Судья пристально смотрит на обвиняемых. Их двое -- муж и жена.
Самогонщики.
-- Так как же, -- спрашивает судья, -- значит, вы, обвиняемый, не
признаете себя виноватым?
-- Нету, -- говорит подсудимый, -- не признаю. .. Она во всем виновата.
Она пущай и расплачивается. Я ничего не знаю про это. . .
-- Позвольте, -- удивляется судья, -- как же так? Вы живете с женой в
одной квартире и ничего не знаете. Не знаете даже, чем занимается ваша жена.
-- Не знаю, гражданин судья.. . Она во всем.. .
-- Странно, -- говорит судья. -- Подсудимая, что вы скажете?
-- Верно уж, начальник судья, верно.. . Я во всем виновата... Меня и
казните. .. Он не касается. ..
-- Гражданка, -- говорит судья, -- если вы хотите выгородить своего
мужа, то напрасно. Суд все равно разберет. . . Вы только задерживаете дело.
.. Вы сами посудите: не могу же я поверить, что муж живет в одной квартире и
ничего не знает... Что, вы не живете с ним, что ли?
Подсудимая молчит. Муж радостно кивает головой.
-- Не живу я с ней, -- говорит он, -- вот именно: не живу. Некоторые
думают, что я живу, а я нет. . . Она во все виновата. . .
-- Верно это?--спрашивает судья у подсудимой.
-- Уж верно. . . Меня одну казните, он не причастен.
-- Вот как! -- говорит судья -- Не живете. . Что ж, вы характером не
сошлись?
Подсудимый кивает головой. --- Характером, гражданин судья, и вообще..
Она и старше меня и. . .
-- То есть, как это старше?--спрашивает подсудимая. -- Ровесники мы с
ним, гражданин судья..... На месяц-то всего я и старше.
-- Это верно, -- говорит подсудимый, -- на месяц только. . . Это она
правильно, гражданин судья. . . Ну, а для бабы каждый месяц, что год. . . В
сорок-то лет. . .
-- И нету сорока. Врет он, гражданин судья.
-- Ну хоть и нету, а для бабы и тридцать девять -- возраст. И волос
все-таки седой к сорока-то и вообще. . .
-- Что вообще?--возмущается подсудимая.-- Ты договаривай! Нечего меня
перед народом страмить. Что вообще?
Судья улыбается.
-- Ничего, Марусечка. . . Я только так. Я говорю -- вообще. . . и кожа
уж не та, и морщинки, ежели, скажем, в сорок-то лет. .. Не живу я с ней,
гражданин судья...
-- Ах, вот как! -- кричит подсудимая. -- Кожа тебе не по скусу?
Морщинки тебе, морда собачья, не ндравятся? Перед народом меня страмить
выдумал. . . Врет он, граждане судьи! Живет он со мной, сукин сын. Живет. И
самогонный аппарат сам покупал. . . Я ж для него, сукиного сына, кровь
порчу, спасаю его, а он вот что! Страмить. . . Пущай вместе казнят...
Подсудимая плачет, громко сморкаясь в платок. Подсудимый оторопело
смотрит на жену. Потом с отчаянием машет рукой.
-- Баба, баба и есть, чортова баба. .. Пущай уж, гражданин судья. . . я
тоже. .. И я виноват. Пущай уж... У-у, стерва...
Судья совещается с заседателями.
Повалился ко мне один нищий ходить. Парень это был здоровенный: ногу
согнет -- портки лопаются, и к тому же нахальный до невозможности. Он стучал
в мою дверь кулаками и говорил не как принято: "подайте, гражданин", а:
-- Нельзя ли, гражданин, получить безработному.
Подал я ему раз, другой, третий. Наконец, говорю:
-- Вот, братишка, получай полтинник и отстань, сделай милость. Работать
мешаешь. . . Раньше как через неделю на глаза не показывайся.
Через неделю ровно нищий снова заявился. Он поздоровался со мной, как
со старым знакомым, за руку. Спросил -- чего пишу.
Я дал ему полтинник. Нищий кивнул мне головой и ушел.
И всякую неделю, по пятницам, приходил он ко мне, получал свой
полтинник, жал мне руку и уходил.
А раз как-то, получив деньги, он помялся у двери и сказал:
-- Прибавить, гражданин, нужно. Невозможно как все дорожает.
Я посмеялся над его нахальством, но прибавил. Наконец, на-днях это
было, он приходит ко мне. Денег у меня не было...
-- Нету, -- говорю, -- братишка, сейчас. В другой раз...
-- Как, -- говорит, -- в другой раз? Уговор дороже денег... плати
сейчас.
-- Да как же, -- говорю, -- ты можешь требовать?
-- Да нет, плати сейчас. Я, -- говорит, -- не согласен ждать.
Посмотрел я на него -- нет, не шутит. Говорит серьезно, обидчиво,
кричать даже начал на меня.
-- Послушай, -- говорю, -- дурья голова, сам посуди, можешь ли ты с
меня требовать?
-- Да нет, -- говорит, -- ничего не знаю. Занял я у соседа полтинник --
дал ему. Он взял деньги и не прощаясь ушел.
Больше он ко мне не приходил -- наверное, обиделся.
Т а и н с т в е и н а я з а п а д н я
На площадке четвертого этажа человек остановился.
Он пошарил в карманах, вынул спички и чиркнул.
Желтое, короткое пламя осветило медную дверную дощечку. На дощечке было
сказано буквально cледующее:
"Зубной врач Яков Петрович Шишман".
-- Здеся, -- прошептал незнакомец. И, не найдя звонка, постучал ногой в
дверь.
Вскоре щелкнул французский замок, и дверь бесшумно раскрылась.
-- Звиняюсь, зубной врач принимают?--спросил незнакомец, с
осторожностью входя в полутемную прихожую.
-- Вам придется немного обождать, -- сухо ответил врач. -- У меня
сейчас пациент.
-- Ну, что ж, можно обождать, -- добродушно согласился незнакомец.
Врач острым сверлящим взглядом посмотрел на незнакомца и, недобро
усмехнувшись, добавил:
-- Прошу вас пройти в столовую. Следуйте за мной.
И едва незнакомец сел, как врач, быстро обернувшись назад, выскочил из
комнаты и захлопнул за собой тяжелую, массивную дверь.
Раздалось зловещее щелканье замка.
Незнакомец смертельно побледнел и пытливым взглядом окинул помещение.
Комната была почти пуста. Кроме стола, покрытого скатертью, и пары
деревянных стульев, ничего в ней не было.
Врач принимает незнакомца.
Через двадцать минут зубной врач Яков Шишман принял незнакомца.
-- Я очень извиняюсь, -- сказал врач, -- что мне пришлось закрыть вас в
столовой. Прислуги у меня, видите ли, нету. А знаете, какое нынче времечко?
Давеча у меня пациенты два пальто с вешалки унесли. Перед тем -- шубу. . . А
сегодня, знаете, один дьявол последнюю медную плевательницу из прихожей
вынес. Прямо хоть бросай работу. Пока тут, знаете, возишься с пациентом,
ожидающие выносят. Приходится принимать такие меры. . . Я очень извиняюсь. .
. Откройте рот..
-- Хм, -- неопределенно сказал незнакомец и открыл рот.
3. Чистая работа
Незнакомец вышел на улицу, остановился у фонаря и саркастически
усмехнулся.
-- Тэк, -- сказал незнакомец, -- посмотрим теперича что за дермо.
Он вынул из-под пальто столовую скатерть и развернул ее.
-- А скатертишка-то дрянь. Латаная скатертишка, -- прошептал сквозь
зубы незнакомец и с остервенением сплюнул.
Затем потоптался на месте и пробормотал:
-- Ну, пес с ей, какая есть! Окроме ее ни чорта же не было. Не стулья
же, граждане, выносить.
Незнакомец махнул рукой и побрел дальше.
Уважаемый читатель! Я не знаю, какие газеты будут через сто лет.
Может быть, газет и совсем не будет. Может быть, у каждого гражданина
над кроватью будет присобачен особый небольшой радио-приемник, по которому и
будут узнаваться последние сенсационные политические новости.
Однако, может, газета и будет. Конечно, это будет иная газета, чем
теперь. Будет она, небось, напечатана на бристольском картоне с золотым
обрезом, в 24 страницы.
Но одно в ней сохранится -- это отдел жалоб.
Говорят: ничто не вечно под луной. Явно врут. Отдел жалоб будет вечно.
На наш ничтожный взгляд, в 2025 году отдел этот будет примерно в таком
виде:
Аэро-разврат
Уважаемый товарищ редактор! Вчерась, возвращаясь со службы на казенном
фармане, мне представилась в воздухе такая картина. Летит под пропеллером
двухместная колбаса, на которой облокотившись летит заведывающий 10-ой
радио-кухней со свой кассиршей Есиповой.
Не разобравши за шумом, про чего они говорят, я пролетел мимо.
А пущай-ка спросит редакция, на какие это народные деньги летит на
колбасе зарвавшийся завевающий радио-кухней?
А кассиршу давно бы пора по зубам стукнуть -- пущай не тратит бензин на
свои любовные прихоти. А когда я на нее с казенного фармана посмотревши, так
она трудящемуся язык показывает.
Служащий 10 радио-кухни Чесноков.
Халатность
Гражданин редактор! Пора, наконец, упорядочить дело с пеплом.
Отвезши мою помершую бабушку в крематорий попросив заведывающего в
ударном порядке сжечь ее остатки, я являюсь на другой день за результатом.
Оказалось, что мне перепутали пепел, выдав заместо ее пепла пепел
какой-то гражданки. На вопрос, -- где же старушкин пепел? -- ааведывающий
нагло ответил, что пепел безразлично, какой чей, и что ему нету времени
возжаться с пеплом.
На вопрос, что эта старушка была свидетельницей Революции и что это --
великая старушка,-- заведывающий явно испугался и просил нe доводить
дело до центра, предложив мне, кроме того, взять еще сколько угодно
пеплу.
На вопрос -- как же я могу разобраться, какой чей пепел, --
заведывающий заявил, что он не в курсе и что он на следующих моих
родственниках будет делать специальные метки.
Уважаемый редактор, пора бы поднять вопрос о правильной постановке дела
на страницах вашего органа.
С приветом Лучкин
Тормозят науку
Уважаемый редактор и дорогие наборщики!
Наблюдая из окна в телескоп Марс и другие планеты с научной целью, я
заметил какое-то затемнение рефрактора.
Взлезши немедленно на подоконник, чтоб узнать, в чем дело, и
удостовериться, отчего это затемняется, и не планета ли заслонила трубу,
увидел, что сбоку кто-то пронзительно свистнул, и чья-то фигура скрылась за
углом трехэтажного небоскреба.
При ближайшем осмотре оказалось, что неизвестная фигура сперла с
телескопа увеличительную стекляшку, через что смотреть на небесные миры.
Заявив милиции о пропаже стекляшки, прошу кроме того уважаемый печатный
орган продернуть лиц, тормозящих науку и прущих из-под носа научные
стекляшки.
Ник. Кушаков.
Старая история
Отличаясь слабостью организма, я ежедневно поднимаюсь на колбасе для
принятия солнечных ванн.
Вчера, поднявшись на небосвод, я обратил внимание, что на бывшем
Петропавловском шпилю торчит какая-то штуковинка.
Подлетев ближе, выяснилось, что это торчит небольшая бывшая коронка.
Доколе же, гражданин редактор и наборщики?
Неужели же смотритель Петропавловки мечтает еще о возврате царского
режима?
Потомственный крестьянин Егор Бабичев
На-днях я пошел на склад. Дров покупать.
Купил полсажени осиновых и думаю с горечью:
"И топор, думаю, есть, а наколоть дров некому. А мне самому -- здоровье
не позволяет". ..
А я, действительно, человек слабый, организм у меня городской, кость
хрупкая, мелко-мещанская. Иной раз взмахнешь топором -- и пугаешься, не
сломать бы какой-нибудь нужной части скелета.. .
"Разоренье, -- думаю, -- с этими дровами. Придется, думаю, человечка
принанять: наколоть и в этаж снести".
И вдруг подходит ко мне тут же, на складе, этакий арапистый гражданин в
бабьей шляпке и в штанах ужасно рваного вида. Подходит и докладывает:
-- Интересуюсь, говорит, работой. Могу, говорит, колоть, могу пилить и
могу в любые этажи носить.
-- Можно, -- говорю. Сговорились мы в цене и пошли. Приходим домой, а
хозяйка топора не дает.
-- Я, -- отвечает, -- пятьдесят лет на свете живу. Глаз, говорит, у
меня наметанный, и человека я враз вижу. Этот пришедший человек, хотя и
симпатичная у него личность, настолько скромно и неинтересно одет, что
обязательно топор свистнет. Я, говорит, вдова, на социальном обеспечении, и
не могу разбрасываться топорами налево и направо. Я, говорит, топоры не сама
делаю.
Обеспечил я хозяйке цену за топор -- дала.
Взял мой гражданин топор, поплевал на руки и начал.
Гляжу: ловко так колет -- глядеть приятно. Наколет охапочку, крякнет,
взвалит на себя и прет кверху.
Он дрова носит, а хозяйка по квартире мечется -- вещи пересчитывает --
не спер бы, боится.
А сын ее, Мишка, у вешалки польты считает.
"Ах,--думаю,-- чортова мещанка!" А сам я пальтишко свое снял, отнес в
комнатy и газетой прикрыл. "Лучше, -- думаю, -- газетой прикрыть, чем на
глазах пересчитывать -- человека обижать.
Гляжу: кончил мой гражданин.
Деньги я ему сполна уплатил и говорю любезно:
-- Садитесь, говорю, к столу. Чай будем кушать.
-- Нет, -- говорит, -- спасибо. Бежать надо. Лекция у меня сейчас.
-- Ах, -- говорю, -- скажите па милость, как движется наука и техника!
Неужели же, говорю, насчет дров ученые профессора лекции теперича читают?
-- Нет, -- отвечает, -- я студент из вуза. А на дровах работаю для цели
питания.
Очень я сконфузился, повесил свое пальто на вешалку, очки на нос надел
и говорю любезно:
-- Извините, говорю, за бедность мысли -- обмишурился. .
Хотел я добавить еще какое-нибудь французское или немецкое слово, но с
неожиданности перезабыл иностранные языки и замолчал.
Стою и кланяюсь молча.
А он кивнул головой и интеллигентно вышел.
Вот это был единственный случай, когда я студента видел. До этих пор
видеть не приходилось. Даже неловко было. Все кричат: студенты, студенты. А
я и не знаю, какие это студенты. Потому формы у них нету. Как узнаешь?
НА ПОСТУ
Очень худая профессия у врачей. Главное -- пациет нынче пошел довольно
грубоватый. Не стесняется. Чуть что не понял -- драться лезет, или вообще
убивает врача каким-нибудь предметом.
А врач, может, человек интеллигентный, не любит, может, чтобы его
убивали. От этого, может, он нервничает.
А только у нас в приемном покое привычки такой нет, чтобы врачей
убивать. У нас, может, с начала революции бессменно на посту один врач
стоит. Ни разу его не убили.
Фельдшера, действительно, раз отвозили по морде, а врача пальцем не
тронули. Он за ширмой был спрятавшись.
А что один раз нашего врача шибко напугали, так в этом порока нету, Это
случайно произошло, а к тому же врач у нас вообще был довольно пугливый
интеллигент. Бывало, пациента трубкой ковырнет и отбежит в сторонку, этак
шагов на сорок И оттуда разговаривает. Довольно осторожный был интеллигент.
А когда Григорий Иванович Веревкин явился на прием, так врач уже был
насторожившись нервно.
А приперся Григорий Иванович на прием по срочному делу. Надо ему было
то-есть до полного зарезу в отпуск ехать. В деревню. Батька его требовал.
Вот он приперся, разоблачился и стоит перед врачом, в чем мама родила.
И думает: "Хорошо бы, думает, этого интеллигента недельки на две опутать".
А врач, конечно, ковырнул его трубкой по брюху и отбежал за шкафик. И
оттуда мямлит:
-- Нету, -- мол, -- объективных болезней. Одевайтесь.
А Григорий Иванович расстроился и говорит ему с сердцем:
-- Ты, говорит, дядя, хорошо меня слушай, а не ковыряй зря трубкой. Я,
говорит, и сам ковырнуть могу.
Врач, конечно, расстроился и снова стал слушать После отошел за шкафик
и говорит:
-- Ей-богу, говорит, вот вам крест -- ничего такого нету. Одевайтесь.
Стал Григорий Иванович одеваться. Одевается.
И, конечно, у Григория Ивановича, у голубчика и в мыслях не было врача,
например, убить или фельдшера стукнуть. А просто-напросто расстроился
человек, что отпуск у него рухнул. И в расстройстве чувств даже сплюнул в
сторону. Даже руку в карман сунул, хотел платок достать -- высморкаться для
полного успокоения.
И только он руку в карман сунул -- крики.
Врач, конечно, кричит -- убивают. Фельдшер махает рукой, народ кличет.
Тут прибежал народ, схватил Григория Ивановича Веревкина, держит.
Веревкин говорит:
-- Да что вы. братцы-сестрицы очумели, что ли?
А фельдшер, зараза, отвечает:
-- Он руку сейчас в карман сунул, хотел, может, нас, обоих медиков,
зараз трахнуть.
Стали Григория Ивановича обыскивать, а только ничего такого, кроме
махорки, ие нашли.
А что про платок Григорий Иванович говорил, будто он хотел в платок
интеллигентно высморкаться, то врет. Платка у него тоже не нашли.
Небось, просто так он сунул руку в карман.
А в этот момент и закричали.
Только напрасно закричали. У нас вообще привычки нет врачей убивать.
Пущай живут. Жалко что ли?
ШИПЫ И РОЗЫ
На лестнице раздался резкий звонок.
Я бросился открывать дверь.
Открыл. И вдруг в прихожую стремительно ворвался человек. Он явно был
не в себе. Рот у него был открыт, усы висели книзу, глаза блуждали, и слюна
тонкой струйкой текла по подбородку. Пиджак был порван и надет в один рукав.
-- Счетчик?!--дико захрипел человек. -- Скорей! Где?
Я ахнул с испугу и ткнул пальцем под потолок. Человек вскочил на
столик, раздавил ногой отличную дамскую шляпу и принялся за счетчик.
-- Товарищ, -- испуганно спросил я, -- вы кто же, извиняюсь, будете?
Контролер, что ли?
-- Контролер, -- хрипло сказал человек. -- Чичас проверим, и дальше
бежать надо...
Контролер спрыгнул на пол, зашиб ногу об угол сундука и, охая, бросился
к выходной двери.
-- Товарищ. . . Братишечка, -- сказал я, -- вы бы присели отдохнуть...
на вас лица нет. . .
Контролер остановился, перевел дух и сказал:
-- Фу. .. Действительно. . . Запарившись я сегодня. .. Сто квартир
все-таки... Раньше мы шестьдесят проверяли, а теперича восемьдесят
надо... А если больше, твое счастье -- премия теперь идет... Вот догоню
сегодня, ну, до полутораста, и будет... Мне много не надо. Я не жадный.
-- Ну и ничего, поспеваете?--осторожно спросил я, поправляя помятую
шляпу.
-- Поспеваем, -- ответил контролер. -- Только что публика, конечно, не
привыкши еще к повышению производительности. Пугается быстроте. .. Давеча
вот в седьмой номер вбегаю -- думали, налетчик. Крик подняли. В девятом
номере столик небольшой такой сломал -- опять крики и недовольство. В
соседнем доме по нечаянности счетчик сорвал -- квартирант в морду полез. Не
нравится ему, видите ли, что счетчик висит неинтересно. Некрасиво, говорит.
.. Ах, гражданин, до чего публика не привыкши еще! Только что в вашей
квартире тихо и благородно... Шляпенция-то еще держится. . . раздавил я ее,
что ли?
-- Раздавили, -- деликатно сказал я, подвязывая на шляпе сломанные
перья.
-- Да уж эти дамские моды, -- неопределенно сказал контролер,
укоризненно покачивая головой.
Контролер потоптался у дверей и добавил:
-- Беда с этим повышением. Всей душой рвешься, стараешься, а публика
некультурная, обижается быстроте. . . Фу.. . Бежать надо. Прощайте вам.
Контролер сорвался с места, ударил себя по коленям, гикнул и одним
прыжком ринулся на лестницу.
Производительность повышалась.
Жизнь штука хитрая. Иные полагают, что в жизни все просто и ясно, но
это не так. Это совсем не так, дорогие товарищи!
Вот возьмем для примеру конторщика Костю Печенкина.
В прошлом году, в эту пору, возвращаясь слегка под хмельком, Костя
Печенкин был ограблен. С него сняли шубу, избили и после отпустили с миром.
Небось, простодушный читатель подумает, что Костя Печенкин нынче
опустился, ходит в рваной, летней шинелишке, без галош и кашляет от
хронического бронхита. Ничуть не бывало.
Нынче Костя Печенкин герой и молодец. Он ходит в новом зимнем пальто с
бобровым воротником, в новых галошах на байке, и кашне у него новое в
полоску. При этом Костя Печенкин любит поговорить о своем ночном
приключении. И говорит не без гордости и щегольства.
Мало того: говорят, что Костя Печенкин на-днях женился на Лидочке
Лыткиной. И это, говорят, произошло в связи с историей.
С чего бы это так Костя возвеличился? -- удивится простодушный
читатель.
С чего? Эх, дорогие товарищи! Костя Печенкин жить умеет -- вот с чего.
Вот возьмем сейчас Костину историю, да копнем вглубь, да обернем медаль
оборотной стороной! Ну-те-ка, чего получится?
А вот чего:
Заявление
Состоя во вверенной вам канцелярии, сообщаю, что, возвращаясь вчера
после трудового дня, я был остановлен каким-то социально-опасным
преступником, который, подойдя ближе, велел снять зимнее с барашковым
воротником пальто. Удивившись наглому требованию, я удивленно посмотрел,
заявив, что при мне нет казенных денег, а если бы они и были, то я не отдал
бы и лучше смерть. Тогда взбешенный неудачей преступник снова велел снимать
единственное пальто. Не растерявшись и сняв пальто, я остался в одном
легоньком пиджаке, каждую минуту рискуя простудиться и тем самым манкировать
в дальнейшем службой.
Сняв с меня еще и галоши государственной резиновой фабрики, -- и, так
сказать, народное достояние, -- преступник обратился в бегство.
Закричав через полчаса о помощи, я был поднят прохожим и отвезен домой.
Оставшись в настоящее время совершенно раздетый вместе с моей
престарелой матерью и не надеясь на бога, как на религиозный предрассудок,
я обращаюсь с покорнейшей просьбой о выдаче мне из казенных сумм
субсидии на предмет покупки зимнего пальто хотя бы без воротника.
Конст. Печенкин.
Письмо к матери
Ну и ну, дорогая мамаша, чего только происходит в Петрограде -- это
ужасно. В прошлом году вы писали мне, что вы нездоровы и больны, так -- как
теперь ваше самочувствие? Поздравляю вас, кроме того, с прошедшими
праздниками. Мне эти празднички ударили по карману. Я, дорогая мамаша,
возвращаясь после службы, был остановлен и ограблен преступниками. И избит
ими до бесчувствия.
А один из преступников, сняв с меня галоши, ударил по лицу. Удар
пришелся по рту, отчего хлынула кровь у вашего, так сказать, единоутробного
сына. В настоящее времч, оставшись совершенно раздетый вместе со своей
престарелой матерью и надеясь исключительно на милость и милосердие божие,
я, дорогая мамаша, прошу вас прислать мне кое-что из теплого белья и нет ли
еще шерстяных носков. За присланные же в прошлом году вязаные подштанники --
благодарю и спасибо.
Ваш сын Конст. Печенкин.
Письмо к девице
Здравствуйте, дорогая и милая Лидочка! Вчера, возвращаясь после вечера,
проведенного с вами, я был остановлен какой-то бандой преступников, которые
с дикими криками и ревом набросились на меня с требованием снимать верхнее
платье.
Не растерявшись и сбросив с ноги галошу, я принялся избивать ею направо
и налево, наводя буквально панику на грабителей, которые стали разбегаться
как крысы.
Тогда, страшно распарившись и сбросив с себя шубу, я бросился в погоню
за одним из бандитов, который скрылся в каком-то переулке.
Вернувшись назад, шубы уже не было. Светила луна, и мороз достигал 15
градусов.
Тогда, подняв воротник пиджака, я пустился к дому, благодаря провидение
за то, что вас не было со мной. Впрочем, я сумел бы защитить вашу жизнь.
Дорогая Лидочка, оставшись в настоящее время совершенно раздетый вместе со
своей престарелой... Впрочем, что же это я? Да, так в настоящее время сижу
дома, не имея возможности выйти. Зайдите, дорогая, навестите болящего.
Костя Печенкин
Вот и все, дорогой читатель. А против Кости мы зла не имеем. Женится?
Пожалуйста! Государству нужно новое здоровое поколение. Мы против Кости
ничего не имеем и не хотим ему портить карьеры. Пусть его. Мы только хотели
показать, какая в сущности жизнь хитрая штука.
Эх, товарищи, трудно жить человеку на свете!