Меню
Назад » »

Н.М.Карамзин (13)

 Глава VIII


 ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ЯРОПОЛК. Г. 972-980



 Междоусобие Князей. Первые деяния Владимировы. Брак Владимиров.
Братоубийство. Послы Российские в Германии.


 По смерти Святослава Ярополк княжил в Киеве, Олег в Древлянской земле,
Владимир в Новегороде. Единодержавие пресеклось в Государстве: ибо Ярополк
не имел, кажется, власти над Уделами своих братьев. Скоро открылись пагубные
следствия такого раздела, и брат восстал на брата. Виновником сей вражды был
славный Воевода Свенельд, знаменитый сподвижник Игорев и Святославов. Он
ненавидел Олега, который умертвил сына его, именем Люта, встретясь с ним на
ловле в своем владении: причина достаточная, по тогдашним грубым нравам, для
поединка или самого злодейского убийства. Свенельд, желая отмстить ему,
убедил Ярополка идти войною на Древлянского Князя и соединить область его с
Киевскою.
 Олег, узнав о намерении своего брата, также [в 977 г.] собрал войско и
вышел к нему навстречу; но, побежденный Ярополком, должен был спасаться
бегством в Древлянский город Овруч: воины его, гонимые неприятелем,
теснились на мосту у городских ворот и столкнули своего Князя в глубокий
ров. Ярополк вступил в город и хотел видеть брата: сей несчастный был
раздавлен множеством людей и лошадьми, которые упали за ним с моста.
Победитель, видя бездушный, окровавленный труп Олегов, лежащий на ковре пред
его глазами, забыл свое торжество, слезами изъявил раскаяние и, с горестию
указывая на мертвого, сказал Свенельду: Того ли хотелось тебе? .. Могила
Олегова в Несторово время была видима близ Овруча, где и ныне показывают
оную любопытным путешественникам. Поле служило тогда кладбищем и для самых
Князей Владетельных, а высокий бугор над могилою единственным Мавзолеем.
 Искренняя печаль Ярополкова о смерти Олеговой была предчувствием
собственной его судьбы несчастной. - Владимир, Князь Новогородский, сведав о
кончине брата и завоевании Древлянской области, устрашился Ярополкова
властолюбия и бежал за море к Варягам. Ярополк воспользовался сим случаем:
отправил в Новгород своих Наместников, или Посадников, и таким образом
сделался Государем Единодержавным в России.
 Но Владимир искал между тем способа возвратиться с могуществом и
славою. Два года пробыл он в древнем отечестве своих предков, в земле
Варяжской; участвовал, может быть, в смелых предприятиях Норманов, которых
флаги развевались на всех морях Европейских и храбрость ужасала все страны
от Германии до Италии; наконец собрал многих Варягов под свои знамена;
прибыл [в 980 г.] с сей надежною дружиною в Новгород, сменил Посадников
Ярополковых и сказал им с гордостию:
 "Идите к брату моему: да знает он, что я против него вооружаюсь, и да
готовится отразить меня!"
 В области Полоцкой, в земле Кривичей, господствовал тогда Варяг
Рогволод, который пришел из-за моря, вероятно, для того, чтобы служить
Великому Князю Российскому, и получил от него в удел сию область. Он имел
прелестную дочь Рогнеду, сговоренную за Ярополка. Владимир, готовясь отнять
Державу у брата, хотел лишить его и невесты и чрез Послов требовал ее руки;
но Рогнеда, верная Ярополку, ответствовала, что не может соединиться браком
с сыном рабы: ибо мать Владимира, как нам уже известно, была ключницею при
Ольге. Раздраженный Владимир взял Полоцк, умертвил Рогволода, двух сыновей
его и женился на дочери. Совершив сию ужасную месть, он пошел к Киеву.
Войско его состояло из дружины Варяжской, Славян Новогородских, Чуди и
Кривичей: сии три народа северо-западной России уже повиновались ему, как их
Государю. Ярополк не дерзнул на битву и затворился в городе. Окружив стан
свой окопами, Владимир хотел взять Киев не храбрым приступом, но злодейским
коварством. Зная великую доверенность Ярополкову к одному Воеводе, именем
Блуду, он вошел с ним в тайные переговоры. "Желаю твоей помощи, - велел
сказать ему Владимир: - ты будешь мне вторым отцем, когда не станет
Ярополка. Он сам начал братоубийства: я вооружился для спасения жизни
своей". Гнусный любимец не усомнился предать Государя и благодетеля;
советовал Владимиру обступить город, а Ярополку удаляться от битвы. Страшася
верности добрых Киевлян, он уверил Князя, будто они хотят изменить ему и
тайно зовут Владимира. Слабый Ярополк, думая спастись от мнимого заговора,
ушел в Родню: сей город стоял на том месте, где Рось впадает в Днепр.
Киевляне, оставленные Государем, должны были покориться Владимиру, который
спешил осадить брата в последнем его убежище. Ярополк с ужасом видел
многочисленных врагов за стенами, а в крепости изнеможение воинов своих от
голода, коего память долго хранилась в древней пословице: беда аки в Родне.
Изменник Блуд склонял сего Князя к миру, представляя невозможность отразить
неприятеля, и горестный Ярополк ответствовал наконец: "Да будет по твоему
совету! Возьму, что уступит мне брат". Тогда злодей уведомил Владимира, что
желание его исполнится и что Ярополк отдается ему в руки. Если во все
времена, варварские и просвещенные, Государи бывали жертвою изменников: то
во все же времена имели они верных добрых слуг, усердных к ним в самой
крайности бедствия. Из числа сих был у Ярополка некто прозванием Варяжко (да
сохранит История память его!), который говорил ему: "Не ходи, Государь, к
брату: ты погибнешь. Оставь Россию на время и собери войско в земле
Печенегов".
 Но Ярополк слушал только изверга Блуда и с ним отправился в Киев, где
Владимир ожидал его в теремном дворце Святослава. Предатель ввел
легковерного Государя своего в жилище брата, как в вертеп разбойников, и
запер дверь, чтобы дружина Княжеская не могла войти за ними: там два
наемника, племени Варяжского, пронзили мечами грудь Ярополкову... Верный
слуга, который предсказал гибель сему несчастному, ушел к Печенегам, и
Владимир едва мог возвратить его в отечество, дав клятву не мстить ему за
любовь к Ярополку.
 Таким образом, старший сын знаменитого Святослава, быв 4 года Киевским
Владетелем и 3 года Главою всей России, оставил для Истории одну память
добродушного, но слабого человека. Слезы его о смерти Олеговой
свидетельствуют, что он не хотел братоубийства, и желание снова присоединить
к Киеву область Древлянскую казалось согласным с государственною пользою.
Самая доверенность Ярополкова к чести Владимировой изъявляет доброе, всегда
неподозрительное сердце; но Государь, который действует единственно по
внушению любимцев, не умея ни защитить своего трона, ни умереть Героем,
достоин сожаления, а не власти.
 Ярополк оставил беременную супругу, прекрасную Монахиню Греческую,
пленницу Святославову. Он был женат еще при отце своем, но сватался за
Рогнеду:
 следственно, многоженство и прежде Владимира не считалось беззаконием в
России языческой.
 В княжение Ярополка, в 973 году, по известию Летописца Немецкого,
находились в Кведлинбурге, при Дворе Императора Оттона, Послы Российские, за
каким делом?
 Неизвестно; сказано только, что они вручили Императору богатые дары.



 Глава IX


 ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР, НАЗВАННЫЙ В КРЕЩЕНИИ ВАСИЛИЕМ. Г.
 980-1014



 Хитрость Владимира. Усердие к идолопоклонству. Женолюбие. Завоевание
Галиции. Первые Христианские мученики в Киеве. Бунт Радимичей. Камская
Болгария. Торки. Отчаяние Гориславы. Супружество Владимира и крещение
России. Разделение Государства. Строение городов. Война с Хорватами и
Печенегами. Церковь Десятинная. Набег Печенегов. Пиры Владимировы.
Милосердие. Осада Белагорода. Бунт Ярослава. Кончина Владимирова. Свойства
его. Сказки народные. Богатыри.


 Владимир с помощью злодеяния и храбрых Варягов овладел Государством; но
скоро доказал, что он родился быть Государем великим.
 Сии гордые Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали в дань с
каждого жителя по две гривны: Владимир не хотел вдруг отказать им, а манил
их обещаниями до самого того времени, как они, по взятым с его стороны
мерам, уже не могли быть страшны для столицы. Варяги увидели обман; но видя
также, что войско Российское в Киеве было их сильнее, не дерзнули
взбунтоваться и смиренно просились в Грецию. Владимир, с радостию отпустив
сих опасных людей, удержал в России достойнейших из них и роздал им многие
города в управление. Между тем послы его предуведомили Императора, чтобы он
не оставлял мятежных Варягов в столице, но разослал по городам и ни в каком
случае не дозволял бы им возвратиться в Россию, сильную собственным войском.
 Владимир, утвердив власть свою, изъявил отменное усердие к богам
языческим:
 соорудил новый истукан Перуна с серебряною головою и поставил его близ
теремного двора, на священном холме, вместе с иными кумирами. Там, говорит
Летописец, стекался народ ослепленный и земля осквернялась кровию жертв.
Может быть, совесть беспокоила Владимира; может быть, хотел он сею кровию
примириться с богами, раздраженными его братоубийством: ибо и самая Вера
языческая не терпела таких злодеяний... Добрыня, посланный от своего
племянника управлять Новымгородом, также поставил на берегу Волхова богатый
кумир Перунов.
 Но сия Владимирова набожность не препятствовала ему утопать в
наслаждениях чувственных. Первою его супругою была Рогнеда, мать Изяслава,
Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; умертвив брата, он взял в
наложницы свою беременную невестку, родившую Святополка; от другой законной
супруги, Чехини или Богемки, имел сына Вышеслава; от третьей Святослава и
Мстислава; от четвертой, родом из Болгарии, Бориса и Глеба. Сверх того,
ежели верить летописи, было у него 300 наложниц в Вышегороде, 300 в нынешней
Белогородке (близ Киева), и 200 в селе Берестове. Всякая прелестная жена и
девица страшилась его любострастного взора: он презирал святость брачных
союзов и невинности. Одним словом, Летописец называет его вторым Соломоном в
женолюбии.
 Владимир, вместе со многими Героями древних и новых времен любя жен,
любил и войну. Польские Славяне, Ляхи, наскучив бурною вольностию, подобно
Славянам Российским, еще ранее их прибегнули к Единовластию. Мечислав,
Государь знаменитый в Истории введением Христианства в земле своей, правил
тогда народом Польским: Владимир объявил ему войну, с намерением, кажется,
возвратить то, что было еще Олегом завоевано в Галиции, но после, может
быть, при слабом Ярополке отошло к Государству Польскому. Он взял города
Червен (близ Хелма), Перемышль и другие, которые, с сего времени будучи
собственностию России, назывались Червенскими. В следующие два года храбрый
Князь смирил бунт Вятичей, не хотевших платить дани, и завоевал страну
Ятвягов, дикого, но мужественного народа Латышского, обитавшего в лесах
между Литвою и Польшею. Далее к Северо-Западу он распространил свои владения
до самого Бальтийского моря: ибо Ливония, по свидетельству Стурлезона,
Летописца Исландского, принадлежала Владимиру, коего чиновники ездили
собирать дань со всех жителей между Курляндиею и Финским заливом.
 Увенчанный победою и славою, Владимир хотел принести благодарность
идолам и кровию человеческой обагрить олтари. Исполняя совет Бояр и старцев,
он велел бросить жребий, кому из отроков и девиц Киевских надлежало
погибнуть в удовольствие мнимых богов - и жребий пал на юного Варяга,
прекрасного лицом и душою, коего отец был Христианином. Посланные от старцев
объявили родителю о сем несчастии: вдохновенный любовию к сыну и ненавистию
к такому ужасному суеверию, он начал говорить им о заблуждении язычников, о
безумии кланяться тленному дереву вместо живого Бога, истинного Творца неба,
земли и человека. Киевляне терпели Христианство; но торжественное хуление
Веры их произвело всеобщий мятеж в городе. Народ вооружился, разметал двор
Варяжского Христианина и требовал жертвы. Отец, держа сына за руку, с
твердостию сказал: "Ежели идолы ваши действительно боги, то пусть они сами
извлекут его из моих объятий". Народ, в исступлении ярости, умертвил отца и
сына, которые были таким образом первыми и последними мучениками
Христианства в языческом Киеве. Церковь наша чтит их Святыми под именем
Феодора и Иоанна.
 Владимир скоро имел случай новыми победами доказать свое мужество и
счастие.
 Радимичи, спокойные данники Великих Князей со времен Олеговых, вздумали
объявить себя независимыми: он спешил наказать их. Храбрый Воевода его,
прозванием Волчий Хвост, начальник передовой дружины Княжеской, встретился с
ними на берегах реки Пищаны и наголову побил мятежников; они смирились, и с
того времени (пишет Нестор) вошло на Руси в пословицу: Радимичи волчья
хвоста бегают.
 [985 г.] На берегах Волги и Камы издревле обитали Болгары, или, может
быть, переселились туда с берегов Дона в VII веке, не хотев повиноваться
Хану Козарскому. В течение времени они сделались народом гражданским и
торговым; имели сообщение, посредством судоходных рек, с Севером России, а
чрез море Каспийское с Персиею и другими богатыми Азиатскими странами.
Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, отправился на судах вниз по
Волге вместе с Новогородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные
Торки, союзники или наемники Россиян. Здесь в первый раз упоминается о сем
народе, единоплеменном с Туркоманами и Печенегами: он кочевал в степях на
юго-восточных границах России, там же, где скитались Орды Печенежские.
Великий Князь победил Болгаров; но мудрый Добрыня, по известию Летописца,
осмотрев пленников и видя их в сапогах, сказал Владимиру: "Они не захотят
быть нашими данниками: пойдем лучше искать лапотников". Добрыня мыслил, что
люди избыточные имеют более причин и средств обороняться. Владимир, уважив
его мнение, заключил мир с Болгарами, которые торжественно обещались жить
дружелюбно с Россиянами, утвердив клятву сими простыми словами: "Разве тогда
нарушим договор свой, когда камень станет плавать, а хмель тонуть на воде".
- Ежели не с данию, то по крайней мере с честию и с дарами Великий Князь
возвратился в столицу.
 К сему времени надлежит, кажется, отнести любопытный и трогательный
случай, описанный в продолжении Несторовой летописи. Рогнеда, названная по
ее горестям Гориславою, простила супругу убийство отца и братьев, но не
могла простить измены в любви: ибо Великий Князь уже предпочитал ей других
жен и выслал несчастную из дворца своего. В один день, когда Владимир,
посетив ее жилище уединенное на берегу Лыбеди - близ Киева, где в Несторово
время было село Предславино, - заснул там крепким сном, она хотела ножом
умертвить его. Князь проснулся и отвел удар. Напомнив жестокому смерть
ближних своих и проливая слезы, отчаянная Рогнеда жаловалась, что он уже
давно не любит ни ее, ни бедного младенца Изяслава. Владимир решился
собственною рукою казнить преступницу; велел ей украситься брачною одеждою
и, сидя на богатом ложе в светлой храмине, ждать смерти. Уже гневный супруг
и судия вступил в сию храмину... Тогда юный Изяслав, наученный Рогнедою,
подал ему меч обнаженный и сказал: "Ты не один, о родитель мой! Сын будет
свидетелем". Владимир, бросив меч на землю, ответствовал: "Кто знал, что ты
здесь!"... удалился, собрал Бояр и требовал их совета. "Государь! - сказали
они: - прости виновную для сего младенца, и дай им в Удел бывшую область
отца ее". Владимир согласился: построил новый город в нынешней Витебской
Губернии и, назвав его Изяславлем, отправил туда мать и сына.
 Теперь приступаем к описанию важнейшего дела Владимирова, которое всего
более прославило его в истории... Исполнилось желание благочестивой Ольги, и
Россия, где уже более ста лет мало-помалу укоренялось Христианство, наконец
вся и торжественно признала святость оного, почти в одно время с землями
соседственными: Венгриею, Польшею, Швециею, Норвегиею и Даниею. Самое
разделение Церквей, Восточной и Западной, имело полезное следствие для
истинной Веры: ибо главы их старались превзойти друг друга в деятельной
ревности к обращению язычников.
 Древний Летописец наш повествует, что не только Христианские
проповедники, но и Магометане, вместе с Иудеями, обитавшими в земле
Козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников склонять
Владимира к принятию Веры своей и что Великий Князь охотно выслушивал их
учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, чтобы Государь,
уже славный победами в Европе и в Азии, исповедовал одного Бога с ними, и
Владимир мог также - увидев наконец, подобно великой бабке своей,
заблуждение язычества - искать истины в разных Верах.
 Первые Послы были от Волжских или Камских Болгаров. На восточных и
южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала Вера Магометанская,
утвержденная там счастливым оружием Аравитян: Болгары приняли оную и хотели
сообщить Владимиру.
 Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение
сластолюбивого Князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и
запрещение пить вино - уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие
для Русских; не можем быть без него. - Послы Немецких Католиков говорили ему
о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь ответствовал
им: Идите обратно; отцы наши не принимали Веры от Папы. Выслушав Иудеев, он
спросил, где их отечество?
 "В Иерусалиме, - ответствовали проповедники: - но Бог во гневе своем
расточил нас по землям чуждым". И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить
других? сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего
отечества. - Наконец, безымянный Философ, присланный Греками, опровергнув в
немногих словах другие Веры, рассказал Владимиру все содержание Библии,
Ветхого и Нового Завета:
 Историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного,
искупления, Христианства, семи Соборов, и в заключение показал ему картину
Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных
на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и сказал: "Благо
добродетельным и горе злым!" Крестися, - ответствовал Философ, - и будешь в
раю с первыми.
 Летописец наш угадывал, каким образом проповедники Вер долженствовали
говорить с Владимиром; но ежели Греческий Философ действительно имел право
на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом
превосходстве Закона Христианского. Вера Славян ужасала воображение
могуществом разных богов, часто между собою несогласных, которые играли
жребием людей, и нередко увеселялись их кровию. Хотя Славяне признавали
также и бытие единого Существа высочайшего, но праздного, беспечного в
рассуждении судьбы мира, подобно божеству Эпикурову и Лукрециеву. О жизни за
пределами гроба, столь любезной человеку, Вера не сообщала им никакого
ясного понятия: одно земное было ее предметом. Освящая добродетель
храбрости, великодушия, честности, гостеприимства, она способствовала благу
гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца
чувствительного и разума глубокомысленного. Напротив того, Христианство,
представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя вселенной, нежного
отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых - здесь
миром и покоем совести, а там, за тьмою временной смерти, блаженством вечной
жизни, - удовлетворяет всем главным потребностям души человеческой.
 [987 г.] Владимир, отпустив Философа с дарами и с великою честию,
собрал Бояр и градских старцев, объявил им предложения Магометан, Иудеев,
Католиков, Греков и требовал их совета. "Государь! - сказали Бояре и старцы:
- Всякий человек хвалит Веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то пошли
умных людей в разные земли испытать, который народ достойнее поклоняется
Божеству" - и Великий Князь отправил десять благоразумных мужей для сего
испытания. Послы видели в стране Болгаров храмы скудные, моление унылое,
лица печальные; в земле Немецких Католиков богослужение с обрядами, но, по
словам летописи, без всякого величия и красоты, наконец прибыли в
Константинополь. Да созерцают они славу Бога нашего!
 сказал Император и, зная, что грубый ум пленяется более наружным
блеском, нежели истинами отвлеченными, приказал вести Послов в Софийскую
церковь, где сам Патриарх, облаченный в Святительские ризы, совершал
Литургию. Великолепие храма, присутствие всего знаменитого Духовенства
Греческого, богатые одежды служебные, убранство олтарей, красота живописи,
благоухание фимиама, сладостное пение Клироса, безмолвие народа, священная
важность и таинственность обрядов изумили Россиян; им казалось, что сам
Всевышний обитает в сем храме и непосредственно с людьми соединяется...
Возвратясь в Киев, Послы говорили Князю с презрением о богослужении
Магометан, с неуважением о Католическом и с восторгом о Византийском,
заключив словами: "Всякий человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от
горького; так и мы, узнав Веру Греков, не хотим иной". Владимир желал еще
слышать мнение Бояр и старцев. "Когда бы Закон Греческий, - сказали они, -
не был лучше других, то бабка твоя, Ольга, мудрейшая всех людей, не вздумала
бы принять его". Великий Князь решился быть Христианином.
 Так повествует наш Летописец, который мог еще знать современников
Владимира, и потому достоверный в описании важных случаев его княжения.
Истина сего Российского Посольства в страну Католиков и в Царьград, для
испытания Закона Христианского, утверждается также известиями одной
Греческой древней рукописи, хранимой в Парижской библиотеке: несогласие
состоит единственно в прилагательном имени Василия, тогдашнего Царя
Византийского, названного в ней Македонским вместо Багрянородного. Владимир
мог бы креститься и в собственной столице своей, где уже давно находились
церкви и Священники Христианские; но Князь пышный хотел блеска и величия при
сем важном действии: одни Цари Греческие и Патриарх казались ему достойными
сообщить целому его народу уставы нового богослужения.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar