Глава 2
Взаимоотношения людей
как коллективных субъектов
жизнедеятельности

 

Процесс внутригрупповой идентификации

Процесс самокатегоризации завершается, а процессы формирования сознания сообщества только начинают разворачиваться в полную силу, после того как индивиды, объединенные в группу, осознали свою общность по объединяющему их признаку.

Развивающийся на этом этапе процесс групповой идентификации направлен на создание стабильности группы во времени и формирование внутригрупповых чувств, мотивирующих членов группы защищать групповые интересы в известной мере независимо от индивидуальных интересов.

Психологическая сущность процесса групповой идентификации

Одним из самых любопытных феноменов-следствий идентификационного процесса, привлекших пристальное внимание исследователей и легко различимых в большинстве экспериментальных процедур, является феномен фаворитизма. Он заключается в более высокой оценке качеств и результатов активности группы членства (ингруппы) даже в том случае, если группа объективно и очевидно проигрывает межгрупповое сравнение и тем более в тех случаях, когда группы более или менее равны и отношения между ними развиваются на основе соблюдения принципа справедливости.

Подобные условия справедливости создавались в эксперименте Г. Левитта [414] по организации межгрупповой дискуссии. Четыре рабочие группы создавали проекты экономических решений. В заключительной части эксперимента представителям групп требовалось в ходе обсуждения выбрать наиболее выигрышный проект из четырех.

Часовая дискуссия закончилась безрезультатно, несмотря на полную возможность объективной оценки предложенных решений. И только привлечение независимых экспертов, пользующихся доверием всех заинтересованных сторон, подтолкнуло группы к относительно легкому соглашению с предложенным рейтингом результатов групповой деятельности.

Одними из первых экспериментов по ингрупповому фаворитизму можно назвать эксперименты, которые провели Шериф (1958), Блэйк и Мутон (1961), Басс и Дантеман (1963), Фергюсон и Келли (1964) [333, 339, 383, 459, 460, 461]. Везде зафиксирована переоценка групповых качеств и увеличение фаворитизма при усилении конкурентности взаимодействия.

Склонность к переоценке групповых свойств трактуется обычно в западных исследованиях как признак изначальной «социальной конкуренции» групп [485], проявляющейся в процессе межгруппового сравнения. Эта «социальная конкуренция», по мнению многих авторов, никак не зависит от кооперативных условий взаимодействия между группами [338, 453, 472]. Поэтому само слово «фаворитизм» носит, по крайней мере, в русской культуре оттенок некоторого осуждения, нарушения нормальных общественных отношений.

Отечественная психология также негативно отнеслась к феномену ингруппового фаворитизма, связывая его с такими экономико-политическими процессами, как эксплуатация труда, расовая дискриминация, межгрупповые конфликты и пр. В итоге в монографии, целиком посвященной психологии взаимоотношений социальных групп, В.С. Агеев пишет: «...Межгрупповая дискриминация, внутригрупповой фаворитизм и означают, в сущности, неадекватность межгрупповых представлений» [4, с. 71]. А раз представления неадекватны, значит, они нарушают эффективный взаимообмен групп, являясь следствием группового эгоизма.

Эксперименты А.Н. Кузнецова, В.С. Агеева и его коллег зафиксировали снижение фаворитизма при некоторых реальных условиях взаимодействия групп, что более соответствовало духу коллективистического воспитания, самокритики и справедливой оценки вклада в общенародное дело. Но проблема как раз в том и заключается, что в условиях взаимодействия групп ради общественного блага или в условиях взаимодействия групп в рамках организации (в отличие от многих лабораторных экспериментов) категоризационная дихотомия перестает определять взаимоотношения и уступает место категории «Мы». Вновь возникающее чувство фаворитизма, вызванное этим объемлющим «Мы», заставляет членов групп, взаимодействующих в рамках «Мы», более объективно взглянуть на ин-групповые достижения. Однако до полной объективности все равно достаточно далеко. Она может возникнуть только после распада групп как психологических образований и с возможностью отстраненного взгляда на них, взгляда извне, а не изнутри.

Однако то, что отнесенность индивида к его группе членства влияет на его поведение, связанное с другими группами в известной мере независимо от поведения этих групп, свидетельствует об универсальности ингруппового фаворитизма. Это показали в своих экспериментах Блэйк и Мутон (1961), Дион (1973), Уорчел, Линд, Кауфман (1975), Аллен и Уайлдер (1975) [325, 339, 372, 509].

Некоторые выводы о характере универсальности подсказывают нам эксперименты, обнаружившие, что соотношение оценок, даваемых испытуемыми группе членства и внешней группе, зависят от объективных результатов взаимодействия этих групп. И значит, фаворитизм чутко реагирует на требования социальной системы, в которую группы включены [339, 507, 509].

Ряд экспериментов обнаружил различную степень предпочтения группы в отношении ее различных качеств. И, следовательно, ингрупповой фаворитизм не носит характера тотальной предубежденности против других групп, а, скорее всего, подчиняется факторам целесообразности системы [347, 372, 509].

Эмпирическое исследование, которое было организовано нами в рамках программы Института психологии АН СССР, проходило в естественных условиях совместной деятельности производственных групп. Выдвигалось две гипотезы: 1) ингрупповой фаворитизм (в нашей терминологии — явление предпочтения группы членства) присущ не только конкурирующим группам, но и вообще является нормой взаимоотношений групп в процессе их совместной деятельности; 2) ингрупповой фаворитизм связан с оценкой значимых для группы качеств, непосредственно отражающих принцип устройства группы как элемента социальной системы. Второстепенные групповые свойства фаворитизмом могут не затрагиваться.

Членам взаимодействующих групп предлагалось вначале высказаться о том, какую группу они предпочитают. Практически все высказались в пользу своих групп (только один человек из каждой группы высказался в пользу противоположных групп).

Затем каждого просили оценить степень выражения свойств, присущих группам из специального перечня заранее исследованной системы групповых качеств, проявляющихся в процессе взаимодействия групп.

После введения трех критериев, которые позволяют не сомневаться в факте переоценки какого-либо свойства своей или чужой группы, мы получили перечень свойств, явно предпочитаемых у своей группы, и перечень свойств, которые часто выше оцениваются у группы партнера.

В перечень свойств, предпочитаемых у своей группы попали:

– наличие необходимых знаний и навыков;

– качество работы;

– быстрота принятия верных решений;

– согласованность действий и единство усилий внутри группы;

– способность к длительному труду;

– чувство ответственности за работу;

– решительность в принятии на себя ответственности за работу;

– единство слова и дела;

– открытость к влиянию других групп; умение планировать, предвидеть результаты своей работы в будущем;

– отношение к благополучию других групп; степень согласованности поступков и решений, принимаемых группой с другими;

– степень выхода интересов группы за узкопрофессиональные рамки.

Перечень свойств, предпочитаемых у внешней группы, оказался гораздо короче и в него попали:

– порядок в содержании рабочего места;

– отношение к материальным ценностям организации;

– более привлекательное настроение членов группы.

Очевидно, что переоцениваются те свойства группы, которые отражают, в первую очередь, не эгоистические интересы членов, а показывают ее как наиболее эффективный элемент системы по сравнению с партнерами. Поэтому обязательный для нормальной группы ингрупповой фаворитизм вызван не желаниями членов группы выиграть за счет других людей — за счет «не Мы», а самими условиями достижения целей социальной системы.

В результате экспериментов выяснилось, что дети от 3 до 8 лет предпочитают выбирать кукол и рисунки, изображающие представителей своей расы [403]. Это наводит на мысль о том, что фаворитизм — проявление сущностного свойства личности. Оно не связано непосредственно с конкретным опытом межгрупповых взаимодействий и не носит характера явного искажения восприятия представителей других групп. Это свойство представляется необходимым условием существования социальности.

Как психологически здоровая личность переоценивает свое «Я», так психологически здоровая личность будет переоценивать свое «Мы».

Ингрупповой фаворитизм — это не эпифеномен «врожденной конкурентности групп», а проявление такого же сущностного фактора, как антропоцентризм и эгоцентризм. Без него не только не сформируются оптимальные межгрупповые отношения, но не будет никаких взаимоотношений вообще.

Это та центростремительная сила, которая уравновешивает центробежные тенденции индивидуализма, эгоцентризма. Назвать это ядерное свойство логичнее социоцентризмом. Его механизм определен Д. Болдуином: «Общее «я» моей группы — так думает человек — есть подлинное общее «я»; и поскольку другие общества не признают установленных этим «я» условностей и порядков, а тем более — поскольку они нарушают главнейшие принципы этого «я», они поступают дурно» [39, с. 399].

На уровне конкретной социальной организации взаимодействия конкретных групп социоцентризм проявляется как чувство приверженности группе членства. В сфере политической морали это чувство выступает как патриотизм, шовинизм, национализм, расизм в зависимости от состояния общественного сознания и принятой стратегии межгруппового взаимодействия.

За счет идентификации человек как приобретает свойства других, так и видит в других все больше черт собственного Я. С этого момента возрастает потребность в защите других как защите самого себя. Становится возможным истинный альтруизм и любовь, основанные на эмпатии, а не на прагматическом индивидуальном расчете.

В результате, любовь и привычка в человеческом мире приобретают новую основу. «Так, для истинного патриотизма характерна не простая приверженность к внешней обстановке и к формальным признакам быта, но любовь к духу, укрывающемуся в них и являющемуся через них; к духу, который их создал, выработал или наложил на них свою печать» [94, с. 222].

В конечном счете групповая идентификация вносит основной вклад в идентификацию личности как существа индивидуального. Индивидуальность складывается из многих групповых идентичностей, усваиваемых человеком. Недаром в Древнем Риме большое значение придавали родовым именам патрициев. В эпоху республики некоторые граждане имели одно личное имя и два родовых [50].

Другое наше исследование было предназначено для изучения роли идентификации в процессе межгруппового взаимодействия. Гипотеза предполагала, что основная задача идентификации с группой — формирование чувства приверженности к ней, которое позволяет группе сохраняться даже в условиях непредпочтительного сравнения, т.е. в условиях, когда собственная группа явно уступает в своих положительных характеристиках группе-партнеру.

Был проведен опрос 60 мужчин и 60 женщин от 20 до 35 лет, жителей периферии. Предполагалось, что жители периферии легче будут идентифицировать себя с жителями Костромы, чем с москвичами.

На первой стадии опроса респонденты обсуждали проблему условий жизни в столице и на периферии. Целью этого обсуждения была актуализация чувства социальной идентичности с соответствующей социальной группой. После 20-минутного обсуждения проводился опрос.

Результаты оказались достаточно интересными.

93% респондентов ощущают явные различия между психологией жителей Москвы и Костромы. Они достаточно легко воспринимают их как различные психологические типы и легко приводят их различительные характеристики. Таким образом, мы можем уверенно предполагать, что в восприятии респондентов москвичи и костромичи предстают как два различных сообщества.

90% респондентов отметили, что в отношении одного из сообществ осуществляются несправедливые действия. 90% указали, что таким сообществом являются жителей Костромы. В качестве основного источника

несправедливости было отмечено распределение материальных ресурсов между регионами. Поэтому при сравнении материальных условий жизни сообщество костромичей явно проигрывает москвичам.

Затем мы просили указать — какое сообщество вызывает большие симпатии.

Рис. 17. Распределение симпатий респондентов

к соответствующим социальным группам

Затем респондентов спрашивали – членом какого сообщества они предпочли бы быть в настоящее время.

Рис.18. Предпочтительная идентификация респондентов

с определенной социальной группой в реальной ситуации

Наконец, респондентов просили представить, что равенство сообществ в материальном обеспечении достигнуто. Членом какого сообщества они предпочли бы быть в этом случае?

Рис. 19. Предпочтительная идентификация респондентов с определенной социальной группой при условии достижения социального равенства

Результаты дают основание утверждать, что сообщества жителей Москвы и жителей периферии России действительно существуют как реальные социальные группы. И, по крайней мере, в сознании жителей периферии сила идентификации с их сообщесвтом достаточно велика. Благодаря этому, несмотря на явное осознание преимущества социально-экономического положения одного сообщества по сравнению с другим, оба они имеют хорошие шансы на сохранение, даже при условии свободной миграции из одного в другое. А в условиях равного социально-экономического положения сообществ социальная структура региональных единиц приобретет большую стабильность.

Можно заключить наши рассуждения о процессе групповой идентичности кратким подтверждением его роли в социальной системе. Социальная идентификация является центральным процессом, который за счет формирования чувства групповой приверженности включает индивидуальный человеческий материал в жизнь и развитие социального организма.