Меню
Назад » »

Гомер. Одиссея (38)

РОБЕРТ ГРЕЙВС \ ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \

МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯЭТИКА \ ЭСТЕТИКАПСИХОЛОГИЯ\

ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ

370  С ранней зари дотемна траву луговую косили;
         Если бы также пахать на волах нам с тобою пришлося, -
         Огненно-рыжих, больших, на траве откормившихся сочной,
         Равных годами и силой, - и силой немалою; если б
         Четырехгийный участок нам дали с податливой почвой,
 375  Ты бы увидел, плохую ль гоню борозду я на пашне;
         Если б войну где-нибудь хоть сегодня затеял Кронион,
         Если бы щит я при этом имел, два копья заостренных,
         Также и шлем целомедный, к вискам прилегающий плотно, -
         В первых рядах ты меня тогда бы в сраженьи увидел
 380  И попрекать бы не стал ненасытностью жадной желудка,
         Но человек ты надменный, и дух у тебя неприветлив.
         Ты потому лишь себя почитаешь великим и сильным,
         Что меж ничтожных и малых людей свое время проводишь.
         Если б пришел Одиссей, если б он на Итаку вернулся,
 385  Эта бы дверь, хоть и очень она широка, показалась
         Узкой тебе, неоглядно бегущему вон из прихожей!"
                  Так он ответил. Сильнее еще Евримах разъярился,
         Грозно взглянул на него и слова окрыленные молвил:
                  "Скоро, несчастный, с тобой я расправлюсь за дерзкие
речи!
390        Ты среди многих мужей их ведешь, никакого не зная
         Страха! Вино ль тебе помутило рассудок? Всегда ли
         Ум такой у тебя, что на ветер слова ты бросаешь?
         Иль вне себя ты, что верх одержал над бродягою Иром?"
                  Так закричав, он скамейку схватил. Одиссей испугался.
395  Быстро у самых колен дулихийца он сел Амфинома.
         Весь пришелся удар виночерпию в правую руку.
         Кружка со звоном из рук виночерпия наземь упала,
         А виночерпий со стоном глухим опрокинулся навзничь.
         Подняли шум женихи в тенистом обеденном зале.
 400  Так не один говорил, поглядев на сидевшего рядом:
                  "Лучше бы было, когда б до прихода сюда, средь скитаний,
        Странник этот погиб! Такого б тут не было гаму.
         Здесь из-за нищих мы подняли ссору. Какая же будет
         Радость от светлого пира, когда торжествует худое!"
 405          К ним обратилась тогда Телемаха священная сила:
                  "Странные люди! Как стали вы буйны! И скрыть вы не в
силах,
         Сколько вы ели и пили! Иль бог вас какой возбуждает?
         Кончился пир наш. Теперь на покой по домам разойдитесь,
         Если желание есть. А гнать никого не хочу я".
 410          Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,
         Смелым дивились словам, которые вдруг услыхали.
         С речью тогда к женихам Амфином обратился и молвил,-
         Ниса блистательный сын, повелителя Аретиада:
                  "На справедливое слово, друзья, обижаться не должно
415  И отвечать на него не годится враждою и бранью.
         Больше не следует этого вам обижать чужеземца
         И никого из рабов, в Одиссеевом доме живущих.
         Пусть же теперь виночерпий нам доверху кубки наполнит,
         Чтоб, возлиянье свершив, по домам мы для сна разошлися.
 420  Странника ж здесь, во дворце Одиссея, поручим заботам
         Сына его Телемаха: в его он находится доме".
                  Так говорил он. И слово, приятное всем, произнес он.
         Мулий, знатный товарищ его, дулихийский глашатай,
         Тотчас снова в кратере вино замешал пировавшим,
 425  Каждому чашу поднес. И все, совершив возлиянье
         Вечным, блаженным богам, вино медосладкое пили.
         После, свершив возлиянье и выпивши, сколько хотелось,
         Все по жилищам своим разошлись и сну предалися.
 
                    Гомер. Одиссея. Песнь девятнадцатая.
 
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

 
 
                         В зале столовом божественный сын оставался Лаэртов
         И женихов истребленье обдумывал вместе с Афиной.
         Быстро он Телемаху слова окрыленные молвил:
                  "Нужно вынести вон, Телемах, боевые доспехи
 5      Все без изъятья. А если, хватившись, расспрашивать станут,
        То успокой женихов приветливо-мягкою речью:
         - Я их от дыма унес. Не такие они уж, какими
         Здесь Одиссей, отправляясь в поход, их когда-то оставил.
         Обезображены все, дотемна от огня закоптели.
 10    Соображенье еще поважней божество мне вложило:
         Как бы вы между собой во хмелю не затеяли ссоры
         И безобразной резней сватовства и прекрасного пира
         Не опозорили. Тянет к себе человека железо! -"
                  Так он сказал. Телемах, приказанье отца исполняя,
 15    Вызвал тотчас Евриклею кормилицу сверху и молвил:
                  "Мать, удержи-ка на время мне в комнатах женщин, покамест
         Всех я в чулан не снесу прекрасных доспехов отцовских.
         Здесь за ними не смотрят, они потускнели от дыма.
         Не было в доме отца, а я еще был неразумен.
 20    Их теперь я желаю убрать, чтоб огонь не коптил их".
                  Тут ему Евриклея кормилица так отвечала:
                  "Если б, сынок, хоть теперь и о том, наконец, ты подумал,
         Как тебе дом сохранить и сберечь все имущество ваше!
         Кто же, однако, теперь пред тобою пойдет, чтоб светить вам?
 25    Ты выходить не позволил служанкам. А светят они ведь".
                  Ей на это в ответ Телемах рассудительный молвил:
                  "Этот вот странник! Остаться без дела едящему хлеб мой
         Я не позволю, хотя бы он прибыл сюда издалека!"
         Так он громко сказал. И осталось в ней слово бескрылым.
 30    Сделала, как повелел он, и к женщинам двери замкнула.
         Вмиг поднялись Одиссей с блистательным сыном. Из зала
         Быстро горбатые стали щиты выносить они, шлемы,
         Острые копья. Светильник держа золотой, перед ними
         Свет кругом разливала прекрасный Паллада Афина.
 35    Громко тогда Телемах к отцу своему обратился:
                  "О мой отец! Я чудо великое вижу глазами!
        В зале нашем и стены кругом и глубокие ниши,
        Бревна еловые этих высоких столбов, переметов, -
         Все пред глазами сияет, как будто во время пожара!
 40    Бог здесь какой-то внутри из владеющих небом широким!"
                  Так, отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:
                  "Мысли свои удержи, молчи и не спрашивай больше!
         Так всегда у бессмертных богов, на Олимпе живущих.
         Вот что, однако: иди-ка ты спать, а я тут останусь.
 45    Хочется мне испытать и служанок и мать твою также:
         В скорби своей обо многом меня она спрашивать станет".
                  Так сказал Одиссей. Телемах, повинуясь, покинул
         Зал и, факелом путь освещая, направился в спальню,
         Где, когда приходил к нему сон, и всегда ночевал он.
 50    Там он лег и теперь, дожидаясь божественной Эос.
         В зале столовом меж тем Одиссей богоравный остался
         И женихов истребленье обдумывал вместе с Афиной.
                  Вышла меж тем Пенелопа из спальни своей, Артемиде
         Иль золотой Афродите подобная видом прекрасным.
 55    Кресло близко к огню ей поставили. Было искусно
         Кресло обложено все серебром и слоновою костью.
         Мастер Икмалий сработал его. Он для ног и скамейку
         К креслу приделал. Густою овчиной оно покрывалось.
         В это кресло, придя, Пенелопа разумная села.
 60    В зал служанки меж тем белорукие сверху спустились,
         Стали столы убирать, остатки обильные пищи,
         Кубки, откуда вино эти люди надменные пили.
         Вытрясли наземь огонь из жаровен и в них положили
         Много новых поленьев сухих - для тепла и для света.
 65            На Одиссея вторично Меланфо накинулась с бранью:
                  "Надоедать нам и дальше всю ночь напролет ты желаешь,
        По дому всюду слоняясь и нагло глазея на женщин?
         Вон убирайся, несчастный! Нажрался ты всласть - и довольно!
        Вот как хвачу головней, отсюда ты вылетишь мигом!"
 70            Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей многоумный:
                  "Что с тобой? Почему ты ко мне пристаешь так сердито?
        Иль потому, что я грязен, что рубищем тело одето,
         Что побираюсь по людям? Нуждой я к тому приневолен!
        Странники, нищие люди всегда ведь бывают такими.
 75    Некогда собственным домом и сам я промежду сограждан
         Жил - богатый, счастливый, всегда подавая скитальцу,
         Кто бы он ни был и, в чем бы нуждаясь, ко мне ни пришел он.
         Множество было рабов у меня и всего остального,
         С чем хорошо нам живется, за что нас зовут богачами.
 80    Все уничтожил Кронион. Ему, видно, так пожелалось.
         Как бы, смотри, не случилось того же с тобой! Потеряешь
         Всю красоту, какой ты теперь меж рабынь выдаешься.
         От госпожи тебе может достаться, тобой прогневленной.
         Может прибыть Одиссей: ведь надежда еще не пропала.
 85    Если ж погиб Одиссей и домой никогда не вернется,
         Есть у него уж такой же, по милости Феба, как сам он,
         Сын Телемах. От него ни одна не сумеет из женщин
         Гнусное скрыть поведенье свое: он уже не ребенок".
                  Так сказал Одиссей. Услыхала его Пенелопа,
 90    Стала служанку бранить, назвала и так ей сказала:
                  "Да, нахалка, собака бесстыжая! Скрыть не сумеешь
         Дел ты своих от меня! Головой мне за них ты заплатишь!
         Все прекрасно ты знала, сама я тебе говорила,
         Что собираюся в доме своем расспросить о супруге
95    Странника этого, ибо безмерно я сердцем страдаю".
                  Ключнице после того Евриноме она приказала:
                  "Ну-ка подай табуретку, покрой ее сверху овчиной.
         Сядет гость на нее, чтоб слова говорить мне, а также,
         Чтобы слова мои слушать. Его расспросить я желаю".
 100          Так Пенелопа сказала. Послушалась ключница, быстро
         С гладкой пришла табуреткой, поставила, мехом покрыла.
         Сел тогда на нее Одиссей, в испытаниях твердый.
                  Первой к нему Пенелопа разумная речь обратила:
                  "Вот что прежде всего сама, чужеземец, спрошу я:
105  Кто ты? Родители кто? Из какого ты города родом?"
                  Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:
                  "Женщина, кто порицать тебя на земле беспредельной
         Мог бы осмелиться? Слава твоя достигает до неба.
         Ты - словно царь безупречный, который, блюдя благочестье,
 110  Многими правит мужами могучими. Строго повсюду
         Правда царит у него. Ячмень и пшеницу приносят
         Черные пашни; плоды отягчают древесные ветви;
         Множится скот на полях, и рыбу моря доставляют.
         Все - от правленья его. И народы под ним процветают.
 115  Лучше б меня о другом чем-нибудь ты расспрашивать стала.
         Не узнавай, умоляю, о роде моем и отчизне.
         Сердце мое еще больше страданьем наполнится, если
         Вспомню я все. Я очень несчастен. И мне не годится
         В доме чужом заливаться слезами и всхлипывать горько.
 120  Нехорошо горевать непрерывно, о всем забывая.
        Не осудила б какая рабыня меня иль сама ты:
         Плавает, скажут, в слезах, потому что вином нагрузился!"
                  Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала:
                  "Нет, чужеземец, мою добродетель - мой вид и наружность -
 125  Боги сгубили с тех пор, как пошли аргивяне походом
         На Илион, а меж них и мой муж Одиссей находился.
         Если б, вернувшись домой, заботой меня окружил он,
         Больше б я славы имела, и было б все много прекрасней.
         В горе теперь я. Как много мне бед божество ниспослало!
 130  Первые люди по власти, что здесь острова населяют -
         Зам, и Дулихий, и Закинф, покрытый густыми лесами,
         И каменистую нашу Итаку, - стремятся упорно
         К браку меня принудить и грабят имущество наше.
         Сердца не трогают мне ни просящий защиты, ни странник,
 135  Также никто и меж тех, кто глашатаем служит народу.
         Об Одиссее одном я тоскую растерзанным сердцем.
         Тем же, кто с браком торопит, такую я выткала хитрость:
         Прежде всего божество мне внушило, чтоб ткань начала я
         Ткать, станок превеликий поставив вверху, в моей спальне,
 140  Тонкую, очень большую. Я им объявила при этом:
                  - Вот что, мои женихи молодые, ведь умер супруг мой,
         Не торопите со свадьбой меня, подождите, покамест
         Савана я не сотку, - пропадет моя иначе пряжа! -
         Знатному старцу Лаэрту на случай, коль гибельный жребий
 145  Скорбь доставляющей смерти нежданно его здесь постигнет,
         Чтобы в округе меня не корили ахейские жены,
         Что похоронен без савана муж, приобретший так много. -
                  Так я сказала и дух им отважный в груди убедила.
         Ткань большую свою весь день я ткала непрерывно,
 150  Ночью же, факелы возле поставив, опять распускала.
         Длился три года обман, и мне доверяли ахейцы.
         Но как четвертый приблизился год, и часы наступили,
         Месяцы сгибли, и дни свой положенный круг совершили,
         Через рабынь, бессердечных собак, все им стало известно.
 155  Сами они тут застали меня и набросились с криком.
         Волей-неволей тогда работу пришлось мне окончить.
         Брака теперь избежать не могу я, и новая хитрость
         Мне не приходит на ум. Родные меня побуждают
         К браку. Мой сын негодует, смотря, как имущество гибнет.
 160  Он уже все понимает, он взрослый мужчина, способный
         Сам хозяйство вести и славу добыть через Зевса.
         Все-таки ты мне скажи, какого ты рода, откуда?
         Ведь не от дуба ж ты старых сказаний рожден, не от камня".
                  Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:
165           "О достойная чести супруга царя Одиссея !
         Ты упорно желаешь о роде моем допытаться.
         Ну хорошо, я скажу. Но меня еще большим печалям
         Этим ты предаешь. Так в жизни бывает со всяким,
         Кто столь долгое время, как я, на родине не был,
 170  Много объехал чужих городов и страдал так жестоко.
         Все ж и притом я скажу, что спросила и хочешь узнать ты.
         Есть такая страна посреди винно-цветного моря, -
         Крит прекрасный, богатый, волнами отовсюду омытый.
         В нем городов - девяносто, а людям, так нету и счета.
 175  Разных смесь языков. Обитает там племя ахейцев,
         Этеокритов отважных, кидонских мужей; разделенных
         На три колена дорийцев; пеласгов божественных племя.
         Кнос - между всех городов величайший на Крите. Царил в нем
         Девятилетьями мудрый Минос, собеседник Зевеса.
 180  Храброму Девкалиону, отцу моему, был отцом он.
         Девкалионом же я был на свет порожден и властитель
         Идоменей. Но в судах изогнутых с Атридами вместе
         В Трою он отплыл. Эфон - мое знаменитое имя.
         Был я моложе его. Он старше и духом отважней.
 185  Там Одиссея я видел, одаривал щедро, как гостя.
         Ветра ярая сила, в то время как в Трою он ехал,
         К Криту его загнала, отбивши от мыса Малеи.
         Стал он в Амнисе. Пещера богини Илифии есть там.
         В гавани этой опасной с трудом лишь он спасся от бури.
 190  Идоменея спросил он тотчас же, поднявшись к нам в город.
         Был он ему, по словам его, гостем почтенным и милым.
         Но уже десять прошло иль одиннадцать зорь, как уехал
         Идоменей с кораблями своими двухвостыми в Трою.
         Я Одиссея привел во дворец наш и принял радушно,
 195  И угощал из запасов, в обильи имевшихся в доме.
         Также товарищам всем Одиссея, с ним вместе прибывшим,
         Светлого дал я вина и муки, их собравши с народа,
         Как и говяжьего мяса, чтоб было чем дух им наполнить.
         Целых двенадцать там дней богоравные ждали ахейцы.
 200  Яростный северный ветер держал их. Стоять и на суше
         Было нельзя. Божеством он каким-то был послан враждебным.
         Лишь на тринадцатый день он утих, и ахейцы отплыли".
                  Много в рассказе он лжи громоздил, походившей на правду.
         Слушала та, и лились ее слезы, и таяли щеки,
 205  Так же, как снег на скалистых вершинах возвышенных тает,
         Евром согретый и раньше туда нанесенный Зефиром;
         Реки быстрее текут, вздуваясь от таянья снега.
         Таяли так под слезами ее прекрасные щеки
         В плаче о муже своем, сидевшем пред ней. Одиссей же
 210  В сердце глубоко жалел рыдавшую горько супругу,
         Но, как рога иль железо, глаза неподвижно стояли
         В веках. И воли слезам, осторожность храня, не давал он.
         После того как она многослезным насытилась плачем,
         С речью такой к Одиссею опять она обратилась.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar