитвою убивали отступников и еретиков, и замечает, что если бы не подобало отступников и еретиков предавать казням и смерти, то апостолы и отцы не умерщвляли бы их и силою своей молитвы. После этого Иосиф останавливается еще на следующем возражении жидовствующих, очевидно направленном лично против него: "Если и подобает судить или осуждать еретиков или отступников, то царям, князьям, святителям и судиям земским, а не инокам, отрекшимся мира, которые должны только внимать себе и никого не осуждать, ни еретика, ни отступника", и указывает на Антония Великого, Пафнутия Исповедника, Пахомия, Макария, Ефрема, Евфимия и многих других иноков и пустынников, которые то сами восставали на еретиков и осуждали их, то участвовали на Соборах, Вселенских и Поместных, в осуждении и проклятии еретиков. А в заключение всего Слова говорит: "Итак, для всякого очевидно, что и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям, и всем по-христиански мудрствующим подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, и князьям, и судиям земским подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням". В четырнадцатом Слове, самом коротком из всех, Иосиф рассматривает мнение жидовствующих (которое отстаивали во втором своем послании заволжские старцы): "Не подобает много искати, или истязати, или испытовати о еретицех и о отступницех, аще сами не исповедают своея ереси и отступления", - и утверждает, что, напротив, всякий православный должен всячески, с ревностию, употребляя даже "богопремудростныя коварства", разузнавать, искать, истязать о еретиках и отступниках и, узнавши истинно, должен свидетельствовать на них, а не скрывать их. В доказательство своих мыслей преподобный а) указывает на Флавиана, патриарха Антиохийского, который "богопремудростным художеством" (хитростию) и ласковою беседою выведал от начальника ереси мессалиан Аделфия о их ереси и удалил их от пределов антиохийских, и на Амфилохия, епископа Иконийского, который, также "благопремудростне" разузнав о тех же еретиках, отогнал их от своей паствы; б) приводит градские узаконения из Кормчей, по которым если православные знают о еретиках и не донесут на них, не предадут их властям, то признаются сами "повинными конечней муце", в) свидетельство Златоуста, которое выражает, что христиане, когда услышат или увидят учение или действия еретиков, должны доносить на них, быть на них свидетелями истинными и не покрывать, не таить их; если же кто покроет, то вместе с ними предан будет огню вечному. В пятнадцатом Слове, изложив мнение жидовствующих (а равно и заволжских старцев, высказанное во втором их послании): "Если еретик или отступник обратится к покаянию, то ему немедленно следует входить в церковь и причащаться Божественных Тайн", преподобный Иосиф отвечает, что приводимые жидовствующими (а равно и старцами) свидетельства в опору этого мнения из толкового Евангелия, из Иоанна Лествичника и из священных правил относятся только к еретикам, а не к отступникам от христианской веры, да и к еретикам не ко всем. Ибо были еретики - павлиниане, савелиане, евномиане и другие, которые не веровали во Святую и Единосущную Троицу, в Божество Иисуса Христа и Его Воплощение; таким, если они обращаются к православной вере, священные правила повелевают прежде поститься довольное время и стоять вне церкви, а потом повелевают крестить их, как язычников, и затем уже удостоивать Божественного причащения. И были еретики - новациане, донатисты и подобные, которые веровали во Святую Единосущную Троицу, а равно в Божество и Вочеловечение Иисуса Христа; таких, если они захотят приступить к православной вере и проклянут свою ересь, правила повелевают принимать вскоре и удостоивать святого причащения; к ним-то и относятся свидетельства, приводимые жидовствующими. Но если и еретиков не всех подобает вскоре принимать и сподоблять Святых Тайн, тем более нельзя этого делать для отступников от веры. Да и отступники не равны между собою по виновности. Одни, родившись в христианской вере, отступили от нее или в младенчестве, или по неведению, или ради нужды, или в плену и не прельстили никого из православных; таких отступников, когда они приступают к православной христианской вере, Божественные правила, хотя и с опасением, сподобляют милости. А есть отступники, которые и родились, и возросли в христианской вере, и не в плену, не ради мук, а самовольно отверглись Христа; такие, если обратятся к христианству, должны, по 73-му правилу Василия Великого и 30-му Григория Нисского, всю жизнь свою проводить в покаянии и молиться не вместе с верными, а особо от них и только пред кончиною своею могут быть удостоены святого причастия. Есть, наконец, еще отступники, худшие и первых и вторых, - это явившиеся ныне отступники новгородские, которые не во младенчестве, не в плену, не ради нужды, но в зрелых летах, самохотением и самопроизвольно отверглись от православной христианской веры, и изрекли многие хулы на Святую Единосущную Троицу, и на Пресвятую Богородицу, и на всех святых, и сотворили многие "сквернения" на святую Церковь, и на святые иконы, и на святые кресты, и на священные мощи святых, и многих православных прельстили и отвели в жидовство. Эти отступники хуже всех еретиков и отступников, бывших в древние, средние и последние роды. Чтобы оправдать такой свой отзыв о жидовствующих, Иосиф советует прочитать помещенное в начале его книги "Сказание" об них, представляющее историю их до митрополита Зосимы; потом описывает дальнейшие их действия, в высшей степени оскорбительные для православного христианства, продолжая эту историю до Собора 1504 г., и замечает, что прошло тридцать четыре года со времени отступления жидовствующих (значит, Слово это писано в 1505 г.), и ни один из них не покаялся; когда же обличили их на Соборе и начали предавать казни, они начали каяться не по доброй воле, а по нужде. Таким образом, Иосиф приблизился к последнему вопросу относительно жидовствующих, решением которого он окончил свою книгу и из-за которого преимущественно подвергался многим пререканиям и в свое время, а еще более подвергается в наши дни, к вопросу: должно ли принимать и миловать кающихся еретиков или отступников, если они начнут каяться уже после того, как будут обличены в своей ереси или отступничестве и осуждены? Не только сами жидовствующие отвечали на этот вопрос утвердительно, но и многие православные, как сознается Иосиф, и даже некоторые владыки, как свидетельствуют его биографы, увидев казнь еретиков после Собора 1504 г., начали "скорбеть и тужить" о них и говорили, что надобно принимать их покаяние и удостоивать их помилования. И этот-то вопрос был главнейшим предметом несогласия между Иосифом и заволжскими старцами, да и самим князем-старцем Вассианом Косым. И они соглашались, что еретиков, пока они еретики, т. е. "еретиков, не кающихся и не покоряющихся, велено заточать", и, следовательно, соглашались более или менее с содержанием тринадцатого Слова Иосифа; но утверждали только в первом своем послании, что кающихся еретиков и проклинающих свою ересь должно принимать в Церковь с отверстыми объятиями и миловать, не объясняя, впрочем, каются ли они добровольно или по нужде. И сам князь-старец Вассиан учил: "Яко подобает еретиков святителем и всему священному Събору проклинати, аще котории не каются или паче насилующе съпротивляются; царем же и князем сих подобает заточати и казнити... а кающихся повелевают Святая Писания приимати на покаяние". Приступая к решению этого вопроса в 16-м Слове своем, преподобный говорит, что, как принимать еретиков и отступников, добровольно кающихся, он показал в предыдущем Слове от священных правил и от других Божественных Писаний; но как принимать новгородских отступников, кающихся уже по осуждении их, не своею волею, об этом не написано ни в одной из дошедших до нас книг, ни в священных правилах, ни в другом каком-либо Божественном писании. А потому предлагает всем - и князьям, и судиям, и святителям, и вообще православным христианам усердно молиться Богу, да просветит и вразумит и научит Он Сам, как принимать покаяние еретиков или отступников, кающихся неволею. После такого, однако ж, приступа Иосиф прямо и не колеблясь высказал следующие свои мысли: 1) если бы жидовствующие сами начали прежде обличения каяться и исповедали свое отступничество, тогда покаяние их было бы приятно; но они этого не сделали, а уже когда были обличены и осуждены на смерть, тогда начали каяться; потому их покаяние не может быть приятно (т. е. принято). Ибо Бог сказал: Глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися (Ис. 43. 26), и Адам, Каин, Гиезий, хотя по обличении их покаялись, не были помилованы, а осуждены Богом. 2) Если покаяние новгородских еретиков и отступников, кающихся по обличении и осуждении их, будет принято, в таком случае надобно принимать и покаяние татей, разбойников, убийц и других злодеев, которые по обличении и осуждении их на смерть обыкновенно каются. Но их покаяние, однако ж, не принимается, а еретики и отступники по своим преступлениям гораздо виновнее всяких злодеев. И нельзя не удивляться, как православные, видя единоверных своих братий, осужденных за какие-либо тяжкие грехи и ведомых на смерть, не сетуют на них, считают их достойными казни и даже гнушаются ими, а о еретиках и отступниках, которые самовольно отверглись Христа, поругались Ему и старались все православное христианство отвесть в жидовство, скорбят и тужат, узнавши об их осуждении на смерть, и говорят, что нужно их миловать, как будто святые отцы и благочестивые цари были немилосерды, установивши правила о наказании еретиков и отступников. 3) Правда, Бог не хочет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 34. 11), и Сын Божий приходил призвати не праведники, но грешники на покаяние (Мф. 9. 13); но здесь разумеется обращение и покаяние истинное, а не лестное, не притворное. Кто может знать и доказать, что истинно, а не лестно каются ныне жидовствующие? Кто осмелится принимать их как истинно кающихся, и творить им ослабу, и чрез то принять на себя страшную ответственность пред Богом за все то зло, какое произведут они, увлекши еще множество православных в жидовство? 4) Если в Писаниях нет ничего о том, как принимать таких еретиков и искушать их покаяние, то мы должны после молитвы к Богу о вразумлении нас обращаться к примерам прежних времен и смотреть, как поступали в подобных случаях православные цари и святые отцы. А они по проклятии еретиков на Вселенских и Поместных Соборах, хотя то были иногда не простые христиане, а сами патриархи и святители, осуждали их на заточение и держали в темницах до конца их жизни, боясь, чтобы они не прельстили православных, ибо кто захочет каяться, тот может каяться и в темнице, и Бог слышит такого рода покаяние, как свидетельствуют многочисленные примеры. 5) Во всех тех случаях, когда по осуждении еретиков их отсылали в заточение и держали в темницах до самой их смерти, ересь их прекращалась и искоренялась, как искоренена была и у нас ересь стригольников. Но когда цари и святители по проклятии еретиков давали им ослабу, веря их покаянию, ересь их не только не искоренялась, но еще усиливалась, и они совращали вновь многих православных, как случилось и у нас с самими жидовствующими, которые, когда великий князь Иван Васильевич поверил их покаянию и дал им ослабу, произвели неисчислимое зло и увлекли множество православных в жидовство. А потому, если и ныне помилуют этих вероотступников и не ввергнут их в темницу до самой смерти, Церковь Божия не умирится и их жидовское учение не угаснет. 6) Там, где цари и святители делали ослабу еретикам и отступникам, они погубили своими ересями не только села и грады, но и целые страны и царства, каковы Армянское, Эфиопское и Римское. Потому подобает всем любящим Христа показать великое тщание и подвиг, да не погибнем и мы, русские, так же, как погибли царства Армянское, Эфиопское и Римское по небрежению тогдашних православных царей и святителей..." и пр. Довольно подробно мы изложили содержание "Просветителя" с тою целию, чтобы яснее увидеть не только достоинства сочинения, но и самого автора. Преподобный Иосиф является здесь пред нами богословом с обширными познаниями в Священном Писании и в писаниях святых отцов и учителей Церкви, - с такими познаниями, каких доселе мы не встречаем у себя ни в ком. Он приводит бесчисленное множество текстов, и преимущественно из книг ветхозаветных, хотя нельзя не сознаться, что употребляет и изъясняет их не всегда удачно. Приводит также бесчисленное множество свидетельств почти из сорока святых отцов, учителей Церкви и других писателей, равно из житий святых, Патериков и подобных книг, хотя отсюда не следует, чтобы Иосиф перечитал все сочинения этих людей или чтобы все эти сочинения существовали тогда в славянском переводе. Наиболее Иосиф пользовался тремя писателями - святым Иоанном Златоустым, святым Иоанном Дамаскиным и Никоном Черногорцем; сочинения двух первых, хотя не все, издавна были переведены на славянский язык; сборники последнего - Тактикон и Пандекта встречаются у нас в славянском переводе с XIII - XIV вв. Можно насчитать еще до двенадцати писателей, приводимых Иосифом, сочинения которых, по крайней мере некоторые, также употреблялись у нас в славянских переводах еще до Иосифа и могли быть им перечитаны. Свидетельства же остальных писателей, приводимые Иосифом, он мог заимствовать не из их сочинений, а из готовых сборников, существовавших на славянском языке, каковы: известные Сборники Святославовы (в списках XI и XV вв.), сборники поучений из разных святых отцов и учителей на дни воскресные и праздничные (XII, XIII и XV вв.), Златая Цепь (XIV - XV вв.) и особенно два обширные названные нами сборника Никона Черногорца, из которых Иосиф действительно приводил свидетельства разных учителей Церкви, даже Златоуста. Таким образом, вовсе не перечитывая целой библиотеки отцов, а только имея под руками два-три десятка книг и сборников, Иосиф мог выбрать из них все те свидетельства, какие представил в своем "Просветителе". Но мало того, что в авторе "Просветителя" мы видим человека начитанного и многосведущего, в нем нельзя не признать светлого, обширного и образованного ума: в нем возбуждена и значительно развита мыслительность; он рассуждает логически, последовательно и знаком с приемами здравой диалектики; он не только выражает свои мысли, но и доказывает их, разъясняет, входит в подробное исследование предметов и свои исследования излагает в связи, даже в некоторой системе, так что книгу "Просветитель" можно по справедливости назвать первым опытом у нас собственно ученого богословского сочинения. Сам преподобный Иосиф неоднократно сознается, что он свои Слова на новгородских еретиков "собрал от многих и разных Божественных Писаний", - и сознается, как мы удостоверились, вполне справедливо. Тем не менее, эти Слова составляют его собственное оригинальное сочинение в богословском смысле. Всякое православное сочинение о догматах веры и вообще об истинах положительных неизбежно должно заимствовать свой материал из Священного Писания и из писаний отеческих или общее - из предания Церкви. Все достоинство сочинителя заключается здесь в том, если он сумеет воспользоваться как следует этим богатым материалом, сумеет извлечь из данных источников надлежащие свидетельства, усвоить их себе и распорядиться ими, как бы своею собственностию, сочетать и расположить по известной идее, объединить, оживить, восполнить собственными соображениями и изъяснениями и представить в своем произведении как одно стройное целое. Так пишутся православные богословские системы и частные богословские исследования, и никто не называет их неоригинальными за то одно, что главное, основное содержание их составляют тексты Библии и свидетельства отцов Церкви. Так написал свое "Точное изложение веры", первый опыт православного догматического богословия, святой Иоанн Дамаскин, который не только приводит многие свидетельства прежних отцов под их именами, но нередко пользуется их мыслями, даже целыми выдержками из их сочинений и говорит буквально их словами (особенно святого Григория Богослова), не обозначая источника. Так же написал свои Слова на новгородских еретиков и преподобный Иосиф: все бесчисленные свидетельства и другие заимствования из разных священных писаний он умел подчинить собственной мысли, расположить по своим предначертаниям, проникнуть собственным духом, обставить и усилить множеством собственных рассуждений и размышлений. Оттого-то в "Просветителе" и отразился весь Иосиф с своим сильным умом, с своею твердою и живою верою, с своею пламенною, неукротимою ревностию за православие. По содержанию своему "Просветитель" касается более или менее почти всех догматов веры и афористически излагает все правила нравственности, но обстоятельно рассматривает только некоторые догматы: о Пресвятой Троице, о Божестве Сына Божия Иисуса Христа, о Его Воплощении, о святых иконах, и рассматривает почти исключительно на основании Ветхого Завета, а не Нового, на котором они преимущественно утверждаются, следовательно, никак не может быть назван систематическим изложением всех православных догматов и христианского нравоучения и не мог служить для православных полным руководством вообще в делах веры. Но православные весьма дорожили этою книгою, часто списывали ее, целиком и по частям, и искали в ней для себя "просвещения" потому особенно, что в ней основательно опровергнуты еретические умствования, которыми подрывались самые основания христианства и которые не умирали у нас в продолжение почти всего XVI в., а потом возобновились под влиянием протестантских идей и в XVII столетии. Остается сказать о четырех последних Словах "Просветителя", служащих предметом соблазна и пререканий для многих. Мысли, которые излагает Иосиф в Словах 13-м и 15-м, не могут быть ему вменяемы: тут он прав. Он доказывает в тринадцатом Слове, что еретиков и отступников, нераскаянных и непокорных, Церковь имеет право осуждать и отлучать или, что то же, - анафематствовать, проклинать; и это право Церкви основывается на Священном Писании и неоспоримо ей принадлежит. Доказывает, что по осуждении таких еретиков и отступников Церковию гражданская власть имеет право подвергать их гражданским наказаниям, даже смертной казни, и справедливо ссылается на царские правила, или законы, об этом, которые, точно, находились в составе Кормчей, действовавшей в нашей Церкви, а равно на примере Вселенских Соборов и греческих императоров. Потому-то против мыслей, изложенных в 13-м Слове, никто из православных у нас тогда не восставал. С ними соглашались и заволжские старцы, писавшие, что нераскаянных еретиков велено заточать; соглашался и князь-старец Вассиан Косой, говоривший, что таких еретиков подобает заточати и казнити. Соглашался и сам Иоанн III, который в 1488 г. вслед за тем, как митрополит Геронтий с Собором епископов по правилам святых апостолов и святых отцов осудил и анафематствовал первых еретиков жидовствующих, присланных Геннадием из Новгорода, предал их по царским правилам градской казни и написал Геннадию, ссылаясь на те же царские правила, чтобы он и других упорных еретиков, которые не раскаются, передавал воеводам для таких же градских наказаний. Если же впоследствии Иоанн выражал опасение Иосифу, не грех ли казнить еретиков, то это могло произойти от долговремененного влияния на него некоторых жидовствующих. Можно не соглашаться с мыслями 13-го Слова; можно, если кто желает, осуждать и порицать их, но в таком случае порицание должно падать не на Иосифа, а на самые законы и систему, издревле действовавшие в православной Церкви, или должно падать не на одного Иосифа, а равно и на заволжских старцев, и на князя-старца Вассиана Косого, и вообще на всех, которые еще прежде Иосифа держались у нас тех же мыслей, следовали той же системе. Равным образом и в 15-м Слове Иосиф совершенно справедливо доказывает, что жидовствующие суть не еретики, а отступники и что по правилам святого Василия Великого и святого Григория Нисского, которые приняты Вселенскою Церковию, такого рода отступников кающихся не следует тотчас допускать во храм наравне с верующими и удостоивать святого причастия, а можно удостоивать святого причастия только под конец их жизни, которую они должны провести в покаянии. Но что касается до мыслей, которые отстаивает Иосиф в 14-м и 16-м своих Словах, то эти мысли должны быть вменяемы уже ему лично. В четырнадцатом Слове он старается доказать, что все православные обязаны всячески, даже употребляя хитрость, испытывать, искать и истязать скрывающихся еретиков, и ссылается на два примера из древней истории Церкви, которые, однако ж, не вполне подтверждают эту мысль и, как частные, не могут быть обязательными для всех христиан. Ссылается потом на царские правила и на слова Златоуста, которыми, однако ж, только запрещается христианам скрывать еретиков, уже известных, молчать об них, когда они явно богохульствуют или действуют против православия, а отнюдь не повелевается разыскивать еретиков, еще неизвестных, и разыскивать всеми возможными мерами. В шестнадцатом же Слове, утверждая, что даже кающихся еретиков и отступников, каковы жидовствующие, если только они начнут каяться уже по осуждении их, следовательно не своею волею, принимать и миловать не должно, Иосиф сам сознается, что прямого свидетельства и основания для этой мысли он не нашел в книгах и потому доказывает ее одними своими соображениями. Надобно, однако ж, заметить, что Иосиф отнюдь не учит в шестнадцатом Слове, чтобы еретиков новгородских, недобровольно кающихся, предавать смерти или жечь на кострах, а говорит только, что для предохранения православных от их пагубного влияния их следует заключать в темницы, ссылать на заточение, где бы они могли каяться до конца своей жизни и лишены были всякой возможности распространять свою ересь и вредить православию - этого только, отнюдь не более, Иосиф требовал и во втором послании своем (в 1511 г.) к великому князю Василию Ивановичу, и по этой именно мысли Василий Иванович наконец и поступил с жидовствующими для пресечения их ереси. Такое строгое отношение преподобного к новгородским еретикам, даже кающимся, едва ли справедливо объяснять духом времени, когда известно, что многие другие православные, в том числе и некоторые владыки, относились тогда к ним совсем иначе и желали их помилования; а вернее, можно объяснить духом самого Иосифа и его убеждений, которые и выразил он в своем 16-м Слове. Он считал жидовствующих злейшими из всех вероотступников, когда-либо бывших; до глубины души был возмущен их дерзкими хулами, их кощунственными действиями против всего святого и чтимого в христианстве; он видел и сознавал, что они уже причинили неисчислимый вред отечественной Церкви, что они никогда не каялись искренно в своей ереси и когда получали снисхождение от властей, то еще усиливали свою деятельность для совращения православных. Он был убежден, что если поверить покаянию жидовствующих, помиловать их, оставить их жить на полной воле, то они совершенно могут погубить и Церковь Русскую и самое государство, и, воодушевленный безграничною ревностию по православию и пламенною любовию к отечеству, говорил и настаивал, что покаянию этих вероотступников верить не должно, что для прекращения их пагубной ереси средство одно - разослать их для покаяния в отдаленные места на заточение или заключить всех в темницы по самый конец их жизни. Кроме "Просветителя" и разных посланий, написанных преподобным Иосифом по поводу и для опровержения ереси жидовствующих, он оставил немало и других сочинений. В одних он говорит о самом себе, оправдывает себя, просит себе защиты, правды по поводу спора его с архиепископом Новгородским Серапионом, - это уже известные нам послания: а) к митрополиту Симону, б) к великому князю Василию Ивановичу, в) к Борису Васильевичу Кутузову - очень обширное и г) к Ивану Ивановичу Третьякову, также обширное. В других говорит о монашестве и, в частности, о своем монастыре или о том, что имело к ним отношение. Таковы: а) монастырский устав, или "Духовная грамота", которая по своему объему и внутреннему достоинству занимает второе место в ряду сочинений преподобного Иосифа после "Просветителя"; б) наказ одному старцу о соблюдении монастырского устава; в) наказ соборным и прочим братиям не держать хмельных напитков в гостинице - и с этими сочинениями мы уже имели случай познакомиться, Сюда же относятся: а) два послания к какому-то вельможе или князю о постригшемся в чернецы рабе его, б) послание к четырем лицам о расстригшемся чернеце, в) послание к княгине-вдове о монастырских поминовениях и г) две грамоты к великому князю Василию Ивановичу, в которых Иосиф передает монастырь свой под его защиту пред своею кончиною. В первом послании к вельможе или князю Иосиф просит его не гневаться за пострижение раба его; напоминает ему об обязанности господ заботиться о спасении своих рабов; убеждает вельможу даже радоваться, что "от домочадцев его обратилась душа на покаяние" и что он в лице постригшегося раба "послал дар Богу и Пречистой Богородице паче всех земных приношений"; приводит правило святых отцов: "Аще будет отрок 15 лет, а отроковица 12, ино их пытати государю и, аще хотят, пострищися; аще же не восхотят, ино отрока женити, а отроковицу замуж дати..." и пр. Но когда вельможа, прочитав грамоту Иосифа, выразил пред его слугою свое неудовольствие, тогда Иосиф счел нужным послать вельможе другую, более обширную, грамоту, в которой, повторяя прежние свои мысли, между прочим, писал: "Так, господин, неприлично поступать твоему благородию. Божественное Писание повелевает всякому человеку, любящему Христа, иметь попечение о рабах, как о чадах, и наставлять их всегда на благие дела, на Божий путь спасенный... Ибо все мы созданы рукою Божиею, и все - плоть едина, и все крестились единым крещением, и все равно искуплены Кровию Христовою... Хотя здесь и попустил Господь на малое время одному господствовать, а другому работать, но на Страшном суде Христовом не будет ни раба, ни свободного, а каждый примет по делам своим. И если окажется, что князь или властелин был благ, и праведен, и милостив, и имел рабов своих, как чад, и пекся о душах их, то он приимет за это наследие Царства Небесного... Божественное Писание повелевает всякому боголюбивому человеку подавать Богу десятину от имения, и от чад, и от рабов, если кто из них захочет работать Господу, оставить мирскую прелесть. И вот у вас из множества рабов во многие лета один захотел работать Господу Богу, а ты и то возбраняешь... Если сам не хочешь шествовать этим путем, не возбраняй хотящим, особенно же своим рабам... А может быть, ты помыслишь, что, постригшись, они начнут жить не так, как следует чернецам? Но ведь за это Бог с тебя не взыщет... да если так рассуждать, то не следует никому ни креститься, ни постригаться в чернецы. У Спасителя было двенадцать учеников, да семдесять два добрых, да и многие иные ученики ходили вслед Его, а потом оставили Его, говоря: "Жестоко есть слово Его, кто может Его послушать?" Иуда же предал Его иудеям... И у святого Павла много было учеников, но одни до смерти последовали ему, а другие развратились и убежали... Кто хулит монастыри или святой иноческий образ за то, что многие облекаются в иноческий образ, а не все спасаются, таковые хулят и Господа нашего Иисуса Христа, ибо и Он имел многих учеников, которые не все спаслись; хулят и святого апостола Павла и всех святых апостолов, имевших также многих учеников, которые не все спаслись... Затем мы начнем хулить и святое крещение, так как многие крещаются, но не все спасаются... Потому-то Господь наш Иисус Христос, хотящий спасти всякого человека, зная, что и по крещении мы будем грешить, и повелел святым апостолам и преподобным и богоносным святым отцам нашим предать нам второе крещение, т. е. святой ангельский образ, которым очищаются все грехи, совершенные нами от младенчества..."