Меню
Назад » »

Чехов Антон Павлович (439)

ПЕРЕСОЛИЛ    Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию "Гнилушки". До усадьбы, куда он был вызван для межевания, оставалось еще проехать на лошадях верст тридцать-сорок. (Ежели возница не пьян и лошади не клячи, то и тридцати верст не будет, а коли возница с мухой да кони наморены, то целых пятьдесят наберется.)    -- Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь почтовых лошадей? -- обратился землемер к станционному жандарму.    -- Которых? Почтовых? Тут за сто верст путевой собаки но сыщешь, а не то что почтовых... Да вам куда ехать?    -- В Девкино, имение генерала Хохотова.    -- Что ж? -- зевнул жандарм. -- Ступайте за станцию, там на дворе иногда бывают мужики, возят пассажиров.    Землемер вздохнул и поплелся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и колебаний, он нашел здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти.    -- Чёрт знает какая у тебя телега! -- поморщился землемер, влезая в телегу. -- Не разберешь, где у нее зад, где перед...    -- Что ж тут разбирать-то? Где лошадиный хвост, там перед, а где сидит ваша милость, там зад...    Лошаденка была молодая, но тощая, с растопыренными ногами и покусанными ушами. Когда возница приподнялся и стегнул ее веревочным кнутом, она только замотала головой, когда же он выбранился и стегнул ее еще раз, то телега взвизгнула и задрожала, как в лихорадке. После третьего удара телега покачнулась, после же четвертого она тронулась с места.    -- Этак мы всю дорогу поедем? -- спросил землемер, чувствуя сильную тряску и удивляясь способности русских возниц соединять тихую, черепашью езду с душу выворачивающей тряской.    -- До-о-едем! -- успокоил возница. -- Кобылка молодая, шустрая... Дай ей только разбежаться, так потом и не остановишь... Но-о-о, прокля...тая!    Когда телега выехала со станции, были сумерки. Направо от землемера тянулась темная, замерзшая равнина, без конца и краю... Поедешь по ней, так наверно заедешь к чёрту на кулички. На горизонте, где она исчезала и сливалась с небом, лениво догорала холодная осенняя заря... Налево от дороги в темнеющем воздухе высились какие-то бугры, не то прошлогодние стоги, не то деревня. Что было впереди, землемер не видел, ибо с этой стороны всё поле зрения застилала широкая, неуклюжая спина возницы. Было тихо, но холодно, морозно.    "Какая, однако, здесь глушь! -- думал землемер, стараясь прикрыть свои уши воротником от шинели. -- Ни кола ни двора. Не ровен час -- нападут и ограбят, так никто и не узнает, хоть из пушек пали... Да и возница ненадежный... Ишь, какая спинища! Этакое дитя природы пальцем тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная".    -- Эй, милый, -- спросил землемер, -- как тебя зовут?    -- Меня-то? Клим.    -- Что, Клим, как у вас здесь? Не опасно? Не шалят?    -- Ничего, бог миловал... Кому ж шалить?    -- Это хорошо, что не шалят... Но на всякий случай все-таки я взял с собой три револьвера, -- соврал землемер. -- А с револьвером, знаешь, шутки плохи. С десятью разбойниками можно справиться...    Стемнело. Телега вдруг заскрипела, завизжала, задрожала и, словно нехотя, повернула налево.    "Куда же это он меня повез? -- подумал землемер. -- Ехал всё прямо и вдруг налево. Чего доброго, завезет, подлец, в какую-нибудь трущобу и... и... Бывают ведь случаи!"    -- Послушай, -- обратился он к вознице. -- Так ты говоришь, что здесь не опасно? Это жаль... Я люблю с разбойниками драться... На вид-то я худой, болезненный, а силы у меня, словно у быка... Однажды напало на меня три разбойника... Так что ж ты думаешь? Одного я так трахнул, что... что, понимаешь, богу душу отдал, а два другие из-за меня в Сибирь пошли на каторгу. И откуда у меня сила берется, не знаю... Возьмешь одной рукой какого-нибудь здоровилу, вроде тебя, и... и сковырнешь.    Клим оглянулся на землемера, заморгал всем лицом и стегнул по лошаденке.    -- Да, брат... -- продолжал землемер. -- Не дай бог со мной связаться. Мало того, что разбойник без рук, без ног останется, но еще и перед судом ответит... Мне все судьи и исправники знакомы. Человек я казенный, нужный... Я вот еду, а начальству известно... так и глядят, чтоб мне кто-нибудь худа не сделал. Везде по дороге за кустиками урядники да сотские понатыканы... По... по...постой! -- заорал вдруг землемер. -- Куда же это ты въехал? Куда ты меня везешь?    -- Да нешто не видите? Лес!    "Действительно, лес... -- подумал землемер. -- А я-то испугался! Однако, не нужно выдавать своего волнения... Он уже заметил, что я трушу. Отчего это он стал так часто на меня оглядываться? Наверное, замышляет что-нибудь... Раньше ехал еле-еле, нога за ногу, а теперь ишь как мчится!"    -- Послушай, Клим, зачем ты так гонишь лошадь?    -- Я ее не гоню. Сама разбежалась... Уж как разбежится, так никаким средствием ее не остановишь... И сама она не рада, что у ней ноги такие.    -- Врешь, брат! Вижу, что врешь! Только я тебе не советую так быстро ехать. Попридержи-ка лошадь... Слышишь? Попридержи!    -- Зачем?    -- А затем... затем, что за мной со станции должны выехать четыре товарища. Надо, чтоб они нас догнали... Они обещали догнать меня в этом лесу... С ними веселей будет ехать,.. Народ здоровый, коренастый... у каждого по пистолету... Что это ты всё оглядываешься и движешься, как на иголках? а? Я, брат, тово... брат... На меня нечего оглядываться... интересного во мне ничего нет... Разве вот револьверы только... Изволь, если хочешь, я их выну, покажу... Изволь...    Землемер сделал вид, что роется в карманах, и в это время случилось то, чего он не мог ожидать при всей своей трусости. Клим вдруг вывалился из телеги и па четвереньках побежал к чаще.    -- Караул! -- заголосил он. -- Караул! Бери, окаянный, и лошадь и телегу, только не губи ты моей души! Караул!    Послышались скорые, удаляющиеся шаги, треск хвороста -- и всё смолкло... Землемер, не ожидавший такого реприманда, первым делом остановил лошадь, потом уселся поудобней на телеге и стал думать.    "Убежал... испугался, дурак... Ну, как теперь быть? Самому продолжать путь нельзя, потому что дороги не знаю, да и могут подумать, что я у него лошадь украл... Как быть?" -- Клим! Клим!    -- Клим!.. -- ответило эхо.    От мысли, что ему всю ночь придется просидеть в темном лесу на холоде и слышать только волков, эхо да фырканье тощей кобылки, землемера стало коробить вдоль спины, словно холодным терпугом.    -- Климушка! -- закричал он. -- Голубчик! Где ты, Климушка?    Часа два кричал землемер, и только после того, как он охрип и помирился с мыслью о ночевке в лесу, слабый ветерок донес до него чей-то стон.    -- Клим! Это ты, голубчик? Поедем!    -- У... убьешь!    -- Да я пошутил, голубчик! Накажи меня господь, пошутил! Какие у меня револьверы! Это я от страха врал! Сделай милость, поедем! Мерзну!    Клим, сообразив, вероятно, что настоящий разбойник давно бы уж исчез с лошадью и телегой, вышел из лесу и нерешительно подошел к своему пассажиру.    -- Ну, чего, дура, испугался? Я... я пошутил, а ты испугался... Садись!    -- Бог с тобой, барин, -- проворчал Клим, влезая в телегу. -- Если б знал, и за сто целковых не повез бы. Чуть я не помер от страха...    Клим стегнул по лошаденке. Телега задрожала. Клим стегнул еще раз, и телега покачнулась. После четвертого удара, когда телега тронулась с места, землемер закрыл уши воротником и задумался. Дорога и Клим ему уже не казались опасными.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar