Забелин Иван Егорович / Домашний быт русских царей (59)

Нередко употреблялись пуговицы — кляпыши. Кроме нашивки с пуговицами плечи бывали украшены четырьмя аламами,[71] круглыми бляхами или запанами, которые размещались по одному на груди, назади и на плечах (В. 606). Эта нашивка называлась круглою. В Выходных книгах совсем нет слова аламы. Там оно заменяется словами круги, плащи.[72] Но в Кроильных книгах оно употребляется нередко (№ 1160).[73] Чюга бывала и без ожерелья, когда ожерелье находилось у зипуна. Неотменно она подпоясывалась или поясом тесьма серебряна с пряжкою и крюком на концах, или кушаком, что бывало чаще. При поясе и кушаке неотменно находился нож булатный в ножнах с поцепкою (В. 290 без ножа). Через плечо надевалась перевязь или окладень-цепь с фляжкою, называемою иногда амагильею [74] золотою, в которой находились часы (В. 286, 534, 536, 560).[75] Перевязь надевалась и без фляжки (В. 293). Перевязь золотая кольчатая с подписью титула царя Михаила Фед. доныне хранится в Op. пал.[76] Чуга круживо и орлы и круги и на рукавах чепи [низаны] жемчугом (В. 608). К этому отделу военного платья принадлежали также налатник и подлатник. Налатник — короткий кафтан вроде зипуна, с очень короткими рукавами в 6 вершков и широкими в 7 верш. У царя Михаила один по белой тафте шитый серебром с золотными травами; другой — по отласу по червчатому шит золотом волоченым и пряденым; подпушка отлас желт, подкладка тафта лазорева (№ 128); третий — бархат червчат, круживо плетеное золото с серебром, нашивка и кисти золото пряденое, пугвицы низаны жемчугом, подпушка камка желта, подкладка дороги лазоревы (№ 128). Таким образом, его убор бывал обычный с другими подобными одеждами. Подлатник описан кратко — отлас червчат подпушка камка желта, подкладка дороги ценинные (№ 128). В Оружейной палате доселе сохраняются латы царя Михаила Фед., называемые зерцалы 1616 г.[77] Платно, о котором в одном месте сказано «переделано платно, а опошень тож» (№ 1163). Оно и описывалось в ряду опошней.[78] Это дает повод заключить, что платно по покрою было сходно с опашнем, как показывают и размеры его длины и ширины. Его длина равнялась обычной длине всех других длиннополых одежд. Длина рукавов немного уступала опашню; ширина в запястье, как и у опошня, была в 3 вершка. Ширина подола 3 ар. 3 в. Оно полагалось на подкладке тафтяной с подпушкою; ожерелье, как у опашня, бывало фараузное и отласное, а когда одежда полагалась на меху, то ожерелье бывало бобровое. Украшалось жемчужным круживом, при котором ставилось 11 пуговиц. О нашивке нет помину. От опошня отличалось отсутствием нашивки. Однако она упоминается и с завязками.[79] Платно, изготовляемое к царскому большому наряду, в отличие от обыкновенного называлось царским.[80] Оно шилось из самых дорогих золотных тканей олтабаса, аксамита и т. п. на подкладке тафтяной с подпушкою из атласного фарауза. Украшалось, как и обыкновенное, круживом с 11 или 12 пуговицами, в более богатом и ценном виде из жемчуга и дорогих каменьев. Длина была такая же, как у обыкновенного, но важное различие было в длине и ширине рукавов, которые кроились в 10 и 11 вершк. длины и в 6, 7, и 8 вершков ширины облохти, т. е. в локтях. Ширина подола была также значительно полнее, около 4 арш. более и менее вершками. Меховое царское платно обыкновенно полагалось на горностайном меху. В порядке ношения древних одежд царское платно заменяло опашень, как опашень оно и надевалось на становой кафтан, который в большом наряде получал также наименование царского, царский становой кафтан. По размерам он отличался от обыкновенного станового кафтана главным образом шириною подола в 4 арш. 12 в., что для средней одежды было очень значительно. 11 пуговиц без нашивки (?). Ожерелья не было, потому что была диадима. Царское платно, по-видимому, имело значение царской порфиры, как это можно заключить из того обстоятельства, что при царском венчании царя Федора Алекс., когда государь взошел на свое государево уготованное место, на рундук — помост, поставленный посреди собора, тогда патриарх Иоаким подал ему государю его государево новое царское платно, бархат двоеморх по рудожелтой земле по травам низано жемчугом в одно зерно (В. 622, ср. 131). Сколько известно, это царское платно стало именоваться порфирою с царствования царя Федора Ал. с 1678 г.[81] Согласно такому значению царского платна, им покрывали в гробу самое тело покойного государя, как было при погребении царей Михаила и Алексея.[82] На платно уже полагали обычный гробовой покров из богатой золотной ткани. На гробовую кровлю также полагался подобный же покров. После похорон эти покровы были отданы в Архангельский собор в вечный помин по государе. Царское платно и царский становой кафтан принадлежали к царскому наряду в собственном смысле и поэтому получали значение, как бы равное регалиям. Этот царский наряд хранился с большим бережением на Казенном дворе в отделении так называемой Большой Казны, именем которой он и прозывался нарядом Большой Казны. Как известно, был особый, очень важный Приказ Большой Казны, заведовавший всеми денежными доходами государства (впоследствии Камер-колле­гия). Но на Казенном дворе этим именем обозначалось только хранилище царского большого наряда, вся совокупность предметов царского венчания. В числе этих предметов первое место занимал 1) Золотой Крест — Животворящее Древо, и другой, а в нем Животворящее Древо. При нем цепь золотая — весу и с цепью 2 ф. 17 зол. Потом 2) Шапка Мономахова и другие ей подобные царские венцы-шапки, а также и особо венец-коруна или собственно корона не шапочной формы.[83] 3) Диадима — широкое круглое оплечье, ожерелье. 4) Скипетр. 5) Яблоко золотое с крестом, т. е. держава. 6) Окладень, так названная цепь или перевязь с орлом, надеваемая на рамена. 7) Жезл. 8) Платно царское. 9) Кафтан становой царский. 10) Царское место — трон, род кресла. Кроме упомянутых предметов царской одежды большой наряд составляли также тафья, колпак, чеботы, посох, что поднесен государю (Михаилу Фед.) в начале царства его в 1613 г. на Костроме. Сохранялась в числе большого наряда в Большой Казне калита старинная великого князя Данила, сафьян червлен, по ней шито серебром волоченым птицы и звери, на закрышке личинка золотая, на личинке в кругах по человеку на конях...