- 737 Просмотров
- Обсудить
Не кость резная Колмогор*, Не мрамор Тифды и Рифея*, Не невски зеркала, фарфор, Не шелк Баки, не глазумея* Благоуханные пары Вельможей делают известность, Но некий твердый дух и честность, А паче — муз дары. Почто же, мой второй сосед*, Столь зданьем пышным, столь отличным Мне солнца застеняя свет, Двором межуешь безграничным Ты дому моего забор? Ужель полей, прудов и речек Тьмы скупленных тобой местечек Твой не насытят взор? В тот миг, как с пошвы* до конька И около, презренным взглядом, Мое строение слегка С своим обозревая рядом, Ты в гордости своей с высот На низменны мои мнишь кровы Навесить темный сад кедровый И шумны токи вод,— Кто весть, что рок готовит нам? Быть может, что сии чертоги, Назначенны тобой царям, Жестоки времена и строги Во стойлы конски обратят. За счастие поруки нету, И чтоб твой Феб* светил век свету, Не бейся об заклад. Так, так!— но примечай, как день, Увы! ночь темна затмевает; Луну скрывает облак, тень; Она растет иль убывает,— С сумой не ссорься и тюрьмой. Хоть днесь к звездам ты высишь стены, Но знай: ты прах одушевленный И скроешься землей. Надежней гроба дома нет, Богатым он отверст и бедным; И царь и раб в него придет. К чему ж с столь рвеньем ты безмерным Свой постоялый строишь двор И, ах! сокровища Тавриды* На барках свозишь в пирамиды Средь полицейских ссор? Любовь граждан и слава нам Лишь воздвигают прочны домы; Они, подобно небесам, Стоят и презирают громы. Зри, хижина Петра* доднесь, Как храм, нетленна средь столицы! Свят дом, под кой народ гробницы Матвееву принес!* Рабочих в шуме голосов, Машин во скрыпе, во стенанье, Средь громких песен и пиров Трудись, сосед, и строй ты зданья; Но мой не отнимай лишь свет. А то оставь молве правдивой Решить: чей дом скорей крапивой Иль плющем* зарастет?
его соседом оказался управитель Таврического дворца Потемкина.
управитель стал вывозить из Таврического дворца имущество,
но по жалобе наследников вмешалась полиция.
дом Петра I; находится на Петроградской стороне.
В XVII веке бояринА р т а м о н М а т в е е в положил в фундамент
В XVII веке боярин
своего дома надгробные плиты, принесенные ему
зажиточными горой нами с могил отцов «в знак усердия».
П л ю щ — «трава, символ любви к отечеству».
(Объяснение Державина.)1791
Г.Р.Державин. Стихотворения.
Петрозаводск, "Карелия", 1984.
В стихотворении обыгрываются изображенияПо северу, по югу С Москвы орел парит; Всему земному кругу Полет его звучит. О! исполать, ребяты, Вам, русские солдаты, Что вы неустрашимы, Никем непобедимы: За здравье ваше пьем. Орел бросает взоры На льва и на луну*, Стокгольмы и Босфоры Все бьют челом ему. О! исполать вам, вои, Бессмертные герои, Румянцев и Суворов, За столько славных боев: Мы в память вашу пьем. Орел глядит очами На солнце в высоты, Герои под шлемами — На женски красоты. О! исполать, красотки, Вам, росски амазонки! Вы в мужестве почтенны, Вы в нежности любезны: За здравье ваше пьем!
на государственных гербах: орел — на русском,
лев — на шведском, луна (полумесяц) — на турецком.1791-1801 1792 1793 З а к р и с т а л л о м — за стеклом.
К и в о т ы — киоты, подставки, рамы для портретов или икон.
К у м и р в п о з о р е — статуя, выставленная на обозрение.
П е р л ы п е р с к и е — персидский жемчуг.
Б р а з и л ь с к и з в е з д ы — бриллианты из Бразилии.
З в е з д а м и — наградами.
Б у й — буйный, безумный.
Л и ч и н а — маска.
Ч у п я т о в — Во времена Державина это был известный купец,
Г.Р.Державин. Стихотворения.
Петрозаводск, "Карелия", 1984.
О домовитая Ласточка! О милосизая птичка! Грудь красно-бела, касаточка, Летняя гостья, певичка! Ты часто по кровлям щебечешь, Над гнездышком сидя, поешь, Крылышками движешь, трепещешь, Колокольчиком в горлышке бьешь. Ты часто по воздуху вьешься, В нем смелые круги даешь; Иль стелешься долу, несешься, Иль в небе простряся плывешь. Ты часто во зеркале водном Под рдяной играешь зарей, На зыбком лазуре бездонном Тенью мелькаешь твоей. Ты часто, как молния, реешь Мгновенно туды и сюды; Сама за собой не успеешь Невидимы видеть следы,— Но видишь там всю ты вселенну, Как будто с высот на ковре: Там башню, как жар позлащенну, В чешуйчатом флот там сребре; Там рощи в одежде зеленой, Там нивы в венце золотом, Там холм, синий лес отдаленный, Там мошки толкутся столпом; Там гнутся с утеса в понт воды, Там ластятся струи к брегам. Всю прелесть ты видишь природы, Зришь лета роскошного храм; Но видишь и бури ты черны, И осени скучной приход; И прячешься в бездны подземны, Хладея зимою, как лед. Во мраке лежишь бездыханна,— Но только лишь придет весна И роза вздохнет лишь румяна, Встаешь ты от смертного сна; Встанешь, откроешь зеницы И новый луч жизни ты пьешь; Сизы оправя косицы*, Ты новое солнце поешь... * Косицы — перья.
Г.Р.Державин. Стихотворения.
Петрозаводск, "Карелия", 1984.
Амуру вздумалось Псишею, Резвяся, поймать, Спутаться цветами с нею И узел завязать. Прекрасна пленница краснеет И рвется от него, А он как будто бы робеет От случая сего. Она зовет своих подружек, Чтоб узел развязать, И он — своих крылатых служек, Чтоб помочь им подать. Приятность, младость к ним стремятся И им служить хотят; Но узники не суетятся, Как вкопанны стоят. Ни крылышком Амур не тронет, Ни луком, ни стрелой; Псишея не бежит, не стонет,— Свились, как лист с травой. Так будь, чета, век нераздельна, Согласием дыша: Та цепь тверда, где сопряженна С любовию душа.
Г.Р.Державин. Стихотворения.
Петрозаводск, "Карелия", 1984.
Не украшение одежд Моя днесь муза прославляет, Которое, в очах невежд, Шутов в вельможи наряжает; Не пышности я песнь пою; Не истуканы за кристаллом*, В кивотах* блещущи металлом, Услышат похвалу мою. Хочу достоинствы я чтить, Которые собою сами Умели титлы заслужить Похвальными себе делами; Кого ни знатный род, ни сан, Ни счастие не украшали; Но кои доблестью снискали Себе почтенье от граждан. Кумир, поставленный в позор*, Несмысленную чернь прельщает; Но коль художников в нем взор Прямых красот не ощущает,— Се образ ложныя молвы, Се глыба грязи позлащенной! И вы, без благости душевной, Не все ль, вельможи, таковы? Не перлы перские* на вас И не бразильски звезды ясны*,- Для возлюбивших правду глаз Лишь добродетели прекрасны, Они суть смертных похвала. Калигула! твой конь в Сенате Не мог сиять, сияя в злате: Сияют добрые дела. Осел останется ослом, Хотя осыпь его звездами*; Где должно действовать умом, Он только хлопает ушами. О! тщетно счастия рука, Против естественного чина, Безумца рядит в господина Или в шумиху дурака, Каких ни вымышляй пружин, Чтоб мужу бую* умудриться, Не можно век носить личин*, И истина должна открыться. Когда не сверг в боях, в судах, В советах царских — сопостатов, Всяк думает, что я Чупятов* В мароккских лентах и звездах. Оставя скипетр, трон, чертог, Быв странником, в пыли и в поте, Великий Петр, как некий бог, Блистал величеством в работе: Почтен и в рубище герой! Екатерина в низкой доле И не на царском бы престоле Была великою женой. И впрямь, коль самолюбья лесть Не обуяла б ум надменный,— Что наше благородство, честь, Как не изящности душевны? Я князь — коль мой сияет дух; Владелец — коль страстьми владею; Болярин — коль за всех болею, Царю, закону, церкви друг. Вельможу должны составлять Ум здравый, сердце просвещенно; Собой пример он должен дать, Что звание его священно, Что он орудье власти есть, Подпора царственного зданья; Вся мысль его, слова, деянья Должны быть — польза, слава, честь. А ты, второй Сарданапал!* К чему стремишь всех мыслей беги? На то ль, чтоб век твой протекал Средь игр, средь праздности и неги? Чтоб пурпур, злато всюду взор В твоих чертогах восхищали, Картины в зеркалах дышали, Мусия*, мрамор и фарфор? На то ль тебе пространный свет, Простерши раболепны длани, На прихотливый твой обед Вкуснейших яств приносит дани, Токай* — густое льет вино, Левант* — с звездами кофе жирный, Чтоб не хотел за труд всемирный Мгновенье бросить ты одно? Там воды в просеках текут И, с шумом вверх стремясь, сверкают; Там розы средь зимы цветут И в рощах нимфы воспевают На то ль, чтобы на всё взирал Ты оком мрачным, равнодушным, Средь радостей казался скучным И в пресыщении зевал? Орел, по высоте паря, Уж солнце зрит в лучах полдневных,— Но твой чертог едва заря Румянит сквозь завес червленных*; Едва по зыблющим грудям С тобой лежащия Цирцеи Блистают розы и лилеи, Ты с ней покойно спишь,— а там? А там израненный герой, Как лунь во бранях поседевший, Начальник прежде бывший твой,— В переднюю к тебе пришедший Принять по службе твой приказ,— Меж челядью твоей златою, Поникнув лавровой главою, Сидит и ждет тебя уж час! А там — вдова стоит в сенях И горьки слезы проливает, С грудным младенцем на руках, Покрова твоего желает. За выгоды твои, за честь Она лишилася супруга; В тебе его знав прежде друга, Пришла мольбу свою принесть. А там — на лестничный восход Прибрел на костылях согбенный Бесстрашный, старый воин тот, Тремя медальми украшенный, Которого в бою рука Избавила тебя от смерти: Он хочет руку ту простерти Для хлеба от тебя куска. А там,— где жирный пес лежит, Гордится вратник галунами,— Заимодавцев полк стоит, К тебе пришедших за долгами. Проснися, сибарит! Ты спишь Иль только в сладкой неге дремлешь, Несчастных голосу не внемлешь И в развращенном сердце мнишь: «Мне миг покоя моего Приятней, чем в исторьи веки; Жить для себя лишь одного, Лишь радостей уметь пить реки, Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом; Стыд, совесть — слабых душ тревога! Нет добродетели! нет бога!» — Злодей, увы!— И грянул гром. Блажен народ, который полн Благочестивой веры к богу, Хранит царев всегда закон, Чтит нравы, добродетель строгу Наследным перлом жен, детей, В единодушии — блаженство, Во правосудии — равенство, Свободу — во узде страстей! Блажен народ!— где царь главой, Вельможи — здравы члены тела, Прилежно долг все правят свой, Чужого не касаясь дела; Глава не ждет от ног ума И сил у рук не отнимает, Ей взор и ухо предлагает,— Повелевает же сама. Сим твердым узлом естества Коль царство лишь живет счастливым,— Вельможи!— славы, торжества Иных вам нет, как быть правдивым; Как блюсть народ, царя любить, О благе общем их стараться; Змеей пред троном не сгибаться, Стоять — и правду говорить. О росский бодрственный народ, Отечески хранящий нравы! Когда расслаб весь смертных род, Какой ты не причастен славы? Каких в тебе вельможей нет?— Тот храбрым был средь бранных звуков; Здесь дал бесстрашный Долгоруков* Монарху грозному ответ. И в наши вижу времена Того я славного Камилла*, Которого труды, война И старость дух не утомила. От грома звучных он побед Сошел в шалаш свой равнодушно, И от сохи опять послушно Он в поле Марсовом живет. Тебе, герой! желаний муж! Не роскошью вельможа славный; Кумир сердец, пленитель душ, Вождь, лавром, маслиной венчанный! Я праведну здесь песнь воспел. Ты ею славься, утешайся, Борись вновь с бурями, мужайся, Как юный возносись орел. Пари — и с высоты твоей По мракам смутного эфира Громовой пролети струей И, опочив на лоне мира, Возвесели еще царя.— Простри твой поздный блеск в народе, Как отдает свой долг природе Румяна вечера заря.
душевнобольной. Поэт хочет сказать, что рядиться без заслуг в
ордена может только сумасшедший.
С а р д а н а п а л — легендарный царь Ассирии; здесь:
человек богатый и развратный.
М у с и я — мозаика.
Т о к а й — местность в Венгрии.
Л е в а н т — Ливан, вообще Восток.
Ч е р в л ё н н ы й — красный.
Д о л г о р у к о в — сенатор петровского времени;
публично разорвал подписанную Петром I, бумагу сената, противоречившую закону.
К а м и л л — римский полководец V — IV веков до н. э.1794
Г.Р.Державин. Стихотворения.
Петрозаводск, "Карелия", 1984.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.