- 873 Просмотра
- Обсудить
В день, когда навек угаснут силы, В сердце не останется огня, Соберутся у моей могилы Женщины, любившие меня. В ясный день чуть видный свет заблещет, И, от горя изжелта-бледна, Надо мной лучи свои расплещет Скромная красавица луна. Частых звезд усеют небо гроздья - Знают звезды, как я их люблю!- И сорвутся и помчатся звезды, Упадут на мать сыру-землю, И смолистые обронят слезы Северные сосны в этот день, Тульские расплачутся березы, Загорюет волжская сирень. И, простив мне грубые замашки - Я ромашки рвал, чтобы гадать,- Лепестки протянут мне ромашки, Чтоб меня хоть раз поцеловать. И, грустя о вольном человеке, Вольную свою возвысив речь, Зашумят и забушуют реки: "Без тебя нам скучно к морю течь!" И вот тут от края и до края Всколыхнется русская земля, Молвит: "Я тебя не принимаю, Встань, взгляни на долы и поля! Многое видала каждый день я, Молода, хоть и стара на вид. Так же, как люблю я дни рожденья, Так же не люблю я панихид. Был ты окружен моей заботой, Ты ее пока не оправдал... Поднимайся! И сполна работой Все отдай, что взял, но не отдал!" И тогда-то весело и гневно, Не в пример другим друзьям моим, Дерзко скажет Ольга свет Сергевна: - Мы его сейчас же воскресим! И, смеясь, целуя в обе щеки, Шепчет дочь, нимало не скорбя: - Помоги мне выучить уроки, Двойку получу я без тебя! Матери и дочке подчиняясь (Мне всего дороже дочь и мать), Я рывком из гроба поднимаюсь Жизнь и продолжать и начинать, С памятью об этом чудном чуде Долго я на свете буду жить, Буду жить, пока не скажут люди: - Все, что мог, сумел он совершить!
Сергей Наровчатов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1972.
Я проходил, скрипя зубами, мимо Сожженных сел, казненных городов, По горестной, по русской, по родимой, Завещанной от дедов и отцов. Запоминал над деревнями пламя, И ветер, разносивший жаркий прах, И девушек, библейскими гвоздями Распятых на райкомовских дверях. И воронье кружилось без боязни, И коршун рвал добычу на глазах, И метил все бесчинства и все казни Паучий извивающийся знак. В своей печали древним песням равный, Я сёла, словно летопись, листал И в каждой бабе видел Ярославну, Во всех ручьях Непрядву узнавал. Крови своей, своим святыням верный, Слова старинные я повторял, скорбя: - Россия, мати! Свете мой безмерный, Которой местью мстить мне за тебя?
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Вот и отобрана ты у меня!.. Неопытен в древней науке, Я бой проиграл, пораженье кляня, Долгой и трудной разлуке. Я бился, как за глухое село, Патроны истратив без счета. Со свистом и руганью, в рост и в лоб В штыковую выходит рота. И село превращает в столицу борьба, И вечером невеселым Догорает Одессой простая изба И Севастополем - школа. Бой проигран. Потери не в счет. В любовь поверив, как в ненависть, Я сейчас отступаю, чтоб день или год Силы копить и разведывать. И удачу с расчетом спаяв, опять Каким-нибудь утром нечаянным Ворваться и с боем тебя отобрать Всю - до последней окраины!
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Здесь, на краю нежилой земли, Штатский не часто встретится, Но в ближней деревне нас версты свели С неожиданной собеседницей. Сто раз обрывалась беседы канва, Но заново, как откровение, Мы открывали друг другу слова, Простые и обыкновенные. Я думал, что многих из нас война Сумеет не сжечь - так выжечь. И время придет - наша ль вина, Что трудней будет жить, чем выжить! Но, глядя, как буйно горят дрова, Как плещет огонь на приволье, Нам просто казалось, что трын-трава - Все наши беды и боли. Что время придет - и мудрая новь Из праздничных встанет буден, И краше прежней будет любовь, И молодость снова будет. За окнами Лука ломала лед, Ветер метался талый. Мы говорили всю ночь напролет, И ночи нам не хватало. Решил бы взглянувший со стороны, Что двое сидят влюбленных, Что встретил Джульетту полночной страны Ромео в защитных погонах. Но все было проще. И к четырем Дорога дождалась рассвета. И я распрощался с секретарем Извозского сельсовета. Секретарю девятнадцать лет. Он руку дает мне на счастье. Он веснушчат. Он курнос. Он одет В довоенной выкройки платье. Я с ним не сумел повстречаться с тех пор, А вы повстречаетесь, исподволь Попробуйте завязать разговор - И у вас получится исповедь.
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
На пополненье наш полк отведен, И, путаясь в километрах, Мы третьи сутки походом идем, Кочуем - двести бессмертных. За отдыха час полжизни отдашь! Но вот ради пешего подвига Офицерам полковник дарит блиндаж, Бойцам - всю рощу для отдыха. Спать! Но тут из-под дряхлых нар, Сон отдав за игру, на Стол бросает колоду карт Веселая наша фортуна. Кто их забыл второпях и вдруг, В разгаре какой погони?.. Что нам с того! Мы стола вокруг Тесней сдвигаем погоны. И я, зажав "Беломор" в зубах, Встаю среди гама и чада. Сегодня удача держит банк, Играет в очко Наровчатов. Атласные карты в руках горят, Партнеры ширят глаза. Четвертый раз ложатся подряд Два выигрышных туза. И снова дрожащие руки вокруг По карманам пустеющим тычутся, Круг подходит к концу. Стук! Полных четыре тысячи! Но что это? Тонкие брови вразлет. Яркий, капризный, упрямый, На тысячу губ раздаренный рот. - Ты здесь, крестовая дама? Как ты сюда? Почему? Зачем? Жила б, коли жить назначено, На Большом Комсомольском, 4/7. Во славу стиха незрячего. Я фото твое расстрелял со зла, Я в атаку ходил без портрета, А нынче, притихший, пялю глаза На карту случайную эту. Где ты теперь? С какими судьбой Тузами тебя растасовывает? Кто козыряет сейчас тобой, Краса ты моя крестовая?! Но кончим лирический разговор... На даму выиграть пробуешь? Король, семерка, туз... Перебор! Мне повезло на проигрыш. Я рад бы все просадить дотла На злодейку из дальнего тыла... Неужто примета не соврала, Неужто вновь полюбила? Я верю приметам, башку очертя, Я суеверен не в меру, Но эту примету - ко всем чертям! Хоть вешайте, не поверю... Ночь на исходе. Гаснет игра. Рассвет занимается серый. Лица тускнеют. В путь пора, Товарищи офицеры! На пополненье наш полк отведен, И, путаясь в километрах, Четвертый день мы походом идем, Кочуем - двести бессмертных.
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Я домой притащил волчонка. Он испуганно в угол взглянул, Где дружили баян и чечетка С неушедшими в караул. Я прикрикнул на них: - Кончайте! Накормил, отогрел, уложил И шинелью чужое несчастье От счастливых друзей укрыл. Стал рассказывать глупые сказки, Сам придумывал их на ходу, Чтоб хоть раз взглянул без опаски, Чтоб на миг позабыл беду. Но не верит словам привета... Не навечно ли выжгли взгляд Черный пепел варшавского гетто, Катакомб сладковатый смрад? Он узнал, как бессудной ночью Правит суд немецкий свинец, Оттого и смотрит по-волчьи Семилетний этот птенец. Все видавший на белом свете, Изболевшей склоняюсь душой Перед вами, еврейские дети, Искалеченные войной... Засыпает усталый волчонок, Под шинелью свернувшись в клубок, Про котов не дослушав ученых, Про доверчивый колобок. Без семьи, без родных, без народа... Стань же мальчику в черный год Ближе близких, советская рота, Вместе с ротой - советский народ! И сегодня, у стен Пултуска, Пусть в сердцах сольются навек Оба слова - еврей и русский - В слове радостном - человек!
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Много злата получив в дорогу, Я бесценный разменял металл, Мало дал я Дьяволу и Богу, Слишком много Кесарю отдал. Потому что зло и окаянно Я сумы страшился и тюрьмы, Откровенье помня Иоанна, Жил я по Евангелью Фомы. Ты ли нагадала и напела, Ведьма древней русской маеты, Чтоб любой уездный Кампанелла Метил во вселенские Христы. И каких судеб во измененье Присудил мне Дьявол или Бог Поиски четвертых измерений В мире, умещающемся в трех. Нет, не ради славы и награды, От великой боли и красы, Никогда взыскующие грады Не переведутся на Руси!
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Когда-то, до войны, я был в Крыму. Со мною шло, не зная, как назваться, То счастье, о котором ни к чему, Да и не стоит здесь распространяться. Оно скользило солнечным пятном По штукатурке низенького дома, По мокрой гальке шлялось босиком В пяти шагах от вспененного грома. Бросало в разноцветные кусты Цветы неугасимые и росы, На ласточкиных крыльях с высоты Кидалось в тень приморского утеса. И - что с того? Ну, было, да прошло, Оставив чуть заметные приметы: Для посторонних - битое стекло, Для сердцем переживших - самоцветы. Не так давно я снова был в Крыму. Со мною шла, на шаг не отставая, Нещадная ни к сердцу, ни к уму, Горячая, щемящая, живая. И одолела. Вспомнив до конца, Я бросился на камень молчаливый, На камень у знакомого крыльца, Поросшего бурьяном и крапивой. И я спросил:- Ты все мне скажешь, боль? Все без утайки? Все, мой друг жестокий? Неужто век нам маяться с тобой, Неужто вместе мерять путь далекий? Я спрашиваю снова: чья вина? Приговоренный зваться человеком, Я четверть века всем платил сполна За все, что не сполна давалось веком. Я не был скуп. Цена добра и зла Была ценой и мужества и крови... И я был щедр. Но молодость прошла, Не пожелав и доброго здоровья. Я знаю, снова просквозят года... И вновь, как в повторяющемся чуде, Сюда придут, опять придут сюда И юные и радостные люди. И девушка, поднявшись на крыльцо, Прочтет свою судьбу по звездной книжке И спрячет побледневшее лицо В тужурку светлоглазого парнишки. Пусть будет так. Пусть будет к ним добрей Жестокое и трудное столетье. И радость щедрых и прекрасных дней Получат полной мерой наши дети. И нашу память снова воскресит В иной любви живительная сила, И счастье им сверкнет у этих плит Поярче, чем когда-то нам светило!
Сергей Наровчатов. Избранное.
Стихотворения. Поэмы.
Москва: Художественная литература, 1968.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.