Забелин Иван Егорович / Домашний быт русских царей (18)

Мы видели, что расходившихся и разобиженных царедворцев ничто не могло унять, когда они считались и бранились между собою. Мало останавливала их статья Уложения, сулившая тюрьму и денежную бесчестную пеню, статья, которая со своей стороны служит самым ярким и убедительным свидетельством, что царский дворец очень часто оглашался неистовою бранью от своих же ближайших слуг-бесстрашников, что вообще закон явился как неизбежная мера против буйных нравов царедворства. То же свидетельствуют и указы последующего времени. В 1683 году генваря 4 объявлено общее подтверждение, чтобы стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, всякий в свое дневанье, сидели в указных палатах смирно и меж себя бесчинства и шума никакого и брани не чинили, а кто будет бесчинствовать и шуметь и меж себя браниться и тех велено присылать в Разряд. Даже большие, приближенные люди нисколько не отличались в своих поступках от младших, площадных людей. Их точно так же не останавливала ни близость царских покоев, где они, впрочем, постоянно и находились, ни близость особы государя. Часто в его присутствии начиналась брань. Так, в 1652 г., ноября 22, сидел государь с бояры в Думе: боярин и оружейничий Гаврила Пушкин и брат его окольничий Степан Пушкин бранились, в его присутствии, с боярином князь Юрьем и окольничим князь Дмитрием Долгорукими за то, что им, Пушкиным, меньше их, Долгоруких, быть не можно; за что, разумеется, и посланы были в тюрьму. Но о местнических счетах мы не говорим. Сила их была так велика, что нередко и страх государевой опалы ничего не мог сделать против подобных споров и протестов. Здесь, по крайней мере, буйный протест оправдывался официальным значением местнических счетов, так что протестовавший иногда оставался правым. — Но привыкшие стойко и всегда грубо считаться о местах, искать своего права, бояре с тем же буйством вели себя и в случае простых личных оскорблений, которые они всегда умели связать с оскорблением всему роду и грубое слово, сказанное лицу, распространяли на бесчестье отцов и дедов, братьев и племянников. Впрочем, необходимо заметить, что и противники, в своих ругательствах, пользовались всяким случаем, чтоб припомнить и как можно сильнее задеть какие-либо родовые старые грешки, бесчестившие весь род поголовно. Так, в 1691 г. брань возникла между двумя самыми знатными и значительными лицами, между знаменитым впоследствии князем Яковом Долгоруким и князем Борисом Алексеевичем Голицыным, дядькою Петра, любимым и влиятельным человеком. Желябужский рассказывает в своих записках: «Побранился князь Яков Федорович Долгорукой в Верху с боярином князь Борисом Алексеевичем Голицыным, называл он князь Яков его князь Бориса Алексеевича изменничьим правнуком, что при Росстриге прадед его князь Бориса Алексеевича в Яузких воротах был проповедником. И за те слова указано на нем князь Якове Долгоруком боярину князю Борису Алексеевичу Голицыну и отцу его боярину князю Алексею Андреевичу Голицыну и братьям его всем (доправить бесчестье); а за бесчестье палатное, что он князь Яков говорил в государевой палате при боярах, послан он князь Яков был в тюрьму; и не довели его князь Якова до тюрьмы, воротили от Спасских Ворот». В таком виде, вероятно, ходил об этом слух по городу. Подлинное дело, впрочем, неполное, рассказывает этот случай таким образом: 1692 г. генв. 28 боярин кн. Борис Алексеевич Голицын бил челом вел. государям словесно, что «28 числа в хоромах вел. государя (т.) Петра Алек. комнатные стольники князь Яков да князь Григорей княж Федоровы дети Долгорукие его боярина бранили и всякими скверными и неподобными словами бесчестили. Да в тож время бесчестили они отца его, боярина кн. Алексея Андреевича» и просил, чтоб в. государи пожаловали, велелиб про то бесчестье свидетельми, кто в то время были, сыскать и по сыску указ учинить. Расследовать дело поручено было боярину Тих. Никит. Стрешневу, который на другой день генв. 29 сделал допросы свидетелям. Стольник Сергей Аврамов сын Лопухин сказал: генваря 28 числа в комнате у вел. г. Петра Ал. (т.) боярина кн. В. А. Голицына стольники кн. Яков и кн. Григорей Долгорукие словами бесчестили и называли ево пьяным и говорили: «напрасно брат наш кнот посадил в живот Дмитрею Мертвому, посадить было кнот тебе в живот; напився ты пьян и за собою пьяных полк возишь и их тешишь, а нас ругаешь». Федор Опраксин сказал: сего генв. в 28 д. в комнате у в. г. Петра Ал. стольники кн. Яков да кн. Григорей княж Федоровы дети Долгоруково боярина кн. В. А. Голицына бесчестили и говорили: «Для чего ты велел бить держальнику своему Дмитрею Мертвому брата нашего кн. Бориса? И боярин кн. Бор. Ал. говорил: что ты на меня нападаешь, я бить брата твоего не веливал. И против того кн. Яков Д. говорил: побей нас здесь. Мы бы из тебя пьянство то твое збили. И не Дмитриево то дело класть кноты-те тебе». И пьяным называли многожды: «Пьяных ты возишь атаманов и велишь нас бить». Стольник кн. Юрья княж Яковлев сын Хилков сказал: генв. 28 в комнате у в. г. Петра Ал. стольники кн. Я. и кн. Г. Долгорукие боярина кн. В. А. Голицына бессчестили и говорили: «Для чего де ты велел бить держальнику своему Дмитрею Мертвому брата нашего кн. Бориса?» И боярин кн. Б. Ал. Гол. говорил: Что де ты на меня нападаешь, я де брата вашего бить не веливал. И кн. Яков Д. говорил: «Побей нас здесь, мы из тебя пьянство то твое собьем; и не Дмитреево дело было класть кноты-те тебе». И пьяным называли его многожды: «пьяным ты атаман и велишь нас бить: поди переведайся с братом нашим кн. Борисом: он тебя дожидается у Спаса». То же почти слово в слово показали: Тимофей Юшков и Федор Фед. Плещеев. Стольн. Михайло Петров Измайлов сказал, что ссоры не слыхал, приехал поздо, после той их ссоры. Стольник Иван Большой Иванов сын Бутурлин сказал: генв. 28 в комнату у в. г. Петра Ал. боярина кн. В. А. Голицына стольники кн. Яков и кн. Григорей Долгорукие какими словами бесчестили, того он не слыхал, потому что он в то время в комнате не был. А как он Иван того числа приехал в Верх и пришол в Переднюю и в Передней кн. Яков и кн. Григорей Долгорукие со стольником с кн. Дмитреем княж Михаиловым сыном Голицыным считались и говорили они кн. Яков и кн. Григорей про боярина кн. Бориса Алекс. и называли его пьяным и теперь де он пьян. И говорил же он кн. Яков: «кабы он за ево князь Яковлев хотя за один волос принелся и мы бы из него и прошлогоцкие дрозжи выбили». А иных никаких слов от них кн. Якова и кн. Григорья в то время не было и боярина кн. Бориса Ал. при том их счете в Перед ней не былож. А преже того его боярина они какими словами бесчестили, и в то де время в Верху в хоромах он Иван не был. Василей Соймонов сказал: — как он шол чрез комнату [с] стряпьнею, и в то число боярин кн. В. А. Голицын с стольники с кн. Яковом да с кн. Григорьем говорили шумко; а что говорили, того он не слыхал. Комнатный истопник Иван Михайлов сказал: генв. 28 числа в Комнате у ц. Петра Ал. стольники кн. Яков и кн. Гр. Долгорукие с бояр. со кн. В. А. Голицыным, стоя, говорили меж собою. А какие слова говорили, того он не слыхал, потому что в то время он шел чрез комнату мимо их в Среднюю комнату вскоре; а подле их не стоял и речей их не слушал. Окольничей Иван Афанасьевичь Матюшкин сказал: генв. 28, Стольники Долгорукие в Комнате у в. г. царя Петра Ал. боярина В. А. Голицына бесчестили, называли пьяным и «откудыва де ты пьяный князь взял то себе, что призвав к себе в дом своего брата и велел держальнику своему бить? Напрасно брат наш держальника твоего поколол. Колоть было тебя. Лутчеб ты кноты-те в себя клал, а не в держальника, чем ты держальника тово заставливаешь нас бить. Задери ты нас здесь. Мы б из тебя и прошлогоцкие пьяные дрожжи выбили». А иные какие слова они говорили, того он не упомнит. Да тогож генваря в 29 боярин кн. Борис Ал. о бесчестье своем, какими словами кн. Яков и кн. Григорей Долгорукие бесчестили ево, подал писмо, а в писме пишет: [начала нет]... скверными и неподобными словами меня князь Бориса стольники кн. Яков да кн. Григорей Долгоруково, а называл пьяницею и будто таких же, собрав пьяных, и вожу с собою; и будто, напоя держальников своих, таких же пьяных, что и сам, велю бить брата их кн. Бориса; и будто я их вожю, ту пьяную станицу, не в причипные места, куды и возить не надобно. Да ониж говорили: «напрасно де эте кноты кладут в Мертвова, тем было кнотам ходить в тебя; да и так де полно увернулся за сани; быть было в тебе ножу». Да ониж говорили: «Поди теперво! Вон брат князь Борис дожидается у Спаса в Верху. Подери его за волосы, так из тебя и оходы вырежет. А се подь сюды, мы скорее вырежем оход и выпустим кишки, и лучше (?) из тебя годовалые дрожди выбьем! Ты весь налит вином». Да ониж говорили: «Се налив белма об угол не ударишься. Чем брата нашего за волосы драл, ты бы отца своего за бороду драл». Да ониж говорили: «не дорожи делом, ныне не старая пора, с мечами стоять не велите». И генв. в 30 д. по указу в. г-рей велено по вышеписанному писму боярина кн. Бориса Ал. про те слова, чего в сказках свидетелей не написано, тех свидетелей допросить же. Свидетели показали, что иное из тех слов не слыхали, а остальное слышали и двое прибавили следующие подробности: Февр. 2 Ст. Фед. Опраксин показал, что Долгорукие говорили: «Поди, брат кн. Борис, приехав, дожидается тебя у Спаса; изволь ево подрать за волосы, так он из самого из тебя печень вырежет; или нас изволь подрать, мы из тебя из самого пьянство-то выбьем!» Да они же без него боярина Б. А. считались с стольником со кн. Дмитрием Голицыным, и говорил он кн. Григорей: «напившись брат твой пьян об угол головою не ударился; кабы он постарее брата нашего, отца за бороду поимал». Да князь Яков говорил боярину кн. Борису Ал.: «Не старая вам пора с мечами нас ставить, пора вам в себе и осмотритца». Окольничий Ив. Афанасьевич сказал: того, что будто он бояр. кн. Борис Голицын возит пьяную станицу не в причинные места, куды и возить не надобно, он не слыхал, а говорили они (Долгорукие), что он пьяных атаман и, собрав пьяных, водит короводом и их нами тешит. А те речи, что «и так де толко увернулся за сани, быть было в нем ножу», он слышел, что: быть было в нем вилкам, а про нож не слыхал. А из тех слов, что, поди де теперво, брат кн. Борис дожидаетца у Спаса в Верху, подери де его за волосы, так де из него и оходы вырежет; а се поди суды, мы скорее вырежем оход и выпустим кишки, — слышал он только, что: «поди к Спасу, брат де кн. Борис дожидаетца. Он де гостинцы с тобою разделит. У него неуйдешь». Или: «поди де к нам, мы из тебя скорее пьянство вышебем». А что «де он весь налит вином и налив бельма об угол не ударишься, — и что не дорожи де делом, ныне не старая пора, с мечи стоять не велите», — те слова он слышел. А что те слова: чем де брата нашего за волосы драл, он бы де драл отца своего за бороду — говорил про него боярина кн. Бориса Ал. князь Григорей Долгорукой брату ево стольнику кн. Дмитрею Голицыну без него боярина. Как видно, боярин настаивал на том и просил государей, чтоб оскорбители его чести были наказаны примерно. Об этом свидетельствует челобитная Долгоруких, в которой они объясняют: «учинилась у нас ссора на словах и в сыску, которые допрашиваны и из них иные, ища с ним боярином дружбы и опасаясь его, сказали то, чего мы не говаривали. А в той ссоре (и Голицыны) нас бранили и словами бесчестили. И по тому сыску боярин бьет челом на нас о странном и необыкновенном указе, хотя нами образец учинить и исполняя злобу свою, хотя нас обругать напрасно. А у нас с ними ссора учинилась не странная, брань такая, какие всегда между нами за недружбы бывают. И на такие брани свидетельствует указ (царя Алексея Мих.): у кого учинится с кем брань в ваших государских хоромах, в Уложеньи напечатано в 3 главе 1 и 2 статьи; а кто кого обесчестит и за то указы не такие, о чем он боярин бьет челом, хотя исполнить по злобе намерение свое. А свидетельствует на то указ в Уложеньи в 10 главе 27, 30 до 91 статьи: за бесчестье патриарха велено отсылать головою, за митрополитов — велено сажать в тюрьму, а за бесчестье бояр, не токмо на нашей братье и на людях самых низких чинов и на городовых детях боярских велено править бесчестье. И тот указ и доднесь стоит нерушим и на обновление против того указу новоуказных статей никаких нет, а вершат и до ныне все такие дела тем указом. И в нынешнем (1692 г.) по докладу из Приказу Большего дворца боярину кн. Мих. Алегук. Черкасскому за бранное бесчестье на Андрее Бахметеве велено доправить бесчестье, а иного ничего ему Андрею не учинено. А он боярин (Голицын) челобитьем своим указывает на примерные дела, в которых указы чинены кроме Уложенья, в отеческих делах, также за жестокое и дерзкое вам государям челобитье. А по вашему указу указано дела по примерам вершить такие, о которых в Уложеньи не напечатано и в новоуказных статьях нет. А о сем нашем деле ясный указ отца вашего (ц. Алексея). А он боярин бьет челом о указе чрез Уложенье, хотя показать силу свою, видя нас перед собою упадлых. Милосердые государи! велите сыскать по Уложенью и не велите чрез указ отца вашего и за службы и крови и за смерти сродников наших и за наши службишки чрез Уложенье безвинно обругать, чтоб нам вашим государским Богоподражательным правосудием и истиною не предатися в руки сильного и безвинно обруганным не быть». Неизвестно, чего именно просил Голицын. В деле также не находится указания на то, о чем именно говорит Желябужский, что Яков Долгорукий бранил Голицына изменничьим правнуком. 1692 г. марта 2 в. государи, слушав сего дела в Комнате, указали: по сыску свидетелей, стольников кн. Якова и кн. Григорья Долгоруких, за бесчестье бояр кн. Алексея Андр. и сына его кн. Бориса Ал. Голицыных, что они в его в. государя Комнате их бояр бранили всякими скверными и неподобными словами бесчестили, — послать в тюрьму. Да на них же за бесчестье им боярам взять денежные их оклады сполна. А что они довелись по Уложенью за честь их государского Двора послать в тюрьму, и в. государи пожаловали, за то их в тюрьму посылать не указали... И для взятья по окладам их денег в Розряд посыланы и из Розряду к ним (Долгорук.) на дворы подьячие многажды и по тем посылкам они тех денег в Розряд не прислали. И июля 13 для правежу тех денег взято в Розряд людей с двором их по 2 челов. и поставлены на правеж. А июля 30 они били челом, что им тех денег заплатить нечем и чтоб в. государи пожаловали их, велели им те деньги по Уложенью собрать в перевод. Но в Розряде указу в. государей о том не состоялось.[19] А люди их стоят на правеже 1692 г. июля с 13, декабря по 10 число 1693 г., итого год 5 месяцев и 27 дней. А в боярской книге 200 г. боярину Алексею Андр. денежной оклад с придачами 800 р.; а Борису Ал. в кравчих и в боярях денежного окладу не учинено. И по окладу доведется взять по 800 р., итого 1600 р. И в том против окладу люди их (Долгоруких) на правеже указные месяцы с 13 июля 200 г. ноября по 13 нынешнего 202 г., итого год 4 м-ца выстояли. А буде боярину Борису Ал. оклад учинить против кравческой чести 350 р. и к тому новичному окладу придачи ему справить заслуженые в той же чести, итого будет 790 р.; и доведется взять за бесчестье на Долгоруких по 790 р. и того 1680 р.; и людям их на правеже доведется стоять дек. с 10 числа 202 года 7 недель и 3 дни. Итого за бесчестье бояром Голицыным на Долгоруких доведетца взять 3180 р. А буде боярину Борису Ал. учинить денежной оклад отца его 500 р. и по тому окладу доведется на правеже стоять 10 месяцев, итого за бесчестье 2600 р. Но Долгорукие, как ими объяснено, не могли уплатить такой суммы и по Уложенью гл. 10, ст. 91 следовало их бить кнутом, чего вначале, может быть, и искал их соперник, кн. Голицын. Дело, однако, тянулось и окончилось со стороны Голицыных отказом от взыскания по случаю смерти Голицына-отца. Уже чрез три года Голицын-сын подал к делу следующее челобитье: Бьет челом холоп ваш Бориско Голицын. По вашему в. государей указу, по делу в Розряде указано отцу моему б. кн. Алексею Андр. и мне на кн. Якове да на кн. Григорье Долгоруких бесчестье; и отец мой при кончине своей приказал мне, того бесчестья на них имать не велел и велел о том принесть к делу челобитную. Так же и я холоп ваш о своем бесчестье на них потому делу вам в. государям не челобитчик. На обороте: 203 г. маия в 8 день по указу в. государей боярин Тих. Никит. Стрешнев приказал се челобитье записать в книгу, а челобитную взять к делу. Собственноручно: «Бориско Голицын по указу родителя своего боярина князь Алексея Андреевича завещаном, яко волею о своем, акожде и моем бесчестии неимания, волею ево родительскую, рукою поткрепил». ——— Если такие знатные и почтенные особы позволяли себе бесчинствовать в царских палатах, то меньшим людям нельзя и в грех ставить их частые побранки на Постельном крыльце, где всегда собиралось много молодежи и где, следовательно, по многолюдству и по незрелости лет ссоры были делом самым обыкновенным. Еще меньше должны мы требовать от низших служителей дворца, разных истопников, сторожей и т. д.; людей простых, не знатных и не богатых, между которыми, разумеется, происходили еще большие бесчинства. Где им было учиться вежеству и тихим нравам, когда со стороны царедворцев они никогда и ничего подобного не видали. Вот черта царедворческих отношений к этим меньшим дворовым людям: В 1649 году постельный истопник Демка Клементьев бил челом государю: жалоба, государь, мне на стольника на Романа Федорова сына Бабарыкина; в нынешнем государь во 157-м году июня в 15 день в твоем государеве походе в селе Покровском, на твоем государеве дворе, стоял я холоп твой на крыльце; а тот Роман тут же на крыльцо пришол и учал меня холопа твоего он Роман посылать по квас на Сытной дворец; и я холоп твой его не послушал, по квас не пошол, потому что я холоп твой в Передней дневал; и он Роман за то меня холопа твоего спихнул с лестницы и убил меня до полусмерти; и лежал я холоп твой на земле, обмертвев, многое время; и оттерли меня холопа твоего товарищи мои льдом; и от тех побой ныне я холоп твой стал увечен. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего, вели государь про тот мой бой сыскать, и про увечье, и по сыску свой государев указ учинить; а бесщестьишку государь моему и увечью, что ты государь укажешь. Царь государь смилуйся пожалуй! — Роспись, которые видели, как истопника Дему Клементьева с лестницы убил Роман Федоров сын Бабарыкин: Князь Иван Борисовичь Репнин, князь Афонасей Борисовичь Репнин, Федор Лодыженской, Юрьи Левонтьев, Иван Соковнин, Яков Жуков, Абрам Свиязев, Борис Змеев; государев крестовой поп Василей Климантов. И постельничей Михайло Алексеевич Ртищев, слушав сей челобитной и росписи стольников и стряпчих про Демкин бой, по государеву крестному целованью, в объезде в селе Покровском на крыльце допрашивал. И постельничему Михайлу Алексеевичу Ртищеву стольники и стряпчие и голова стрелецкой сказали, по государеву крестному целованью: князь Иван Репнин, Юрья Левонтьев, Яков Жуков, Абрам Свиязев, Борис Змеев, крестовой священник Василей Климонтов, сказал по священству: в нынешнем де во 157-м году июня в 16 день в объезде в селе Покровском видели де они постельного истопника Демку Клементьева на нижнем крыльце, что он лежит ушибен, а кто его с крыльца пихнул, того они не видали; а от людей слышали, что пихнул его с крыльца стольник Роман Бабарыкин. Да в речах прибавил Яков Жуков: видел де он как истопник Демка Клементьев с лестницы летел и Юрья Левонтьева в голову зашиб. — Князь Афонасей Репнин, Федор Соковнин, Михайло Еропкин, сказали, по государеву крестному целованью: Роман Бабарыкин постельного истопника Демку Клементьева с крыльца пихнул. Да в речах своих прибавил князь Афонасей Репнин: посылал де его Роман не ведомо по што и он де его не послушал и за то де его Роман с крыльца спихнул. Федор Лодыженской сказал, по государеву крестному целованью, что в то время Федор на крыльце не был и от людей про Демку, как его Роман с крыльца спихнул, не слыхал. — Голова стрелецкой Михайло Зыбин сказал, по государеву крестному целованью: видел де он, что истопник Демка с лестницы кубарем летел; а кто его пихнул, того де он не видал; а от Юрья Левонтьева слышал, что говорил Юрья Роману Бабарыкину: для чего де ты истопника на меня пихаешь? ——— Для характеристики подобных же поступков и нравов между дворовыми людьми приведем несколько случаев. В 1662 году бил челом государю, а постельничему Федору Михайловичу Ртищеву подал челобитную постельной сторож Куземка Еремеев, а в челобитной пишет: в нынешнем государь во 160-м году генваря с 31-го числа в вечеру, часу в пятом ночи, сошолся со мною в жилецком подклете постельной истопник Яков Быков и бранил меня всякою позорною бранью и ушиб меня кулаком и вышиб левой мне глаз и тем меня изувечил. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего, вели, государь, про тое мою брань и про бой сыскать теми людьми, кои тут были, и по сыску свой царской указ учинить. Царь государь смилуйся! И постельничей Федор Михайловичь Ртищев его Куземку допрашивал, кто в ту пору был, как его Яков Быков в жилецком подклете бил? И Куземко сказал: были де в ту пору в жилецком подклете: постельной истопник Архип Соколов да сторожи Гриша Клементьев да Петрушка Нефедов. И постельничей Федор Михайловичь Ртищев постельных истопника и сторожей допрашивал, и постельной истопник Архип Соколов сказал, по государеву крестному целованью: видел де он то, как Яков Быков сторожа Куземку в глаз зашиб; а за что де у них стало, и он де того не ведает. Гришка Клементьев да Петрушка Нефедов сказали, по государеву крестному целованью: пришли де они в жилецкой подклет и Куземка де пьет вино из кубышки, а Яков де Быков прошал у него вина; и Куземка де ему вина пить не дал, а говорил ему: я де государево жалованье сам пью, и Яков де его за то ударил кулаком и вышиб у него глаз. ——— В 1666 году июня в 20 день била челом государю золотного дела мастерица Федосья Кашинцова словесно, государыни царицы Марии Ильичны чину на сына боярского, на Федоса Новашина о бесчестьи, что называл де ее Федосью беспелюхою; а кто про то слышал и тем людям имена подала роспись в Верху окольничему Василью Михайловичу Еропкину да диаком Ивану Взимкову да Ивану Яковлеву. Шлюсь государь на детей боярских на Уласа Пестова, да на Федора да на Дмитрея Кривцовых, да на подклюшника на Василья Горюшкина, как меня при них беспелюхою называл сын боярской Федос Новашин и они то слышали; в том государь на них и шлюсь. И против той ее росписи сыскивано: 174-го июня в 20 день против словесного челобитья золотного дела мастерицы Федосьи Кашинцовы Кормового дворца подклюшник Василей Иванов сын Горюшкин сказал, по евангельской заповеди Господнии: тому де дни с три, шол он Василей после кушенья на Светличное крыльцо и мастерица де Федосья сыну боярскому Федосу Новашину говорила, что подговорил он у ней жонку и чтоб де, сыскав, ей отдал; и Федос де ей мастерице говорил: я де твоей жонки не подговаривал, и называл ее Федосью небылицею и беспелюхою, ты де на меня затеваешь напрасно; а Федосья де ему Федосу против слов его говорила: ты де уличен, подговорных людей лицом отдаешь. Того ж дни государыни царицы чину дети боярские Федор да Дмитрей Гавриловы дети Кривцовы, по евангельской заповеди Господнии, сказали: тому де назад пятой день, в субботу стояли они с матерью своею на Светличном крыльце до столового кушенья, и в те де поры золотного дела мастерица Федосья Кашинцова считалась с сыном боярским с Федосом Новашиным и говорила ему Федосу, ты де у меня жонку подговорил; и Федос де ей Федосье, против тех ее речей говорил: я де у тебя жонки не подговаривал, а тех слов от Федоса, что он ее Федосью называл беспелюхою, не слыхали, а называл ли он Федос ее Федосью такими словами, до нас или после нас, того мы не ведаем. — Тогож дни тогож чину сын боярской Влас Пестов, по евангельской заповеди Господнии, сказал: дневал де он на Светлишном крыльце в субботу и пришол де на крыльцо сын боярской Федос Новашин к жене, и в тож время вышла на крыльцо мастерица Федосья Кашинцова и учела говорить Федосу: ты де у меня жонку подговорил; и Федос де ей говорил: я де у тебя жонки никакой не подговаривал; и Федосья де ему Федосу говорила ты де ведомой подговорщик, лицом де ты жонку да девку отдал Варваре Бахтеяровой; и Федос де против тех ее слов назвал ее Федосью беспелюхою. ——— В 1670 г. бил челом государю постельной сторож Кондрашка Захарьев: жалоба государь мне на истопника Костянтина Чулкова; в нынешнем государь во 178-м году генваря в 27 день на твоем государеве дворе против Постельного Крыльца, ухватя меня холопа твоего, он, Костянтин, поперег, переломил у меня ногу, левую ногу берцо, на двое; и ныне я от того увечен. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего, вели государь о том свой государев указ учинить. Царь государь смилуйся! Помета: 178-го генваря в 31 день сыскать ссылочными людьми. ——— В 1693 г. августа 3 бил челом государям Мастерской Полаты государынь цариц и царевен подьячий Василий Клушин. Сего де числа был он в Мастерской Полате, сидел за столом, где они подьячие садятся; и в то де число пришод в Мастерскую Полату закройщик Яков Матвеев и сидел за поставцем, где делают платье. И издеваясь, говорил ему Василью: добр де подьячей, да язык высуня, пишет; еслиб де я, шод, и сзади его ударил, и язык де бы ему пришиб. И иные многие издевочные слова ему говорил. Да в тех же де речах молвил ему Василью: не поможет де тебе и царевна, что я над тобою сделаю. А которая именем, того не молвил. И про иных, его братью, подьячих, говорил, бесчестя его Василья и иных его братью подьячих, что будто и в холопи к нему иной подьячей бьет челом. И он де Василий ему Якову запрещал и унимал, чтоб он неприличных слов не говорил, и его Василья и иных его братью подьячих не бесчестил. А слышали де те его слова портные мастеры Андрей Якимов, Андрей Моисеев, Афонасий Селуянов; чеботники Селиверст Филипов, Андрей Иванов. И чтоб великие государи пожаловали его, велели про те его Яковлевы слова розыскать и свой государев указ учинить. И против того его словесного челобитья в Мастерской Полате закройщик Яков Матвеев допрашиван, а в допросе сказал: подьячей де Василий Клушин говорил ему Якову, что будто он Яков не по делом на них подьячих находит и называл его чортом и бранил матерны. И он де Яков, против его Васильевых слов, что добр де подьячей, да язык высуня, пишет: и если б де он шол и сзади его ударил и язык бы де пришиб — говорил. А что: не поможет де тебе и царевна, что я над тобою сделаю, — таких слов он Яков ему Василью не говаривал. А про подьячего ж де, что в холопи к нему бьет челом, он Яков говорил же. А опричь де тех слов он Яков ему Василью не говорил, и в том де он Яков шлется на тех людей, которые в словесном его Васильеве челобитье написаны. А затеял де Василий на него Якова, что будто говорил он Яков про царевну, за то: будучи он Яков в походе в селе Коломенском говорил им подьячим Ивану Протопопову и ему Василью, чтоб они людей своих и иных лишних людей в Мастерскую Полату не пускали, для того, что он Яков застал их в Полате и из Полаты высылал вон; и в том де он Яков шлется на мастеровых людей, которые в то время были. ——— Весьма любопытное и по речам бесчестья совсем уголовное дело возникло в 1649 г. по случаю не только оскорбительной лично, но и очень важной клеветы на окольничего Богдана Матв. Хитрово, впоследствии самого приближенного к государю лица, получившего звание боярина, оружейничего и дворецкого и со славою управлявшего Дворцовым Ведомством и при царе Алексее Михайловиче и при его сыне Федоре Алексеевиче. Надо упомянуть, что дело возникло спустя с небольшим только год после известного московского мятежа в июне 1648 г. Окольничий Хитрово обвинялся именно как один из заводчиков мятежа. Обвинение было страшное, и потому Хитрово поспешил подать государю следующую челобитную: «Царю государю и в. к. Алексею Михайловичу всеа Русии, бьет челом холоп твой Богдашко Хитрово: В нынешнем, государь во 157 году июля в 11 день, как ты, государь, был у панахиды у Архангела Михаила, и в то, государь, время лаял и бесчестил и позорил и дураками называл племянников моих Ивана Богданова сына да Ивана Савостьянова сына Хитрово, Ефрем Юрьев сын Бахметев. Да в тоже, государь, время он же Ефрем Бахметев у Архангела Михаила и на Постельном крыльце меня холопа твоего лаел и бесчестил и называл меня гилшиком и заводчиком и сказывал, что будто я холоп твой, будучи на твоей государеве службе, на Азовской степи, на Синбирском, завод заводил в убойстве боярина Бориса Ивановича Морозова; и будто писал я холоп твой грамотки к боярину князю Алексею Никитичу Трубецкому и к дядьям своим о заводе дурном и о убойстве боярина Бориса Ивановича. И я холоп твой такого заводу дурного незаваживал и боярину князю Алексею Никитичу и к дядьям своим о таком деле грамоток не присылывал; а дядей, государь, у меня холопа твоего, кроме постельничего Михайла. Алексеевича Ртищева, никого нет; а преже, государь, сего родители наши служили вам великим государем и в измене и в гильшиках и в заводчиках нигде не бывали; а отец, государь, его Ефремов Юшка Бахметев вам государям изменял и с Польскими и с Литовскими людьми под Москву приходил; а в то, государь, время дядя мой родной постельничий Михаило Алексеевич Ртищев вам великим государям служил и в тюрьме сидел, а в измене и в гильшиках нигде не бывал. Да он же государь Ефрем Бахметев при многих людях мне холопу твоему грозил, что мне быть разорену и сослану. Милосердый государь (т.), пожалуй меня холопа своего, вели, государь, про то дело сыскать стольники и стряпчими и дворяны Московскими и жильцы и всяких чинов людьми, которые в то время тут были, как он меня холопа твоего у Архангела в церкви и на Постельном крыльце лаял и бесчестил и гильшиком называл и разореньем и ссылкою грозил, своему государеву боярину, кому ты, государь, укажешь; и по сыску, государь, на такого изменничья (сына) вели мне холопу своему дать оборон по своему государеву милостивому рассмотрению, чтоб впредь таким изменничьим детям неповадно воровать и нашу братью бесчестить и гильшиком называть. Царь государь смилуйся!» И государь (т.), слушав челобитные окольничего Богдана Матвеевича Хитрово, указал про то сыскать и стольников и стряпчих и дворян московских и жильцов расспросить боярину Илье Даниловичу Милославскому да думному дьяку Семену Заборовскому. И тогож дни стольник Иван Богданов сын Хитрово боярину Илье Даниловичу Милославскому да думному дьяку стольникам и стряпчим и дворянам Московским и жильцам подал имяны за своею рукою таковы: имена при ком говорил Ефрем Юрьев сын Бахметев у церкви Архангела Михаила и на Постельном крыльце про окольничего про Богдана Матвеевича Хитрово: князь Данило Мышетцкой, Кузьма Трусов, Василий Панин, Иван Лихарев, Григорий Вердеревский, князь Семен Волховский, Федор Сомов, Петр Вердеревский, князь Федор Юсупов, Артемий Камынин, Еремей Пашков, Петр Лодыженский, Матвей Шишкин, Иван Рышкеев, Семен Лаврентьев сын Совин, Матвей Исленьев, Петр да Любим Бахметевы, Микита Тургенев. Помета: «167 июля 12 день, подал Иван Хитрой». И по государеву (т.) указу боярин И. Д. Милославский да думный дьяк, стольников и стряпчих и дворян Московских и жильцов расспрашивали всех порознь по государеву (т.) крестному целованью. И стольники и стряпчие и дворяне Московские и жильцы боярину да думному дьяку в расспросе сказали: Кузьма Андреев сын Трусов сказал: июля де в 11 день, как государь был в церкве у Архангела у понахиды и Ефрем де Бахметев окольничего Богдановых племянников Матвеевича Хитрово, Ивана, а другому имя не ведает, называл дураками, а говорил: «Грозишь де ты мне Богданом, а я де Богдана не боюсь, боярин де Борис Иванович на Богдана меня не променит»; а больши де того он Кузьма никаких речей не слыхал. А на Постельном Крыльце он не был. — Артемий Богданов сын Комынин сказал: июля в 11 день, как государь был в церкве у Архангела у понахиды и в то де время говорил в церкве Ефрем Бахметев: «Приходя де ко мне Богдана Матвеевича Хитрово племянник Иван Богданов сын Хитрово и уграживает Богданом, а Богдан де кем и в люди вышел и того отступился, и хочет де меня Богдан отлучить от милости боярина Бориса Ивановича, и ему де и самому вперед двора его не знать». Да Артемий же слышал от Василья Панина, что говорил де Ефрем Бахметев, что отпускал Богдан от себя из полку к Москве детей боярских, а те де дети боярские на Москве были в гильщиках, а больши де того он Артемий ничего не слыхал. — Иван Петров сын Лихарев сказал: «как государь был в церкве у Архангела у понахиды, и в то де время бранились меж себя Ефрем Бахметев с Иваном Хитрово: «вы то де хотите у меня отнять поместье, я де о том поместье бью челом государю год; а вы де какие слуги, и лутчей де ваш Богдан Хитрой и того де столько службы нет, что моей». И Иван де Хитрой молвил: «запиратца де тебе Ефрем». И Ефрем де молвил: «не запиратца, я де ведаю про Богдана и пуще того; разве де Богдан служил тем, как с Атемара присылал к Москве к боярину ко князю Алексею Никитичу Трубецкому с отписками как убить боярина Бориса Ивановича», а кого присылал с отписками и Ефрем де называл имянем, только де он Иван того не упомнит». — Василий Никитин сын Панин сказал: как государь был у Архангела у понахиды и в то де время в церкве бранился Ефрем Бахметев с Иваном Хитрым и говорил Ефрем: «Вы де бьете челом государю на меня о поместье: за что де у меня у слуги отнять и вам не слугам отдать; и лутчей де у вас Богдан, и тот не слуга, только де его и службы, что присылал он от себя из полков к боярину ко князю Алексею Никитичу Трубецкому, как убить боярина Бориса Ивановича Морозова». — Князь Данила Мышетцкий сказал: как государь от понахиды прошел к себе в хоромы и на Постельном де крыльце говорил Ефрем Бахметев: «Хитрые де ходят за мною скопом и хотят убить; а ныне де скопом и заговором ходить не велят». Да тут же де пришел к Ефрему «Иван Хитрой и говорил ему: «напрасно де ты Ефрем тем нас бесчестишь и лаеш, помнишь ли де как родители ваши в Тушино изменяли». И Ефрем де Ивану говорил: «Здесь де вам меня не убить; едва де я от вас и с площади на Постельное крыльцо ушел». А больше де того он князь Данило никаких речей от них не слыхал, а ныне де июля в 12 день, шел он князь Данило в Верх и у Красного де крыльца у Благовещенской паперти стоял Ефрем Бахметев и говорил: «Бил де челом государю на меня окольничий Богдан Матвеевич Хитрово о вчерашнем деле и по его де челобитью велено сыскать, и говорят де про меня Хитрые, что я говорил вчерась не о своем уме, а я де и ныне помню, что вчерась говорил. Чем де много сыскивать сторонними людьми, вели де государь его и меня принять и за мною де будут теж речи, да еще де и сверх того прибавлю, которых вчерась не говорил и тот де сыск будет подлиннее и к делу ближе». А про кого Ефрем такие речи говорил, того он князь Данило не ведает. — Микита Григорьев сын Тургенев сказал: вчерась де меж Ефрема Бахметева и Ивана Хитрово брани и никаких речей он Микита не слыхал, а ныне де июля в 12 день, стоял Ефрем Бахметев у Благовещенской паперти на рундуке и говорил (те же речи, что приведены выше). А про кого Ефрем такие речи говорил, того он Микита не ведает. — Матвей Захарьев сын Шишкин сказал: вчерась де июля в 11 день, как государь от панахиды прошел к себе в хоромы, бранился на Постельном Крыльце Ефрем Бахметев с Иваном да с Данилом Хитрыми и называл Ефрем Ивана и Данила худяками и не слугами. «Вы то де хотите у меня поместье сильно отнять и ходите де за мною семьею и грозите мне Богданом, я де Богдана вашего не боюсь, не променяет де меня боярин Борис Иванович на Богдана, и знают де меня в Арзамасе с вами, как де я приду в съезжую избу и вас де тут и не пустят, а в иное де время и вон из избы вышлют». — Еремей Афонасьев сын Пашков сказал: вчерась де как государь от панахиды прошел к себе в хоромы розчитались меж себя на Постельном крыльце Ефрем Бахметев с Иваном Хитрово и говорил Иван Ефрему: «Запиратца де тебе в давешнем деле», и Ефрем говорил: «Что де ты Иван грозишь мне отпискою, я де в том не запрусь, кем де свет видит, того же де велел убить». А к кому такие речи Ефрем говорил, того он Еремей не ведает. — Князь Федор Юсупов сказал: вчерась де, как государь от панахиды прошел к себе в хоромы, рассчитались на Постельном крыльце Ефрем Бахметев с Иваном и с иными Хитрыми, и говорил Ефрем: Знают де меня с вами, каков я и каковы вы; что де ходите за мною скопом и заговором все родом, или де хотите убить, только де я вас не боюсь. — Григорий Иванов сын Вердеревский сказал: как государь был у панихиды у Архангела и в церкве де бранились Ефрем Бахметев с Иваном Хитрым, и говорил Ефрем: «Что де ты Иван говориш мне Богданом Матвеевичем, Богдан де присылал от себя из полков челобитчиков к Москве и велел кричать и гиль заводить; кем де он жив боярином Борисом Ивановичем и того велел убить». — Петр Иванов сын Вердеревский сказал: слышел он от брата своего от Григорья, что Ефрем Бахметев бранился в церкве у Архангела с Иваном Хитрово и говорил, будто присылал окольничий Богдан Матвеевич от себя из полков к Москве челобитчиков и велел кричать и гиль заводить и убить боярина Бориса Ивановича. — Матвей Степанов сын Исленьев сказал: как государь был у Архангела у понахиды и в церкве де бранились Ефрем Бахметев с Иваном Хитрым и говорил Ефрем Ивану: «Обычный де ты человек, знали де тебя и в те поры как у тебя и алтына не было, а ныне де ты, приходя в Поместный Приказ, похваляется надежою своею Богданом Матвеевичем; и я де того не боюсь, у меня де и у самого есть, и стану де на тебя бить челом государю и бояром Борису Ивановичу, да Илье Даниловичу; а будет де тебе надобно ведать про свою старину и батька де мой вашу старину допряма знает, каковы были наперед сего». — Федор Иванов сын Сомов сказал: как государь от понахиды прошел к себе в хоромы и в то де время на Постельном крыльце бранились Ефрем Бахметев с Иваном Хитрым и говорил Ефрем Ивану Савостьянову сыну Хитрово с лаею и называл их не слугами и лутчий де вам слуга летось в бунт писал к Москве к дядьем своим грамотки и присылал с отписки, а к кому имянем к дядьем грамотки писал и с отписки присылал, того Ефрем имянно не говорил; да Ефрем же де говорил и лутчая де надежа у Богдана и он де и на того помыслил, а на кого, и что помыслил и про то Ефрем имянно не говорил же. — Петр да Любим Александровы дети Бахметева сказали: как государь был у понахиды у Архангела и в церкве де россчитались меж себя Ефрем Бахметев с Иваном Хитрым в поместье, и говорил де Иван Ефрему: я де бью челом государю о поместье. И Ефрем де говорил: ты де научил бить челом о поместье Савостьяновых детей, а они де и говорить не умеют, а о том де поместье бью челом государю я и подписная де челобитная мне подписана, что того поместья мимо меня никому не отдать да и очная де ставка с Петром Очиным-Плещеевым о том поместье у меня была, за што де у меня поместья отнять и неслугам отдать. И Иван де Ефрему говорил: кто де неслуги и кого неслугами называешь? И Ефрем де говорил: и лутчий де у вас Богдан и тот неслуга, только де Богданова и добра: которые Арзамасцы Дмитрий Нетесов, да Иван Исупов, да Понкрат Нечаев, на боярина на Бориса Ивановича завод заводили и про смертное убойство говорили и он де, ведая за ними тот завод, отпускал их к Москве с отпискою; а с какою отпискою отпускал того они не слыхали и обычными де людьми Ефрем Хитрых называл. — Петр Муралеев сын Лодыженский сказал: как государь от понахиды прошел к себе в хоромы, и в то де время на Постельном крыльце рассчитались меж себя Ефрем Бахметев с Иваном Богдановым сыном Хитрово и называл де Ефрем худыми людишками и против де того молвил Иван Савостьянов сын Хитрово: а ты де Ефрем кто? И он де ему говорил: с тобою де я и говорить не хочу, что ты худ и глуп и ни к чему не надобен; а в Арзамасе де, где я в избе сижу и ты де тут и войти не смеешь, дай де мне дождатся боярина: то де вам не прежний гиль; я де вас выучу. А кто боярин, того Ефрем имянно не говорил. — Князь Семен княж Микитин сын Болховской сказал: как государь был у Архангела у понахиды и в церкве де рассчитались меж себя Ефрем Бахметев с Иваном Хитрым, и называл Ефрем Хитрых обычными людьми, везде де вы похваляетесь надежным своим Богданом и будет де вам надобно я де скажу какие вы люди. А больше де того он князь Семен никаких речей от них не слыхал, потому что пришел поздно. — Иван Васильев сын Рышкеев сказал: как государь был у понахиды у Архангела и в церкве де рассчитались меж себя Ефрем Бахметев с Иваном Хитрово; и говорил Ефрем Ивану: бьете де челом вы государю о поместье за моим челобитьем и за очною ставкою, а как де я на очную ставку не пошел и вы де на очную ставку не ходили и от дела прочь отступились. И Иван де Ефрему говорил: тебе де одному того поместья не дадут же, за тобою де и оприч того две дачи. И Ефрем де говорил: за что де у слуг отнять да вам не слугам отдать. И лутчий де ваш Богдан и тот не слуга, будет де то его служба, что он присылал от себя к Москве детей боярских с отпискою к боярину гиль за водить на Бориса. А к которому боярину присылал и на которого Бориса гиль заводить, того Ефрем имянно не говорил. А как де государь от понахиды прошел к себе в хоромы и на Постельном де крыльце говорил Ефрем Бахметев: заводит де Богдан казачьи круги, ходит де брат его Иван с Вердеревскими да с Паниным хотят де его убить, а он де в том надежен на боярина на Бориса Ивановича, непроменит де его боярин Борис Иванович и не на Богдана. — Семен Лаврентьев сын Совин сказал: как государь от понахиды прошел к себе в хоромы и Ефрем де Бахметев, идучи от Архангела к Благовещенью, рассчитались с Иваном и с иными Хитрыми и говорил Ефрем Хитрым, что они люди недорогие и служба их обычная, кто де у них и лутчий и тот де человек обычной, не по-прежнему де гиль заводить. И июля ж в 18 день, государь (т.) слушав сыскных речей, указал Ефрема Бахметева против сыскных речей роспросить. И по государеву (т.) указу боярин Илья Данилович Милославский да думный дьяк Семен Заборовский Ефрема Бахметева росспрашивали: июля в 11 день, как государь был у Архангела у понахиды и он Ефрем, бронясь с Иваном Хитрым в церкве и на Постельном крыльце, говорил, что окольничий Богдан Матвеевич Хитрово присылал к Москве к боярину ко князю Алексею Никитичу Трубецкому и к дядьям своим с грамотки, как бы убить боярина Бориса Ивановича, и то он говорил ли, что боярин Борис Иванович его Ефрема на Богдана Матвеевича не променит, и чтоб государь велел окольничего Богдана Матвеевича и его Ефрема принять, а он Ефрем скажет как к делу ближе, и он бы сказал правду. И Ефрем Бахметев в роспросе сказал: говорил де ему Иван Хитрой во многих местах, о котором де поместье бьет челом государю он Ефрем и того де поместья ему Ефрему не дадут; а июля де в 11 день, как государь был у Архангела у понахиды, и в церкве де Иван же Хитрой говорил ему Ефрему ведают де они на кого он Ефрем надежан, только де того поместья ему Ефрему не дадут и на него плюнут; и Богдана де Матвеевича на него не променяют. И он де Ефрем против того говорил Ивану, что окольничий Богдан Матвеевич к тем не добр и не жалует, которых жалует боярин Борис Иванович, а жалует тех, которые на боярина на Бориса Ивановича посягают; как де окольничий Богдан Матвеевич был в Синбирском и весть учинилась, что на Москве смятенья, и Арзамасцы де Дмитрий Нетесов, Иван Исупов, Ондрей Чемесов, которые на боярина на Бориса Ивановича посягают, били челом Богдану Матвеевичу, чтоб их отпустил к Москве в челобитчиках, и Богдан де Матвеевич отпустил их к Москве, и те де Арзамасцы, будучи на Москве в челобитчиках, говорили про боярина про Бориса Ивановича неистовые слова и про смертное убойство; и к тем же его Ефремовым речам пристали Василий Панин, да Иван Лихарев и говорили ему Ефрему будто он окольничего Богдана Матвеевича бесчестит и называет бунтовщиком, и говорил будто что окольничий Богдан Матвеевич велел убить боярина Бориса Ивановича. И он де Ефрем, слыша от них такие слова, пошел прочь, а таких де речей он Ефрем не говаривал, что окольничий Богдан Матвеевич писал к боярину ко князю Алексею Никитичу Трубецкому и к дядьям своим о убойстве боярина Бориса Ивановича; и того не говаривал, что боярин Борис Иванович на окольничего на Богдана Матвеевича его Ефрема не променит; да и того де он Ефрем не говаривал же, чтоб государь велел окольничего Богдана Матвеевича и его Ефрема принять, и неслугою де Богдана Матвеевича он не называл и ничем не бесчестивал; а грозили де ему Иван Хитрой, да Василий Панин, да Иван Лихарев окольничим Богданом Матвеевичем, и он де к тем их словам говорил, что он Богдана Матвеевича не боится, а больше де того он Ефрем не говаривал; а что де он Ефрем говорил и те де все его речи записаны. И июля ж в 27 день, Ефрем Бахметев ссыскными людьми (имена) с очей на очи ставлены, и сыскные люди на очной ставке сказали по государеву (т.) крестному целованью те ж речи, что и наперед сего кто что в своей сказске сказал; а Ефрем Бахметев ссыскными людьми на очной ставке допрашиван, такие речи он говорил ли, что про него обыскные люди сказали; и Ефрем Бахметев в расспросе сказал, что он говорил наперед сего, то и ныне, а сыскные де люди, что хотели, то и сказали. 167 августа в 1 день «сего дела государь слушав, указал и бояра приговорили: бить Ефрема Бахметева кнутом на козле за боярское бесчестье и за окольничево, что он боярина и окольничево обе(сче)стил своими безумными словами». В то же время последовала справка о присланных в Москву арзамасцах и об отписке Богдана Хитрово, ничего заговорного не открывшая, а потому в исполнение упомянутого приговора было повелено: «Сказати Ефрему Бахметеву: Ефрем Бахметев! Государь царь (т.) повелел тебе сказать: в нынешнем во 157 году июля в 11 день, бранился ты в соборной церкве у Архангела Михаила окольничего Богдана Матвеевича Хитрово с племянники, с Иваном Богдановым сыном да с Иваном Савостьяновым сыном Хитрово, и говорил, что в прошлом году, как было на Москве смятенье окольничей Богдан Матвеевич Хитрово присылал к Москве из Синбирского Арзамасцов детей боярских гиль заводить и писал к боярину ко князю Алексею Никитичу Трубецкому, как бы убить боярина Бориса Ивановича Морозова; да ты ж Ефрем окольничего Богдана Матвеевича называл неслугою; а у расспросу ты в том во всем запирался. И по государеву указу про то дело сыскивано стольники и стряпчими и дворяны и в сыску стольники и стряпчие и дворяня и жильцы сказали, что ты окольничего Богдана Матвеевича Хитрово неслугою называл, и такие речи говорил, что в прошлом году в мирской мятеж окольничий Богдан Матвеевич присылал к Москве из Синбирского детей боярских и писал к боярину ко князю Алексею Никитичу Трубетцкому как бы убить боярина Бориса Ивановича, — и ты Ефрем такие слова говорил воровством, затеев на окольничего на Богдана Матвеевича, и теми словами боярина князя Алексея Никитича Трубетцкого и окольничего Богдана Матвеевича Хитрово обесчестил. И государь (т.) указал за то твое воровство и за бесчестье боярина князя Алексея Никитича Трубетцкого и окольничего Богдана Матвеевича Хитрово, указал тебя на козле бить кнутом». И августа в 21 день Ефрему Бахметеву наказанье учинено перед Розрядом, бит на козле кнутом. ——— Мы передавали приведенные случаи нарушения чести государева двора подлинными словами документов с сохранением некоторых форм и обрядностей розыска, а потому и с неизбежными повторениями, дабы в полноте и с точною достоверностию ознакомить читателя с теми делами и теми вопросами, какими очень часто занимался и сам государь, а особенно его постельничий, обязанный в подробности разобрать каждое дело, найти правого и виноватого и доложить обо всем государю. Это домашнее, патриархальное разбирательство царедворческих ссор и побранок дает самое ближайшее понятие о вотчинническом характере отношений государя к своим дворовым и служит наиболее прямым подтверждением тому, что мы говорили вообще по поводу этих отношений в первой главе. Кроме того, приведенные подробности имеют для исследователя особую цену в том смысле, что дают возможность вслушаться в склад живой разговорной старинной речи, раскрывают склад понятий и нравов тогдашнего общества, вводят нас именно в те мелочные житейские отношения, которые всегда останутся самыми оживляющими чертами при изучении и изображении старинной жизни, старинных людей, их типов и характеров. [1] «Соборная грамата, утверждающая сан царя». Изд. кн. Оболенским. Москва. 1850. [2] Библиотека иностранных писателей о России. СПб., 1836. Амвросий Контарини, с. 115. [3] Полное Собрание Законов. № 116. [4] Например, в 1152 году послу Изяслава Петру Бориславичу делалась также почетная встреча: «Петр приеха на княж двор и ту снидоша противу ему с сеней слугы княжи...» Ипат., 72. [5] Древн. Вивлиоф. VI, 128. Полн. Собр. Зак., № 429. [6] Пам. дипл. сношений. II, 510, 511, 522 и др. [7] Полн. Собр. Зак. № 901. [8] История России Соловьева, т. XIII, 68. [9] Ист. госуд. Росс., т. XI, с. 125. Изд. 5-е. [10] Коллинс рассказывает, что в его время один удалец выстрелил по скворцу на царском дворе, но пуля скользнула и упала в царские покои. Стрелку отсекли левую ногу и правую руку. [11] Полн. Собр. Зак., т. I, № 460, 461, 462 и др. [12] Дела Дворцовых Приказов в Архиве Оружейной палаты. — Рейтенфельс, в Жур. Мин. Нар. Просв. 1839, июль, с. 30. [13] Мейерберг, перев. в «Русском Зрителе», №№ V и VI, с. 20, 22. Выходы царей, с. 376. [14] Дворц. Раз. III, 579. — Дополнения к III тому Дворц. Разрядов, 440, где эта статья неправильно обозначена 1671 годом. — Дневальная записка Приказа Тайных Дел, в Госуд. Архиве М. И. Д. [15] Расходные книги Приказа Тайных дел, в Архиве Дворцовой конторы. [16] Часть этих записок, в столбце, за 1657 год без начала, найдена нами в Архиве Дворцовой конторы. В Государственном Архиве министерства иностранных дел хранятся такие же «Записки Дневальныя» в книгах, с 7170 (1661—1662) года. [17] Полн. Собр. Зак. Т. I, № 597; Т. III, № 1374. [18] Дворц. Разряды, т. IV, 1132, 1136. И по тому в. государя указу с Ксенофонта Алымова пенные деньги 10 р. взяты и розданы по богадельням, по 4 деньги человеку: в Китае у церкви Воскресения Булгакова 6 ч.; у Варварских ворот 100 ч.; на Кулишках у церкви Воскресения 80 ч.; за Яузою у ц. Архидиакона Стефана 6 ч.; у ц. Симеона Столпника 4 ч.; на Пречистенской у ц. Николая чуд. 46 ч.; за Пречистенскими вороты у ц. Власия чуд. 25 ч.; за Пречистенскими ж за Земляным городом 12 ч.; за Смоленскими вороты у Николая чуд. Явленского 12 ч. По 2 деньги человеку: на Покровке у ц. Успения Б—цы 46 ч.; за Воскресенскими вороты в Моисеевских (богадельнях) 46 ч. [19] На правеже за каждые сто рублей по Уложенью следовало стоять целый месяц. Переводом называлось, когда по просьбе ответчика переводили взыскание и на другой месяц, т. е. дозволяли стоять два месяца. Но больше тянуть дело не дозволялось. Гл. 10, ст. 261.