- 674 Просмотра
- Обсудить
Я возвращался с охоты и шел по аллее сада. Собака бежала впереди меня.
Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.
Я глянул вдоль аллеи и увидал молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.
Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой ее мордой — и весь взъерошенный, искаженный, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти.
Он ринулся спасать, он заслонил собою свое детище... но все его маленькое тело трепетало от ужаса, голосок однчал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!
Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И все-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке... Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.
Мой Трезор остановился, попятился... Видно, и он признал эту силу.
Я поспешил отозвать смущенного пса — и удалился, благоговея.
Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой, героической птицей, перед любовным ее порывом.
Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
И.С.Тургенев. Избранное.
Классическая библиотека "Современника".
Москва: Современник, 1979.
Роскошная, пышно освещенная зала; множество кавалеров и дам. Все лица оживлены, речи бойки... Идет трескучий разговор об одной известной певице. Ее величают божественной, бессмертной... О, как хорошо пустила она вчера свою последнюю трель!
И вдруг — словно по манию волшебного жезла — со всех голов и со всех лиц слетела тонкая шелуха кожи — и мгновенно выступила наружу мертвенная белизна черепов, зарябили синеватым оловом обнаженные десны и скулы.
С ужасом глядел я, как двигались и шевелились эти десны и скулы — как поворачивались, лоснясь при свете ламп и свечей, эти шишковатые, костяные шары — и как вертелись в них другие, меньшие шары — шары обессмысленных глаз.
Я не смел прикоснуться к собственному лицу, не смел взглянуть на себя в зеркало.
А черепа поворачивались по-прежнему... И с прежним треском, мелькая красными лоскуточками из-за оскаленных зубов, проворные языки лепетали о том, как удивительно, как неподражаемо, бессмертная... да! бессмертная певица пустила свою последнюю трель!
И.С.Тургенев. Избранное.
Классическая библиотека "Современника".
Москва: Современник, 1979.
Разговор
Чернорабочий. Что ты к нам лезешь? Чего тебе надо? Ты не наш... Ступай прочь!
Белоручка. Я ваш, братцы!
Чернорабочий. Как бы не так! Наш! Что выдумал! Посмотри хоть на мои руки. Видишь, какие они грязные? И навозом от них несет и дегтем,— а твои вон руки белые. И чем от них пахнет?
Белоручка (подавая свои руки). Понюхай.
Чернорабочий (понюхав руки). Что за притча? Словно железом от них отдает.
Белоручка. Железом и есть. Целых шесть лет я на них носил кандалы.
Чернорабочий. А за что же это?
Белоручка. А за то, что я о вашем же добре заботился, хотел освободить вас, серых, темных людей, восставал против притеснителей ваших, бунтовал... Ну, меня и засадили.
Чернорабочий. Засадили? Вольно же тебе было бунтовать!
Два года спустя
Тот же чернорабочий (другому). Слышь, Петра!.. Помнишь, позапрошлым летом один такой белоручка с тобой беседовал?
Другой чернорабочий. Помню... а что?
Первый чернорабочий. Его сегодня, слышь, повесят; такой приказ вышел.
Второй чернорабочий. Все бунтовал?
Первый чернорабочий. Все бунтовал.
Второй чернорабочий. Да... Ну, вот что, брат Митряй; нельзя ли нам той самой веревочки раздобыть, на которой его вешать будут; говорят, ба-альшое счастье от этого в дому бывает!
Первый чернорабочий. Это ты справедливо. Надо попытаться, брат Петра.
И.С.Тургенев. Избранное.
Классическая библиотека "Современника".
Москва: Современник, 1979.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.