Генрих Гейне. (42)

 ГЛАВА VIII

 От Кельна до Гагена стоит проезд
 Пять талеров прусской монетой.
 Я не попал в дилижанс, и пришлось
 Тащиться почтовой каретой.

 Сырое осеннее утро. Туман.
 В грязи увязала карета.
 Но жаром сладостным была
 Вся кровь моя согрета.

 О, воздух отчизны! Я вновь им дышал,
 Я пил аромат его снова.
 А грязь на дорогах -- то было дерьмо
 Отечества дорогого.

 Лошадки радушно махали хвостом,
 Как будто им с детства знаком я.
 И были мне райских яблок милей
 Помета их круглые комья.

 Вот Мюльгейм. Чистенький городок.
 Чудесный нрав у народа!
 Я проезжал здесь последний раз
 Весной тридцать первого года.

 Тогда природа была в цвету,
 И весело солнце смеялось,
 И птицы пели любовную песнь,
 И людям сладко мечталось.

 Все думали: "Тощее рыцарство нам
 Покажет скоро затылок.
 Мы им вослед презентуем вина
 Из длинных железных бутылок.

 И, стяг сине-красно-белый взметнув,
 Под песни и пляски народа,
 Быть может, и Бонапарта для нас
 Из гроба поднимет Свобода".

 О, господи! Рыцари все еще здесь!
 Иные из этих каналий
 Пришли к нам сухими, как жердь, а у нас
 Толщенное брюхо нажрали.

 Поджарая сволочь, сулившая нам
 Любовь, Надежду, Веру,
 Успела багровый нос нагулять,
 Рейнвейном упившись не в меру.

 Свобода, в Париже ногу сломав,
 О песнях и плясках забыла.
 Ее трехцветное знамя грустит,
 На башнях повиснув уныло.

 Император однажды восстал из земли,
 Но уже без огня былого:
 Британские черви смирили его,
 И слег он безропотно снова.

 Я сам провожал катафалк золотой,
 Я видел гроб золоченый.
 Богини победы его несли
 Под золотою короной.

 Далеко, вдоль Елисейских полей,
 Под аркой Триумфальной,
 В холодном тумане, по снежной грязи
 Тянулся кортеж погребальный.

 Фальшивая музыка резала слух,
 Все музыканты дрожали
 От стужи. Глядели орлы со знамен
 В такой глубокой печали.

 И взоры людей загорались огнем
 Оживших воспоминаний.
 Волшебный сон империи вновь
 Сиял в холодном тумане.

 Я плакал сам в тот скорбный день
 Слезами горя немого,
 Когда звучало "Vive 1'Empereur!"1
 Как страстный призыв былого.

 -------------
 1 Да здравствует император! (фр.)

 ГЛАВА IX

 Из Кельна я в семь сорок пять утра
 Отправился в дорогу.
 И в Гаген мы прибыли около трех.
 Теперь -- закусим немного!

 Накрыли. Весь старонемецкий стол
 Найдется здесь, вероятно,
 Сердечный привет тебе, свежий салат,
 Как пахнешь ты ароматно!

 Каштаны с подливкой в капустных листах,
 Я в детстве любил не вас ли?
 Здорово, моя родная треска,
 Как мудро ты плаваешь в масле!

 Кто к чувству способен, тому всегда
 Аромат его родины дорог.
 Я очень люблю копченую сельдь,
 И яйца, и жирный творог.

 Как бойко плясала в жиру колбаса!
 А эти дрозды-милашки,
 Амурчики в муссе, хихикали мне,
 Лукавые строя мордашки.

 "Здорово, земляк! -- щебетали они. --
 Ты где же так долго носился?
 Уж, верно, ты в чужой стороне
 С чужою птицей водился?"

 Стояла гусыня на столе,
 Добродушно-простая особа.
 Быть может, она любила меня,
 Когда мы были молоды оба.

 Она, подмигнув значительно мне,
 Так нежно, так грустно смотрела!
 Она обладала красивой душой,
 Но у ней было жесткое тело.

 И вот наконец поросенка внесли,
 Он выглядел очень мило.
 Доныне лавровым листом у нас
 Венчают свиные рыла!


ГЛАВАХ

 За Гагеном скоро настала ночь,
 И вдруг холодком зловещим
 В кишках потянуло. Увы, трактир
 Лишь в Унне нам обещан.

 Тут шустрая девочка поднесла
 Мне пунша в дымящейся чашке.
 Глаза были нежны, как лунный свет,
 Как шелк -- золотые кудряшки.

 Ее шепелявый вестфальский акцент,--
 В нем было столько родного!
 И пунш перенес меня в прошлые дни,
 И вместе сидели мы снова,

 О, братья-вестфальцы! Как часто пивал
 Я в Геттингене с вами!
 Как часто кончали мы ночь под столом,
 Прижавшись друг к другу сердцами!

 Я так сердечно любил всегда
 Чудесных, добрых вестфальцев!
 Надежный, крепкий и верный народ,
 Не врут, не скользят между пальцев.

 А как на дуэли держались они,
 С какою львиной отвагой!
 Каким молодцом был каждый из них
 С рапирой в руке иль со шпагой!

 И выпить и драться они мастера,
 А если протянут губы
 Иль руку в знак дружбы -- заплачут вдруг,
 Сентиментальные дубы!

 Награди тебя небо, добрый народ,
 Твои посевы утроив!
 Спаси от войны и от славы тебя,
 От подвигов и героев!

 Господь помогай твоим сыновьям
 Сдавать успешно экзамен.
 Пошли твоим дочкам добрых мужей
 И деток хороших,--amen!

 ГЛАВА XI

 Вот он, наш Тевтобургский лес!
 Как Тацит в годы оны,
 Классическую вспомним топь,
 Где Вар сгубил легионы.

 Здесь Герман, славный херусский князь,
 Насолил латинской собаке.
 Немецкая нация в этом дерьме
 Героем вышла из драки.

 Когда бы Герман не вырвал в бою
 Победу своим блондинам,
 Немецкой свободе был бы капут
 И стал бы Рим господином.

 Отечеству нашему были б тогда
 Латинские нравы привиты,
 Имел бы и Мюнхен весталок своих,
 И швабы звались бы квириты.

 Гаруспекс новый, наш Генгстенберг
 Копался б в кишечнике бычьем.
 Неандер стал бы, как истый авгур,
 Следить за полетом птичьим.

 Бирх-Пфейфер тянула бы скипидар,
 Подобно римлянкам знатным,--
 Говорят, что от этого запах мочи
 У них был очень приятным.

 Наш Раумер был бы уже не босяк,
 Но подлинный римский босякус.
 Без рифмы писал бы Фрейлиграт,
 Как сам Horatius Flaccus 1.

 Грубьян-попрошайка папаша Ян --
 Он звался б теперь грубиянус.
 Me Hercule! 2 Массман знал бы латынь,
 Наш Marcus Tullius Massmanus!

 Друзья прогресса мощь свою
 Пытали б на львах и шакалах
 В песке арен, а не так, как теперь,
 На шавках в мелких журналах.

 Не тридцать шесть владык, а один
 Нерон давил бы нас игом,
 И мы вскрывали бы вены себе,
 Противясь рабским веригам.

 А Шеллинг бы, Сенекой став, погиб,
 Сраженный таким конфликтом,
 Корнелиус наш услыхал бы тогда:
 "Cacatum non est pictum!" 3

 Слава господу! Герман выиграл бой,
 И прогнаны чужеземцы,
 Вар с легионами отбыл в рай,
 А мы по-прежнему -- немцы.

 Немецкие нравы, немецкая- речь,--
 Другая у нас не пошла бы.
 Осел -- осел, а не asinus 4,
 А швабы -- те же швабы.

 ------------------
 1 Гораций Флакк (лат.).
 2 Клянусь Геркулесом! (лат.)
 3 "Пачкотня -- не живопись!" (лат.
 4 Осел (лат).

 Наш Раумер -- тот же немецкий босяк,
 Хоть дан ему орден, я слышал,
 И шпарит рифмами Фрейлиграт:
 Из него Гораций не вышел.

 В латыни Массман -- ни в зуб толкнуть,
 Бирх-Пфейфер склонна к драмам,
 И ей не надобен скипидар,
 Как римским галантным дамам.

 О Герман, благодарим тебя!
 Прими поклон наш низкий!
 Мы в Детмольде памятник ставим тебе,
 Я участвую сам в подписке.