"Что за чудо! - рыцарь думает, - я слыхал о богатырском сне; иногда он продолжается три дни с часом, но не более; а красавица любезная..." Тут он видит муху черную на ее устах малиновых; забывает рассуждения и рукою богатырскою гонит злого насекомого; машет пальцем указательным (где сиял большой златой перстень с талисманом Велеславиным) - машет, тихо прикасается к алым розам белолицыя - и красавица любезная растворяет очи ясные! Кто опишет милый взор ее, кто улыбку пробуждения, ту любезность несказанную, с коей, встав, она приветствует незнакомого ей рыцаря? "Долго б спать мне непрерывным сном, юный рыцарь! (говорит она) если б ты не разбудил меня. Сон мой был очарованием злого, хитрого волшебника, Черномора ненавистника. Вижу перстень на руке твоей, перстень добрыя волшебницы, Велеславы благодетельной: он своею тайной силою, прикоснувшись к моему лицу, уничтожил заклинание Черномора ненавистника". Витязь снял с себя пернатый шлем: чернобархатные волосы по плечам его рассыпались. Как заря алеет на небе, разливаясь в море розовом пред восходом солнца красного, так румянец на щеках его разливался в алом пламени. Как роса сияет на поле, осребренная светилом дня, так сердечная чувствительность в масле глаз его светилася. Стоя с видом милой скромности пред любезной незнакомкою, тихим и дрожащим голосом он красавице ответствует: "Дар волшебницы любезныя мил и дорог моему сердцу; я ему обязан счастием видеть ясный свет очей твоих". Взором нежным, выразительным он сказал гораздо более. Тут красавица приметила, что одежда полотняная не темница для красот ее; что любезный рыцарь юноша; догадаться мог легохонько, где под нею что таилося... Так седый туман, волнуяся над долиною зеленою, не совсем скрывает холмики, посреди ее цветущие; глаз внимательного странника сквозь волнение туманное видит их вершинки круглые. Незнакомка взор потупила - закраснелася, как маков цвет, и взялась рукою белою за доспехи богатырские. Рыцарь понял, что красавице без свидетелей желается нарядиться юным витязем. Он из ставки вышел бережно, посмотрел на небо синее, прислонился к вязу гибкому, бросил шлем пернатый на землю и рукою подпер голову. Что он думал, мы не скажем вдруг; но в глазах его задумчивость точно так изображалася, как в ручье густое облако; томный вздох из сердца вылетел. Конь его, товарищ верный друг, видя рыцаря, бежит к нему; ржет и прыгает вокруг Ильи, поднимая гриву белую, извивая хвост изгибистый. Но герой наш нечувствителен к ласкам, к радости товарища, своего коня надежного; он стоит, молчит и думает. Долго ль, долго ль думать Муромцу? Нет, не долго: раскрываются полы светло голубой ставки, и глазам его является незнакомка в виде рыцаря. Шлем пернатый развевается над ее челом возвышенным. Героиня подпирается копием с булатным острием; меч блистает на бедре ее. В ту минуту солнце красное воссияло ярче прежнего, и лучи его с любовию пролилися на красавицу. С кроткой, нежною улыбкою смотрит милая на витязя и движеньем глаз лазоревых говорит ему: "Мы можем сесть на траве благоухающей, под сенистыми кусточками". Рыцарь скоро приближается и садится с героинею на траве благоухающей, под сенистыми кусточками. Две минуты продолжается их глубокое молчание; в третью чудо совершается... (Продолжение впредь) 1794 74. СТИХИ ОТ ДЕ МАЗЮРА К И. И. ДМИТРИЕВУ Усердно с праздником я друга поздравляю; Честнейшим образом ему того желаю, Чего себе едва ль он может пожелать. Желание сие я вздумал отослать Со оным хлопцем то, ко мне сей день присланным И сей же от меня к тебе - ах! - отосланным. Желание сие сосложено в стихах, Да ведаешь сие, что ум наш не в голях. Семион де Мазюр P. S. Еще не утерпел, чтоб боле не сказати; Хощу еще, мой друг, сей день я похваляти. Коль красен вить сей день и коль - ах! - солнечн есть! Туманов, мрака в нем совсем, совсем - ах! - несть. Мой дух поэзии теперь весьма играет, И красный день зимы весьма он похваляет. 1794 (?) 75. К САМОМУ СЕБЕ Прости, надежда!.. и навек!.. Исчезло всё, что сердцу льстило, Душе моей казалось мило; Исчезло! Слабый человек! Что хочешь делать? обливаться Рекою горьких, тщетных слез? Стенать во прахе и терзаться?.. Что пользы? Рока и небес Не тронешь ты своей тоскою И будешь жалок лишь себе! Нет, лучше докажи судьбе, Что можешь быть велик душою, Спокоен вопреки всему. Чего робеть? ты сам с собою! Прибегни к сердцу своему: Оно твой друг, твоя отрада, За все несчастия награда - Еще ты в свете не один! Еще ты мира гражданин!.. Смотри, как солнце над тобою Сияет славой, красотою; Как ясен, чист небесный свод; Как мирно, тихо всё в Природе! Зефир струит зерцало вод, И птички в радостной свободе Поют: "будь весел, улыбнись!" Поют тебе согласным хором. А ты стоишь с унылым взором, С душою мрачной?.. Ободрись И вспомни, что бывал ты прежде, Как мудрым в чувствах подражал, Сократа сердцем обожал, С Катоном смерть любил, в надежде Носить бессмертия венец. Житейских радостей конец Да будет для тебя началом Геройской твердости в душе! Язвимый лютых бедствий жалом, Забвенный в темном шалаше Всем светом, ложными друзьями, Умей спокойными очами На мир обманчивый взирать, Несчастье с счастьем презирать! Я столько лет мечтой пленялся, Хотел блаженства, восхищался!.. В минуту всё покрылось тьмой, И я остался лишь с тоской! Так некий зодчий, созидая Огромный, велелепный храм На диво будущим векам, Гордился духом, помышляя О славе дела своего; Но вдруг огромный храм трясется, Падет... упал... и нет его!.. Что ж бедный зодчий? он клянется Не строить впредь, беспечно жить... А я клянуся... не любить! 1795 76. ПЕСНЯ Нет, полно, полно! впредь не буду Себя пустой надеждой льстить И вас, красавицы, забуду. Нет, нет! что прибыли любить? Любил я резвую Плениру, Любил веселую Темиру, Любил и сердцем и душой. Они шутили, улыбались, Моею страстью забавлялись; А я - я слезы лил рекой! Нет, полно, полно! впредь не буду Себя пустой надеждой льстить И вас, красавицы, забуду. Нет, нет! что прибыли любить? Мне горы золота сулили; "Надейся!" - взором говорили. Пришло к развязке наконец... И что ж? мне двери указали! "Учись знать шутку, друг!" - сказали. Они смеются!.. я глупец! Нет, полно, полно! впредь не буду Себя пустой надеждой льстить И вас, красавицы, забуду. Нет, нет! что прибыли любить? Тот ввек несчастлив будет с вами, Кто любит прямо, не словами. Вам мило головы кружить,; Играть невинными сердцами, Дарить нас рабством и цепями И только для тщеславья жить. Нет, полно, полно! впредь не буду Себя пустой надеждой льстить И вас, красавицы, забуду. Нет, нет! что прибыли любить? Ах! лучше по лесам скитаться, С лапландцами в снегу валяться И плавать в лодке по морям, Чем быть плаксивым Селадоном, Твердить увы печальным тоном И ввек служить потехой вам! Нет, полно, полно! впредь не буду Себя пустой надеждой льстить И вас, красавицы, забуду. Нет, нет! что прибыли любить? 1795 77. К МЕЛОДОРУ В ОТВЕТ HА ЕГО ПЕСНЬ ЛЮБВИ Когда бледнеет всё в подлунном мрачном мире И жертвы плавают в дымящейся крови,* Тогда, о Мелодор! на кроткой, нежной лире Играя, ты поешь о сладостях любви? Умолкни, милый друг!.. Кто будет наслаждаться Гармонией твоей? кто ею восхищаться?.. Но нет! играй и пой, любезнейший Орфей! Поет и в страшный гром на миртах соловей!2** 1795 78. ХЛОЯ Пусть свет злословный утверждает, Что в Хлое постоянства нет; Что Хлоя всякий день меняет Любви своей предмет! Неправда: Хлоя обожает Всегда один предмет; Его всему предпочитает. "Кого же? верно, не тебя?" Ах, нет!.. себя! 1795 * Тогда была война. * * Сии стихи писаны во время грому - и в самую ту минуту пел соловей. 79. ГЕКТОР И АНДРОМАХА Перевод из шестой книги "Илиады" (Во время сражения троян с греками Гектор у ворот городских прощается с Андромахою; подле нее стоит кормилица, держа на руках маленького сына их. Сия сцена изображена на многих картинах и эстампах.) Безмолвствуя, герой на милую взирает И к сердцу нежному супругу прижимает; Тоска в ее душе, уныние и страх. "О Гектор! - говорит печальная в слезах, - Ты хочешь умереть! оставить сиротою Младенца бедного, меня навек вдовою! Ах! можно ль жить тому, кто жизни не щадит? Геройство, храбрый дух тебя не защитит. Враги бесчисленны: тебе погибнуть должно!.. О боги! если вам спасти его не можно, Пусть прежде я навек сомкну глаза свои! В печали, в горести возникли дни мои, - В печали, в горести им должно и скончаться! Почто мне в свете жить? кем буду утешаться? Все ближние мои в сырой земле лежат. Озлобленный Ахилл разрушил славный град, Где царствовал наш род; убийственной рукою Лишив меня отца, Ахилл почтил слезою Его пустынный гроб, над коим царский щит, Блестящее копье и шлем с мечом висит; Где тлеет прах его под тенью древ священных, Руками ореад в сем месте насажденных. И братия мои в невинности своей Погибли на заре цветущих, юных дней. Зеленые луга их кровью обагрились, Где с агнцами они играя веселились. Смерть в младости страшна! Осталась мать моя; Но строгий, тяжкий плен был жребием ея; Когда же наконец в отчизну возвратилась, От горести и слез в мир теней преселилась. Но я не сирота, пока супруг мой жив; И с Гектором судьбу мою соединив, Родителей, друзей и братии в нем имею. В тебе они живут: ты смертию своею Их снова умертвишь. - Ах! сжалься надо мной... Над бедным, плачущим, безмолвным сиротой! Сей день ужасен мне: останься, Гектор, с нами! Пусть воины твои сражаются с врагами; Но ты останься здесь и город защищай. Смотри, как вождь Атрид, как храбрый Менелай, Аякс, Идоменей, Ахейские герои Стремятся дерзостно к вратам священной Трои! Будь стражем наших стен; супругу успокой!" "Что скажут обо мне (ответствует герой) Фригийские сыны и дщери Илиона, Когда укроюсь здесь? Не я ль защитник трона Родителей моих? - Кто с самых юных дней Учился не робеть сверкающих мечей; Кто в битвах возмужал и дышит только славой, Тому опасности все должны быть забавой. Сиянье дел моих затмится ль ныне вдруг?.. Погибнет не в стенах, но в поле твой супруг! Увы! настанет день, предсказанный судьбою, Настанет в ужасе, и в прах низвергнет Трою!.. Падет, разрушится священный Илион! Падет, разрушится Приамов светлый трон! Падут его сыны!.. Фригийская держава Исчезнет как мечта - умолкнет наша слава!.. Но что душе моей ужаснее всего? Не гибель Фригии и рода моего, Не жалостная смерть родителей почтенных И братии, в юности цветущей убиенных, Но участь слезная супруги моея... Стенание, тоска неволи твоея В отечестве врагов!.. Там гордый победитель, Троянских древних стен свирепый сокрушитель, Захочет при тебе сей подвиг величать, Чтоб горестью твоей свой злобный дух питать; Велит тебе идти с фиалою златою На Гиперийский ключ, за пенистой водою - И мстительный народ, твою печаль любя, С коварной радостью там спросит у тебя: "Супругу ль Гектора мы видим пред собою?" Ты тяжко воздохнешь и слезною рекою Омоешь грудь свою!.. Но прежде боги мне Откроют путь во гроб. В глубоком, вечном сне Не буду зреть, что ты, любезная, страдаешь, Пока твой Гектор жив, печали не узнаешь!" Сказав сие, герой младенца хочет взять, Чтоб с нежной ласкою прелестного обнять; Но грозный шлем его младенца устрашает: Он плачет и глаза рукою закрывает. С улыбкой Гектор зрит на сына своего, И черный, грозный шлем снимает для него; Берет любезного, целует с восхищеньем И, вверх его подняв, вещает с умиленьем: "Премудрый царь богов, всесильный бог Зевес! И вы, бессмертные властители небес! Храните дни его! Под вашею защитой Да будет он герой, в потомстве знаменитый; Да будет Гектором счастливейших времен... Украшен славою и храбрыми почтен, Ужасен для врагов, непобедимый воин! Да скажут все об нем: "Сей сын отца достоин, Бессмертен по делам и подвигам своим!.. И сердце матери да радуется им!" Сказав, любезного младенца ей вручает. Она берет его и к сердцу прижимает, Покоит на груди, усмешкой веселит. Но нежная слеза в очах ее блестит; Трепещет грудь ее, волнуется от страха, - Со вздохом Гектор ей вещает: "Андромаха! Ты плачешь?.. Ах! почто безвременно страдать? Не властен у меня враг злобный жизнь отнять, Доколе я храним державными богами. Назначен всем предел небесными судьбами, И рано ль, поздно ли скончается наш век; Неустрашимый вождь и робкий человек - Со славой иль стыдом - низыдет в гроб безмолвно, Оставя милых, всех родных, друзей... Но полно! Поди, любезная! и дома скорбь рассей Трудами нежных рук. Глас трубный, стук мечей Зовет меня на брань. Тому, кто всех славнее, Быть должно впереди, - быть там, где враг сильнее". Герой в последний раз на милую воззрел, Обтер ее слезу... и грозный шлем надел. Супруга нежная должна повиноваться - Идет в свой тихий дом слезами обливаться - Взирает издали на друга своего - Взирает... но уже вдали не зрит его! Вздохнув, спешит она в чертог уединенный, Древами мрачными печально осененный. Там в горести своей желает умереть; Предчувствуя удар, оплакивает смерть Супруга своего; зрит в мыслях пред собою Его кровавый труп, несомый тихо в Трою На греческих щитах... И солнце для нее Утратило навек сияние свое. 1795