- 800 Просмотров
- Обсудить
Песня бегуна на короткую дистанцию
Десять тысяч и всего один забег
Остался.
В это время наш Бескудников Олег
Зазнался.
Я, — говорит, — болен, бюллетеню, нету сил!
И сгинул.
Вот тогда наш тренер мне и предложил, —
Беги, мол.
Я ж на длинной на дистанции помру,
Не охну.
Пробегу всего от силы первый круг
И сдохну.
Но сурово эдак тренер мне
Мол, надо, Федя.
Главное дело, чтоб воля, говорит, была
К победе.
Воля волей, если сил невпроворот,
А я увлекся.
Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот,
И спекся.
Подвела меня (ведь я предупреждал)
Дыхалка.
Пробежал всего два круга и упал,
А жалко.
А наш тренер, экс- и вице-чемпион
Оруда,
Не пускать меня велел на стадион,
Иуда.
Ведь вчера еще мы брали с ним с тоски
По банке,
А сегодня он кричит: меняй коньки
На санки!
Жалко тренера, он парень неплохой,
Ну и бог с ним,
Я теперь ведь занимаюсь и борьбой
И боксом
Не имею я теперь на счет на свой
Сомнений.
Все вдруг стали очень вежливы со мной.
И тренер.
Банька
Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю.
На полати у самого краюшка
Я сомненья в себе истреблю.
Разомлею я до неприличности,
Ковш холодный — и все позади.
И наколка времен культа личности
Засинеет на левой груди.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс,
А на левой груди профиль Сталина,
А на правой — Маринка анфас.
Эх, за веру мою беззаветную
Сколько лет «отдыхал» я в «раю»!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою.
Протопи ты мне баньку по-белому
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: «Пособи!»
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.
А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили
Так, чтоб слышал как рвутся сердца.
Не топи ты мне баньку по-белому
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Ох, знобит от рассказа дотошного,
Пар мне мысли прогнал от ума.
Из тумана холодного прошлого
Окунаюсь в горячий туман.
Застучали мне мысли под темечком,
Получилось, я зря им клеймен!
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Песня прыгуна в высоту
Разбег, толчок и — стыдно подыматься,
Вот рту опилки, слезы из-под век.
На рубеже проклятом 2,12
Мне планка преградила путь наверх.
Я признаюсь вам, как на духу,
Такова вся спортивная жизнь:
Лишь мгновение ты наверху
И стремительно падаешь вниз.
Но съем плоды запретные с древа я,
И за хвост подергаю славу я,
Хоть у них у всех толчковая — левая,
А у меня толчковая — правая.
Разбег, толчок… Свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
— Да ты же, парень, прыгаешь в длину.
У тебя растяженье в паху,
Прыгать с правой — дурацкий каприз.
Не удержишься ты наверху,
Ты стремительно падаешь вниз.
Но задыхаясь, словно от гнева я,
Объяснил толково я: главное,
Что у них у всех толчковая — левая,
А у меня толчковая — правая.
Разбег, толчок — 2,10 у канадца.
Он мне в лицо смеется на лету.
Я планку снова сбил на 2,12,
И тренер мне сказал напрямоту,
Что меня он утопит в пруду,
Чтобы впредь неповадно другим,
Если враз сей же час не сойду
Я с неправильной правой ноги.
Но я лучше выпью зелье с отравою
И над собой что-нибудь сделаю,
Но свою неправую правую
Я не сменю на правую левую.
Трибуны дружно начали смеяться,
Но пыл мой от насмешек не ослаб.
Разбег, толчок, полет — и 2,12
Теперь уже мой пройденый этап.
Пусть болит мая травма в паху,
Пусть допрыгался до хромоты,
Но я все-таки был наверху,
И меня не спихнуть с высоты.
Так что съел плоды запретные с древа я,
И поймал за хвост теперь славу я,
Хоть у них у всех толчковая — левая,
Но моя толчковая — правая!
***
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты
И хрипят, стервенея внизу.
На глазах от натуги худеют канаты,
Из себя на причал выжимая слезу.
И команды короткие, злые
Быстрый ветер уносит во тьму:
«Кранцы за борт! Отдать носовые!
И, — буксир! Отработать корму!»
Капитан, чуть улыбаясь,
Все, мол, верно, молодцы,
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры.
Цепко держит земля, все и так, и не так.
Почему слишком долго не сходятся створы?
Почему слишком часто мигает маяк?
Все в порядке, конец всем вопросам.
Кроме вахтенных, все отдыхать!
Но пустуют каюты. Матросам
К той свободе еще привыкать.
Капитан, чуть улыбаясь,
Молвил только: «Молодцы!»
От земли освобождаясь,
Нелегко рубить концы.
Переход двадцать дней, рассыхаются шлюпки,
Нынче ночью последний отстал альбатрос.
Хоть бы шторм или лучше, чтоб в радиорубке
Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.
Так и есть: трое месяц в корыте,
Яхту вдребезги кит разобрал.
Так за что вы нас благодарите?
Вам спасибо за этот аврал!
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил только: «Молодцы!»
Тем, кто с жизнью расставаясь,
Не хотел рубить концы.
И опять будут Фиджи и порт Кюрасао,
И еще черта в ступе, и бог знает что,
И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун,
Все, куда я ногой не ступал, но зато
Пришвартуетесь вы на Таити
И прокрутите запись мою,
Через самый большой усилитель
Я про вас на Таити спою.
Скажет мастер, улыбаясь
Мне и песне: «Молодцы!»
Так, на суше оставаясь,
Я везде креплю концы.
И опять продвигается словно на ринге
По воде осторожная тень корабля.
В напряженьи матросы. Ослаблены шпринги.
Руль полборта налево и — в прошлом земля.
***
Всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы возьмите меня в море, моряки,
Поднесите рюмку водки на весле.
Любая тварь по морю знай плывет,
Попасть под винт не каждый норовит.
А здесь на суше встречный пешеход
Наступит, оттолкнет и убежит.
Известно вам: мир не на трех китах,
Но вам известно: он не на троих.
Вам вольничать нельзя в чужих портах,
А я забыл, как вольничать в своих.
И всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы пришлите за мной шлюпку, моряки,
Поднесите кружку рома на весле,
Я все вахты отстою на корабле.
Человек за бортом
Был шторм. Канаты рвали кожу с рук,
И якорная цепь визжала чертом.
Пел ветер песню грубую, и вдруг
Раздался голос: «Человек за бортом!»
И сразу: «Полный назад! Стоп машина!
На воду шлюпки! Помочь!
Вытащить сукина сына
Или, там, сукину дочь!»
Я пожалел, что обречен шагать
По суше, значит, мне не ждать подмоги.
Никто меня не бросится спасать
И не объявит шлюпочной тревоги.
А скажут: «Полный вперед! Ветер в спину.
Будем в порту по часам.
Так ему, сукину сыну,
Пусть выбирается сам!»
И мой корабль от меня уйдет.
На нем, быть может, люди выше сортом.
Впередсмотрящий смотрит только вперед,
Ему плевать, что человек за бортом.
Я вижу: мимо суда проплывают,
Ждет их приветливый порт.
Мало ли кто выпадает
С главной дороги за борт.
Пусть в море меня вынесет, а там
Гуляет ветер вверх и вниз по гамме.
За мною спустит шлюпку капитан,
И обрету я почву под ногами.
Они зацепят меня за одежду
(Значит, падать одетому — плюс).
В шлюпочный борт, как в надежду,
Мертвою хваткой вцеплюсь.
Я на борту, курс прежний, прежний путь.
Мне тянут руки, души, папиросы,
И я уверен, если что-нибудь,
Мне бросят круг спасательный матросы.
Правда с качкой у них перебои там,
Штормы, от вахт не вздохнуть,
Но человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть.
***
Я стою. Стою спиною к строю.
— Только добровольцы, шаг вперед!
Нужно провести разведку боем.
— Для чего? — Да кто ж сейчас разберет…
— Так, с кем идти?
Так, Борисов, так, Леонов,
Да еще этот тип из второго батальона.
Мы ползем, к ромашкам припадая.
— Ну-ка, старшина, не отставай,
Ведь на фронте два передних края
Наш, а вот он, их передний край.
— Так, кто со мной, с кем идти?
Так, Борисов, так, Леонов,
Да, еще этот тип из второго батальона.
Проволоку грызли без опаски,
Ночь, темно и не видать ни зги.
В двадцати шагах — чужие каски
С той же целью — защищать мозги.
— Кто со мной? С кем ползти?
Так, Борисов, так, Леонов,
Ой, еще этот тип из второго батальона.
Скоро будет Надя с шоколадом.
В шесть они подавят нас огнем.
Хорошо, нам этого и надо.
С богом! Потихонечку начнем.
— Так. С кем обратно ползти?
Так, Борисов, где, Леонов?
Эй, ты жив? Эй, ты, тип из второго батальона!
Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт, и не рассекречен дот,
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.
— Так, с кем обратно ползти?
Где Борисов, где Леонов?
Правда, жив этот тип из второго батальона.
Я стою спокойно перед строем,
В этот раз стою к нему лицом.
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.
С кем в другой раз идти?
Где Борисов, где Леонов?
И парнишка затих из второго батальона…
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.