Меню
Назад » »

Генрих Гейне. (64)

    ПФАЛЬЦГРАФИНЯ ЮТТА

Пфальцграфиня Ютта на легком челне Ночью по Рейну плывет при луне. Служанка гребет, госпожа говорит: "Ты видишь семь трупов? Страшен их вид! Семь трупов за нами Плывут над волнами... Плывут мертвецы так печально! То рыцари были в расцвете лет. Каждый принес мне любовный обет, Нежно покоясь в объятьях моих. Чтоб клятв не нарушили, всех семерых Швырнула в волну я, В пучину речную... Плывут мертвецы так печально!" Графиня смеется, служанка гребет. Злой хохот несется над лоном вод. А трупы, всплывая, по пояс видны, Простерли к ней руки и клятвам верны, Все смотрят с укором Стеклянным взором... Плывут мертвецы так печально!..

    МАВРИТАНСКИЙ ЦАРЬ

От испанцев в Альпухару Мавританский царь уходит. Юный вождь, он, грустный, бледный, Возглавляет отступленье. С ним -- на рослых иноходцах, На носилках золоченых Весь гарем его. На мулах -- Чернокожие рабыни; В свите -- сотня слуг надежных На конях арабской крови. Статны кони, но от горя Хмуро всадники поникли. Ни цимбал, ни барабанов, Ни хвалебных песнопений, Лишь бубенчики на мулах В тишине надрывно плачут. С вышины, откуда видно Всю равнину вкруг.Дуэро, Где в последний раз мелькают За горой зубцы Гранады, Там, о коня на землю спрыгнув, Царь глядит на дальний город, Что в лучах зари вечерней Блещет, золотом, багряным. Но, Аллах, - о стыд великий! - Где священный полумесяц? Над Альгамброй оскверненной Реют крест и флаг испанский. Видит царь позор ислама И вздыхает сокрушенно И потоком бурным слезы По его щекам струятся. Но царица-мать на сына Мрачно смотрит с иноходца, И бранит его, и в сердце Больно жалит горьким словом. "Полно, Боабдид эль-Чико, Словно женщина ты плачешь Оттого, что в бранном деле Вел себя не как мужчина". Был тот злой укор услышан Первой из наложниц царских, И она, с носилок спрыгнув, Кинулась ему на шею. "Полно, Боабдил эль-Чико, Мой любимый повелитель! Верь, юдоль твоих страданий Расцветет зеленым лавром. О, не только триумфатор, Вождь, увенчанный победой, Баловень слепой богини, Но и кровный сын злосчастья, Смелый воин, побежденный Лишь судьбой несправедливой, Будет в памяти потомков Как герой вовеки славен". И "Последним вздохом мавра" Называется доныне Та гора, с которой видел Он в последний раз Гранаду. А слова его подруги Время вскоре подтвердило: Юный царь прославлен в песне, И не смолкнет песня славы До тех пор, покуда струны Не порвутся до последней На последней из гитар, Что звенят в Андалусии.

    ЖОФФРУА РЮДЕЛЬ

И МЕЛИСАНДА ТРИПОЛИ В замке Блэ ковер настенный Вышит пестрыми шелками. Так графиня Триполи Шила умными руками. Ив шитье вложила душу, И слезой любви и горя Орошала ту картину, Где представлено и море, И корабль, и как Рюделя Мелисанда увидала, Как любви своей прообраз В,умиравшем угадала. Ах, Рюдель и сам впервые В те последние мгновенья Увидал ее, чью прелесть Пел, исполнен вдохновенья. Наклонясь к нему, графиня И зовет, и ждет ответа, Обняла его, целует Губы бледные поэта. Тщетно! Поцелуй свиданья Поцелуем был разлуки. Чаша радости великой Стала чашей смертной муки. В замке Блэ ночами слышен Шорох, шелест, шепот странный. Оживают две фигуры На картине шелкотканой. И, стряхнув оцепененье, Дама сходит с трубадуром, И до света обе тени Бродят вновь по залам хмурым. Смех, объятья, нежный лепет, Горечь сладостных обетов, Замогильная галантность Века рыцарей-поэтов. "Жоффруа! Погасший уголь Загорелся жаром новым. Сердце мертвое подруги Ты согрел волшебным словом". "Мелисанда! Роза счастья! Всю земную боль и горе Я забыл -- и жизни радость Пью в твоем глубоком взоре". "Жоффруа! Для нас любовь Сном была в преддверье гроба. Но Амур свершает чудо,-- Мы верны и в смерти оба". "Мелисанда! Сон обманчив, Смерть -- ты видишь -- также мнима. Жизнь и правда -- лишь в любви, Ты ж навеки мной любима!" "Жоффруа! В старинном замке Любо грезить под луною. Нет, меня не тянет больше К свету, к солнечному зною". "Мелисанда! Свет и солнце -- Все в тебе, о дорогая! Там, где ты, -- любовь и счастье, Там, где ты, -- блаженство мая!" Так болтают, так блуждают Две влюбленных нежных тени, И, подслушивая, месяц Робко светит на ступени" Но, видениям враждебный, День восходит над вселенной -- И, страшась, они бегут В темный зал, в- ковер настенный.

    ПОЭТ ФИРДУСИ

К одному приходит злато, Серебро идет к другому,-- Для простого человека Все томаньг -- серебро. Но в устах державных шаха Все томаны -- золотые, Шах дарит и принимает Только золотые деньги, Так считают все на свете, Так считал и сам великий Фирдуси, творец бессмертной Многоелавной "Шах-наме". Эту песню о героях. Начал он по воле шаха. Шах сулил певцу награду: Каждый стих -- один томан. Расцвело семнадцать весен, Отцвело семнадцать весен, Соловей прославил розу И умолк семнадцать раз, А поэт-сидел прилежно У станка крылатой мысли, День и ночь трудясь прилежно, Ткал ковер узорной песни! Ткал поэт ковер узорный И вплетал в него искусно Все легенды Фарсистана, Славу древних властелинов, Своего народа славу, Храбрых витязей деянья, Волшебство и злые чары В раме сказочных цветов. Все цвело, дышало, пело, Пламенело, трепетало,-- Там сиял, как свет небес, Первозданным свет Ирана, Яркий, вечный свет, не меркший Вопреки Корану, муфти, В храме огненного духа, В сердце пламенном поэта. Завершив свое творенье, Переслал поэт владыке. Манускрипт великой песни: Двести тысяч строк стихов. Это было в банях Гасны,-- В старых банях знойной Гасны Шаха черные посланцы Разыскали Фирдуси. Каждый нес мешок с деньгами И слагал к ногам поэта, На колени став, высокий, Щедрый дар за долгий труд. И поэт нетерпеливо Вскрыл мешки, чтоб насладиться Видом золота желанным,-- И отпрянул, потрясенный. Перед ним бесцветной грудой Серебро в мешках лежало -- Двести тысяч, и поэт Засмеялся горьким смехом. С горьким смехом разделил он Деньги на три равных части. Две из них посланцам черным Он, в награду за усердье, Роздал -- поровну обоим, Третью банщику он бросил За его услуги в бане: Всех по-царски наградил. Взял он страннический посох И, столичный град покинув, За воротами с презреньем Отряхнул с сандалий прах.

    II

"Если б только лгал он мне, Обещав -- нарушил слово, Что же, людям лгать не ново, Я простить бы мог вполне. Но ведь он играл со мной, Обнадежил обещаньем, Ложь усугубил молчаньем,-- Он свершил обман двойной. Был он статен и высок, Горд и благороден ликом,-- Не в пример другим владыкам Царь от головы до ног. Он, великий муж Ирана, Солнцем глядя мне в глаза,-- Светоч правды, лжи гроза,-- Пал до низкого обмана!"

    III

Шах Магомет окончил пир. В его душе любовь и мир. В саду у фонтана, под сенью маслин, На красных подушках сидит властелин. В толпе прислужников смиренной -- Анзари, любимец его неизменный. В мраморных вазах, струя аромат, Буйно цветущие розы горят, Пальмы, подобны гуриям рая, Стоят, опахала свои колыхая. Спят кипарисы полуденным сном, Грезя о небе, забыв о земном. И вдруг, таинственной вторя струне, Волшебная песнь полилась в тишине. И шах ей внемлет с огнем в очах. "Чья эта песня?" -- молвит шах. Анзари в ответ: "О владыка вселенной, Той песни творец -- Фирдуси несравненный". "Как? Фирдуси? -- изумился шах.-- Но где ж он, великий, в каких он краях?" И молвил Анзари: "Уж много лет Безмерно бедствует поэт. Он в Туе воротился, к могилам родным, И кормится маленьким садом своим". Шах Магомет помолчал в размышленье И молвил: "Анзари, тебе повеленье! Ступай-ка на скотный мой двор с людьми, Сто мулов, полсотни верблюдов возьми. На них,нагрузи драгоценностей гору, Усладу сердцу, отраду взору, -- Заморских диковин, лазурь" изумруды, Резные эбеновые сосуды, Фаянс, оправленный кругом Тяжелым золотом и серебром, Слоновую кость, кувшины и кубки, Тигровы шкуры, трости, трубки, Ковры и шали, парчовые ткани, Изготовляемые в Иране. Не позабудь вложить в тюки Оружье, брони и чепраки Да самой лучшей снеди в избытке, Всех видов яства и напитки, Конфеты, миндальные торты, варенья, Разные пироги, соленья.. Прибавь двенадцать арабских коней, Что стрел оперенных и ветра быстрей, Двенадцать невольников чернотелых, Крепких, как бронза, в работе умелых. Анзари, сей драгоценный груз Тобой доставлен будет в Туе И весь, включая мой поклон, Великому Фирдуси вручен". Анзари исполнил повеленья, Навьючил верблюдов без промедленья, -- Была несметных подарков цена Доходу с провинции крупной равна. И вот Анзари в назначенный срок Собственноручно поднял флажок На них,нагрузи драгоценностей гору, Усладу сердцу, отраду взору, -- Заморских диковин, лазурь" изумруды, Резные эбеновые сосуды, Фаянс, оправленный кругом Тяжелым золотом и серебром, Слоновую кость, кувшины и кубки, Тйгровы шкуры, трости, трубки, Ковры и шали, парчовые ткани, Изготовляемые в Иране. Не позабудь вложить в тюки Оружье, брони и чепраки Да самой лучшей снеди в избытке, Всех видов яства и напитки, Конфеты, миндальные торты, варенья, Разные пироги, соленья.. Прибавь двенадцать арабских коней, Что стрел оперенных и ветра быстрей, Двенадцать невольников чернотелых, Крепких, как бронза, в работе умелых. Анзари, сей драгоценный груз Тобой доставлен будет в Туе И весь, включая мой поклон, Великому Фирдуси вручен". Анзари исполнил повеленья, Навьючил верблюдов без промедленья, -- Была несметных подарков цена Доходу с провинции крупной равна. И вот Анзари в назначенный срок Собственноручно поднял флажок И знойною -степью вглубь Ирана Двинулся во главе каравана. Шли восемь дней и с девятой зарей Туе увидали вдали под горой. Шумно и весело, под барабан, С запада в город вошел караван. Грянули враз: "Ля-иль-ля иль алла!" Это ль не песня триумфа была! Трубы ревели, рога завывали, Верблюды, погонщики -- все ликовали. А в тот же час из восточных ворот Шел с погребальным плачем народ. К тихим могилам, белевшим вдали, Прах Фирдуси по дороге несли.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar