Меню
Назад » »

Кантемир Антиох Дмитриевич (32)

САТИРА IV

К МУЗЕ СВОЕЙ
  
   1 Музо! не пора ли стиль отменить твой грубый
   И сатир уж не писать? Многим те нелюбы,
   И ворчит уж не один, что, где нет мне дела,
   Там вступаюсь и кажу себя чересчур смела.
  
   5 Много видел я таких, которы противно
   Никому не писали, угождая льстивно,
   Да и так мало счастья возмогли достати;
   А мне чего по твоей милости уж ждати?
   Всякое злонравие, тебе неприятно,
   10 Смело хулишь, а к тому и говоришь внятно;
   Досаждать злым вся жадна - то твое веселье,
   А я вижу, что в чужом пиру мне похмелье.
  
   Вон Клеоб уже протест на меня готовит,
   Что нечистый в тебе дух бороду злословит;
   15 Иной не хочет писать указ об отказе,
   Что о взятках говоришь, обычных в приказе;
   И Лентул с товарищи, сказывают, дышет
   Гневом и, стряпчих собрав, челобитну пишет,
   Хочет-де скоро меня уж на суд позвати,
   20 Что, хуля Клитесов нрав, тщуся умаляти
   Пьяниц добрых и с ними кружальны доходы.
   А Брутус, тверды всегда любящий доводы,
   Библию, говорит, всю острожской печати
   С доски до доски прошед, готов показати,
   25 Что противно закону и безбожных дело
   Мантию полосатой ризою звать смело.
   Одним словом, сатира, что чистосердечно
   Писана, досаждает многим, всеконечно,
   Ибо всяк в сем зеркале, как станет смотрети,
   30 Мнит, зная себя, лицо свое ясно зрети.
   Музо, свет мой, стиль твой мне, творцу, ядовитый,
   Кто бить всех нахалится, часто живет битый;
   И стихи, что чтецов всех на смех побуждают,
   Часто слез издателю причина бывают.
   35 Знаю, что правду пишу и имен не значу,
   Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу;
   Да правда редко люба и часто некстати -
   Кто же от тебя когда хотел правду знати?
   Вдругорь скажу: не нравна, - угодить не можно,
   40 Всегда правду говоря, а хвалити ложно
   Приличнее живущему между человеки,
   Нежли правдиво хулить, - таковы днесь веки.
   Чего ж плакать, что люди хромают душою?
   Коли правдой все идти - таскаться с сумою.
   45 Так мода: иль закажи, чтоб шляп не носили
   Маленьких, или люди пусть живут как жили.
   Лучше нас пастыри душ, которых и правы
   И должность есть народа исправляти нравы,
   Да молчат: на что в ссору вступать со всем светом?
   50 Зимой дров никто не даст, негде гулять летом.
   Буде мыслишь, что Персий, Ювенал, Гораций
   Римлянов всех осмеял, славных из всех наций,
   И ничто претерпели, не страх тем, но слава
   Следовала от сатир, и что того ж права
   55 Причастник был Боало, всей Франции чудо, -
   Позволь учтиво сказать, что ты мыслишь худо.
   Где римлянов тех и где француза сатиры?
   Их дозрелые стихи не как твои, сыры, -
   В них шутки вместе с умом цветут превосходным
   60 И слова гладко текут, как река природным
   Током, и что в речах кто себе зрит досадно -
   Не в досаду себе мнит, что сказано складно.
   А в твоих что такого? без всякой украсы
   Болкнешь, что не делают чернца одни рясы.
   65 Так ли теперь говорят, так ли живут в людях?
   Мед держи на языке, а желчь всю прячь в грудях;
   И, недруг сущи смертный, тщись другом казаться,
   Если хочешь нечто быть и умным назваться.
  
   Зачнем, музо, в похвалах перья притупляти,
   70 Ну-тка станем Туллию приветство писати.
   Туллий, знаешь ты, лукав, что если рассудно
   Истолковать, то в нем ум похвалить не трудно.
   Оставя убо, что есть, сделаем такого,
   Каков бы он должен быть; мода та не нова,
   75 Всяк так пишет, кто хвалить у нас теперь хочет:
   Тому, кому вьявь поет, сам в сердце хохочет.
  
   Если Туллий не нравен, выбери другого.
   Вот хорош Сильвандр; он тих, не добьешься слова
   От него чрез целый день, и хотя ты знаешь,
   80 Что он с глупости молчит, если пожелаешь,
   Можешь сильно доказать, что муж он не простый,
   Но с рассудства обуздал язык свой преострый.
  
   Хорош, право, и Квинтий; в десть книгу составить
   Можешь, коль дела его захочешь прославить.
   85 Видишь, как он приятен, всякого ласкает,
   Учтиво все говорит, честно всех примает
   И силится всякому быти благодетель,
   Как сулит, - не однажды слов тех бог свидетель.
   Полно того; а с чего таков он бывает,
   90 Писать незачем: благо, что мало кто знает.
   Не пиши того, что он затем столь умилен
   И добр ко всем, что вредить никому не силен.
   Да много таких, о ком списать стопу целу
   Можно; легко их узнать, хоть нет в спине мелу.
   95 Поверь мне, убытку нет хвалить, хотя ложно,
   Коль мзды в том не получишь - пострадать не можно.
   Буде ж тебе род стихов таковых несроден,
   Запой, как Тирсис-пастух Люцинде негоден;
   Как, когда овец своих на водные токи
   100 Приводя, плачет: раны от любви глубоки;
   Как, блудящи с горести в лесу край до края,
   Часто петь нудит эхо, Люцинду взывая.
   Коли ж петь скучишь, можно причину сыскати
   Печальное что писать; и что больше кстати
   105 Нам здесь, смертным, как печаль? Тужить не напрасно
   Можем, приближаяся к смерти повсечасно.
   Есть о чем писать - была б лишь к тому охота;
   Было б кому работать - без конца работа.
   А лучше век не писать, чем писать сатиру,
   110 Яже ненавистная мя, творца, чинит миру!
   Но всуе тебя к сему, музо, побуждаю:
   Рифмы не могу прибрать, как хвалить желаю;
   Сколько ногти ни грызу и тру лоб вспотелый,
   С трудом стишка два сплету, да и те неспелы,
   115 Тверды, ушам досадны и на те походят,
   Которы по азбуке святых житье водят.
   А как что вредно в нравах усмотрю - прилежно
   Стихи под пером текут, и выразить нежно
   Так мне легко, как тому, кто был в краи чужды,
   120 Узнать доброе вино и кое пить с нужды.
   Не могу никак хвалить, что хулы достойно, -
   Всякому имя даю, какое пристойно;
   Не то в устах, что в сердце, иметь я не знаю:
   Свинью свиньей, а льва львом просто называю.
   125 Нескладно же, мне мнится, в доме стадо гнати,
   И рог громкий посреди Москвы надувати,
   И, сидя в теплой избе, бранить ветры злые,
   В стенах нудить эхо петь песни полевые.
   И не смешон ли б я был, коль, любви не зная,
   130 Хотел бы по Ирисе казаться здыхая,
   А Ирис вымышленна - не видывал сроду;
   Однак по ней то гореть, то топиться в воду,
   И всечасно сказывать, что вот умираю,
   Хоть сплю, ем сильно и в день ведро выпиваю.
   135 Печальное же писать нет воли, ни силы.
   Хоть я знаю, что умру, да дни, ей! мне милы,
   И глупо, мне кажется, что гроб близк, тужити,
   Коли в нем хоть сегодне, хоть завтре, а быти!
   Одним словом, в сатирах хочу состарети,
   140 А не писать мне нельзя: не могу стерпети,
   Когда вижу, что мельник, с волосов недавно
   Стрёсший муку, нажив уж имя в людях славно,
   Спесивится и, гневом полн, жмурит глазами,
   Что в палате делают мухи пыль крылами.
   145 Коль глупец, что губы чуть помазал в латину,
   Хвастает наукою и ищет причину
   Безвременно всем скучать долгими речами,
   Ест и пьет аргументом, говорит стихами;
   Коли напудрен гребец и в парче сын дьячий,
   150 Мудрец спит на войлоке, на пуху - подьячий,
   И чтят того, кто может денег больше дати, -
   Трудно уж воистину сатир не писати.
   И для того, хотя смерть рысцой или скоком
   Доедет меня скоро, или уж в глубоком
   155 Узрю возрасте свои седины в покою,
   В чужестранстве ль буду жить или над Москвою,
   Хоть муза моя всем сплошь имать досаждати,
   Богат, нищ, весел, скорбен - буду стихи ткати;
   И понеже ни хвалить, ни молчать не знаю,
   160 Одно благонравие везде почитаю, -
   Проче в сатиру писать в веки не престану,
   Разве в жидах не станет денег и обману,
   Разве пьяных в масленой неделе не будет.
   И целовальник в вино воду лить забудет.
  
   "Четвертую сию сатиру писал автор в начале 1731 году, после первой книги "Петриды" и всех тех стихов, которые до сих пор народу известны. Причина ея есть, что хочет он с музою своею договор учинить, чтоб впредь сатир не писать, и резоны тому ставит, что бедственно ремесло есть людям смеятися, и можно от того пострадать; но напоследок признает, что нельзя ему сатиру не писать, хотя бы знал неведомо что претерпеть. Боало подобную сатиру написал, которая в его сатирах есть числом седьмая, из сей наш автор много имитовал, хотя большую часть от себя прибавил. Есть нечто в ней из Ювеналовой первой сатиры, только что слова все новые, хоть дело подобное".
   Ст. 13. Клеоб уже протест на меня готовит. "Под именем Клеоба означает сатирик человека суеверного, который с глупости думает, что богопротивное есть дело смеяться бороде, и говорит, что нечистый дух в авторе бранит так достойно чтительное лица украшение. Протест есть латинское слово, по-русски довод. Вся Клеобова злость устремляется против 20-го ст. 1-й сат.".
   Ст. 17. И Лентул с товарищи. "Лентул есть человек, который защищает всякое злонравие для пользы своей и прибытка".
   Ст. 20. Что хуля Клитесов нрав. "В 3-й сат., в ст. 244, под именем Клитеса описал сатирик пьяницу".
   Ст. 22. А Брутус. "Брутус есть притворное имя, которым сатирик означает человека чрезмерно охотника к ученым ссорам и потому сказывает, что он всю библию прошел, только чтоб показать, что неприлично мантию, столь священное дело, называть ризою полосатою. Для того же библию острожской печати, что Брутус староверец, и то любит, что глупее: знает, что московской печати библия правильнее и с греческим сходнее, да острожская старее, убо и лучше".
   Ст. 45-46. Чтоб шляп не носили маленьких. "В 1731 году мода была в Москве весьма малые шляпы носить".
   Ст. 70. Станем Туллию приветство писати. "Вымышленное имя есть Туллия, так как и прочие, которые в следующих стихах найдешь, и гораздо умно автор в сем поступает, ибо не только сатирику, но и казнодею (которых власть гораздо больше) неприлично злонравного, именем называя, обличать. Поверь мне, коли пьяница видит, что о пьянице писано, хоть описание то было бы под именем Клитеса или Сенеки, узнает, что то об нем писано; однако ж за то сердитовать непристало и дурно, потому что таким образом сам свое имя покажет, когда автор укрыти его силится, и сделает то, чтоб весь свет знал то, что теперь один, может быть, сатирик только знает".
   Ст. 119. Кто был в краи чужды. "Не все, которые были в чужих краях, в сем стихе заключаются, ибо многие, и большая их часть, гораздо не напрасно ездили, но в большой семье не без урода; есть и такие, которые вкус вина знают, да и то не худо, понеже и то искусство, лишь бы вкус тот не был весьма приятен".
   Ст. 126. И рог громкий посреди Москвы надувати. "Т. е. нескладно в городе полевые писать песни, ибо рог - полевой инструмент".
   Ст. 148. Ест и пьет аргументом. "Аргумент называется в логике, когда два предложения сличаю с некоим третьим предложением, и, усмотрев, что оба те сему третьему подобны, замечаю, что и меж собою они подобны. Вот образец: тот беден, который всегда недоволен; скупой всегда недоволен; убо скупой беден".
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar