Меню
Назад » »

Александр Петрович Межиров (1)

ВЕТРОВОЕ СТЕКЛО
Проснуться в восемь
И глядеть в окно.
Весна иль осень -
Это все равно.

Лишь только б мимо,
Всюду и всегда,
В порывах дыма
Мчались поезда.

А лучше нету
Доли кочевой -
По белу свету
В тряской грузовой.

Чтоб ливень, воя,
Падал тяжело
На ветровое
Мокрое стекло.

Я жил собой
И всеми вами жил,
Бросался в бой
И плакал у могил.

А время шло,
Мужая и борясь,
И на стекло
Отбрасывало грязь.

Я рукавом
Стирал ее во мгле
На ветровом
Исхлестанном стекле.

Я так люблю
Дорогу узнавать,
Припав к рулю
О многом забывать!

В метель, в грозу,
Лишь руку подыми,
Я подвезу -
Бесплатно - черт возьми!

Тебя бесплатно
Подвезти клянусь,
Зато обратно
Больше не вернусь.

Всегда вдвоем,
Довольные судьбой,
Мы не даем
Покоя нам с тобой.

И смотрят двое
Весело и зло
Сквозь ветровое
Грязное стекло.
Русская советская поэзия 50-70х годов. 
Хрестоматия. Составитель И.И.Розанов. 
Минск: Вышэйшая школа, 1982.


* * *
Не обладаю правом впасть в обиду.
Мой долг... Но я, ей-богу, не в долгу.
По лестнице сбегу. На площадь выйду.
Проталины увижу на снегу.

Тебя не вправе упрекнуть в измене,
По всем счетам я заплатил сполна,-
И праздную свое освобожденье,-
А на снегу - проталины. Весна.
Русская советская поэзия 50-70х годов. 
Хрестоматия. Составитель И.И.Розанов. 
Минск: Вышэйшая школа, 1982.


МУЗЫКА
Какая музыка была!
Какая музыка играла,
Когда и души и тела
Война проклятая попрала.

Какая музыка во всем,
Всем и для всех - не по ранжиру.
Осилим... Выстоим... Спасем...
Ах, не до жиру - быть бы живу...

Солдатам голову кружа,
Трехрядка под накатом бревен
Была нужней для блиндажа,
Чем для Германии Бетховен.

И через всю страну струна
Натянутая трепетала,
Когда проклятая война
И души и тела топтала.

Стенали яростно, навзрыд,
Одной-единой страсти ради
На полустанке - инвалид,
И Шостакович - в Ленинграде.
Советская поэзия 50-70х годов. 
Москва: Русский язык, 1987.


* * *
Мы под Колпином скопом стоим,
Артиллерия бьет по своим.
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.

Недолет. Перелет. Недолет.
По своим артиллерия бьет.

Мы недаром присягу давали.
За собою мосты подрывали,-
Из окопов никто не уйдет.
Недолет. Перелет. Недолет.

Мы под Колпиным скопом лежим
И дрожим, прокопченные дымом.
Надо все-таки бить по чужим,
А она - по своим, по родимым.

Нас комбаты утешить хотят,
Нас, десантников, армия любит...
По своим артиллерия лупит,-
Лес не рубят, а щепки летят.
1956

60 лет советской поэзии. 
Собрание стихов в четырех томах. 
Москва: Художественная литература, 1977.


РАССВЕТ ЭТОЙ ОСЕНИ

Такой туман без края над полями,
Что можно заблудиться, запропасть.
Шершавый иней пойман тополями
На листья, не успевшие опасть.

Я плохо прежде понимал все это,
Я даром эту благодать имел -
Туманы предосеннего рассвета,
Земной покой на тридевять земель.
Я думал, что не может быть иначе,
Иной представить землю я не мог,
Когда над тихой сестрорецкой дачей
В туман вплетался утренний дымок,
И волны пену на берег кидали,
И с грохотом обрушивались близ
Угластых скал. И в утренние дали
Седые чайки между волн неслись
И, возвращаясь, свежесть приносили
В туманный, сонный, влажный Ленинград.
И не было земной осенней силе
Конца и края, смерти и преград.

К нам нелегко приходит пониманье,
Но эту красоту поймешь вдвойне,
Когда пройдешь в пороховом тумане
Полями в пепле, в свисте и огне.
И станет ясно, что просторы эти
До гроба в плоть и кровь твою вошли,
И ничего прекрасней нет на свете
Рассвета отвоеванной земли.
Вечер лирики. 
Москва: Искусство, 1965.


ОБЬЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ
... И обращается он к милой:
- Люби меня за то, что силой
И красотой не обделен.
Не обделен, не обездолен,
В поступках - тверд, а в чувствах - волен,
За то, что молод, но умен.

Люби меня за то хотя бы,
За что убогих любят бабы,
Всем сердцем, вопреки уму,-
Люби меня за то хотя бы,
Что некрасивый я и слабый
И не пригодный ни к чему.
Русская советская поэзия 50-70х годов. 
Хрестоматия. Составитель И.И.Розанов. 
Минск: Вышэйшая школа, 1982.


* * *
Человек живет на белом свете.
Где - не знаю. Суть совсем не в том.
Я - лежу в пристрелянном кювете,
Он - с мороза входит в теплый дом.

Человек живет на белом свете,
Он - в квартиру поднялся уже.
Я - лежу в пристрелянном кювете,
На перебомбленном рубеже.

Человек живет на белом свете
Он - в квартире зажигает свет
Я - лежу в пристрелянном кювете,
Я - вмерзаю в ледяной кювет.

Снег не тает. Губы, щеки, веки
Он засыпал. И велит дрожать...
С думой о далеком человеке
Легче до атаки мне лежать.

А потом подняться, разогнуться,
От кювета тело оторвать,
На ледовом поле не споткнуться
И пойти в атаку -
Воевать.

Я лежу в пристрелянном кювете.
Снег седой щетиной на скуле.
Где-то человек живет на свете -
На моей красавице земле!

Знаю, знаю - распрямлюсь, да встану,
Да чрез гробовую полосу
К вражьему ощеренному стану
Смертную прохладу понесу.

Я лежу в пристрелянном кювете,
Я к земле сквозь тусклый лед приник...
Человек живет на белом свете -
Мой далекий отсвет! Мой двойник!
Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


ЛАДОЖСКИЙ ЛЕД
Страшный путь!
 На тридцатой,
 последней версте
Ничего не сулит хорошего.
Под моими ногами
 устало
 хрустеть
Ледяное,
 ломкое
 крошево.
Страшный путь!
 Ты в блокаду меня ведешь,
Только небо с тобой,
 над тобой
 высоко.
И нет на тебе
 никаких одёж:
Гол как сокол
Страшный путь!
 Ты на пятой своей версте
Потерял
 для меня конец,
И ветер устал
 над тобой свистеть,
И устал
 грохотать
 свинец...
- Почему не проходит над Ладогой
 мост?! -
Нам подошвы
 невмочь
 ото льда
 оторвать.
Сумасшедшие мысли
 буравят
 мозг:
Почему на льду не растет трава?!
Самый страшный путь
 из моих путей!
На двадцатой версте
 как я мог идти!
Шли навстречу из города
 сотни
 детей...

Сотни детей!..
 Замерзали в пути...

Одинокие дети
 на взорванном льду -
Эту теплую смерть
 распознать не могли они сами
И смотрели на падающую звезду
Непонимающими глазами.

Мне в атаках не надобно слова "вперед",
Под каким бы нам
 ни бывать огнем -
У меня в зрачках
 черный
 ладожский
 лед,
Ленинградские дети
 лежат
 на нем.
1944

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Подкова счастья! Что же ты, подкова?
Я разогнул тебя из удальства -
И вот теперь согнуть не в силах снова
Вернуть на счастье трудные права.

Как возвратить лицо твое степное,
Угрюмых глаз неистовый разлет,
И губы, пересохшие от зноя,
И все, что жизнь обратно не вернет?

Так я твержу девчонке непутевой,
Которой всё на свете трын-трава,-
А сам стою с разогнутой подковой
И слушаю, как падают слова. 
1961

Русская советская поэзия. 
Под ред. Л.П.Кременцова. 
Ленинград: Просвещение, 1988.


* * *

Тишайший снегопад -
Дверьми обидно хлопать.
Посередине дня
В столице как в селе.
Тишайший снегопад,
Закутавшийся в хлопья,
В обувке пуховой
Проходит по земле.

Он формами дворов
На кубы перерезан,
Он конусами встал
На площадных кругах,
Он тучами рожден,
Он пригвожден железом,
И все-таки он кот
В пуховых сапогах.

Штандарты на древках,
Как паруса при штиле.
Тишайший снегопад
Посередине дня.
И я, противник од,
Пишу в высоком штиле,
И тает первый снег
На сердце у меня.
1961

Русская советская поэзия. 
Под ред. Л.П.Кременцова. 
Ленинград: Просвещение, 1988.


* * *

Касторкой пахнет!..
Миновав поселок,
Два мотоцикла,
Круто накренясь,
На автостраду,
Мимо ржавых елок,
Кидаются, расшвыривая грязь.

Прощай, мое призвание былое -
Ничтожное, прекрасное и злое...
Не знаю сам, к какому рубежу
Я от твоей погони ухожу.
Александр Межиров. Тысяча мелочей. 
Лирика. Москва: Современник, 1984.


* * *
Две стены, окно и дверь,
Стол и табуретка.
В эту команту теперь
Ты приходишь редко.

И огонь в огне погас,
Плотно дверь закрыта.
Этой комнате теперь
Не хватает быта.

Видно, бытом ты была,
Жизнью не была ты,
Мы, имея два крыла,
Не были крылаты.

Я забыл, что ты жива,
Мне бы вспомнить хоть слова:
Имя или отчество.
В этом доме нежилом
Бьет единственным крылом
Наше одиночество.
Александр Межиров. Тысяча мелочей. 
Лирика. Москва: Современник, 1984.


* * *
Все разошлись и вновь пришли,
Опять уйдут, займутся делом.
А я ото всего вдали,
С тобою в доме опустелом.

Событья прожитого дня,
И очереди у киоска,
И вести траурной полоска -
Не существуют для меня.

А я не знаю ничего,
И ничего не понимаю,
И только губы прижимаю
К подолу платья твоего.
Александр Межиров. Тысяча мелочей. 
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar