Шекспир. Много шума из ничего (14)

 Клавдио

 Да.

 Леонато

 И она рвет его на мельчайшие кусочки и бранит себя за нескромную мысль
писать к тому, который, разумеется, только посмеется над ней. "Я сужу, -
говорит она, - по себе: я презирала бы его, если бы он вздумал писать ко мне
- да, презирала бы, несмотря на всю мою любовь!"

 Клавдио

 Потом бросается на колени, плачет, рыдает, бьет себя в грудь, рвет на
себе волосы, клянется, молится: "Бенедикт, милый! Дай силы мне, о Боже!"

 Леонато

 Да, все это рассказывала нам Геро. Страсть овладела ею до такой
степени, что дочь моя боится. Как бы она с отчаянья не сделала чего над
собою.

 Дон Педро

 Не мешало бы уведомить об этом Бенедикта стороною, если она сама не
хочет признаться.

 Клавдио

 К чему? Он обратит это в шутку и будет мучить ее еще больше.

 Дон Педро

 За это стоило бы его повесить: она прекраснейшая девушка, достойная
истинного уважения!

 Клавдио

 И с умом необыкновенным.

 Дон Педро

 Во всем, кроме любви к Бенедикту.

 Леонато

 К сожалению, если ум и кровь спорят в таком нежном теле, можно
держать десять против одного, что кровь победит. Я, как дядя и опекун, не
могу не пожалеть о ней.

 Дон Педро

 Лучше бы она влюбилась в меня: я пренебрег бы всеми отношениями и
женился бы на ней. Пожалуйста, расскажите все это Бенедикту - послушаем, по
крайней мере, что он на это ответит.

 Леонато

 Вы думаете, это будет хорошо?

 Клавдио

 Геро твердо уверена, что она умрет; она сама говорит, что умрет, если
он ее не полюбит; умрет скорее, нежели признается ему в любви; даже если он
за нее посватается, то и тогда скорее умрет, нежели отречется от своих
обычных сарказмов.

 Дон Педро

 И хорошо сделает: если она признается - дело очень возможное, что он
станет насмехаться. Вы знаете, как он горд.

 Клавдио

 А все-таки сей молодец недурен собой.

 Дон Педро

 Да и сложения впечатляющего.

 Клавдио

 Ну, да и умом не отстал.

 Дон Педро

 Да, иногда у него проблескивает даже что-то вроде остроумия.

 Клавдио

 Храбрый солдат!

 Дон Педро

 Как Гектор - за это я ручаюсь; а что касается поединков, так даже
мудрец: он или отвиливает очень ловко, или идет на битву с истинно
христианским страхом.

 Леонато

 Это доказывает, что в нем есть страх Господень: он всеми силами
старается хранить мир или, если уж пришлось нарушить его, так ссорится со
страхом и трепетом.

 Дон Педро

 Да, страх Божий в нем жив, несмотря на кое-какие иногда вольные
шутки. Жаль мне вашей племянницы! Что, пойдем, отыщем его и расскажем?

 Клавдио

 Не говорите, ваше высочество! Лучше обратиться к ней с добрыми
советами.

 Леонато

 Это невозможно: она умрет, а не образумится.

 Дон Педро

 Обождем, послушаем, что скажет ваша дочь; между тем страсть, может
быть, поостынет. Я люблю Бенедикта и желал бы, чтобы он оценил себя со
скромною рассудительностью: он увидит, что не стоит такой женщины.

 Леонато

 Угодно вам идти, ваше высочество? Пора обедать.

 Клавдио
 (тихо)

 Если после этого он не сойдет от нее с ума, так не знаю, какому
расчету и верить!

 Дон Педро
 (тихо)

 Теперь устроим такую же ловушку и для Беатриче - это дело вашей дочери
и ее камер-фрейлины. Вот будет забавно, если они вообразят себе, что
влюблены друг в друга, а на самом деле ничего нет! Хотелось бы посмотреть на
эту сцену: немая пантомима! Пошлем ее позвать его к обеду.

 Дон Педро, Клавдио и Леонато уходят.

 Бенедикт

 Это не шутка, они разговаривали слишком серьезно. Геро рассказала им
всю правду. Они, кажется, сожалеют о Беатриче; страсть ее дошла до крайней
степени. Влюблена в меня! За это надо отблагодарить. И какого они обо мне
мнения: загордится, если узнает, что она его любит! А она скорее умрет,
нежели подаст хоть малейший знак. Я никогда не думал жениться... Не надо
казаться гордым... Счастлив тот, кто слышит, что в нем порицают: он может
исправиться. Она, говорят они, хороша собою: правда, это я сам вижу;
добродетельна - и против этого возразить нечего; умна - жаль только, что
влюблена в меня. Да, это, действительно, не рекомендует ее со стороны ума,
впрочем, не доказывает и глупости: я сам влюблюсь в нее насмерть. Конечно, в
меня пустят какую-нибудь пару истасканных острот, крохи остроумия, за то,
что я так долго проповедовал против брачной жизни. Да разве вкус не
изменяется? Иной в молодости любит какое-нибудь кушанье, а в старости
терпеть его не может. Мужчине ли бояться колких слов и нравоучительных
суждений и ради их своротить с дороги? Нет, мир должен быть населен. Я
говорил, что умру холостым; что ж, я тогда не думал, что доживу до
свадьбы.