[84] Быть может, эта калита сохранялась в Большой Казне с тем общенародным поверием, что старые основные кошели предков плодят, накопляют деньги и в обиходе потомков. К большому наряду принадлежали и некоторые предметы, какие употреблялись по случаю приема послов, как-то: стоян или стоянец, на чем ставилась яблоко-держава; стол-камень яшма обделан в дереве, обложен серебром; ковши золотые для угощения послов; судки столовые солонка, перечница, уксусница; 4 топора, что бывают у рынд при послах; 4 цепи золотые, что бывают на рындах.[85] Вместе с тем здесь же хранилось и платье рындово. В первый же год (1613) царствования Михаила Фед. понадобилось для посольского дела одеть рындов в подобающее по прежним образцам платье. В августе этого года для этой цели были покупаны в городских рядах различные предметы этого наряда. Шапки песцовые белые, камка белая на кафтаны, серебро волоченое на нашивки к кафтанам и на завязки и кисти к завязкам к ферезям,[86] белая мешина на сапоги, горностайная опушка на терлики, кошачьи исподы под песцовые шапки, 4 меха заячьи под кафтаны, камка белая немецкая на терлики, шелк белый на завязки к рындиным ферезям. Все это покупалось по мере надобности в городских рядах по той причине, что в Государевой Казне еще не было никаких своих запасов. В конце октября того года платье было готово: 4 терлика и четверы ферези. Терлики сделаны из белой камки, положены на заячьи черева, пушены горностаями, нашивки с кистми серебро пряденое с белым шелком, ценою каждый по 7 p. 25 алт. 1 ½ д., причем опушка или пух названы бармою, в барме горностаи 1 p. 5 алт. [полпяты ден.]; под бармою крашенина 5 денег.[87] Ферези сшиты также из белой камки, в опушке и в полах горностаи, в рукавах и в заду черева бельи, в завязках шелк бел с серебром, в кистях серебро пряденое. Цена ферезям была разная: 17, 18, 22, 23 р. с алтынами.[88] В 1640 г. в Казне хранилось платья рындова: четыре шубы горностайные под камкою под белою, опушены горностаями ж; шубы по 8 завязок с кистьми серебро с белым шелком. — Четыре терлика камчаты белые, камка индейская, местами полиняла и от поту пожелтела; исподы черева песцовы белые; опушка кругом и ожерелья горностайные, на терлике по 5 гнезд нашивки с кистьми серебро с белым шелком. — Четыре кушака кизылбашских, полосы золоты с шелки розных цветов. — Четыре шапки рысьих. — Четыре шапки песцовых белых. — Десятеры сапоги сафьянные белые (№ 678). Была еще одежда, которая в XVII ст. в царском быту уже не употреблялась, но в XVI ст. ее носил царь Иван Вас. Грозный и со своими детьми царевичами Иваном и Федором. Это был терлик, по имени восточного происхождения, где он обозначал халат, верхнюю одежду, а у персов одежду с короткими рукавами и спереди открытую, как толкует Савваитов.[89] Но, по записям XVII ст., наш терлик кроился иначе. Он упоминается в 1486 г. и существовал, несомненно, с более древнего времени. Быть может, еще от древней Персии вместе с сарафаном и шароварами. В конце XVI ст. описи промолвили имя русский терлик.[90] В наших записях по размерам кройки это была одежда, равнявшаяся по длине с ездовым кафтаном и чугою, в 1 ар. 12 в. Рукава тоже были длинные в 1 ар. 4 в. и в запястье имели ширины невступно 3 вер., в корени 6 ½, в локтях 5 в. Подол был в 4 арш. (1678 г. № 1188). Терлик ставился также на собольем или лисьем меху с меховым же ожерельем шириною около 3 вершк. Убор, наряд его состоял из нашивки с кистями и ворворками и пуговицами, в которой находилось 16 гнезд на вороту на груди, по 4 гнезда на мышках [следовательно, были проймы], по 3 гнезда на прорехах (1643. № 792).[91] Число таких гнезд нашивки бывало различно, больше или меньше здесь указанного. В XVI ст., как упомянуто, терлик употреблялся и в царском обиходе, а также и в наряде служащих лиц, особенно во время приемов послов и других знатных лиц. В 1514 г. на приеме первого турецкого посла перед приемной палатою стояли княжата и дети боярские в терликах в сажоных, а иные в кожусах и в шубах, в палате бояре в сажоных шубах.[92] В XVII ст. эта одежда получила только служебное дворцовое значение. В свадебных обрядах в терликах золотных на соболях и в шапках черных лисьих шествовали перед невестою свечники, коровайники и фонарники люди стольничьего чина, как было на свадьбе царя Михаила Фед. в 1626 г. В 1648 г. на свадьбе царя Алексея Мих. таких свечников, фонарников и коровайников, несших свечи и короваи, было 16 человек, а на них были терлики золотные на соболях и шапки черные лисьи горлатные да кушаки подпоясаны золотными, а даны им те терлики с Казенного двора, а шапки и кушаки были свои; а ходили они в терликах и в шапках, подпоясаны кушаками по три дни, и за столы сажалися в терликах.[93] В терлики одевались и рынды, чтобы стоять по сторонам у трона с топорами. В 1635 г. было сшито рындам четыре терлика из белой индейской камки на песцовом меху с горностаевою опушкою и с обычною нашивкою. См. большой наряд (выше, с. 857). В летнее время рындовы терлики шились атласные на киндячной подкладке, но с опушкою все-таки из собольего меха. Когда в зимнее время государь выезжал в санях, то возница (кучер) и ухабничие (стоявшие на ухабе) одевались также в терлики, как бы своего рода мундиры. В этих чинах бывали стольники знатных родов, например, князья Сицкий, Волконский, Шереметевы (стольники Василий Борисович, Борис Петрович).[94] Затем при почетных встречах знатнейших лиц в терлики наряжались дворяне-жильцы и устраивались, ставились порядком на Красном крыльце. В 1658 г. при встрече грузинского царя Теймураза Давыдовича: на Красном крыльце от Сеней Грановитой палаты стояли жильцы в терликах с протазанами и с алебардами 62 человека, и в том числе 12 человек в бархатных червчатых терликах и в объяринных по 10 челов. в желтых, алых, зеленых, лазоревых, червчатых.[95] В терликах жильцы сидели и за царским столом. То же повторялось при приеме в 1660 г. грузинского царевича Николая, в 1664 г. английского посла Чарлуса Говорта. В 1680 г. во время обычного Троицкого похода при необычной торжественности в терлики был наряжен конюшенный чин, следовавший около государя в 6 рядов с протазанами, алебардами и обухами (род топоров). Другая половина этого чина шла в атласных приволоках тоже в 6 рядов с протазанами и алебардами.[96] Кажется, в последний раз эти терлики были употреблены в 1692 г. марта 17 при приеме персидского посла, когда тоже 60 челов. жильцов стояли в Грановитых Сенях и на Красном крыльце с золочеными протазанами в терликах.[97] Названия одежды охобень мы не встречаем в царском обиходе ни в XVI, ни в XVII ст. В первой половине XVII ст. охобень кроился для женской одежды; в 1627 г. он был скроен для великой иноки Марфы Ивановны, а в 1630 г. для малолетной царевны Ирины Мих.[98] Великой старице был готовлен охабенек еще в 1614 г.[99] в марте, а в октябре того года она послала в Литву пленному бывшему своему супругу Филарету Никитичу охобенек да шубу. Таким образом, охобень существовал только в боярском обиходе, как это особенно видно в случаях приема послов, когда бояре и другие чины бывали очень часто в охобнях (Дв. Разр.), как бы в официальном платье вроде мундиров. Мы упомянули выше (с. 847) при описании опошня, что охобень по покрою был, вероятно, тот же опашень только без подкладки (?), так как нередко чины являлись в одно время, одни в охобнях, другие в однорядках. По порядку первый головной убор составляла тафья, круглая шапочка, плотно покрывавшая голову по маковице или по темени, род скуфьи, — убор весьма древний. В тафейке ходил и Александр Македонский, как он изображался на монетах. Но наша тафья, по всему вероятию, зашла к нам от татар, хотя поселилась только в верхнем передовом знатном и богатом сословии, главное по тому обстоятельству, что это сословие у татар же взяло обычай стричь свои волосы, как говорит Флетчер,[100] плотно до самой кожи, а знатные бояре, говорит Олеарий,[101] брили головы и считали это украшением. Голая голова, конечно, требовала необходимого покрытия, каким и явилась тафья, по-татарски такия. В домашнем обиходе носили тафью без особых украшений, но на выходах, красуясь перед людьми, ее богато убирали золотным шитьем, унизывали крупным жемчугом и дорогими каменьями, как это видно, например, на тафье думного дьяка Власьева [102] и особенно в описях. В царском обиходе в XVII ст. тафью носил только царь Михаил Фед., и то только до 1637 г. У него было четыре тафьи, 1, 2, 3, 4 наряда, среди которых именем большой значилась, вероятно, первая тафья. У царя Алексея Мих. как и у царя Федора Ал. в их выходах мы ее не находим, следовательно, они не носили ее, и если она сохранялась в их Казнах, как это видно из описей, то, по-видимому, сохранялась как отцовское наследство, или же сшивалась для каких-либо случайных целей домашней потребности. В 1634 г. [20 ноября] младенцу, двухмесячной царевне Софье Мих. была сшита тафья из червчатого бархата, конечно для целей охранения здоровья дитяти. Для таких целей сшивались тафьи и для возрастных государей. У царя Федора Алекс. упоминаются две тафьи — бархат черн и сафьян черн — изготовленные, по всему вероятию, для охраны в надобных случаях его слабого здоровья. Тафья в наряде очень господствовала в XVI ст., когда любил носить ее и царь Иван Вас. Грозный и когда дело дошло до того, что в тафьях стали входить и в церковь и стояли на богослужении, что строго было воспрещено правилами Стоглавого Собора.[103] Шапка — в собственном значении этого названия — состояла из круглой иногда несколько конусообразной тульи длиною около 7 вершков и мехового окола, занимавшего в той же длине два вершка более или менее, вообще третью долю, так что на самую тулью оставалось вершков 5 или 6, почему и вершина тульи иногда упадала, заламывалась. Такие шапки мы видим на изображении болгарина в Менологии X века и на изображении семейства нашего князя Святослава в Сборнике его имени 1073 г. В такой же шапке изображен в стенописи Спасо-Нередицкой церкви в Новгороде князь Ярослав Владимирович, строитель храма в XII ст.[104] Эта шапка вообще является типическим наголовьем при изображении князей, бояр и общего народа во все последующие века до полного упразднения старого русского костюма. По местам, например, у донских козаков, она в старинном виде сохраняется и доселе. По этому типу сооружена и золотая Шапка Мономахова, как и другие собственно царские шапки металлического устройства. Впоследствии именем шапки стали обозначать многие разновидности такого головного покрова, даже и такие, которые уже совсем не походили на шапку, например, каптур, треух, клобук и т. п. Можно полагать, что именем шапки, главным образом, обозначалось наголовье с меховым околом или меховою опушкою. Поэтому и так называемые горлатные лисьи высокие шапки, состоявшие из одной цельной меховой тульи цилиндрической столбунцовой формы, получили тоже имя шапки в качестве сплошного широкого мехового окола, у которого плоская тулья скрылась в вершине этого столбунца. Круглая тулья обычной шапки устраивалась также и столбуном цилиндром такой же обычной вышины с обычным меховым околом, как это видим на шапке Потемкина.[105] В XVII ст. государева шапка описана таким образом: «скроена государю (царю Алексею Мих. [22 дек.] 1648 г.) шапка — сукно серогорячий цвет в длину (в верх) 7 вершков без чети, в ширину о петлях 6 ½ вершков. Окол соболий, испод пупки собольи. На передней прорехе запона золота в ней 30 алмазцов; на задней прорехе запона золота невелика в ней камень яхонтик червчат в гнезде, около его 4 жемчужины. На передней прорехе на запоне пришито перо золото [106] с финифты, у него в привесках каменья яхонтики да опалы невелики. А петли жемчужные сняты и нашиты с его же государевы старые шапки. Жемчугу в петлях щетом около запон 236 зерен» (№ 1163). Прорехою назывался раздел окола в передней, а иногда, как здесь, и в задней части шапки. Петлями, по-видимому, обозначалось украшение вокруг тульи в виде веревочек или снурков из жемчуга, особенно возле разделов окола (?). В феврале [13] 1647 г. скроена государю горлатная шапка из двух лисиц, цена одной 50 p., другой 30 р. В вышину шапка 7 вершков, в ширину тож, мысок вершок с четью (№ 1163). Здесь видим, какой цены бывали эти горлатные шапки — 80 p. одна шапка. В Казне царя Михаила Фед. в 1630 г. хранилась шапка горлатная со шлыком.[107] Колпак состоял из атласной бархатной или другой шелковой или золотной немного островерхой тульи, у которой вместо мехового окола, как у шапки, были полки, т. е. поля, не распростертые, как у шляпы, но загнутые, отвороченые к верху и потому представлявшие в своем роде тот же окол. Они в этом виде и назывались отворотами. Спереди эти полки были разделены прорехою, над которою вверху помещалась дорогая запона из жемчуга с каменьями. Прореха бывала и с задней стороны, но передняя особенно отличалась тем, что разрезанные полки здесь выдвигались островатыми лопостями, более широкими, чем их остальная часть. Сравнительно с шапками колпак в царском быту употреблялся довольно редко, по преимуществу на выходах в праздничные торжественные дни, на Рождество Христово, в Крещенье, в день Новолетия, в празднование св. Петру и св. Алексею Митрополитам, в свадебный день и при объявлении народу царевича. Богатый большой колпак входил в состав большого наряда и потому хранился в Большой Казне на Казенном дворе. В Выходных записях находим, что подавалась шапка горлатная с колпаком. Трудно объяснить, был ли этот колпак только принадлежностью шапки как составная ее часть, или и здесь подразумевается отдельный головной убор, называемый колпаком? В Казне царя Михаила Фед. в 1630 г.[108] хранились три колпака: Колпак, на нем, на прорехах, по запоне золотой: одна запона сенчата с финифты; в ней изумруд велик четвероуголен, гранен, в гнезде, да четыре яхонты червчаты в гнездах. В другой запоне в гнездах два алмазца, да два изумрудца, да два яхонтика червчаты, да гнездо алмазное порозжо. Круг запон низаны деревья жемчугом большим. Наверху деревья, над прорехи изумруд четвероуголен да яхонт лазорев, в гнездах в золотых. Подкладка отлас золотной по лазоревой земле; тулея отлас червчат... Колпак, на нем на прорехах по две петли, низаны жемчугом большим; подкладка отлас золотной, рыбчат; тулея отлас червчат.[109] Шляпу надевал в 1677 г. июня 23 царь Федор Алекс. да и то на случай дождя во время поездки из села Пахрина на бумажную мельницу, а потом в Соловецкую пустыню под Москвою, что в Марчюках. Вместо объяринной ферезеи и богатой шапки он надел епанчу суконную да шляпу для того, что был дождь (В. 640). Затем о шляпе в Выходных книгах вовсе не поминается. Однако шляпы были носимы. В Казне царя Михаила Фед. 1630 г. находим 4 шляпы и в том числе одну очень богатую, описанную следующим образом: Шляпа пуховая черна. На ней запона золота сенчата, с финифты; в запоне лал четвероуголен, да по сторонам 4 яхонты червчаты да 4 изумруда в гнездах. Да назади запона золота кругла с алмазы и с яхонты червчатыми. Круг шляпы в венце 16 плащей золоты сенчаты, четвероугольны с финифты, с яхонты червчатыми и с изумруды. Подкладка байберек черн.[110] В 1628 г. июня 19 царь Михаил Фед. указал аглинскому гостю Фабину Ульянову сделать в Аглинской земле «две шляпы пуховые легкие, одну шляну белу, другую черну, в вышину в полпята (4 ½ вершка), в ширину в венце полпята ж вершка, полки (поля) в два вершка» (№ 969, 136 г.).[111] Царская обувь. В числе обуви в царском обиходе вовсе не упоминается о сапогах. Цари носили только чеботы и башмаки.[112] Царь Михаил Фед. носил чеботы сафьян желт, другие сафьян червчат, третьи сафьян лазорев.[113] Низаные жемчугом чеботы подавались вместе с большим нарядом из Большой Казны, куда поступили в 1641 г. (В. 91). Эти чеботы при царе Михаиле Фед. описаны следующим образом: «чоботы низаны жемчюгом травы по бархату по червчатому, полуполные, на передах в гнездах по 3 яхонты лазоревы, да по лалу, да по 5 изумрудов; подложены объярью червчатою; верхи оботканы золотом с шолком с лазоревым; скобы серебряны». Те же чеботы при царе Алексее Мих. были описаны несколько иначе: «чоботы, что даваны к царским платнам, по червчатому бархату низаны жемчугом, меж жемчугу каменье в золотых гнездах (те же, какие выше обозначены) подкладка и подряд (поднаряд) отлас червчат; скобы серебряные».[114] Чоботы князя Дмитрия Ивановича внука Ивана Вас. III, 1... года описаны так: Чоботы тимовы по швом сажоны жемчугом Гурмыским, и в носках и в каблуках сажены жемчугом Гурмыским.[115] Это был род сапогов с короткими голенищами, которые поэтому устраивались из бархата, в богатых случаях всегда украшенного золотным шитьем и жемчужным низаньем с каменьями, по рисункам, какие изготовлялись и сочинялись знаменщиками. В 1627 г. знаменщик Ив. Некрасов суриком знаменил царицыны чоботы. Таким украшением отличались особенно переда и задники каблуки, которые обвивались пряденым золотом. Упоминаются прежники (голенища). Верхи голенищ также обшивались золотом. На подошвы полагались полстяные (войлочные) стельки и колотки (?).[116] Чоботы бывали в носках прямые и кривые, т. е. загнутые носками кверху. Обыкновенно они шились из сафьяна черного и цветного желтого, голубого, червчатого, белого, зеленого и по сафьяну расшивались золотными узорами и травами. Поднаряд — внутренняя подшивка у холодных атласный, у теплых бобровый. В повседневном ношении у чеботов скобы вместо серебряных ставились железные, даже и в царицыной обуви. Для конной езды к чеботам прикреплялись остроги, острожки — шпоры, о которых упоминается в 1490 г., когда вел. князь Иван III пожаловал цесарскому послу Юрью Делатору вместе с золотою цепью с золотною атласною шубою на горностаях и остроги серебряны золочены, как бы в знак рыцарского достоинства, замечает Карамзин.[117] В 1630 г. в царской казне хранились острожки серебряны золочены задвижные с пружинками. — Двои острожки серебряны прибойные, одни с чернью с гвоздками серебряными. — Двои острожки прибойные плащики серебряны золочены, столбцы и репьи железны опаиваны серебром золоченым (№ 128).[118] Самою употребительною обувью были башмаки, тоже сафьянные или хзовые, хозовые, кожа = хоз = коза, также бархатные, отласные и зарбафные, т. е. из золотной ткани. Уборка их частей была такая же как и у чеботов и так же как чеботы они бывали прямые и кривые. Сафьянные узорочно вышивались волоченым золотом и серебром, бархатные кроме того богато унизывались жемчугом с дорогими каменьями. В Казне царя Михаила Фед. 1630 г. находились «Башмаки шиты золотом да серебром волоченым по сафьяну по червчатому [119] под(на)ряд объярь червчата; скобы серебряны. — Башмаки хоз яринной цвет, шиты золотом волоченым, скобы серебряны. В них чулки камка Кизылбашская еринной цвет, подвязки камка еринной же цвет (№ 128). [1632 г. ноября 21] — Башмаки сафьян жолт, подряд бел пятки обшиты золотом (В. 4). В 1633 г. марта 9 царь Михаил Фед. к причастью надевал: Башмаки новые, сафьян червчет, подряд червчет, пятки обшиты серебром; чулки камка червчета травная на черевах на лисьих (В. 11). Сафьян употреблялся различных цветов белый, червчатый, желтый, зеленый, лазоревой. Царь Михаил предпочитал червчатый цвет, а сын его царь Алексей Мих. почти постоянно на выходах носил башмаки и чулки (ичетыги) сафьян желт.[120] При царском наряде надевал иногда ичетыги и башмаки шиты золотом по отласу белому травы нашиты бархат червчат (В. 274) с золотом (В. 268). Царь Федор Ал. при царском большом наряде носил башмаки и чулки зарбав золотной волнистой (В. 634). — Башмаки низаны жемчугом по червчатому бархату с запаны, чулки золотные зарбав волнистой (В. 633). На обыкновенных выходах носил башмаки сафьян зелен, чулки шолковые зеленые (В. 679). Башмаки сафьян желт, чулки шелковые алые (В. 681). В теплые башмаки поднаряд ставился бобровый. В Кроильных записях упоминаются башмаки на Азовское дело, прямые, которые были скроены в 1642 г. [14 марта] царевичу Алексею Мих. вместе с двумя башмаками на кривое дерево (колодку) (№ 1160). О чулках не один раз упомянуто выше. Чулки в собственном значении этого слова кроились из шелковых и даже золотных тканей, особенно из камки и атласа длиною в аршин. Такой длины чулки теплые на меху были скроены молодому царю Алексею Мих., в 1646 г. Следовательно, они обнимали ногу до колена (№ 1163). Для теплых чулок употреблялся мех — пупки собольи, черева лисьи, песцовый, беличий; полутеплые, осенние, подкладывались тафтою стеганою на хлопчатой бумаге; холодные, летние, подкладывались одною тафтою. Чулки вязеные или вязаные с названием шелковые упоминаются в 1646 г. в Казне царя Алексея Мих., который, быть может, получил их по наследству от родителя, но сам, по-видимому, их не носил. У царицы Евдокеи Лук. в Казне было трое чулок немецкое дело, одни шелк лазорев с серебром, другие шелк ал и третьи шелк жолт.[121] Царь Федор Алекс. носил эти чулки разного цвета красные, зеленые, алые (В. 649, 654, 679, 681).[122] Другого рода чулки были сафьянные и назывались ичетыгами, татарским словом, потому что и происходили из Крыма и прозывались иногда Крымскими или Крымским делом. На тафтяной подкладке они украшались по сафьяну золотным шитьем. Но обыкновенно эти ичетыги покрывались, оболакивались камкою, бархатом, атласом или другою шелковою тканью, что обозначалось словом верхи, то есть покрышка оболочка наружная, почему они и описывались только по этим верхам, без упоминания о сафьяне: Ичетыги — отлас бел, ичетыги бархат червчат и т. п. Подкладка была тафтяная.[123] Длинные чулки требовали подвязок, которые делались из тесьмы собственно для них изготовляемой волоченым золотом, серебром и шелком с пряжкою. В Казне царя Михаила Фед. находим «Подвязки земля шита в-вязь серебром, травы золотом волоченым, оковы серебряны золочены резаны с чернью... Пряжи и наконечники чеканные, запряжники середки канфарены (№ 128). — Подвязки деланы в кружки золотом и серебром звездками с шолки с червчатым с лазоревым с таусинным, в каймах шолк зелен с золотом. Пряжи и наконечники серебряны золочены чеканные, запряжники середки канфарены (№ 129). Такое богатое устройство подвязок объясняется тем, что при ездовом коротком платье они были наруже видимы. На выезде в 1653 г. царь Алексей Мих. имел подвязки — тесьмы золото с серебром, пряжи и наконечники серебряны золочены с чернью гладкие (В. 285). В другой раз, в 1664 г., он имел подвязки тесма ткана в кружки золото с серебром с шолки; пряжи и наконечники серебряны золочены (В. 411). Домашние комнатные подвязки бывали тафтяные (В. 698) или хзовые кожаные. ——— Гардероб царя Михаила Фед. в 1630 г., 1633 г. заключал в себе (№ 128) [124] Выходного платья: платен 5, опашней 50, однорядок 36, шуб 50, кафтанов 31, зипунов 58, ферезей 31, кожух 1, сарафанец 1, нагрудник 1. Ожерельев (к зипунам) 23, тафей 5, колпаков 3, шапок 18, посохов индейских 4, каповых 22, Троицких 6, Кирилловских 17, кленовых 2, стулов 2, подножий 11, ездового платья: ферезей 27, ормяков 3, кебеняков 6, епанчей 5, шляп 4, кафтанов 48, чуг 6, налатников 4, подлатников 3, рукавиц 32. Чепей 10, тесем 7, кушаков 7, ножей 23, связок 2.[125] Все это числилось в Мастерской палате, собственно в царской гардеробной, изготовлявшей все одежды и все к ним принадлежности. Так называемый большой наряд хранился в кладовых Казенного двора. В 1642 г. там находилось платья: 8 платен, 4 кафтана, 3 испода горностайных из-под платен (№ 681). Столько накопилось платья у царя Михаила в течение 20 лет его царствования — 58 зипунов, 58 ферезей, 79 кафтанов, 50 опашней, 50 шуб. Царь Алексей в первое время немало пользовался одеждами отца, иное перешивал, иное прямо носил, что бывало в пору, а затем, по-видимому, и сам наготовил нового платья столько же, если не больше. Поношенное, отставное платье, как и всякие мелкие остатки, лоскутки и обрезки от его изготовления, очень заботливо сохранялось в царской казне. В свое время все это накопленное продавалось по самой точной расценке призванными из Ветошного ряда торговыми людьми. Сохраняются в Архиве Op. пал. описи подобного товара [126] за 1626—1652 годы. Приводим подлинную запись по этому предмету: Лета 7156 (1648) февраля в 27 день по государеву указу и по приказу боярина Бориса Ив. Морозова велено продать государево отставное платье: ферези и чуги, шапочные вершки, платья отставного спорки, подкладки, подножье и остатки, которые ни к какому делу не годятся, бархатные, отласные, камчатые, тафтяные, суконные и теплое (меховое) лоскутья [sic] — собольи, куньи, бельи, лапы и лбы и бобровые обочины и всякие мелкие обрезки; и царя Михаила Фед. шапки, рукавки теплые бархатные и суконные, и понахидное платье опашни, зипуны, ферези, сарафанцы и с отставного платья нашивки и кружевы, завязки и остатки и всякая мелочь, и всякие ветчаные сукнишка, и чеботы и башмаки, ичетыги и покроми. А что кому продано и на ком за что по оценке и наддачею взято денег и то писано в сих книгах порознь по статьям. Слово наддача обозначает аукцион, на котором покупателями являлись, однако, по преимуществу близкие люди государева двора и Дворцового Ведомства. Чеботы и башмаки ценили торговцы Сапожного ряда. Продавались они в этот же ряд не по паре, а десятками пар. Таким образом, в царском обиходе никакая, даже и негодная, мелочь не пропадала даром. Так называемые Выходные книги описывают платье [127] главным образом праздничное, в котором государь по обычаю выходил из своих комнат на богомолье не только в соборы и монастыри, но и в свои дворцовые храмы, находившиеся на Сенях дворца. В упомянутых книгах совсем нет записей о том, какое подавалось платье государю комнатное, ежедневный обычный носильный или ходильный наряд. Книги, не описывая подробно, упоминают только, что ферези, зипун, шапка были комнатные, из комнаты, зипун комнатный, даже посох комнатный (В. 4), башмаки комнатные или вообще: на государе было платье комнатное.[128] По именам мы знаем, что в комнатах государь носил зипун и ферези, а также башмаки и шапку, само собою разумеется, не столь дорогие по выбору тканей и по убору, потому что в домашнем быту цари были очень бережливы и строго соблюдали в этом отношении известные наставления старого Домостроя. Даже и в праздничные выходы цари одевались просто и, можно сказать, благочестиво, не прибегая ни к каким особым украшениям и изменениям в своей одежде с целью придать ей более щеголеватости. Покрой одежды неизменно оставался тот же, какой был унаследован от прародителей. Новые виды одежды, приходившие то от Запада, то от Востока, принимались только такие, которые вообще были сходны с господствующим покроем. Некоторое щегольство обнаруживалось только в одежде ездовой, когда государь выезжал за город и верхом на коне. Но здесь щегольство являлось с целью выразить перед всем народом высокое достоинство и честь царского сана так точно, как при приеме послов или царственных лиц и по случаю торжественных празднеств цари одевались в наряд Большой Казны, в большой наряд, называемый также собственно нарядом царским. Щегольство в одежде заключалось не в изменении ее форм или покроя, как было на Западе; оно заключалось только в употреблении богатых и богатейших золотных тканей, да в золотом вышиваньи, в жемчужном низаньи, в дорогих камнях, украшавших различные части царского платья. Но и такие богатые наряды надевались очень редко и вовсе не служили щегольством, а обнаруживали только заботу явиться пред лицом народа в подобающей обстановке царского сана, как в подобающей обстановке являлось и благолепие церковного архипастырского сана. Обычное [129] выходное платье было шелковое — тафта, камка, атлас, отчасти для верхних одежд, и то по случаю холода или непогоди — суконное и зуфное (шерстяное, род камлота). В зимнее и осеннее или весеннее холодное время оно полагалось на меху беличьем, собольем, лисьем. Видным украшением платья была нашивка — петлицы с пуговицами или завязками, которые бывали с кистями. Затем — круживо, располагавшееся по краям всей одежды на полах и по всему подолу. Это называлось нарядом или снарядом платья, его убором. Без этого убора одежда именовалась чистою. В простом домашнем обиходе этот убор делался торочковой, то есть вышитый шелками. В более щеголеватой одежде он являлся золотным, вышиваемым золотом и серебром с жемчужным низаньем. В таком наряде государи выходили в средние праздники. В большие празднования весь наряд блистал золотыми или серебряными тканями и золотым или жемчужным убором с дорогими каменьями, причем и круживо употреблялось серебряное с позолотою кованое. Нашивка служила обозначением и украшением пуговиц, а вместе с тем составляла характерное отличие, особую черту русского костюма. Это были продолговатые в три вершка длиною и в полвершка или в вершок шириною тесьмы, нашиваемые у пуговиц на полах одежды по обеим сторонам, что и называлось гнездом нашивки. Такие тесьмы в простом наряде бывали торочковые то есть простроченные шелками, а в богатом наряде они делались из волоченого золота или из золотных тканей. Нашивка размещалась на груди до пояса. В иных одеждах она размещалась по всем полам до подола отдельными гнездами в известном расстоянии друг от друга. Само собою разумеется, что шитые или тканые шелковые и золотные тесьмы нашивок всегда украшались различными узорами в виде трав, цветков, розеток и т. н. Иные украшались [130] узлами (В. 286 341), то есть особым сплетением золотного шнурка в виде связанного красиво узла без концов. Очень известны были в этом отношении кафинские узлы, вероятно генуэзские или виницейские. В XVII ст. цари особенно полюбили нашивки кизылбашские. При царе Михаиле Фед. завязались самые любезные сношения с Персиею. Известно, что в то время в 1625 г. шах Аббас прислал царю в дар Св. Ризу Господню. Для Москвы это было великим событием и укрепило еще больше расположение к Персии, которое скоро отразилось и на торговых делах. На московском рынке появилось множество кизылбашских тканей и всякого другого кизылбашского товара, в том числе и разнообразные нашивки, которые во дворце так полюбились, что для их изделия были вызваны из Кизылбаш нашивочного дела мастера Мамадалей Анатов с товарищи три человека для учения своему мастерству русских людей. Тогда же были вызваны оттуда мастера гзового (шегрень), шелкового и тесмянного дела Шебан Иванов с товарищи 6 человек. Научив нашивочному делу русских учеников, Мамадалей был отпущен восвояси в мае 1662 г. Кизылбашские нашивки московского дела на государевом платье появляются с 1647 (В. 174) и особенно в 1649 г. (В. 195—197).[131] Заодно с этими нашивками полюбились и персидские кизылб. ткани с изображениями людей стоячих и сидячих, людей крылатых и т. п., о чем говор[ится]ено в своем месте [с. 872]. Самые богатые нашивки делались из золотых плащей (блях), убранных дорогими каменьями и жемчугом (В. 287). Бывала нашивка вся алмазная (В. 593). ——— При приеме послов с большим нарядом государь иногда надевал и перстни (в 1647 г. авг. 18 литовский посол 4 перстня).[132] Потом окт. 24 при том же после и 28 числа надел 9 перстней золотых с алмазы и с яхонты (В. 172). 14 ноября при шведском после 9 перстней. 1648 г. июня 20 при голландском — 9. 1649 г. июня 5 — греки, июня 13 крымские. — дек. 18 турецкой. 1650 г. генв. 8 шведский — 9.[133] 1653 г. — апр. 3 Вербное — 7 перстней золотых с алмазы, яхонты червчатыми и с изумруды (В. 280). — апр. 10 Пасха — 7 перстней (В. 281). — авг. 15 Успенье — перстни (В. 294). В Казне хранилось 10 перстней. ——— Ожерелье (от жерло, горло). Ожерельем назывались воротники стоячие и отложные. Стоячий воротник составлял неотменный убор зипуна. В простом быту он прозывался козырем, а в царском платье носил название обнизи, потому что неотменно обнизывался жемчугом и иногда украшался дорогими каменьями. Такое же ожерелье пристяжное служило и украшением сорочки. Это ожерелье облегало шею вплотную, между тем как обнизь зипуна облегала шею более просторно и широко, как в вышину, так и по объему шеи. Ожерельем называлась и царская диодима, род пелерины, покрывавшая грудь и плечи, если на ней не было икон или барм, обозначавших имя диодимы. Это простое ожерелье для отличия от других именовалось круглым и устраивалось для одежды царевичей, объявляемых наследниками престола (В. 119, 126, 484, 507, 626). Оно богато украшалось, низано жемчугом, алмазными запонами (В. 507) и дорогими каменьями, кроме шелкового и золотного шитья. Ожерельем назывался и бобровый широкий воротник у шубы, а также и бобровая пелерина в женской одежде. Ожерельем назывался и отложной откидной на спину воротник у охобней. ——— Пуговицы изготовлялись из разнородного материала и самых разнообразных форм или видов. Зерно пуговицы бывало деревянное? или оловянное? Оно обшивалось тафтою торочком или обвивалось, обшивалось, покрывалось золотною канителью, пряденым золотом или серебром, также обнизывалось мелким жемчугом. Металлические пуговицы — серебряные золотились, украшались чернью, финифтью, дорогими каменьями, золотые также украшались финифтом, жемчугом и каменьями искрами яхонтовыми, алмазными, изумрудами, бирюзою, лалами и другими не совсем драгоценными камешками, например, корольками, фатисом. Алмазные пуговицы появляются со времени царя Алексея Мих., при царе Михаиле об алмазах вообще совсем не упоминается.[134] Металлические пуговицы по разнообразию форм бывали велики и не велики, круглы или угольчаты, четверогранны, осмероугольны, сенчаты, решетчаты, прорезные, половинчаты, витые, грушевидные, кедровые (ореха), миндальные (ореха), шишковые в виде шишки, львовы головы, карасики, рожки, репейки, ложчатые, полоски косые, грановиты. К числу пуговиц принадлежали также кляпыши, особый род пуговиц — застежек в виде небольшого брусочка или палочки. ——— В 1635 г. апреля 19 скроена сума камка индейская шолк голуб да вишнев против (по подобию) старой сумы Великого Князя Ивана Даниловича Калиты (№ 1158). Несомненно, что новая сума скроена по случаю ветхости старой, сохранявшейся в Государевой Казне в течение 300 лет и сохранившейся, по всему вероятию, по той причине, что она не представляла какой-либо особой ценности. В обозрении большого царского наряда мы сообщили выше [с. 856] описание старинной калиты великого князя Данила, отца Ивана Даниловича,[135] сохранность которой превышает даже и 300 лет и которая могла сохраниться как дорогой по значению предмет вместе с Мономаховой Шапкой. Обстоятельство очень любопытное, показывающее, как крепко и неподвижно целые века хранилось предание, ставшее неотменным обычаем, о благочестивом употреблении этой сумы и этой калиты. Известно, что Иван Калита был прозван Калитою за то, что постоянно носил суму-калиту с деньгами для раздачи нищим милостыни. Он, стало быть, шествовал по стопам своего отца и хранил его калиту как святой завет милосердия, а после него в том же значении ее хранили и все его потомки — наследники государства. По этому завету и в XVII ст. в царском быту существовал обычай выходить царю с денежными сумами для нищих и заключенных. В Расходных книгах 1660 г., между прочим, записано, что употреблено 4 аршина тафты светлозеленой узкой на два кушака к сумам, из которых сум жалует государь в тюрьмах тюремных сидельцев и в приказах колодников милостинными деньгами (№ 1171). Кушаки суть помочи, на которых были носимы упомянутые сумы, надеваемые через плечо, как, может быть, надевал их сам государь.[136] ——— Царь Алексей Мих. вступил на царство на 16 году своего возраста. Справив понахидные сорочины по смерти отца († 1645 г. июля 12), он впервые торжественно явился народу в праздник Новолетия 1 сентября на «действе Многолетного Здоровья», как прозывалось церковное молитвенное служение по случаю Новолетия. На нем было печальное простое траурное понахидное платье опашень зуфь черна, ферези теплые тафта черна, зипун тафта черна, шапка суконная черная. В этом платье он ходил и в следующие дни и только 28 сентября, когда венчался царским венцом, черный цвет был заменен белым и червчатым. Надето было царское платно отлас золотный по белой земле с обнизным жемчужным широким круживом с каменьями; зипун атлас червчат. Справив очень скромно и другой день своего коронования, молодой государь и все следующие месяцы 1645 и 1646 года до самого дня своих именин 17 марта ходил постоянно в описанном панихидном черном платье. Даже и во время своего говенья к причащению он надел тот же черный наряд (14 февр. 1646 г.). Иногда надевал только зипун атлас таусинный (тоже темного цвета) и отлас лазоревый, цвет которого почитался также вроде траурного, почему и патриархи носили тоже лазоревую одежду. Со дня именин панахидное платье было оставлено только для дней обычного поминовения. Государь стал одеваться в цветные одежды. Видимо, что государь в своем наряде предпочитал белый цвет, почему в это время и облюбовал себе зипун камка двоелична шелк празелен да бел, сохраняя в этой двоеличности траурный оттенок, какова была празелень. Другие одежды бывали других цветов. При том же зипуне государь надевал ферези тафта ала, опошень зуфь малинова, или кафтан становой отлас желт, опошень объярь червчета (В. 139) или опошень объярь огненной цвет. На действе Многолетного Здоровья во второе Новолетие 1 сент. 1646 г. государь был одет в белое платье зипун отлас бел, кафтан становой камка бела, однорядка по случаю непогоды, скорлат червчат. С этого времени в течение всего царствования государь по преимуществу надевал зипун отлас бел или тафта бела, так что даже и золотые ткани выбирались для этого тоже белые — зипун камка кизылбашская по серебряной земле травки золотные (В. 281), кафтан объярь по серебряной земле травы золоты с розными шолки; опашень объярь золотная по серебряной земле, нашивка жемчужная широкая ... Так был одет государь в день Светлого Воскресения 10 апреля 1653 г. (В. 281, 245) [137] и так одевался в большие праздники. Но само собою разумеется, что надевались одежды и других цветов, одни чаще, другие реже. Мы упоминаем только о том, что являлось более или менее постоянным, неизменным. Иногда проходил не один год, когда государь облюбовывал какой-либо один цвет и носил его постоянно, конечно, с неизбежными переменами. В одно время он предпочитал червчатый цвет, в другое желтый, лазоревый надевал в панихидных случаях. Достигнув 18-летнего возраста, государь начал со своих именин 17 марта 1647 г. щеголять, если так можно выразиться, становыми кафтанами, сшитыми из кизылбашской камки с изображениями по золотной земле в травах людей стоячих и сидячих просто, стоячих и сидячих с крылами, и просто людей с крыльями (В. 153).[138] И отец его царь Мих. Фед. во время Вербного Воскресения, 14 апреля 1633 г., 30 марта 1634 г. и 2 апреля 1637 г. выходил в таком же становом кафтане, камка кизылбашская люди стоячие и сидячие (В. 13, 30, 47). Но затем этот кафтан более не упоминается. Возможно, что молодой государь вначале стал надевать отцовский кафтан, как он во многих случаях пользовался отцовским платьем, и прямо надевая и перешивая, убавляя или прибавляя размеры частей, о чем мы упоминали выше [с. 867]. Далее мы увидим, что еще и царь Иван Вас. Грозный носил кафтаны с изображениями мужиков. Такие кафтаны государь надевал в большие и средние праздники, между прочим, в свое рожденье (В. 309) [139] и именины (В. 203), в именины царицы (В. 227). В 1649 г. февр. 2 в праздник Сретения государь ходил к Сретению на дворце. На нем был такой же кафтан с людьми, зипун отлас бел, шуба объярь серебряна струевата на лисьем меху, шапка горлатная. В тот же день он был у царицы в хоромах, а у ней были приезжие боярыни. Это было на Маслянице в пятницу. К этому выходу государь надел другой наряд, более скромный — зипун отлас червчат, вместо кафтана с людьми, ферези камка червчата, опошень зуфь малинова, шапка бархат червчат с лисьим околом (В. 199). 1650 г. февр. 21, по случаю рождения царевны Евдокии Алексеевны, государь приходил в таком кафтане: люди стоячие и сидячие с крылами, к царице в третий день ее родин в сопровождении патриарха и властей, приходивших с обычными дарами (В. 224). Принимал крымского гонца (В. 235, 275). Патриарха Цареградского (В. 302). Ходил к царице, когда у нее была в Золотой палате грузинская царица 8 генваря 1654 г. (В. 305). Потом ношение таких кафтанов прекратилось. Последнее известие о них относится к 11 марта 1654 г., когда и в Выходных книгах делается за их утратою перерыв до сентября 1659 г. В одно время, 1647—1654 гг., с этими кафтанами, чаще чем прежде, государь надевал зипун отлас рудожелт или тафта желта; кафтан камка желта. Мы упоминали [выше, с. 865], что сафьянную обувь государь предпочитал желтого цвета. В отношении выбора нарядов цари не были равнодушны к той мысли, чтобы показаться народу в царственном достоинстве, богато и красиво, а красота по тогдашним понятиям заключалась в цветности платья, в блеске серебра и золота, жемчуга, дорогих камней. Поэтому при выходах и выездах за город, т. е. за Земляной вал или дальше, государь всегда одевался в так называемое ездовое платье, самое богатое после наряда Большой Казны или собственно царского наряда. Выезжая или выходя пешком на богомолье в Троицкий монастырь, государь обыкновенно для шествия по городу одевался богато,[140] на нем в это время бывал наряд ферезея бархатная с золотою с каменьями нашивкою, чуга объярь по серебряной земле травы золоты, круживо кованое золотное, нашивка жемчужная с каменьем, пуговицы изумрудные; зипун тафта бела, на чуге золотая цепь кольчата, с амагилью золотою (род фляжки), в которой находились часы, шапка бархат ал с большими запоны, рукавицы немецкого дела, запястье шито золотом и низано жемчугом. В таком наряде выходил царь Алексей Мих. 22 сентября 1660 г. Он шел в нем до Слазки, как называлось место у Креста, поставленного в память пребывания на том месте мощей св. Филиппа Митрополита. Эта Слазка обозначала остановку пути, когда государи слазывали здесь с коня. Здесь они и переменяли богатое платье на простое, дорожное.[141] Царю Алексею Мих. в этом случае был подан наряд ферезея сукно голубое с широким круживом, ферези тафта червчета, зипун тот же, шапка сукно скорлат бел (В. 340). Особенно богат был наряд государя в такой же выход с царевичем Федором А.т. в 1675 г. сентября 19 (В. 605—606).[142] В 1677 г. июня 15 царь Федор Ал. изволил ходить молиться Пресв. Богородице Смоленской в Новодевичь монастырь. На нем была ферезея объярь золотная по рудожелтой земле травы золоты и серебряны. Кафтан ездовой объярь серебряна с золотыми травами, зипун тафта бела; шапка бархат червчат с запаны. В том он шел до Земляного города, а у Земляного города государь переменил ферезею золотную и надел ферезею объярь бела струя серебряна, в которой и шел полем до монастыря, а у монастыря снова надел золотную ферезею (В. 639) и в том платье слушал вечерню. В другой раз на выходе в тот же монастырь 27 июля государь также за Земляным городом на Девичье поле переменил богатую бархатную ферезею с золотом и серебром на менее богатую — объярь бела гладкая и бархатную шапку на суконную, в чем и пришел в монастырь (В. 643).[143] Обыкновенно, вступая в монастырь, государь переменял ездовое платье, если был в таковом, на городское, или, так сказать, гражданское (В. 163), так как ездовое вообще обозначало воинский наряд.