Шекспир. Кориолан (37)

 Военачальник

 В нем что-то колдовское есть. Солдаты
 Лишь про него толкуют. Имя Марций
 Им служит предобеденной молитвой,
 Питает их застольную беседу,
 "Спасибо" заменяет за едой.
 Да, вождь, на время этого похода
 Ты отодвинут в тень.

 Авфидий

 А что ж мне делать?
 Бороться? Это значит нашим планам
 Колени перебить. Он и со мною
 Надменней, чем я ждал, когда впервые
 Мы обнялись. Но он всегда такой,
 Его не изменить. Я извиняю
 То, что исправить не могу.

 Военачальник

 Мой вождь,
 Хотел бы я для твоего же блага,
 Чтоб ты с ним власть над войском не делил,
 А либо сам распоряжался, либо
 Ему начальство сдал.

 Авфидий

 Тебя я понял.
 Однако помни: он и не предвидит,
 Какие обвиненья предъявлю
 Ему я в день сведения всех счетов.
 Хоть кажется - и сам он в это верит,
 Да и толпа, наверно, так же мыслит, -
 Что он походом и делами вольсков
 Руководит отлично, что дерется
 В сраженьях, как дракон, что стоит только
 Ему взмахнуть мечом, как враг бежит,
 Но то, на чем он шею в день расчета
 Себе иль мне сломает, - впереди.

 Военачальник

 Ты думаешь, что Рим он взять сумеет?

 Авфидий

 Все города ему сдались без боя,
 А в Риме и сенаторы и знать -
 Его друзья. Трибуны - не солдаты.
 Народ же призовет его обратно
 Еще поспешней, чем изгнал. И Рим
 Он схватит, как морской орел рыбешку,
 Которая сама к тому всплывает,
 В ком видит прирожденного владыку.
 Сперва он верно родине служил,
 Но устоять не смог под грузом славы.
 Быть может, в том была повинна гордость,
 Которая нас портит в дни успеха,
 Иль вспыльчивость, которая мешает
 Использовать разумно цепь удач,
 Иль то, что от рождения ему
 Присущи непреклонность и упорство,
 Из-за которых на скамьях сената
 Он шлема не снимал и оставался
 В дни мира столь же грозен, как в бою.
 Из этих свойств любого (обладает
 Он ими всеми, хоть не в полной мере)
 Довольно, чтобы на себя навлечь
 Изгнание и ненависть народа.
 Он сам свои заслуги свел на нет,
 Твердя о них кичливо. Наша слава
 Лишь мнением народным создается.
 Тому, кто стал у власти (пусть по праву),
 Вернее нет могилы, чем трибуна,
 С которой слышит он хвалу.
 Гвоздь выбивается другим гвоздем,
 Ломает силу сила. Ну, идем. -
 О Кай, как только Рим возьмешь ты свой,
 Я верх возьму, несчастный, над тобой.

 Уходят.


АКТ V

СЦЕНА 1
 Рим. Площадь.
 Входят Менений, Коминий, Сициний, Брут и другие.

 Менений

 Нет, не пойду. Вы слышали, что он
 Ответил своему вождю былому,
 Любившему его нежней, чем сына?
 Меня он тоже звал отцом. Что толку?
 Идите вы, кем изгнан он, и, ниц
 За милю пав перед его палаткой,
 К пощаде на коленях доползите.
 Уж если он Коминию не внял,
 Я лучше дома посижу.

 Коминий

 Он даже
 Узнать меня не захотел.

 Менений
 (трибунам)

 Слыхали?

 Коминий

 Когда, забывшись, он сказал: "Коминий",
 Я стал о крови, пролитой совместно,
 О дружбе нашей вспоминать. Он крикнул,
 Что нет Кориолана, что отрекся
 Он от своих прозваний и пребудет
 Без имени, пока себе другого
 В огне пожаров гибнущего Рима
 Не выкует.

 Менений

 Спасибо вам, трибуны!
 Вы крепко потрудились, чтобы уголь
 Подешевел. Вас будут помнить в Риме.

 Коминий

 Сказал я, что пощаду дать тому,
 Кто ждать ее не вправе, - благородно.
 Ответил он, что глупо государству
 Просить того, кого оно карает.

 Менений

 А что ж еще ему ответить было?

 Коминий

 Его просил я пожалеть друзей.
 Он возразил, что недосуг ему
 Перебирать прогнившую мякину,
 Разыскивая два иль три зерна,
 Что ради них трухи зловонной кучу
 Не сжечь - нелепо.

 Менений

 Два иль три зерна!
 Одно - я сам, другие - мать, жена,
 Его сынок да этот храбрый воин.
 А вы - мякина, гниль, чей смрад взлетает
 До самых звезд. Сгорим мы из-за вас!

 Сициний

 Не гневайся. Уж если ты помочь
 Не хочешь нам в беде неотвратимой,
 Так не кори хоть ею нас. А все же,
 Возьмись ты быть ходатаем за Рим,
 Язык твой ловкий мог бы сделать больше,
 Чем наше наспех набранное войско.