Забелин Иван Егорович / Домашний быт русских царей (9)

В третьем изображении была подпись: «Наказание (поучение, наставление) приемлет источник бессмертия; изо уст праведного (справедливого) каплет премудрость». Под надписью написано: «Царь в полатах седит на престоле млад», ангел летящий возлагает на его главу венец. Из правой руки царевой вода пущена; в той воде стоят нагие люди, препоясаны платами, мало преклонны, обращены к царю. Слева от царского престола стоят вельможи. Четвертое изображение с подписью: «Зачало премудрости: Страх Господень. Стяжи разум Вышнего и вознесет тя и почтет тя и обымет тя и дасть главе твоей венец нетленный и гривну злату на выю твою» — представляло палату, в палате Ангел возвел на высокое златое место царя млада и возлагает на главу его венец царский и гривну злату о выи его. Ангел в царском же венце. В другом отделе этой картины с подписью: «Правда же избавляет от смерти», — был изображен на горе Ангел, держащий в правой руке весы, в левой меч. В пятом изображении с надписью: «Дух страха Божия» был написан Ангел, стоящий на облаках, в правой руке сосуд держит, в левой венец царский, из сосуда льет воду. Ниже был изображен стоящий у палат царь Соломон, держащий в левой руке державу, а из правой подающий милостыню нищим — златицы. Вода из сосуда ниспадала между царем и нищими. Шестая картина с надписью: «Путие праведных подобны свету светятся», — изображала храм, а в храме Кивот Завета и жертвенник, и завесы; пред Кивотом свещник и стоит царь Соломон. Подле храма палаты, в палатах израильтяне в чашах держат дары и несут во храм фимиам. В седьмом изображении с надписью: «Сердце Царево в руце Божии», — было написано в палатах на престоле седящий царь млад, в правой руке держит скипетр, в левой яблоко державное, обратясь лицем влево, где в кругу в облаке Спасов образ Вседержителев, обеими руками благословляющий, причем правая Его рука благословенная возложена на яблоко державное царское. По обе стороны царева престола стоят вельможи, на головах клобучки опушены белыми платами. Последние три изображения, 5, 6, 7, приходились над входом в Золотую палату. Таким образом, вторая картина с правой стороны от входа с Красного крыльца изображала премудрого царского сына, с книгою в руках, которого обнимал царь-отец в присутствии матери. В третьей картине премудрый сын, уже младый царь, изливает в народ Поучение в образе текущей из его руки воды, среди которой стоит народ, нагой, обращенный к царю с преклонением. В следующей четвертой картине — «Начало премудрости Страх Господень» изображен также молодой царь, которого Ангел возводит на высокое златое царское место и возлагает на его главу венец царский и на шею — гривну златую, несомненно за то, что молодой царь стяжал разум Вышнего и в страхе Господнем исполнен правды, которая здесь же изображена в образе Ангела на горе, держащего в одной руке, в правой — весы и в другой, левой, меч. Следующая 5 картина изображала милость в образе царя Соломона с державою в левой руке и правою подающего нищим златицы, «под осенением Ангела в облаках, держащего в левой руке венец царский, а в правой — сосуд, из которого льет воду, ниспадающую между царем и нищими. В 6 картине царь Соломон стоит в храме пред Кивотом Завета и пред свещником, а в палатах израильтяне приносят в храм дары и фимиам. Подпись гласила, что пути праведных подобны свету светятся. В 7 картине молодой царь сидит на престоле во всем царском чину, обратясь к образу Спаса, обеими руками благословляющего царя и его державу — знак утверждения за ним царского сана. В последовательном распределении этих картин по сводам палаты мы видим, что здесь излагалась повесть о нравственных достоинствах молодого царя, которым был не кто иной, как сам царь Иван Васильевич в первые годы своего самостоятельного царствования, в счастливые лета его молодости (1547—1660 гг.). Здесь, конечно, изображены только идеалы этого замечательнейшего юноши, которым, однако, он в это время служил со всею юношескою горячностию. В действительности в это время он шел путями Правды и Милости к разоренному и угнетенному сильными людьми народу. Стоит только припомнить его речь к народу с Лобного места и его Царские Вопросы, поставленные собору духовенства и растолкованные и разрешенные известным Стоглавом. В этих деяниях молодого царя яркими чертами выразилась неуклонная потребность всеобщего, всенародного нравственного очищения, или покаяния, как разумели такое дело наши предки. По справедливости должно сказать, что в эти годы молодой царь стяжал разум Вышнего и в полном смысле был достоин тогда же утвержденного за ним царского сана. ——— На шести щипцах (как назывались стрелки сводов, опускавшиеся по стенам), начиная от дверей с Красного крыльца, были изображены прямо стоящие Израильские цари, первый Давид у дверей, потом Соломон и Ровоам по сторонам дверей в Золотую палату, затем Авия, Асс, Иоасафат и, наконец, поясные, в сводах двух окон на Красное крыльцо — Иозия, Иоахас, и в своде дверей к Столовой палате — Ахаз. Эти изображения стоящих царей служили как бы твердою неколебимою опорою для изображений, которые находились в небе, в сводах палаты, где младый царь, получавший на главу царский венец свыше, от руки Ангела, принимал в то же время царское достоинство от сонма древних царей Израиля. На стенах, где оканчивался упомянутый большой круг, в шалыгах или пазухах, т. е. в верхних округлостях стен, под самыми сводами, в десяти картинах была изображена история Исхода израильтян из Египта, или собственно освобождение их Моисеем от Египетского рабства. Начальная картина этой истории находилась на стене у входных дверей с Красного крыльца и представляла чудо с жезлом Моисея, превратившимся по слову Господа в змия и снова объявившимся жезлом. Вторая картина представляла такое же чудо с жезлом Аарона пред царем Фараоном и его волхвами, когда превратившийся в змия жезл Аарона поедает таких же змиев, превращенных из жезлов же Египетскими волхвами. В третьей картине Моисей ударяет чудотворным жезлом в Чермное море и открывает переход израильтян сквозь море и гибель в море всей силы Фараона. Четвертая картина изображала чудо претворения Моисеем горькой воды в сладкую. Пятая над дверьми в Золотую палату изображала битву Исуса Навина с Аммаликом и победу над ним по чудесной силе воздетых к Господу рук Моисея, а в шестой картине, помещенной возле и близ дверей к Столовой палате, было изображено чудо, когда Моисей ударяет жезлом в каменную гору и из горы изливается обильный источник воды. В седьмой картине был изображен Господь Саваоф с державою в руке, благословляющий, а внизу сооружение Моисеем Медного Змия для спасения возроптавшего Израиля, которого в пустыне одолел голод и жажда и нашествие великого множества змей. В восьмой картине, между дверей к Столовой и в Шатерную палату, было изображено, как Израиль, по слову Моисея, вооружается и ополчается на Мадиама. В девятой изображена битва и беспощадное избиение мадианитян и их царей. Десятая картина в углу над окном на Красное крыльцо представляла взятие городов и пленение жен и детей побежденных мадианитян. Под этими картинами на прямых стенах расположен был второй ярус изображений также в десяти отдельных картинах, представлявших в каждой одни лишь битвы и победы Иисуса Навина над супостатами Израиля при завоевании Обетованной земли. Повсюду на всех четырех стенах в этом ярусе виделось только одно, как Иисус Навин на коне, а за ним конница, въезжал в покоренный город или уже в самом городе посекал без пощады всех до единого царей и людей, избивал, истреблял все дышущее, яко же Господь Бог помогаше Израилю, причем на иных картинах вверху в облаце был изображен Господь Саваоф, с державою в левой руке, или в облаке одна Рука благословенная. Из этих десяти картин входящему в Сени прямо на противоположной стене представлялись две картины со следующими изображениями. 1) «Прииде Исус в Давир и обседше и взяша град и царя его и вся вои его избиша мечем. Написано: Исус Наввин сидит на коне, а под ним попран царь на коне и вои его иссекаемии, а за ним Исусово воинство, а за ним и перед ним град с полатами». 2) «И изби Исус всю землю Горскую... и равную... и вся цари их, и не остави их ни един уцелел, и все дышущее потребиша, якоже заповеда Господь Бог Израилю. И изби их Исус... и всю землю... и вся цари и землю их взя Исус (в один день), яко Господь Бог помогаше Израилю. Написано: Исус с воинством на конях, а под конми попраны людие с конми ж, а перед Исусовым воинством другое воинство посекаемые и бежащие, а за ними горы». По сторонам дверей в Золотую палату было изображено слева: «Прииде Исус во Алам (Аглон) и преда Господь Ирад Исусу и взя его в той день. Написано: Исус Наввин едет на коне, а перед ним град и у града врата отворены, а за ним воинство на конях; а под Исусом и под воинством потоптаны воины с конми, а во граде воины Исусовы секут людей, а вверху под подписью и над градом изо облака Рука благословенная». С правой стороны: «Обседе Исус и Хеврон и взя его и изби мечем. Написано: Исус с воинством, вооружен на конях идут во град и во граде Исус сечет людей, а перед градом гора». Основная мысль всех изображений заключалась в освобождении Израиля от Египетского рабства и в завоевании Обетованной земли, т. е. в освобождении того же Израиля от врагов-супостатов, населявших эту землю и притеснявших Израиля. Нельзя сомневаться, что в этой стенописи иносказательно, но очень вразумительно была представлена только что совершившаяся (1552—1554 гг.) история покорения татарских царств, Казанского и Астраханского, и вообще победы над супостатами-татарами. Если вверху, в сводах или в небе Сеней частию открыто, частию иносказательно были изображены идеалы царского достоинства и царской чести, то есть идеалы нравственных и государственных обязанностей царя, то здесь на стенах представлялись уже исполненные царские дела и славные царские деяния, и именно славнейшее из славных дел новорожденного Московского государства — покорение и беспощадное истребление татарского царства. Таким образом, молодой царь (ему в эти годы с небольшим было 20 лет) разнообразными картинами в своей Золотой палате идеально изобразил золотое время своего царствования, о котором и современники справедливо отзывались с искренними похвалами. Псковичи записали в своей летописи сердечную ему похвалу за то, что, бывши еще 11 лет, он освободил народ от суда наместников. «Было в 1541 г. жалованье государя нашего до всей своей Русской Земли, млада возрастом 11 лет и старейша умом... показал милость свою и начал жаловать, грамоты давать по всем городам большим и по пригородам и по волостям, лихих людей обыскивати самим крестьянам меж себя по крестному целованью и их казнити смертною казнию, а не водя к наместникам... лихих людей разбойников и татей... И была наместникам нелюбка велика на христиан... и была крестянам радость и льгота великая от лихих людей и от наместников... и начали Псковичи за государя Бога молить»...[17] Положим, что при одиннадцатилетнем государе это было делом государевой Думы под руководством князя Ив. Бельского, но известны и последующие самостоятельные царские постановления о таких же льготах народу. Все это и служит объяснением той картины (3-й по нашему распределению), где «из руки царевой вода пущена и в той воде стоят нагие люди», как равно и другой (5-й) картины, где ту же воду изливает Ангел в облаках и царь Соломон раздает нищим златицы, а вода ниспадает между царем и нищими. Говорим о картинах, помещенных в сводах Сеней. И новгородцы записали в своей летописи по поводу поставления молодого царя на царство: «И наречеся царь и великий князь всея Великия России, самодержец великий показался и страх его обдержаще вся языческие страны, и бысть велми премудр и храбросерд, и крепкорук, и силен телом и легок ногами аки пардус, подобен деду своему великому князю Иоанну Васильевичу»...[18] Никто из прадедов его, продолжает летописец, не именовал себя царем в России, никто не смел поставить себя царем и называться тем новым именем; опасались зависти и восстания на них поганых царей и неверных». Конечно, это похвала того Новгородца, который был уже московским патриотом и хорошо понимал общегосударственное значение совершившегося дела, исполненного смелым подвигом молодого царя. Псковичи, уже потерявшие свою вечевую свободу, для объяснения этого царского подвига углубились в Апокалипсис, рассуждая, что по Апокалипсису спять царев минуло, а шестой есть, но не убо пришло, но се абие настало и приде... восхоте царство устроити на Москве»... Этот приснопамятный подвиг, совершенный по благословению Божию, явственно изображали картины 4-я и 7-я (в сводах Сеней). Другие более поздние летописцы не меньше прославляли молодого царя за его государственные добродетели, отдавая должное и его личным достоинствам. По их словам, многославный царь был «ратник непобедимый, велик в мужестве, ко ополчению дерзостен и за свое отечество стоятелен, во бранях на сопротивные искусен, варварские страны, аки молния борзо обтече и вся окрестные устраши и прегордые враги покори... Был муж чудного рассуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело... в словесной премудрости ритор, естествословен и смышлением быстроумен... благосерд в воинстве, еще же и житие благочестиво имел и ревностию по Бозе присно препоясася... И не вем, како превратися многомудренный его ум на нрав яр»...[19] Все это, как общее мнение всего народа, и больших и малых, и бояр и сирот-крестьян, было выражено в картинах 2, 3 и 6 (в сводах Сеней). Само собою разумеется, что вся эта золотая стенопись, как в Сенях, так и в самой палате была сочинена и составлена по указанию и при непосредственном содействии и руководстве не только известного священника Сильвестра, но еще более самого митрополита Макария, который к тому же и сам был иконописцем, и доброе, благотворное и просветительное влияние которого на молодого царя отражалось на всех достойных памяти делах в первые годы его царствования. Добрые дела стали превращаться в злодеяния, когда влияние митрополита по случаю его глубокой старости значительно ослабело, а затем и совсем прекратилось. Можно предполагать, что и знаменитый Новгородец, священник Сильвестр, был введен к царю также митрополитом, бывшим прежде архиепископом Новгорода и оставившим по себе в Новгороде самую добрую память. Вступив на стол митрополита в 1642 г., когда Грозному было только 12 лет, святитель несомненно стал руководить если не воспитанием, то обучением, образованием государя-отрока, который потом явился таким глубоким знатоком библейской и вообще церковной истории и не малым богословом. Конечно, таким просвещением своего ума и обогащением своего знания он был обязан митрополиту, которому много обязана и русская наука сохранением в составленных им Четьих-Минеях многих древних литературных памятников, учреждением в Москве типографии, сочинением первой русской истории под видом Степенной Книги и другими трудами. Святитель был на Руси просвещеннейшим человеком своего времени и доставил и своему ученику такую же славу. Нам кажется, что из всех приобретенных им познаний библейская история послужила молодому государю во многом путеводным светочем. В ее повествованиях он изучал идеалы ветхозаветной царской власти, так как воцарившемуся русскому государю было необходимо знать, как жили и как поступали древние цари, дабы устроить по их образцу и свою русскую царскую жизнь. Библейские повествования о воинских делах, в особенности в истории Иисуса Навина, должны были оставить глубокие следы и в воззрениях молодого царя на свои царские обязанности, как первого воина и оборонителя своей Земли. Воспитанный этими сказаниями новый царь не сомневался в своем призвании без пощады истреблять врагов, где бы они ни появились, на бранном поле или в комнатах дворца. Это была истина старозаветная у всех народов древности, но в библейских сказаниях она являлась истиною религиозною, и потому в сознании молодого царя получала особую святость. По свидетельству иностранцев, справедливо восхвалявших его личные достоинства, как говорит Карамзин, он был исполнен «единственно двумя мыслями: как служить Богу и как истреблять врагов России». Эти мысли в полной мере и были выражены в картинах, украшавших Сени Золотой палаты, как преддверие к царственному жилищу и к лицезрению пребывающего там достохвального царя. Если допустим, что мысли и понятия молодого царя были исполнены идеалами ветхозаветных сказаний о царской власти и о беспощадном истреблении врагов, как это и выразилось в описанных картинах, то многое можем объяснить и в последующей истории его бесчеловечных деяний. Беспощадные казни домашних врагов, свирепый разгром Новгорода в 1571 г. и тому подобные необъяснимые подвиги Грозного Царя могут явиться только несчастным заблуждением его начитанности, воспитанной по преимуществу эпическими сказаниями и потому направлявшей его ум к воссозданию и на русской, уже христианской почве, эпических подвигов, свойственных только до-хрис­тианскому времени, которые и народ, исполненный эпических же созерцаний, перенес с эпическим спокойствием и даже воспевал их в своих былинах. Время Грозного было еще богатырскою эпохою в Русской земле и потому новорожденная царская власть, как только она воплотилась в личной воле, да притом еще в очень даровитом человеке, необходимо должна была выразить себя теми богатырскими подвигами, какими было воспитано ее эпическое созерцание, и при посредстве домашних сказаний, а в особенности при посредстве неуклонно учительных библейских повествований. Наш Грозный Царь в сущности был эпический богатырь, чудовищный, совсем непонятный для нашего времени и объяснимый только жившими еще в самом народе эпическими идеалами и эпическим складом понятий его века. На наши понятия, это был своего рода богатырь-Дон-Кихот. ——— В самой палате, в небе, то есть в сводах и под сводами вверху стен, стенопись в таких же иконописных олицетворениях изображала притчами и подобиями высоконравственное назидание самому царю, а с ним вместе и всему православному народу о том, как велико и бесконечно Господне милосердие и человеколюбие к кающемуся грешнику, к заблудившейся овце, которую, найденную в покаянии, Сам Спаситель на своих раменах выносит из пустыни блуждания. Здесь притчи и подобия воспроизводили живую московскую историю, только что совершившуюся с молодым царем, когда, потрясенный страшными событиями своих дней (пожар 1647 г.), он, по вразумлению и благословению известного священника Сильвестра, обратился из пустыни нравственного блуждания на спасеный путь праведной жизни. Его покаяние было так чистосердечно, так искренно, что он не затруднился перед лицом всего народа с сердечным сокрушением во всеуслышание рассказать свою греховность, греховность своей еще молодой и неопытной личной жизни и главное — греховность всего государственного управления. На соборе духовенства перед святителями, а потом на Лобном месте перед народом, собранным из всех городов и волостей, он принес это достопамятное покаяние, прося прощения, еже зле содеях; заставив покаяться и бояр и приказных людей, то есть все Правительство. Можно сказать, что это было покаяние государственное в собственном смысле, где в лице молодого царя именно государство раскаивалось в содеянных грехах. Естественно, что вся история этого покаяния произвела в тогдашнем обществе особое неизгладимое впечатление, под влиянием которого была написана и стенопись царской Золотой палаты. Митрополит Макарий так и озаглавил содержание этой стенописи, что «в полате было приточне (притчами) изображено Спасово человеколюбие, еже о нас, ради покаяния». Как увидим, здесь же был изображен и самый момент обращения царя на правый пут поучением священника Сильвестра в картинах об индейском царевиче Иоасафе и пустыннике Варлааме с его учительными притчами. Другие картины уже из русской истории, украшавшие стены палаты, служили выражением тех же идей и представляли историю Крещения Руси при Св. Владимире и историю принятия Владимиром Мономахом царского венца и регалий для изъяснения современного события о венчании царским венцом молодого московского царя. Стенопись палаты была распределена следующим образом. По самой средине свода, в небе, был изображен круг, а в кругу, ликом к южной стене, где стояло Государево место, Еммануил седит на небесных дугах, под ногами колеса многоочитые, в левой руце держит потир злат, в правой палицу, у рук локти обнажены, в венце седмь клинов, подпись: «Исус Христос Еммануил». Около того круга простирался другой круг, в котором были изображены четыре Евангелиста прообразованных, т. е. с изображением только одних их символов, льва (Иоанна), орла (Марка), тельца (Луки), ангела (Матфия). Оба круга были обогнуты надписями, в верхней половине по золотому полю, в нижней — по празеленому. На золотом поле, поверх Еммануила, надпись гласила: «Бог отец премудростию своею основа землю и утверди веки» и «Благослови венец лету благости Твоея, Господи!» На празеленом поле надпись проходила в два ряда и гласила следующее: «Превечное Слово Отчее, иже во образе Божии сый и составляй тварь от небытия в бытие, иже времена и лета своею областию положей! Благослови венец лету благостию своею, даруй мир церквам Твоим, победы верному царю, благоплодие же земли и нам велию милость». Затем около этого серединного изображения кругов во весь свод по самые шалыги или пазухи свода, т. е. до оконечностей свода, простирался большой круг, в котором были размещены остальные изображения, разделенные на две половины, восточную к переходам Красного крыльца и западную — к Столовой избе. В западной половине в средине от ног Еммануиловых до конца свода были написаны врата с золотыми затворами, во вратах вверху в раздвоившемся облаке Ангел Господень со скипетром в правой и со свитком в левой руке. Под облаком и Ангелом, среди врат, стоял человек с посохом. Под ногами человека был изображен змииный круг, крылатый, в шесть крыл. В этом кругу в средине было изображено солнце, вверху меж крыл лице человече, обвитое змеиным хоботом (хвостом); по сторонам солнца справа меж крыл лице львово, затем ниже меж крыл глава орля; слева против каждого из этих двух изображений — глава змиина; внизу снова глава львова. Все главы и лики были обвиты змииными хоботами, концы которых были обращены к солнцу. Символический смысл этого круга выяснялся различными изображениями на затворах врат, среди которых стоял человек с посохом. Надписи по правую и по левую сторону человека указывали два пути для человеческой жизни и гласили на правой стороне: «Узким бо путем вводятся душа праведных во врата в Царство Небесное». На левой стороне: «Широким бо путем вводятся душа грешных во врата лютого ада». Образы этих путей представляли следующие символы: на правом затворе было написано целомудрие образом девичьим, стоящая, в правой руке державшая палицу, а левую положившая на главу стоявшего льва. В противоположность тому на левом затворе было написано Блужение — жена малонаклонная, обратившаяся вспять. Далее следовали: на правом затворе Разум — девица стояща мало преклонна, пишет в свитке. На левом — Безумие — написан муж наг, ризы с себя поверг долу. На правом: Чистота — жена стоящая, власы главные косами сошлися о персях вместе и раздвоилися, долги до полуколена; в левой руке держит книгу с написанием. На левом — Нечистота — жена простовласа, в левой руке держит (вещь) что кропило. На правом: Правда — девица стояща, в руке держит весы. На левом: Неправда — муж из лука стреляет во врата, обратяся вспять. Эти врата, как упомянуто, находились посредине западной половины сводовой стенописи. По сторонам их были размещены в отдельных кругах различные космогонические изображения. На правой стороне (смотря из врат) был написан возле врат о среди Воздух девичьим образом, над которым летящий Ангел в клине огненном, от клина к затворе вратной книзу написан дьявол, палимый огнем, а огнь написан клином. А от того дьявола по земле бежит заец; а на дьявола из полукруга большого стреляет из лука Ангел. Возле того к середнему окну палаты был изображен Огненный, т. е. Солнечный круг, поддерживаемый четырьмя Ангелами. В нем написаны Кони впряжены в одноколесную (т. е. двуколесную) колесницу, в которой сидит Ангел, держит Солнце. Далее меньший круг изображал Лунный круг, поддерживаемый также Ангелом и в котором в такую же колесницу впряжены волы, а в колеснице дева держит луну и погоняет плетью волов. Кони и волы направлялись к западу. Около того круга, в полукруге большом написаны Ангелы тварем, к снегу и к грому и к дожжу. Далее следовал Земной круг, изображавший посредине круга девицу простерту (лежащую), над нею Солнце, а внизу в полукруге — воды и рыбы. Около того в кругу же написаны четыре ветры в Ангельских образах с трубами, а выше над ними Ангел, благословляющий Землю. Подписи: «Солнце в Землю впадая» и другая над Землею: «Солнце позна запад свой, положи тму и бысть нощь». С левой стороны (смотря из врат) возле самых врат в кругу под надписью: «Ангели Тварем» написан Год в образе мужа младого, нагого, крылатого, мало ризы через плечо перекинуты. Он стоял на Временном кругу, который простирался к заднему углу палаты, к печи, и был окружен восемью крылами, обращенными: четыре крыла внутрь круга и четыре наружу. В том Временном крылатом кругу в особых четырех кругах были изображены времена года: Весна, Лето, Есень, Зима. Весна — девичьим образом в царском венце и порфире, седящая на престоле. Лето — в образе мужа средовечна в венце царском и порфире, седящего также на престоле. Есень — в образе мужа, также в венце и порфире и седящего на престоле с сосудом в руке. Зима — в образе мужа старого в простой одежде, локти обнажены, седящего на малом престоле. В кругу, простиравшемся около Временного круга и где стоял образ Года, против него был изображен Ангел, стреляющий из лука, а ниже Ангелы теорем [20] в облаках; ниже их был написан муж наг, млад, стоящий с мечем, который концом уставил против Временного Круга. Перед ним Ангел, обращенный также к Временному Кругу, а ниже этого Ангела сидела Смерть, державшая в обеих руках трубу, положенную широким концом на половину во Временный Круг. Около того круга проведен другой круг, где написаны еще Ангелы тварем в облаках. В самом низу под этими изображениями у врат был написан муж, из лука стреляет во врата, с надписью, которая, по-видимому, списана неверно: «Зависть лют вред от того гордитца и прискочи во братоубийцу» (см. выше, с. 123). А под тем мужем написана земля. На восточной половине свода, к переходам Красного крыльца, налево от входа в палату, посредине, возле Еммануилова Круга, был изображен в кругу же Богородичен образ с Превечным Младенцем, седяща на престоле, по обе стороны Херувим и Серафим. Тот круг был окружен в три пояса. Отсюда в своде, к юго-восточному углу палаты, где между окнами стояло Государево место, была написана церковь и палаты на горе, а в палатах трапеза, т. е. стол с поставленными златыми сосудами, посреди которых возвышалась златая чаша; около трапезы — многие люди, пьющие и наливающие из сосудов и в руках держащие сосуды; внизу подле трапезы тельцов и овнов закалают и множество израильтянов приходят с женами и детьми. Подпись: «Премудрость созда себе храм и утверди столп седмь, закла своя жертвенная и черпа в чаши своей вино». Пред тем храмом и палатами написан стоящий Иоанн Дамаскин, зрит на храм и на палаты и обеими руками держит за оба конца свиток, в котором подпись: «Зачало премудрости страх Господень» и «Свят святых разум, а еже разумети. Сим бе образом много поживеши лет и приложат ти ся лета животу». От упомянутых палат и трапезы в противоположную сторону палаты проходил ряд изображений седми Апокалипсических Ангелов, помещенных в разделах вроде иконостасного пояса между столбиками, над которыми возвышались два яруса закомар с кровлями. Над каждым Ангелом в закомаре подпись имени его церкви: Ангел Ефесской церкви, Смирнской, Пергамасийской и пр., и надпись в его свитке. А над закомарами написаны палаты, а в палатах царь Соломон зрит к Богородичну Кругу, в левой руке, простертой к Богородичному Кругу, держит свиток, в котором подпись: «Премудрость созда себе храм и утверди столп седмь». Вверху над всею описанною картиною подпись: «И послание седми церквам, сущим воссия (во Асии) благодать вам и мир от Бога, иже сый и бе, грядый от седми духов, яже, пред престолом Его». На стенах палаты в шалыгах, или пазухах, т. е. в верхних округлостях стен, под сводами, начиная от Государева места, с правой его стороны, по стене, обращенной к переходам Красного крыльца, и в заворот до самых дверей палаты, в четырех картинах была изображена история израильского Судии Гедеона, как он по слову Господню освободил израильтян от ига мадиамля. Первое изображение находилось в переднем углу палаты справа от Государева места и представляло в щипце свода в самом углу Гедеона, приносящего в жертву Господу овна, а в (шалыге) полукружии стены над третьим окном палаты от входа, которое выходило к Благовещенскому собору, — явление Гедеону Ангела с воззванием к нему, что Господь назначает его освободителем своего народа. Здесь изображения представляли Гедеона, несящего руно, и Гедеона, стоящего в церкви у престола, на котором стоял потир злат и лежало Евангелие. Вторая картина над вторым окном от входа представляла Гедеона на горе, молящегося на коленах, и затем Гедеона под горою, собирающего войско, триста храбрейших мужей. Третья картина над первым окном от входа изображала Гедеона среди полка, вооруженного в доспехе, побивающего 160 тысяч мадиамлян. Четвертая ж последняя картина находилась в полукружии стены, примыкавшей к Сеням палаты у входных дверей. Здесь был изображен Гедеон, избивающий, посекающий Аммаликов, и потом Гедеон, седящий на златом стуле, пред ним стоят воины, держат головы Аммаликовы. Подпись: Принесоша главы Мадиамли перед Гедеона... И умолча земля четыредесят лет во дни Гедеона. По южной стене к Панихидной палате, где в переднем углу между окон стояло Царское место, под сводами в полукружиях стены, над этим местом справа, от него был написан вверху Господь Саваоф в руке держит державу, а из уст пускает Дух на Исуса Христа; затем ниже была изображена притча о Сеятеле. С левой стороны царского места в таком же полукружии стены изображена беседа Иоасафа Царевича с пустынником Варлаамом: «В полате сидит Иосаф царевич на престоле злате, а перед ним сидит Варлам на престоле же злате»... С той же стороны далее к ю.-з. углу палаты, в третьей картине изображена притча о Царствии Небесном, в образе уготованного званого брачного пира: «Се обед мой уготован... Они же небрегоша: ов же на село свое, ов же на куплю». Далее по западной стене, противоположно Гедеоновой истории, была изображена в таких же полукружиях стены в двух картинах притча о богатом и убогом Лазаре. Затем в углу над печью — притча о благочестии царя Езикии и над дверми притча о греховности царя Анастасии, как первому, по его молитве, продолжился срок жизни, а последнему за грехи прекращен этот срок смертью, которая здесь же и была изображена. Подпись к этой картине о царе Анастасии содержала следующее: «Спящу царю Анастасии и виде во сне мужа страшна, держаще хоротию в руку, и разгнув и обрете в ней вся своя злые дела. Ангел к нему рече с лютостию: Благочестие виде Езикиево, приложи Бог лета (ему). Твое же виде много согрешение, отсецает лета. И порази его скипетром». С левой стороны дверей, при входе в палату, особая картина изображала притчу о заблудшей овце, и другую притчу — о некоей жене, потерявшей драхму. Эти последние картины о двух царях и о заблудшей овце и потерянной драхме находились прямо против государева места, откуда молодой царь мог созерцать эти притчи в научение царскому нраву. Как было нами упомянуто, этот отдел стенописи в иносказательных картинах изображал назидательно главнейшие моменты современной истории молодого царя Ивана Васильевича и его личной жизни. Здесь он является Иоасафом царевичем, которого поучает и приводит к пути спасенному притчами дивными и чудными пустынник Варлаам саном священник. Едва ли можно сомневаться, что здесь была воспроизведена история обращения молодого царя на пут правый известным священником Сильвестром. Возле беседы царевича Иоасафа с Варлаамом изображены и притчи Варлаама: о Сеятеле, с которой он начал свое поучение царевичу, о царствии небесном, о богатом и убогом Лазаре, о заблудшей овце (одной изо ста), повествовавшая, как исполнялись радостию Небеса о едином кающемся грешнике, против 99 праведников, не требующих покаяния. Затем — притчи о царях, праведном Езекии и грешном Анастасии. Вся эта учительная стенопись шла по левой стороне царского места и оканчивалась на стене, противоположной этому месту (трону). С правой стороны от царского места молодой царь являлся Гедеоном, воинскими подвигами избавляющим израильтян от ига мадиамля, то есть завоеванием Казани избавляющим Русскую землю от царства татар. Таков был круг или ярус стенописи по верхней доле всех стен палаты. Ниже этого, в другом ярусе, на прямых стенах, как говорит опись, расположены были картины уже из русской истории, кроме одной только картины справа у царского места, над окном, где под изображением вверху Саваофа и притчи о Сеятеле была написана Св. Богородица на престоле, с надписью вверху: «Дом Господа Бога — святая Ограда». Под Богородичным образом стоял царь Соломон со свитком в левой руке, на котором написано: «Премудрость созда себе храм» и пр. За ним стоял Апостол Петр также со свитком в руке, принимая другою рукою из облака ключ. За ним далее стоял царь Давид также со свитком. На свитках писаны соответственные изречения. Слева от Царского места над окном же было написано: приход св. Владимира после крещения из Корсуня в Киев, сокрушение идолов, болванов и кумирниц и благословение митрополитом народа. Здесь помещалась уже четвертая картина из истории крещения св. Владимира. Начальная или первая картина находилась над первым окном (от входа) по восточной стене палаты (на Красное крыльцо), где она изображала, как приходили ко Владимиру разные иноземцы, выхваляя и объясняя каждый свою веру, и христианские философы, сказывавшие о тех скверных верах и изъяснявшие истинную православную веру. Эта картина находилась под изображением Гедеона, вострубившего поход на Мадиамля. Вторая картина над 2-м окном палаты изображала посланников св. князя, прибывших в Царьград для испытания веры и видевших службу Божию. Картина помещалась под изображением Гедеона, собирающего храбрых на свой подвиг. Третья картина была написана над 3-м окном палаты ближе к Царскому месту и представляла Крещение св. Владимира в купела, в храме, где благословенная рука Господня снисходит в облаках на св. князя, причем позади князя стояли бояре, держа в руках венец и всю царскую одежду. В другом отделе этой картины были представлены бояре, единогласно прославляющие это христианское торжество. Эта картина находилась под изображением Гедеона, получающего от Господа указание на подвиг освобождения народа от ига Мадиамля. Другая повесть из русской истории заключала в себе подробности о приобретении Владимиром Мономахом царского сана с его регалиями. Она начиналась неподалеку от царского места слева над 3-м окном южной стены палаты под притчею о царском званом брачном пире, коему уподобися Царство Небесное, и представляла в первой помещенной здесь картине совещание с боярами в. князя о том, чтобы итти войною на Царьград, причем бояре отвечают, что сердце царево в руце Божии, а мы — в твоей руце. Далее следовала 2-я картина уже на западной стене под притчею о Лазарях, над 1-м окном, где было изображено, как Мономах собирает и устрояет войско итти на Царьград. Над 2-м окном 3-я картина представляла самый поход Мономаха к Царьграду, который тут же изображен и перед ним море с кораблями. У печи, под притчами о царях Езекии и Анастасии, 4-я картина изображала посольство к Мономаху от царя Константина Мономаха, состоявшее из высших духовных лиц, митрополита Неофита и пр., причем было изображено и войско, уже подступавшее к городу, конница и пехота. По другую сторону печи, на стене от Сеней, над дверью, под притчею о греховности царя Анастасии, помещалась 5-я картина, изображавшая, как царь Константин посылает великому кн. Владимиру царственные дары: сидит на престоле в церкви, перед святителями снимает с себя венец царский, именуется Мономахова шапка, и крест — животворящее древо, и диадиму, полагает на блюдо и отпускает с теми духовными властями, присоединяя также цепи златые, кробицу сердоликову, из нея же царь римский Август веселяшеся, и многие царские дары. Святители выезжают из города на конях верхами, а за ними колесницы. На той же стене подле дверей во 2 месте в закомаре 6-я картина изображала приход этих послов от царя к вел. князю с просьбою мира и любви. Вел. князь сидит в палатах на престоле. Затем: встал с престола и вышед из палат встречает послов с их дарами. Возле этой картины в 3-м месте, в большой закомаре, на 7-й картине вверху было изображено Отечество, под ним церковь, а в церкви митрополит Неофит с другими святителями благословляет вел. кн. Владимира, венчанного царским венцом. Эта картина находилась против царского места на противоположной стене, где, как упомянуто, была картина о заблудшей овце, которую Спаситель несет на руках. Под самыми сводами, где оканчивалась черта великого круга, обнимавшего все изображения, помещенные в сводах, были изображены на щипцах сводов и в сводах окон на щипцах стоящими, а в сводах окон поясные русские вел. князья. У царского места на щипцах слева св. Владимир, справа св. Борис, слева же на втором щипце св. Глеб, так что изображение св. Бориса находилось в самом переднем углу палаты, а изображение св. Глеба в другом углу той же южной стены. В окнах справа от царского места св. Феодор Стратилат, тезоименитый царю Федору Ивановичу, что указывает, что стенопись палаты в этом месте была написана уже при царе Федоре, почему и Борис, Ангел Годунова, находился в углу возле изображения св. Федора. Слева от царского места был изображен Дмитрий Донской, а далее в третьем окне его отец, вел. кн. Иван Иванович. Далее по западной стене, возле св. Глеба на первом щипце — Андрей Боголюбский, в окне царь и вел. кн. Данило Александрович (Москов.); затем на щипце — Александр Невский и в окне вел. кн. Дмитрий Иванович Углицкий, сын Ивана III, им коронованный, первовенчанный царским венцом. Справа от царского места по восточной стене на первом щипце был изображен, как упомянуто, Гедеон, приносящий жертву Господу, а в окне вел. кн. Василий Васильевич Темный; на втором щипце вел. кн. Михаил Ярославич Тверской, в окне вел. кн. Владимир Мономах. И далее, в окне вел. кн. Всеволод, вероятно, отец Мономаха. На щипцах северной стены, со стороны Сеней, по сторонам картины венчания царским венцом Владимира Мономаха, написаны были, от Сенных дверей, в. к. Василий Иванович и на другом щипце царь Иван Васильевич. Над дверьми из Сеней был изображен в. к. Федор и чады его Давид и Константин, Ярославские чудотворцы. По некоторым приметам, указанным выше, видимо, что стенопись Золотой палаты, составленная и написанная в 1662 г. при царе Иване Васильевиче Грозном, после его смерти в некоторых немногих частностях была изменена соответственно требованиям нового царствования; но в целом своем составе она сохраняла весь характер помыслов и идеалов своего строителя и запечатлевала недавние события его личных и государственных подвигов. ——— Грановитая палата, еще в конце XVI века называвшаяся подписною, украшена была собственно бытейским, историческим письмом, о котором упоминает в своих записках Маскевич в начале XVII столетия и которое, судя по его описанию, без изменений было возобновлено при царе Алексее Михайловиче, весною 1668 года, и потом в 1672 году также весьма подробно описано иконописцем Симоном Ушаковым. Маскевич в своем дневнике говорит, что на стенах этой палаты находились изображения всех великих князей и царей московских, писанные по золоту, а потолок искусно украшен был картинами из Ветхого Завета.[21] Украшение палаты стенным письмом принадлежит царствованию Федора Ивановича и исполнено, по всему вероятию, по замыслу Годунова. При Алексее Михайловиче, как мы упомянули, эта стенопись была возобновлена. Еще в 1663 г. в сентябре государь указал прислать в Приказ Большого дворца иконописцев и левкащиков, что есть в Оружейном приказе, — писать им в Грановитой палате стенное письмо. Но дело почему-то не исполнилось, так что, в 1667 г. августа 6, государь снова указал в то же лето в Грановитой палате написать стенное письмо вновь самым добрым письмом, а снимки, для образца, с того стенного письма снять ныне и приказать о том иконописцу Симону (Ушакову), чтоб написать в той палате те ж вещи, что и ныне писаны... Но иконописцы, Симон Ушаков с товарищи, сказали, что «Грановитые Полаты вновь писать самым добрым стенным письмом, прежнего лутче, или против прежнего, — в толикое малое время некогда; к октябрю месяцу никоими мерами не поспеет, для того: приходит время студеное и стенное письмо будет не крепко и не вечно». По новому указу от 15 ноября возобновление стенописи началось весною 1668 г., вместе с возобновлением каменною резьбою и раскраскою подзоров, окон и дверей палаты, с лица и внутри.[22] Обозрение содержания этой стенописи мы также начнем с Сеней палаты, в которых на самом видном месте была написана притча царя Константина, видение о кресте. Это изображение находилось на короткой стене, прямо против входных больших дверей с Красного крыльца. Оно описано следующим образом: «Царь Константин на одре лежит, подле одра стоит Христос, а за Христом стоят Ангели. Над тем подпись: “Явися Господь царю Константину в руце имея Божественные своя Страсти и Житвотворящий [зис] Крест, глаголет царю Константину: Сотвори подобие его знамение и повели пред воинскими своими носить — победиши вся враги твоя”». Направо у дверей в палату на долгой стене в закомаре было написано: «Троица в трех лицах, как явися Авраму». На той же стене в углу у дверей с Красного крыльца — Архистратиг Михаил, к нему поклонился Исус Навин, в руке держит знамя, под ногою щит и изувает ногу. В надписи: «Явися Архангел Михаил Исусу Навину, глаголя: Аз есмь воевода силы Господня, приидох помощи Тебе, и изуй сапоги ног твоих, место бо, на нем же ты стоиши, земля свята есть». По другую сторону на короткой стене от Красного крыльца — Битва царя Давида с Голиафом с надписью: «Победил Давыд прегордого Голиада, помощею Всемогущего Бога». На долгой стене в углу от царских палат, от Постельного крыльца над окном был изображен Деисус, над другим окном Знамение Пр. Богородицы. Вся историческая стенопись Сеней обнаруживала помыслы о Всемогуществе Божием в победах над врагами царя православного в назидание приходившим послам и иноземцам, особенно иноверным. «Видение царя Константина, как явися крест» было написано в 1678 году вновь именно «для встречи и выезду» польских послов. В Грановитой палате, против Царского места, посреди свода был написан в кругу Господь Саваоф, седящий на престоле, в недрах у него Сын, на Сыне почивающ Дух Святый от Отца исходящ. В подножии Господа колеса многоочитии крылатые, а кругом всего круга девять кругов, в них написано девять Чинов сил небесных. Надпись объясняла, что здесь изображалось творение Ангельских сил небесных. Затем в пазушинах (кружалах) сводов и в самых сводах, начиная от Красного крыльца вокруг всей палаты в полукругах и кругах были изображены Дни творения мира: 1-й День в пазушине, что от Красного крыльца; 2, 3, 4 и 5, в пазушинах и сводах, что от Сеней палаты; 6 День — сотворение человека, от Успенского собора; по этой же стороне был изображен и 7 День: Почи Бог от всех дел своих; затем Пребывание в Раю Адама и Еввы с их грехопадением. Далее с востока со стороны Соборной площади — Изгнание из Рая. Здесь же посреди свода было написано Видение пророка Даниила о пришествии в мир Сына Человеческого, а в пазушине свода Видение праотца Иакова лествицы до Небес и в Небесах Богородицы с Превечным Младенцем. В пазушине, что от Благовещенского собора, т. е. у Царского места, было изображено явление пророку Моисею Неопалимой Купины и в купине Богородицын образ с Превечным Младенцем. В откосках пазушин были написаны Праотцы стоящие, со свитками в руках, а в свитках поучительные надписи, вроде апофегм или мудрых изречений. Например, на откоске в углу за Государевым местом с правой стороны был изображен праотец Симеон и у него в свитке: «Мужество в теле и разум в душе дается человеку от Вышнего Промысла». С другой стороны у праотца Левия в свитке: «Стяжите Мудрость во страсе Божии, аще кто прилепится учению Мудрости, той состольник будет царем». Между откосков были написаны Евангелисты: с восточной стороны от Соборной площади Иоанн Богослов, от Благовещенской церкви Матвей, от Сеней палаты Марко, от Успенского собора — Лука. На столпе палаты с трех сторон были написаны в кругах изображения Богородицы с пророчествами о ней, а с четвертой, от Успенского собора — «Церковь, а в церкви образ Пр. Богородицы на престоле алтарном, а на престоле потир и евангелие лежит; а по правую сторону Царь седит на престоле своем, а пред ним стоят вельможи, а над вельможи в палатах девица. По левую сторону Богородицына образа стояща вдова и молящеся Богородице и пад на землю поклонилася Богородице и пред престолом. А над тем подпись: Жена некая, вдова сущи, вопияше с плачем пред образом Владычицы Богородицы, глаголюще: Владычице! Мсти мене от Зинова царя, понеже отъять от мене дщерь единочадную сущу. И бысть ей глас от образа, глаголющ: Жено! Хотех мстити, но рука его возбраняет мне, понеже милостив есть и никто же может злое сотворити над милостивым». Вверху на стенах под сводами и кружалами были помещены следующие изображения: на стене от церкви Благовещения в углу переднем против Государева места — Скиния свидения с Кивотом Завета, где предстоит Моисей и где перед дверьми опустился столп облачный и в столпе глагол к Моисею. Толпы израильтян поклоняются храму. Здесь же в другой картине был изображен пророк Нафан, обличающий царя Давида в убийстве Урии и блудодеянии и прорекающий за то смерть его отрока-сына, который в седьмой день и умре; Давид, в раскаянии в сокрушении сердца молящийся перед Кивотом Завета. Под этою картиною на стене между окон, следовательно, у Царского места, был изображен в храме перед Кивотом Завета молящийся царь Соломон, окруженный архиереями и народом, и над ним из облака на Кивот Завета Господня излияся облак с огнем и исполни храм Господень. Такими притчами объяснялось возле царского трона божественное снисхождение царскому достоинству и в то же время обличались царские грехи царя Давида, которые не служили ли притчею в обличение всему минувшему царствованию Ивана Грозного, даже и с неожиданною смертию отрока-сына. Затем опись стенописи из этого переднего царского угла переходит прямо в противоположный задний угол палаты, со стороны церкви Ризположения и Успенского собора. Здесь по всей стене в два яруса вверху под сводами и ниже посреди стены в 11-ти отдельных картинах была изображена в подробности история Иосифа, как он с братьями пас овец отца своего, как видел сон о снопе и другой сон о звездах; как Иаков посылает его к братьям, как братья решили по поводу его пророческих снов убить его, но потом продают его в Египет; как обманывают отца, что зверь растерзал Иосифа; как измаильтяне продают его Пентефрию; как Пентефрий разбогател благословением Божиим ради Иосифа и передает в его руки все свое хозяйство; как жена Пентефриева соблазнилась без успеха и за то оклеветала Иосифа и он посажен был в темницу. Этою картиною оканчивались изображения на стене, от Успенского собора. Они затем переходили на стену от Ивана Великого, т. е. от Соборной площади. Здесь от угла вверху написан был в палатах спящий и видящий сны царь Фараон. Во втором отделе — Иосиф, разгадывающий эти сны и за то возводимый в достоинство князя всей Египетской земли с увенчанием царским венцом. В нижнем ярусе между двух окон был изображен дом царский и в нем Иосиф в царском венце, сидящий на пиру за столом с братьями, и особо он же в палатах горько плачущий по случаю встречи с Вениамином, младшим и единокровным своим братом. Какую же царскую в Царской палате притчу должна была разъяснять эта история о Иосифе Прекрасном? Мы полагаем, что здесь утаилась сокровенная мысль правителя государством Бориса Годунова о собственном своем положении у царского престола, так сходном с положением Иосифа у царя Фараона. На той же стене против самого столба и рядом с Царским местом начинался другой отдел стенописи, изображавший в лицах русскую историю от Августа Кесаря, как тогда толковали происхождение русских князей и царей. Начальная картина была помещена вверху под сводом над Царским местом, где по обе стороны верхнего окна в двух равных отделах было написано одно и то же изображение: на трех престолах сидят три царя в венцах и в одеждах царских, а за царями народы и палаты. Надпись объясняла, что Кесарь Август Римский распределяет Вселенную между своими братьями и брата своего Пруса ставит властодержателем на берегах Вислы-реки с городами Мадборком, Торунем, Хвойницею и пресловутым Гданском, и иными многими городами по реку, глаголемую Немон. От семени сего Пруса был и Рюрик с братьями. Ниже под этою картиною и под окном над самым Царским местом были изображены Рюрик, Игорь, Святослав. По сторонам Царского места справа на той же стене против столпа под щипцом свода картина представляла св. Владимира на престоле с 12 сыновьями, сидящими порядком, которым он распределяет города. На стене от церкви Благовещения, где в первом простенке между окон был изображен царь Соломон пред Кивотом Завета, во втором простенке под щипцом свода между передних окон слева был изображен царь Константин Мономах, посылающий русскому князю царский сан, с великим молением прося мира и повелевая тем царским саном венчати князя и нарещи Боговенчанным Царем. Справа помещалось изображение Владимира Мономаха на престоле в царском одеянии, среди бояр, принимающего царские дары от греческого митрополита. Далее в третьем простенке между окон той же стены к церкви Благовещения вверху под верхним окном был написан царь Федор Иванович портретно, а ниже царь же Федор Иванович «сидит в златом царском месте на престоле, на главе его венец царский с крестом без опушки», весь камением и жемчугом украшен; исподняя риза его порфира царская златая, поверх порфиры наложена по плечам холодная одежда с рукавы, застегнута об одну пуговицу; по той одежде по плечам лежит диадима с дробницами; около шеи ожерелье жемчужное с каменьи; через диадиму по плечам лежит чепь, а на чепи, на переди крест; обе руки распростерты прямо, в правой руке держит скипетр, а в левой державное яблоко».