Меню
Назад » »

Джордж Гордон Байрон (138)

    ПЕСНЬ ВТОРАЯ

    I

Над Геллеспонтом ветер дует, Клубит волнами и бушует, Как бушевал перед грозой, Когда погиб в ночи ужасной Тот юный, смелый и прекрасный, Что был единственной мечтой Сестоса девы молодой. Бывало - только лес сгустится, И вещий факел загорится, - Тогда, хоть ветер и шумит, Хоть море гневное кипит И с пеной к берегу несется, И небо тмится черной мглой, И птиц морских станица вьется, Перекликаясь пред грозой, - Но он смотреть, внимать не хочет, Как небо тмится - вал грохочет, Все факел светится в очах, Звездой любви на небесах; Не шум грозы, но томной девы Все слышатся ему напевы: "Неси, волна, в полночной тьме, Скорее милого ко мне!" Вот старина, - и нам дивиться Не должно ей, - быть может, вновь Пылать сердцам велит любовь, И эта быль возобновится.

    II

Над Геллеспонтом ветр шумит; Он, волны черные вздымая, Их в море бурное клубит; И, расстилаясь, тень ночная На поле том уже легла, Где так напрасно кровь текла; Скрывают мрачные туманы Ту степь, где царствовал Приам; На ней заметны, здесь и там, Одни могильные курганы. Ни ужас битв, ни блеск венца, Ничто б от мрака не спаслося Без песен нищего слепца С холмов кремнистого Хиоса.

    III

И я был там! И видел я Тот брег, мечты священной полный; И я был там... там и меня Кипучие носили волны. Певец! Когда ж удастся мне, В твоей минувшего стране, Томиму думою высокой, Бродить опять по тем полям, Где дивное понятно нам. Где каждый холмик одинокий Останки славные хранит, И где, как прежде, все шумит, Шумит твой Геллеспонт широкий? И беден, беден тот душой, Кто пред заветной их красою, Певец, рассказ чудесный твой Считает выдумкой одною!

    IV

Оделись волны черной мглой, И с мраком ужас ночь наводит, А над туманною горой Желанный месяц не восходит. О, Ида! Он с твоих высот, Бывало, свет дрожащий льет На поле битв; но смолкло поле - И нет на нем тех ратных боле, Которым часто в тьме ночей Был в гибель блеск его лучей, Лишь пастухи, в их мирной доле, Когда он светит веселей, Пасут стада вокруг могилы Того, кто славен и младой, Сражен дарданскою стрелой, Здесь возвышался холм унылый, Здесь сын Аммона горделивый, Свершая тризну, пировал. Сей холм народы воздвигали; Цари могучие венчали; Но сам курган надменный пал, И в безымянной здесь пустыне Почти от взоров скрылся ныне. О ты, жилец его былой! Как тесен дом подземный твой! Пришлец один на нем мечтает О том, кого и в гробе нет, И свой задумчивый привет Пустынным ветрам поверяет. Наш прах как бы живет в гробах; Но твой - исчез и самый прах.

    V

Взойдет, взойдет в свой час урочный Сребристый рог луны полночной, Утешит мирных пастухов И страх отгонит от пловцов; Но до луны все тьма скрывает; Маяк на взморье не пылает, И в мгле туманной легкий челн Ныряет робко между волн. Везде, вдоль берега морского, В домах светилися огни, - Но вот, один после другого, Уже потухнули они. Лишь только в башне одинокой Младой Зулейки свет блестит, - Лишь у нее в ночи глубокой, Лампада поздняя горит, И тускло светит пламень томный В диванной, тихой и укромной, Блестя на тканях золотых Ее подушек парчевых. На них из янтарей душистых Вот четки девы молодой, Которые в молитвах чистых Она лилейною рукой Так набожно перебирает, - И в изумрудах вот сияет С словами Курзи талисман; Ах, что ж она его забыла! В нем тайная хранится сила, И ей он матерью был дан; И с комболойе вот Коран, Раскрашен яркими цветами; А подле - с пестрыми каймами Тетради песен и стихов Счастливой Персии певцов, И лютня, бывшая подруга Ее веселого досуга, - И вкруг лампады золотой Цветут цветы, благоухая, В фарфоре расписном Китая, И дышат свежею весной! - И пышные ковры Ирана, И ароматы Шелистана, И все здесь дивною красой И взор, и чувство услаждает. Но что-то тайною тоской Невольно сердце замирает. Сама где пери? - Где ж она? - И воет ветр, и ночь темна.

    VI

Под соболем пушистым, черным, Сокрыв от вьюги нежну грудь, Она, не смея и дохнуть, С проводником своим безмолвным, Проходит трепетной стопой Кустарник дикий и густой. Когда ж в поляне вихрь промчится И вдруг завоет, засвистит, - То дева бедная дрожит, - Назад хотела б возвратиться; Но от Селима как отстать, Как на любезного роптать?

