- 1368 Просмотров
- Обсудить
Ты помнишь, как, забившись в "музыкальной", Забыв училище и мир, Мечтали мы о славе идеальной... Искусство было наш кумир, И жизнь для нас была обвеяна мечтами. Увы, прошли года, и с ужасом в груди Мы сознаем, что все уже за нами, Что холод смерти впереди. Мечты твои сбылись. Презрев тропой избитой, Ты новый путь себе настойчиво пробил, Ты с бою славу взял и жадно пил Из этой чаши ядовитой. О, знаю, знаю я, как жестко и давно Тебе за это мстил какой-то рок суровый И сколько в твой венец лавровый Колючих терний вплетено. Но туча разошлась. Душе твоей послушны, Воскресли звуки дней былых, И злобы лепет малодушный Пред ними замер и затих. А я, кончая путь "непризнанным" поэтом, Горжусь, что угадал я искру божества В тебе, тогда мерцавшую едва, Горящую теперь таким могучим светом.
А.Н.Апухтин. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1961.
По поводу оперы Серова "Не так живи, как хочется" Чтоб в музыке упрочиться, О юный неофит, Не так пиши, как хочется, А как Серов велит!
А.Н.Апухтин. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1961.
Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх И можете держать себя свободно, Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях Я королем был избран всенародно, Но это всё равно. Смущают мысль мою Все эти почести, приветствия, поклоны... Я день и ночь пишу законы Для счастья подданных и очень устаю. Как вам моя понравилась столица? Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица Напоминают мне знакомые черты, Как будто я встречал, имен еще не зная, Вас где-то, там, давно... Ах, Маша, это ты? О милая, родная, дорогая! Ну, обними меня, как счастлив я, как рад! И Коля... здравствуй, милый брат! Вы не поверите, как хорошо мне с вами, Как мне легко теперь! Но что с тобой, Мари? Как ты осунулась... страдаешь всё глазами? Садись ко мне поближе, говори, Что наша Оля? Всё растет? Здорова? О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова Расцеловать ее, прижать к моей груди... Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи! Расплачется, пожалуй, не узнает, Как, помнишь, было раз... А ты теперь о чем Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом Я стал совсем, и доктор уверяет, Что это легкий рецидив, Что скоро всё пройдет, что нужно лишь терпенье. О да, я терпелив, я очень терпелив, Но всё-таки... за что? В чем наше преступленье?.. Что дед мой болен был, что болен был отец, Что этим призраком меня пугали с детства,- Так что ж из этого? Я мог же, наконец, Не получить проклятого наследства!.. Так много лет прошло, и жили мы с тобой Так дружно, хорошо, и всё нам улыбалось... Как это началось? Да, летом, в сильный зной, Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да, васильки, васильки... Много мелькало их в поле... Помнишь, до самой реки Мы их сбирали для Оли. Олечка бросит цветок В реку, головку наклонит... "Папа,- кричит,- василек Мой поплывет, не утонет?!" Я ее на руки брал, В глазки смотрел голубые, Ножки ее целовал, Бледные ножки, худые. Как эти дни далеки... Долго ль томиться я буду? Всё васильки, васильки, Красные, желтые всюду... Видишь, торчат на стене, Слышишь, сбегают по крыше, Вот подползают ко мне, Лезут всё выше и выше... Слышишь, смеются они... Боже, за что эти муки? Маша, спаси, отгони, Крепче сожми мои руки! Поздно! Вошли, ворвались, Стали стеной между нами, В голову так и впились, Колют ее лепестками. Рвется вся грудь от тоски... Боже! куда мне деваться? Всё васильки, васильки... Как они смеют смеяться? . . . . . . . . . . . . Однако что же вы сидите предо мной? Как смеете смотреть вы дерзкими глазами? Вы избалованы моею добротой, Но всё же я король, и я расправлюсь с вами! Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме! Для этого меня безумным вы признали... Так я вам докажу, что я в своем уме: Ты мне жена, а ты - ты брат ее... Что, взяли? Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена. Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни? Что делать, милая, недаром вся страна Давно уж требует твоей позорной казни! Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор И благости пример подам родному краю. Я не за казни, нет, все эти казни - вздор. Я взвешу, посмотрю, подумаю... не знаю... Эй, стража, люди, кто-нибудь! Гони их в шею всех, мне надо Быть одному... Вперед же не забудь: Сюда никто не входит без доклада.
Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.
Москва: Детская литература, 1996.
День ли царит, тишина ли ночная, В снах ли тревожных, в житейской борьбе, Всюду со мной, мою жизнь наполняя, Дума все та же, одна, роковая,- Все о тебе! С нею не страшен мне призрак былого, Сердце воспрянуло, снова любя... Вера, мечты, вдохновенное слово, Все, что в душе дорогого, святого,- Все от тебя! Будут ли дни мои ясны, унылы, Скоро ли сгину я, жизнь загубя,- Знаю одно: что до самой могилы Помыслы, чувства, и песни, и силы - Все для тебя!
Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.
Когда любовь охватит нас Своими крепкими когтями, Когда за взглядом гордых глаз Следим мы робкими глазами, Когда не в силах превозмочь Мы сердца мук и, как на страже, Повсюду нас и день и ночь Гнетет все мысль одна и та же; Когда в безмолвии, как тать, К душе подкрадется измена,- Мы рвемся, ропщем и бежать Хотим из тягостного плена. Мы просим воли у судьбы, Клянем любовь - приют обмана, И, как восставшие рабы, Кричим: "Долой, долой тирана!" Но если боги, вняв мольбам, Освободят нас от неволи, Как пуст покажется он нам, Спокойный мир без мук и боли. О, как захочется нам вновь Цепей, давно проклятых нами, Ночей с безумными слезами И слов, сжигающих нам кровь... Промчатся дни без наслажденья, Минуют годы без следа, Пустыней скучной, без волненья Нам жизнь покажется... . . . . . . . . . . . Тогда, Как предки наши, мы с гонцами Пошлем врагам такой привет: "Обильно сердце в нас мечтами, Но в нем теперь порядка нет, Придите княжити над нами..."
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.
Москва: Художественная литература, 1988.
Мне не жаль, что тобою я не был любим,- Я любви не достоин твоей! Мне не жаль, что теперь я разлукой томим,- Я в разлуке люблю горячей; Мне не жаль, что и налил и выпил я сам Унижения чашу до дна, Что к проклятьям моим и к слезам, и к мольбам Оставалася ты холодна; Мне не жаль, что огонь, закипевший в крови, Мое сердце сжигал и томил,- Но мне жаль, что когда-то я жил без любви, Но мне жаль, что я мало любил!
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.
Москва: Художественная литература, 1988.
Я так тебя любил, как ты любить не можешь: Безумно, пламенно... с рыданием немым. Потухла страсть моя, недуг неизлечим,- Ему забвеньем не поможешь! Все кончено... Иной я отдаюсь судьбе, С ней я могу идти бесстрастно до могилы; Ей весь избыток чувств, ей весь остаток силы, Одно проклятие - тебе.
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.
Москва: Художественная литература, 1988.
Письмо у ней в руках. Прелестная головка Склонилася над ним; одна в ночной тиши, И мысль меня страшит, что, может быть, неловко И грустно ей читать тот стон моей души... О, только б ей прожить счастливой и любимой, Не даром ввериться пленительным мечтам... И помыслы мои всю ночь неудержимо, Как волны Волхова, текут к ее ногам...
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.
Москва: Художественная литература, 1988.
Небо было черно, ночь была темна. Помнишь, мы стояли молча у окна, Непробудно спал уж деревенский дом. Ветер выл сердито под твоим окном, Дождь шумел по крыше, стекла поливал, Свечка догорела, маятник стучал... Медленно вздыхая, ты глядела вдаль, Нас обоих грызла старая печаль! Ты заговорила тихо, горячо... Ты мне положила руку на плечо... И в волненье жадном я приник к тебе... Я так горько плакал, плакал о себе! Сердце разрывалось, билось тяжело... То давно уж было, то давно прошло! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . О, как небо черно, о, как ночь темна, Как домами тяжко даль заслонена... Слез уж нет... один я... и в душе моей, Верь, еще темнее и еще черней.
А.Н.Апухтин. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1961.
Посвящается Н. Ф. Щербине1 Поэт, ты видел их развалины святые, Селенья бедные и храмы вековые,— Ты видел Грецию, и на твои глаза Являлась горькая художника слеза. Скажи, когда, склонясь под тенью сикоморы, Ты тихо вдаль вперял задумчивые взоры И море синее плескалось пред тобой,— Послушная мечта тебе шептала ль страстно О временах иных, стране совсем иной, Стране, где было всё так юно и прекрасно? Где мысль еще жила о веке золотом, Без рабства и без слез... Где, в блеске молодом, Обожествленная преданьями народа, Цвела и нежилась могучая природа... Где, внемля набожно оракула словам, Доверчивый народ бежал к своим богам С веселой шуткою и речью откровенной, Где боги не были угрозой для вселенной, Но идеалами великими полны... Где за преданием не пряталося чувство, Где были красоте лампады возжены, Где Эрос2 сам был бог, а цель была искусство; Где выше всех венков стоял венок певца, Где пред напевами хиосского слепца3 Склонялись мудрецы, и судьи, и гетеры; Где в мысли знали жизнь, в любви не знали меры, Где всё любило, всё, со страстью, с полнотой, Где наслаждения бессмертный не боялся, Где молодой Нарцисс4 своею красотой В томительной тоске до смерти любовался, Где царь пред статуей любовью пламенел5, Где даже лебедя пленить умела Леда6 И, верно, с трепетом зеленый мирт глядел На грудь Аспазии7, на кудри Ганимеда8...
Примечания
Вариант 19-й строки: «Но идолами великими толпы...»
1. Щербина Николай Федорович (1821—1869) — поэт школы «чистого искусства», автор антологических стихотворений.
2. Эрос (греч. миф.) — бог любви; здесь: любовь.
3. Хиосский слепец — Гомер.
4. Нарцисс (греч. миф.) — прекрасный юноша, умерший от любви к своему изображению.
5. Где царь пред статуей любовью пламенел. — Согласно древнегреческому мифу, скульптор Пигмалион, царь Кипра, влюбился в созданную им статую Галатеи.
6. Леда (греч. миф.) — дочь царя Этолии; плененный ее красотой Зевс явился к ней в образе лебедя.
7. Аспазия (V в. до н. э.) — жена греческого государственного деятеля Перикла, славившаяся красотой и умом.
8. Ганимед (греч. миф.) — юноша, за красоту похищенный богами, любимец и виночерпий Зевса.
А.Н.Апухтин. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1961.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.