- 940 Просмотров
- Обсудить
Формы тела и ума Кто рубил и кто ковал? Там, где море-каурма, Словно идол, ходит вал. Словно череп, безволос, Как червяк подземный, бел, Человек, расправив хвост, Перед волнами сидел. Разворачивая ладони, Словно белые блины, Он качался на попоне Всем хребтом своей спины. Каждый маленький сустав Был распарен и раздут. Море телом исхлестав, Человек купался тут. Море телом просверлив, Человек нырял на дно. Словно идол, шел прилив, Заслоняя дна пятно. Человек, как гусь, как рак, Носом радостно трубя, Покидая дна овраг, Шел, бородку теребя. Он размахивал хвостом, Он притопывал ногой И кружился колесом, Безволосый и нагой. А на жареной спине, Над безумцем хохоча, Инфузории одне Ели кожу лихача.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Дерево растет, напоминая Естественную деревянную колонну. От нее расходятся члены, Одетые в круглые листья. Собранье таких деревьев Образует лес, дубраву. Но определенье леса неточно, Если указать на одно формальное строенье. Толстое тело коровы, Поставленное на четыре окончанья, Увенчанное храмовидной головою И двумя рогами (словно луна в первой четверти), Тоже будет непонятно, Также будет непостижимо, Если забудем о его значенье На карте живущих всего мира. Дом, деревянная постройка, Составленная как кладбище деревьев, Сложенная как шалаш из трупов, Словно беседка из мертвецов,— Кому он из смертных понятен, Кому из живущих доступен, Если забудем человека, Кто строил его и рубил? Человек, владыка планеты, Государь деревянного леса, Император коровьего мяса, Саваоф двухэтажного дома,— Он и планетою правит, Он и леса вырубает, Он и корову зарежет, А вымолвить слова не может. Но я, однообразный человек, Взял в рот длинную сияющую дудку, Дул, и, подчиненные дыханию, Слова вылетали в мир, становясь предметами. Корова мне кашу варила, Дерево сказку читало, А мертвые домики мира Прыгали, словно живые.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Смерть приходит к человеку, Говорит ему: «Хозяин, Ты походишь на калеку, Насекомыми кусаем. Брось житье, иди за мною, У меня во гробе тихо. Белым саваном укрою Всех от мала до велика. Не грусти, что будет яма, Что с тобой умрет наука: Поле выпашется само, Рожь поднимется без плуга. Солнце в полдень будет жгучим, Ближе к вечеру прохладным. Ты же, опытом научен, Будешь белым и могучим С медным крестиком квадратным Спать во гробе аккуратном». «Смерть, хозяина не трогай,— Отвечает ей мужик. — Ради старости убогой Пощади меня на миг. Дай мне малую отсрочку, Отпусти меня. А там Я единственную дочку За труды тебе отдам». Смерть не плачет, не смеется, В руки девицу берет И, как полымя, несется, И трава под нею гнется От избушки до ворот. Холмик во поле стоит, Дева в холмике шумит: «Тяжело лежать во гробе, Почернели ручки обе, Стали волосы как пыль, Из грудей растет ковыль. Тяжело лежать в могиле, Губки тоненькие сгнили, Вместо глазок — два кружка, Нету милого дружка!» Смерть над холмиком летает И хохочет, и грустит, Из ружья в него стреляет И, склоняясь говорит: «Ну, малютка, полно врать, Полно глотку в гробе драть! Мир над миром существует, Вылезай из гроба прочь! Слышишь, ветер в поле дует, Наступает снова ночь. Караваны сонных звезд Пролетели, пронеслись. Кончен твой подземный пост, Ну, попробуй, поднимись!» Дева ручками взмахнула, Не поверила ушам, Доску вышибла, вспрыгнула, Хлоп! И лопнула по швам. И течет, течет бедняжка В виде маленьких кишок. Где была ее рубашка, Там остался порошок. Изо всех отверстий тела Червяки глядят несмело, Вроде маленьких малют Жидкость розовую пьют. Была дева — стали щи. Смех, не смейся, подожди! Солнце встанет, глина треснет, Мигом девица воскреснет. Из берцовой из кости Будет деревце расти, Будет деревце шуметь, Про девицу песни петь, Про девицу песни петь, Сладким голосом звенеть: «Баю, баюшки, баю, Баю девочку мою! Ветер в поле улетел, Месяц в небе побелел. Мужики по избам спят, У них много есть котят. А у каждого кота Были красны ворота, Шубки синеньки у них, Все в сапожках золотых, Все в сапожках золотых, Очень, очень дорогих...»
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Хочу у моря я спросить, Для чего оно кипит? Пук травы зачем висит, Между волн его сокрыт? Это множество воды Очень дух смущает мой. Лучше 6 выросли сады Там, где слышен моря вой. Лучше б тут стояли хаты И полезные растенья, Звери бегали рогаты Для крестьян увеселенья. Лучше бы руду копать Там, где моря видим гладь, Сани делать, башни строить, Волка пулей беспокоить, Разводить медикаменты, Кукурузу молотить, Деве розовые ленты В виде опыта дарить. В хороводе бы скакать, Змея под вечер пускать И дневные впечатленья В свою книжечку писать.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Вот на площади квадратной Маслодельня, белый дом! Бык гуляет аккуратный, Чуть качая животом. Дремлет кот на белом стуле, Под окошком вьются гули, Бродит тетя Мариули, Звонко хлопая ведром. Сепаратор, бог чухонский, Масла розовый король! Укроти свой топот конский, Полюбить тебя позволь. Дай мне два кувшина сливок, Дай сметаны полведра, Чтобы пел я возле ивок Вплоть до самого утра! Маслодельни легкий стук, Масла маленький сундук, Что стучишь ты возле пашен, Там, где бык гуляет, важен, Что играешь возле ив, Стенку набок наклонив? Спой мне, тетя Мариули, Песню легкую, как сон! Все животные заснули, Месяц в небо унесен. Безобразный, конопатый, Словно толстый херувим, Дремлет дядя Волохатый Перед домиком твоим. Все спокойно. Вечер с нами! Лишь на улице глухой Слышу: бьется под ногами Заглушенный голос мой.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Слова — как светляки с большими фонарями. Пока рассеян ты и не всмотрелся в мрак, Ничтожно и темно их девственное пламя И неприметен их одушевленный прах. Но ты взгляни на них весною в южном Сочи, Где олеандры спят в торжественном цвету, Где море светляков горит над бездной ночи И волны в берег бьют, рыдая на лету. Сливая целый мир в единственном дыханье, Там из-под ног твоих земной уходит шар, И уж не их огни твердят о мирозданье, Но отдаленных гроз колеблется пожар. Дыхание фанфар и бубнов незнакомых Там медленно гудит и бродит в вышине. Что жалкие слова? Подобье насекомых! И всё же эта тварь была послушна мне.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Сквозь летние сумерки парка По краю искусственных вод Красавица, дева, дикарка — Высокая лебедь плывет. Плывет белоснежное диво, Животное, полное грез, Колебля на лоне залива Лиловые тени берез. Головка ее шелковиста, И мантия снега белей, И дивные два аметиста Мерцают в глазницах у ней. И светлое льется сиянье; Над белым изгибом спины, И вся она как изваянье Приподнятой к небу волны. Скрежещут над парком трамвая, Скрипит под машинами мост, Истошно кричат попугаи, Поджав перламутровый хвост. И звери сидят в отдаленье, Приделаны к выступам нор, И смотрят фигуры оленьи На воду сквозь тонкий забор. И вся мировая столица, Весь город, сверкающий наш, Над маленьким парком теснится, Этаж громоздя на этаж. И слышит, как в сказочном мире У самого края стены Крылатое диво на лире Поет нам о счастье весны.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Понемногу вступает в права Ослепительно знойное лето. Раскаленная солнцем трава Испареньями влаги одета. Пожелтевший от зноя лопух Развернул розоватые латы И стоит, задыхаясь от мух, Под высокими окнами хаты. Есть в расцвете природы моей Кратковременный миг пресыщенья, Час, когда перламутровый клей Выделяют головки растенья. Утомились орудья любви, Страсть иссякла, но пламя былое Дотлевает и бродит в крови, Уж не тело, но ум беспокоя. Но к полудню заснет и оно, И в средине небесного свода Лишь смертельного зноя пятно Различит, замирая, природа.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Осветив черепицу на крыше И согрев древесину сосны, Поднимается выше и выше Запоздалое солнце весны. В розовато-коричневом дыме Не покрытых листами ветвей, Весь пронизан лучами косыми, Бьет крылом и поет соловей. Как естественно здесь повторенье Лаконически-медленных фраз, Точно малое это творенье Их поет специально для нас! О любимые сердцем обманы, Заблужденья младенческих лет! В день, когда зеленеют поляны, Мне от вас избавления нет. Я, как древний Коперник, разрушил Пифагорово пенье светил И в основе его обнаружил Только лепет и музыку крыл.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Ух, башня проклятая! Сто ступеней! Соратник огню и железу, По выступам ста треугольных камней Под самое небо я лезу. Винтом извивается башенный ход, Отверстье, пробитое в камне. Сорвись-ка! Никто и костей не найдет. Вгрызается в сердце тоска мне. А следом за мною, в холодном поту, Как я, распростершие руки, Какие-то люди ползут в высоту, Таща самопалы и луки. О черные стены бряцает кинжал, На шлемах сияние брезжит. Доносится снизу, заполнив провал, Кольчуг несмолкаемый скрежет. А там, в подземелье соборных руин, Где царская скрыта гробница, Леван-полководец, Леван-властелин1 Из каменной ниши стучится: «Вперед, кахетинцы, питомцы орлов! Да здравствует родина наша! Вовеки не сгинет отеческий кров Под черной пятой кизилбаша!2» И мы на последнюю всходим ступень, И солнце ударило в очи, И в сердце ворвался стремительный день Всей силой своих полномочий. В парче винограда, в живом янтаре, Где дуб переплелся с гранатом, Кахетия пела, гордясь в октябре Своим урожаем богатым. Как пламя, в марани3 струилось вино, Веселье лилось из давилен, И был кизилбаш, позабытый давно, Пред этой страною бессилен. И реял над нею свободный орлан, Вздувающий перья на шлеме, И так же, как некогда витязь Леван, Стерег опустевшую Греми.
Примечания
Греми — древняя столица Кахетии, развалины которой сохранились до сих пор.
1. Леван — кахетинский царь, проводивший в XVI в. политику сближения с Московским государством.
2. Кизилбаши — персы
3. Марани — погреб для вина.
Николай Заболоцкий. Меркнут знаки Зодиака.
Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.