    VII

И вот стезей уединенной Пришли к пещере отдаленной, Где часто с лютнею в руках По вечерам она певала И набожно Коран читала, Носясь в младенческих мечтах Девичьей думой в небесах. Что будет с женскими душами, - Пророк ни слова не сказал, Но ясными везде чертами Селиму вечность обещал. "Ах! И в тени садов чудесных, И в светлых радостях небесных, Селим встоскуется по мне, Ему так милой на земле. О, нет! Возможно ль, чтоб иная Так нежно с ним умела жить, И будто может дева рая Страстней меня его любить?"

    VIII

Но вид пещера изменила С тех пор, когда в последний раз Зулейка там досужный час В сердечных думах проводила. Быть может то, что мрак ночной Давал пещере вид иной, Где пламень синеватый, бледный Едва пылал в лампаде медной. Но что в лучах его блестит? Что чудное в углу лежит? То были сабли и кинжалы; Но с таковыми в бой летит Не грозный обожатель Аллы, А носит рать чужой земли. И вот один кинжал в крови!.. Не льется кровь без злодеянья... И тут же чаша ликованья, И не шербет был в чаше той. Она глядит, не понимает, - На друга робко взор бросает: "Селим! Ах! Ты ли предо мной?"

    IX

И он пред ней в одежде новой: Исчезла гордая чалма, И шалью обвита пунцовой Его младая голова; Нет камней радужного цвета; Кинжал не блещет жемчугом, Но два чеканных пистолета За пестрым, шитым кушаком, И сабля легкая звенела, - И тонкий стан его одела, Небрежно сброшена с плеча, Из белой ткани епанча, Какую носят кандиоты, Пускаясь в буйные налеты; Не панцырь грудь его хранит, Она под сеткой золотою; И обувь странная гремит Серебряною чешуею; Но чин высокий он являл Осанкой гордою своею, Хотя, казалось, что стоял Галионджи простой пред нею.

    X

"Ты видишь правду тайных слов: Что я, кто я - никто не знает; Мой рок мрачнее страшных снов И многим горе предвещает. Но как молчать, стерпеть ли мне, Чтоб мужем был Осман тебе? Доколе мне тоской мятежной Ты не явила страсти нежной, Я должен был, я сам хотел Таить мой бедственный удел; Не в пламенной моей любви Теперь я стану убеждать: Любовь я должен показать Годами, верностью и кровью; Но ты не будь ничьей женой, И я не брат, Зулейка, твой".

    XI

"Не брат? И мне тебя чуждаться? Творец! Роптать я не должна. Но, ах! Ужель я рождена Безродной по земле скитаться, Без милого на свете жить? Меня не будешь ты любить! И я увяну сиротою, Но знай: и в горести моей Останусь другом я - сестрою - Зулейкой прежнею твоей! Быть может, жаль тебе решиться Младую жизнь мою пресечь, А должен мстить; возьми же меч - Вот грудь моя! Чего страшиться? Сноснее тлеть в земле сырой, Чем жить и быть тебе чужой. Судьбы жестокого удара Теперь причину вижу я, Яфар... он вечно гнал тебя, А я, увы! Я дочь Яфара! Спаси меня!.. Хоть не сестрой, Пусть буду я твоей рабой".

    XII

"Зулейка! Ты моей рабою!.. Пророком я клянусь, Селим Всегда, везде, навек твоим! Счастлива нежною мечтой, Ты слез не лей передо мною. Взгляни на меч заветный мой, Корана с надписью святой! Пускай сей меч в день шумной брани Позором ослабелой длани Не защитит в бою меня, Когда обет нарушу я! Прелестный друг, души отрада, Соединимся мы тесней! Теперь исчезла нам преграда, Хоть лично мне Яфар злодей, Ему был братом - мой родитель; Он тайно брата умертвил; Но однокровного губитель Меня, младенца, пощадил; И сироту - он, Каин новый! - Хотел себе поработить, Как львенка, думал заключить Обманом в тяжкие оковы, И тщился строго наблюдать, Чтоб я цепей не смел порвать. Его обид я не забуду; Кипит во мне отцова кровь; Но в том порукою любовь, Что для тебя - я мстить не буду. Однако ж ведай, как Яфар Свершил злодейский свой удар!"

    XIII

"Как ярость братьев раздраженных Вспылала гибельной грозой, Любовь, иль честь тому виной, - Не знаю я: в душах надменных Обид малейших даже вид Вражду смертельную родит. Отец мой, Абдала, всех боле Врагам был страшен в ратном поле. Еще поднесь его дела Боснийцы в песнях величают, И ратники Пасвана знают, Каков был смелый Абдала. Я расскажу Зулейке ныне О горестной его кончине, Как он коварства жертвой пал, И, о моей узнав судьбине, Как я навек свободным стал".
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar