Джон Китс (17)

XXX

 

 Сошел Эбен. Мощенные слюдой,
 Повсюду отражали тротуары
 Эбеновую рожу с бородой,
 Какую отпускают янычары,
 Пунцовый плащ, атласные шальвары
 (Их натянул бы даже падишах),
 Кушак шелковый -- а еще динары,
 Что и в носу блистали, и в ушах:
 Любимый царский раб рядился в пух и прах.

XXXI

 

 Спеша вперед, Эбен с любовью пылкой
 Гляделся в сумрак слюдяных зеркал --
 И расплывался радостной ухмылкой
 (Он чаял государевых похвал).
 И, созерцая собственный оскал,
 Домчался к магу вихрем, ураганом;
 Швейцара кликнул, взором засверкал,
 Зелено-бело-золотым тюрбаном
 Тряхнул, и поиграл огромным ятаганом.

XXXII

 

 "Похоже, у хозяина прием?" --
 Эбен спросил. Швейцар сказал: "Куда там!
 У нас под боком нынче торг тряпьем --
 Царь женится, пришла пора затратам!
 Здесь Magazin des Modes на радость фатам
 И женам их открыли... Тарарам!
 Нашлось употребление деньжатам!..
 Хозяин мой под этот шум и гам
 Не в силах ни таблиц чертить, ни пентаграмм.

XXXIII

 

 В науке нешто воспаришь к вершинам,
 Коль от земной заботы очумел?
 А dentes sapientiae мышиным
 Растет цена! А сколько стоит мел!
 А уж почем чеснок и чистотел!
 И aqua-vitae надобна, однако,
 Для ворожбы и ей подобных дел!
 Увы: не сыщешь денежного знака --
 Забудь и помышлять о знаках Зодиака.

XXXIV

 

 Венеру кличешь -- отверзай мошну:
 Корыстны, сударь, некие светила!
 Но, entre nous, приверженность к вину
 Хозяина изрядно разорила".
 Эбен изрек: "Потише! За перила
 Держась, гадатель вниз ползет, как рак!
 Багровее не видывали рыла!
 Гляди, обулся лишь в один башмак!"
 "О да, -- шепнул швейцар, -- на это он мастак".

XXXV

 

 Да, собственной блистательной персоной
 По лестнице спускался звездочет,
 Поникший и подобный мухе сонной,
 И выступавший задом наперед.
 Он каждую ступеньку в свой черед
 Нащупывал ногой... "Мою дворнягу
 Хоть кто-нибудь с дороги уберет? --
 Он бормотал: -- Ведь раздавлю беднягу..."
 "Давно, -- сказал швейцар, -- ваш песик задал тягу".

XXXVI

 

 Воспрянул Плудт: "А вот и царский паж!
 Про твой визит рекла моя наука.
 Рычит во гневе повелитель ваш,
 Промешкаешь -- отведаешь бамбука!
 Скорее в путь, и более -- ни звука.

 Спешим!.." И вот астролог и арап,
 Подобно стрелам, пущенным из лука,
 Примчали к царской спальне. В оной раб
 Учуял некий шум, напоминавший храп.

XXXVII

 

 Шепнул Эбен: "Какая же таблица
 Вещала -- мол, царя объемлет ярь?"
 Шепнул гадатель: "Да! Владыке снится,
 Что он тебя, ехиднейшая тварь,
 Терзает, как разгневанный дикарь".
 "Срамлю тебя, -- сказал Эбен, -- сполна я!
 Шумит игрушка, созданная встарь --
 Богатая игрушка, заводная:
 Урчит бенгальский тигр, британца уминая".

XXXVIII

 

 Эбен толкнул гадателя: "За мной!"
 Они в покой вступили тише теней
 И, хоть сидел властитель к ним спиной,
 Не позабыли преклонить коленей
 И пали ниц, ничтожнейших смиренней:
 Не столь Эбен боялся пауков,
 Не столь Эбен страшился привидений,
 Сколь кесаря, когда, уйдя в альков,
 С игрушки заводной тот свесть не мог зрачков.

XXXIX

 

 Не смея покоситься друг на друга,
 Вещун и раб лобзали так и сяк
 Ковер заморский, бывший краше луга --
 Там выткан был цветок любой и злак,
 И мягкий ворс являл предивный зрак...
 Игрушка заводная замолкала.
 Царь Эльфинан десницу сжал в кулак
 И, повелитель старого закала,
 Чернильницу разбил, и три больших бокала.

XL

 

 Царь обернулся: "Жалко, недосуг --
 И краткой будет речь моя, и кроткой!
 Глухонемых заставил бы я слуг
 Твоей, Эбен, заняться обработкой --
 О, как любой из них владеет плеткой!
 Проваливай! А ты, халдейский маг,
 Восстань! Желаешь подкрепиться водкой?
 А может быть, в шампанском -- вящий смак?
 Иль херес предпочтешь? А хочешь -- пей коньяк".

XLI

 

 "Властитель правоверных! -- рек астролог: --
 Владетель дивных пьянственных хором!
 И выбор прост, и разговор недолог:
 Я предпочту ямайский старый ром".
 "Залейся, -- царь изрек, -- таким добром!"
 И молвил Плудт: "О, с радостью великой!
 Но -- каюсь: в этикете слаб и хром --
 Нельзя ли сдобрить оный ром толикой
 Creme de citron -- дабы не сделаться заикой?"

XLII

 

 "Я пью твое здоровье, Плудт! И пью
 За Берту!" -- "Берту? -- рек астролог: -- Браво!
 Но столько Берт!" И царь вздохнул: "Мою
 Алмазом чту, а прочие -- оправа".
 "Но ведь любая, -- Плудт икнул, -- держава
 Бесчисленными Бертами кишит!
 Я знаю Берту Ватсон -- ух, отрава!
 И Берту Пэйдж -- наперсницу Харит;
 И помню Берту Нокс, и видел Берту Смит...

XLIII

 

 О Берте, вам любезной, больше вдвое
 Гадатель должен выведать сперва:
 Прозвание скажите родовое".
 И царь ответил: "Перл! Моя глава
 Пред Бертой Перл склоняется! Молва
 Идет о Берте всюду! Есть ли чище
 И краше перлы? Тут мои слова
 Окажутся бессильны, блеклы, нищи...
 Да! -- в Кентербери, Плудт, ищи ее жилище".

XLIV

 

 "Ба! -- крикнул маг: -- Она!.. Давным-давно
 Покинул я дитя под чуждым кровом --
 Дитя, что было в полночь рождено,
 В индийских дебрях, где с тигровым ревом
 Сливались вопли матери... В суровом
 Родиться Берте выпало краю --
 Здесь горе вдовам, и лафа коровам!
 Я крошку ясноглазую сию
 Похитил -- и потом подкинул, признаю".

XLV

 

 "Не знаю, -- рек монарх, -- гадать не стану,
 Правдивый ты рассказчик, или враль.
 Допей бокал, ступай сюда, к дивану!
 Сочти мой пульс, восчуй мою печаль!
 И, если ты ученый, а не шваль,
 То госпожу в мои доставь чертоги!"
 И молвил Плудт: "Я в жизни лгал едва ль!
 Я вправду тать милейшей недотроги!
 Я истину вещал, а вы чрезмерно строги".

XLVI

 

 "Орудуй, Плудт! Иначе головой
 Ответишь, ибо скипетром расквашу
 Башку!" -- "О царь, неужто булавой
 Послужит скипетр? Боже, что за кашу
 Я заварил!.." Но император чашу
 Горчайшую испить успел до дна,
 И был готов к любому ералашу.
 И маг вздохнул: "Где-где живет она?..
 Дозвольте ром залить стаканчиком вина!"

 

XLVII

 

 И длань простер к фламандскому фужеру
 (Владел им прежде адмирал де Витт),
 Кларетом налил -- но не всклянь, а в меру, --
 И осушив, обрел довольный вид,
 И, точно из пучины всплывший кит,
 Вздохнул -- и ровно через пол-минуты
 Напитком тем же был фужер налит
 И выпит. Маг хихикнул: "Фу ты-ну ты!
 Вы щедры, государь, хоть речи ваши круты!

XLVIII

 

 -- Не плачьте, князь! -- он крикнул, и сосуд
 Наполнил вновь: -- Не плачь, продолжим пьянку!
 Ужасен пульс твой, но тебя спасут!"
 Ответил царь: "Присядь на оттоманку!
 Рассвет забрезжил -- мыслю, спозаранку
 Орать негоже. Ты бы чем-нибудь
 Закусывал, дружок... Возьми-ка склянку
 С водою розовой, и хоть чуть-чуть
 Чело мне освежи, и страждущую грудь!

XLIX

 

 -- Кроханна! Тьфу!" -- завыл он. "Лишь о Берте, --
 Ответил маг, -- раздумывай, дурак!
 Поверь... Ох, государь, винюсь! Поверьте:
 Удавкой вам вовек не станет брак!
 Кроханна? Фи! Кривляка средь ломак!
 А Берта... -- И пошарил он в кармане: --
 А Берта -- самый цвет, и самый смак!"
 И, с ловкостью, присущей обезьяне,
 Расшитый плат явил, припрятанный заране.

L

 

 "Вот! Летней ночью вышила сама
 Себе обнову Берта Перл когда-то!"
 И царь, лишаясь царского ума,
 Вцепился в ткань расправленного плата
 И плакал, точно лютая утрата
 Его постигла... И являла ткань
 Цветы в лучах восхода иль заката,
 Луну являла, тигра, кобру, лань:
 Обычен был платок -- затейливая дрянь.

LI

 

 Монарх его разглядывал, доколе
 Не прояснился августейший взор:
 "Как учат рукоделью нынче в школе!"
 И вдруг -- девиз увидел царь в упор:
 ‘Отыди прочь, Эрот, презренный вор!'
 Царь пошатнулся -- пошатнешься, если
 Такое зришь надеждам вперекор!
 "Эй! -- маг воскликнул: -- Отдохните в кресле!
 Надежды не мертвы -- наоборот, воскресли!

LII

 

 -- "Отыди прочь"? Толкуй: "спеши сюда!.."
 Но к делу. Ни за что на свете фею
 Не наречете вы женой? О да,
 Разумно. Ибо как же я посмею
 Перечить вам? Свою подставить шею?
 В особе царской обрести врага?
 Вы мне башку снесете, как злодею --
 Ведь царская расправа не долга!
 А мне башка моя, поверьте, дорога!

LIII

 

 -- Да, впрочем, и противно этикету,
 Когда желания смиряет князь,
 К любви своей влекущийся предмету!
 Лишь смерды смирны, ибо смерды -- мразь!
 Скажу по размышленьи, не страшась:
 Я удавил бы всякого прохвоста,
 Что князя упрекнет за эту связь --
 Ведь невеличка Берта -- фея просто:
 Изящна, и худа, и крохотного роста".

LIV

 

 "Который час, гадатель?" -- "Скоро пять, --
 Гадатель молвил. -- Уж запела птица,
 Товаркам говоря: довольно спать!
 Вам на чело рассветный луч ложится.
 Задуть ли свечи?" -- "Да! Но где ж юница?
 Лети за ней, а не витийствуй тут!"
 "Нет, -- маг изрек, -- любовницей разжиться
 Отправитесь вы сами -- ведь не чтут
 К любимой деве путь за непосильный труд!"

LV

 

 "Я сам?" -- "О да! Ведь числитесь героем!
 А чтобы деву не объяла жуть,
 Поскольку в поднебесье взмыть обоим
 Придется вам, и долгий править путь,
 Заставим Берту славно прикорнуть --
 И визг не повредит монаршей прыти.
 Но действуйте немедля -- в этом суть".
 "Немедля?" -- "Да. Достигнуть, извините,
 Вам Кента след, пока светило не в зените".

LVI

 

 И прояснилось царское чело!
 И молвил маг: "Моя награда -- чарка!..
 Двадцать четвертое у нас число,
 Апрель... Грядет канун Святого Марка...
 И коль такого алчете подарка --
 Сию минуту прогоните лень!
 Барашек мой, вас ожидает ярка!
 Поверьте, сей глагол -- не дребедень:
 Похитить Берту вы лишь в этот властны день!"

LVII

 

 И брови снежно-белые насупил
 Великий маг, всеведущий старик,
 И очи воспылали, точно жупел,
 И посуровел добродушный лик;
 Десница вознеслась -- и через миг,
 Нырнувши в плащ, нашарила меж складок
 Волшебнейшую из волшебных книг --
 Влияла книга на миропорядок,
 И были в ней ключи ко множеству загадок.