Забелин Иван Егорович / Домашний быт русских царей (14)

Но вместе с холмогорцами в Оружейной палате работали и польские или белорусские мастера, именно из Витебска, из которых более других были искусны: Кирила Толкачев, Данила Кокотка, Иван Дракула, Самойло Богданов, Иван Никитин. Некоторые из них, Толкачов, Кокотка, в 1680 г. были отпущены по домам, быть может, за излишеством, потому что в генваре 1679 г. в дворцовые мастера поступил Анбурские земли иноземец, притом с 1666 г. капитан русского рейтарского строя, костяного токарного и янтарного и часового дела мастер Ив. Ив. Ган или Яган Ган, с окладом жалованья по 50 р. в год. Он работал верховые дела беспрестанно, как выразился после десятилетней своей службы в 1689 г. Работы всех упомянутых мастеров заключались в изготовлении в разные комнаты дворца гребней и гребенок, уховерток, четок, ароматников, черенков для ножей и вилок, также шахматов, тавлей, саков (шашек), бирок и т. п. Многие изделия они резали и точили из слоновой кости, другие, различную посуду — кубки, братины, чарки, фляжки, роги, пороховницы и т. п. — из рыбьей кости, т. е. из моржовых клыков, из которой, как и из слоновой, делали даже и паникадила. При гребнях употреблялись иногда и щети, щетки. В царской казне XVII ст. хранились: щеть оправлена серебром; щетка черен серебряной. Зеркала, гребни и гребенки были необходимыми предметами не только при уборе женском, но также и при мужском. К ним должно присовокупить еще мыло, которое в царском быту составлялось обыкновенно из разных душистых веществ. В 1628 г. к государеву мыльному составу потребовали из Аптекарского приказа золотник масла коричного, 2 зол. масла анисового, три чарки водки гуляфной (розовой воды). В 1629 г. к мыльному составу употреблено 2 зол. масла гвоздичного, 4 зол. масла анисового, 6 чарок водки свориборинной. В 1630 г. про государя в мыльный состав изошло пять чарок вина двойного с зельи. Кроме домашних составных мыл, употреблялись и привозные покупные, например, мыло индейское, халяпское, грецкое, и из русских костромское, нижегородское, простое. Другие предметы уборного столика у государя хранились в готовальнях, монастырках, описание которых мы поместили выше, также в связках, или же в особых ящиках. Женские уборные принадлежности большею частию сохранялись также в ларцах, ящиках и шкатунах. В числе их находились: белильница, румянница, клеельница, суремница, ароматница, разные бочечки, тазики, чашечки с необходимыми по потребностям века снадобьями для украшения лица, волос и других частей тела. Белила и румяна употреблялись большею частию привозные немецкие. Впрочем, известен был и румянец русский, кисейный, выделываемый на кисее из сандала. Он же назывался платеным. Покупали также румянец ступочный, или ступичной (бакан турский), лековой (леко — игральная кость, брусок, кубик), вероятно, иностранного привоза; платили ступичной и кисейной по 8 алтын за золотник, лековой и русский по алтыну. Белильницы и румянницы были небольшие коробочки, обшитые золотом и серебром, также низанные жемчугом, иногда серебреные, украшенные финифтью и каменьями. Такие же коробочки служили для клеельницы и суремницы, хранивших снадобья для подклейки и черненья бровей и вообще волос. При суремницах употреблялись спицы. В описи царской казны 1611 г. находим «две белиленки низаны жемчугом с кистьми. Белиленка шита золотом и серебром; три суремницы с спицами, низаны жемчугом; два ставика немецкие с белилы». У царицы Евдокии Лукьяновны в числе уборных вещей было: «зеркало хрустальное четвероугольно, станок серебрен, назади вырезан орел, станок весь золочен; во влагалище атласном цветном. Суремница низана жемчугом скатным с камушки, в средине по обе стороны низаны орлы мелким жемчугом с камушки и с блески; в конце у рукояти кисть золотная. Лопатка кругла, рукоять четвероугольна серебрена золочена. Белильница, румянница — серебрены золочены с чернью». В казне цариц хранились между прочим: «суремница по атласу по червчатому низана жемчугом, в обводе жемчуг скатной, на стороне по 4 изумруда да по яхонтику по червчатому. Спица у суремницы и ворворка по атласу по червчатому обнизана жемчугом, у ворворки кисть золота. Белиленка серебрена с финифты с розными. Ароматница серебрена персидское дело сенчата, около ее в гнездах бирюзки да виниски мелкия». Разные ароматы и бальзамы, собственно духи и помады, изготовлялись в царской Аптеке и сберегались в ароматницах или ароматниках (флаконах) золотых, серебряных и костяных. В 1679 г. в декабре царю Федору в хоромы сделано 12 ароматников одинаких, да два больших о шести мест, розвертные; в апреле 1680 г. еще шесть ароматников слоновой кости больших, четыре тройных, два одинаких; в августе деланы еще роматники розвертные осмерные, шестерные и тройные из рыбьей кости; в октябре — три роматника розными образцы; работал мастер костяного, янтарного и часового дела немец Иван Ган. У царевны Софьи в 1684 году была уборная «шкатула оправлена волоченым и сканным серебром, сделана из благоуханного дерева с зеркалом и с двемя ящики. В той же шкатуле ящик серебряной с камешки да блюдечко да малой ящик». Кроме того, встречаем особые ящики, погребцы и шкатуны с разными скляничными сосудами и с фарфурными скляницами, наполненными разными водками, т. е. духами. Барберини (1565 г.), посылая на родину записку о вещах и разных предметах, которые требовались в Москве, пишет между прочим, что нужно привезти также: «всяких душистых и хороших сортов вод в довольном количестве, на всякий случай; и таких же самых лучших мыл для умывания рук». К уборным предметам мы отнесем и опахало. Оно устраивалось из перьев, или же было сгибное из атласа, харатии (пергамента) и других подобных предметов. У царицы Евдокии Лукьяновны между прочим были опахала: опахало перье павино, в середке у опахала дерево писано золотом, а в дереве зеркало; пониже зеркала обогнуто участком золотным; черен у опахала дерево черно, по концам кость рыбей зуб с щедрою (1630 г.). У царевны Ирины находим два опахала невелики перье струцово, черены меденые, поверх черенов по закрепкам навожено финифты. Опахало перье струцово с зеркалом, черен деревянный с костьми (1629 г.). В 1686 г. сделано царевнам четыре опахала атласных, в том числе два червчатых, два желтых поменьше, для чего употреблено 14 арш. атласу, 14 листов бумаги александрийской пищей и 8 фунтов дерева немецкого чипрасу. Богато украшенные золотом и каменьями, опахала привозимы были царицам в дар с Востока. Описание таких опахал мы помещаем в Материалах. Должно заметить, что опахала были в употреблении и на мужской половине царского дворца. У царя Михаила находим опахало деревянное писано золотом да красками розными; нагалище у опахала сукно червчато багрец (1629 г.); опахальцо турское кругло, перье бело, червчато, черно; о середке зеркальцо; черен дерево индейское. Опахальцо турское кругло; перье бело, червчато; черен серебрен золочен; лопастка с финифты. Опахало харатейное згибное, писано красками в дереве (1634 г.). В 1671 году царевичам Федору и Ивану отпущено в поход в село Преображенское два опахала атласные червчаты. Подобные атласные опахала царю подносили обыкновенно к празднику Пасхи как свое изделие мастера Оружейной палаты. Не должно забыть также, что в спальнях ставились, смотря по надобности, будильники или часы с будильником. У царя Алексея, когда еще он был царевичем, в спальной был «будильник на стоянце меденом, наверху немчин с копьем» (1642 г.). У царевича Ивана Михайловича были «часы боевые с будильником и с дробным перечасьем медные прорезные теремчаты позолочены четвероугольны с дву сторон стекла вставлены хрустальные круглые; на поддоне деревянном черном, у поддона 4 подножка медные луженые». (Присланы в дарах киевским митрополитом Петром Могилою, 1644 г. генв. 30.) ——— Из опочивальной ближе всего перейти в Мыленку, которую в наше время заменила ванна. Мыленка в древних царских хоромах помещалась или в подклетах или в одном ярусе с жилыми комнатами, отделяясь от них небольшим переходом, и даже одними только сенями. В мыленку также вели особые сени, называвшиеся мовными, мыленными, передмыленьем (то же, что теперешний передбанник или сторожка во всенародных банях), где обыкновенно раздевались. В этих сенях у стен были лавки и стоял стол, накрытый обыкновенно красным сукном, на котором клали мовную стряпню, т. е. мовное платье, в том числе колпак и разные другие вещи, которые надобились во время мытья, например, простыни, опахала тафтяные или бумажные, которыми обмахивались, когда, после паренья, становилось очень жарко. Внутреннее устройство мыленки было таково: в углу стояла большая изразчатая печь с каменкою или каменицею, наполненною «полевым круглым серым каменьем», крупным, который назывался спорником, и мелким, который назывался конопляным. Камень раскаливался посредством топки в низу каменки. И каменка и эта топка закрывались железными заслонами. От печи по стене, до другого угла, устраивался полок с несколькими широкими ступенями для входа, как и в теперешних банях. Далее по стенам до самой двери тянулись обычные лавки. Мыленка освещалась двумя или тремя красными окнами с слюдяными оконницами, а место на полке — волоковыми. Обыкновенный наряд мыленки был такой же, как и других комнат. Двери и окна со вставнями и втулками обивались красным сукном по полстям или войлоку с употреблением по надобности красного сафьяна и зеленых ремней для обивки двери. Оконный и дверной прибор был железный луженый. Окна завешивались суконными или тафтяными завесами. В переднем углу мыленки всегда стояла икона и поклонный крест. Так, в 1692 году в мыленку царевен менших выменен был образ Богородицы и медный крест — поклонный. Когда мыльня топилась, т. е. изготовлялась для мытья, то посреди ее ставили две липовые площадки (род чанов или кадей ушата в четыре), из которых в одной держали горячую, в другой — холодную воду. Воду носили в липовых изварах (род небольших ушатцев или бадей), в ведрах и в шайках,[76] наливали медными лужеными ковшами и кунганами, щелок держали в медных же луженых тазах. Квас, которым обливались, когда начинали париться,[77] держали в туезах — больших берестяных бураках. Иногда квасом же поддавали пару, т. е. лили его в каменку на раскаленный камень-спорник. Нередко для того же употреблялось и ячное пиво. Мылись большею частью на свежем душистом сене, которое покрывали, для удобства, полотном и даже набивали им подушки и тюфяки. Кроме того, на лавках, на полках и в других местах мыленки клались пучки душистых, полезных для здоровья трав и цветов, а на полу разбрасывался мелко нарубленный кустарник — можжевельник, что все вместе издавало весьма приятный запах. В течение 1699 года в царские мыленки отпущено было с подмосковных лугов сена мягкого шестнадцать копен мерных с полукопною. Веники составляли также одну из самых необходимых вещей в мыленках: поэтому на всех крестьян подмосковных волостей положен был оброк вениками. В течение года обязывались доставить про царский обиход: крестьяне Гвоздинской волости 320 веников, Гуслицкой 500, Селинской 320, Гжельской 500, Загарской 320, Раменской 170, Куньевской 750, села Новорожественного 130; всего 3010 веников. Впрочем, не всегда этот оброк поставлялся натурою: крестьяне нередко платили мовным истопникам, вместо веников, деньгами, по 23 алтына 2 деньги за сотню. Для отдохновения после мытья и парки в мыленке стояли скамьи с подголовками, а на лавках клались иногда мовные постели. В 1670 г. в мае в Мыленку царя Алексея была сряжена мовная постеля из лебяжьего и гусиного пуху в камчатой жолтой наволоке; в ней зголовье (подушка) в такой же наволоке и под постелю бумажник (матрац) в червчатой камчатной наволоке, набитый хлопчатою бумагою. В ночное время мыленка и мовные сени освещались слюдяными фонарями. Для стока из мыленки ненужной воды проводились желоба, а если мыльня находилась в верхнем этаже хором, то пол в ней и по стенам до лавок выстилали свинцовыми досками, которые по швам спаивались. [1] Когда в 1752—1753 гг. палаты Средняя Золотая, Столовая и Ответная, с принадлежащими к ним покоями, были разобраны для постройки на их месте нового Дворца, то с кровли Золотой палаты было снято 720 пудов 21 ½ ф. медных листов и разных подзорных и других украшений, именно: листов 1858, полулистов больших и малых 112, резаных в четверть листа 21, угольников 252, слуховое дверцо 1, спусков длинных в аршин и в полтора аршина 30, гвоздей заклепных 18 ½ ф., подзорных штук с надписью словами (с Золотой палаты) 63, подзорных штук росписных травами 54, мелких разных штук 3 п. 32 ½ ф. Сверх того в числе железа: конь ломаный и конь целый, с флюгеров. Медь была отправлена в С.-Петербург «для обивания в Воскресенском Новодевичье монастыре на церквах глав». Впрочем, за доставленный материал монастырь заплатил деньги. Железо, 200 пуд, отдано в Донской московский монастырь на кровлю построенной там колокольни и тоже в цену, впрочем, со сбавкою, яко за железо старое. Относительно подзорных медных штук с надписью словами, собранных с карниза Золотой палаты, заметим, что в мае 1753 г., во время присутствия двора в Москве, барон Черкасов полюбопытствовал было эту надпись видеть, между тем как она, собранная литера под литеру, была уже отправлена в Петербург вместе с прочею медью. По этому случаю заведовавший кремлевскими постройками генерал Давыдов ответил, что «оная палата строена, как та надпись значит, при царе Иоанне Васильевиче», и поспешил уведомить генерала Фермора, в Петербурге, чтоб «оную надпись там приказать отыскать и никуда в дело ее не употреблять, понеже может быть оная спрошена будет сюда (т. е. в Москву); а оная надпись была вокруг той палаты по карнизам». Фермор при письме от 3 июня 1753 г. прислал точную копию надписи, известив при том, что листы с той надписью в дело употребляться не будут. (Дела гоф-интендантской конторы.) [2] Расх. Книга Казен. Приказа, в Архиве Оружейной палаты, № 958. [3] Архив, изд. Калачевым. М., 1854 г., Отд. V, 33. [4] Именем фрящины, по всему вероятию, предки наши исключительно обозначали лишь тот род травных украшений, который в это время господствовал в Италии, откуда перенесен и к нам. Травы, узоры, цветы, листва, всякие детали этого рода отличаются особенным присутствием узорочных, травных форм античной, особенно римской древности, возрождение которой в Италии относится к этой же славной для искусства эпохе. К нам, конечно, принесены были не какие-либо высоко-худо­жественные создания тогдашних великих мастеров, а так сказать обычные, рядовые, повседневные формы тогдашних украшений, во вкусе этого возрождения. По характеру эти травы значительно отличаются от трав византийских, а также и от северных или готических. [5] Дела Дворцовых Приказов, XVII столетия, в Архиве Оружейной палаты. [6] Материалы для истории Москвы, М., 1884 г., ч. I, с. 1287, 1302. [7] Выходы царей. М., 1840 г., с. 379. [8] Дополн. к Актам Истор. I, 144. В то же время вызывались из Новгорода и серебряные мастера. И тогда же (1556 г. февр. 9) царь приказывал отыскивать и выслать в Москву на образец, на помост к Устретенью, камен розными цветы: железница, голубица и красный и лицо на нем наложить, т. е. выполировать, подобием как был устроен помост в Новг. Софийском соборе и в Благовещении возле Аркажа монастыря, ibid., 148. [9] «Сказания Соврем. о Димитрии Самозванце», т. IV, с. 23. Расх. Книга Каз. Пр. 7123 г., № 895. [10] Цениною прежде назывался фаянс, покрытый синею поливою; от этого и синие изразцы, в отличие от зеленых, назывались ценинными, хотя состав поливы на тех и других был совершенно одинаков и разнился только цветом. См. наше «Историч. обозрение финифтяного и ценинного дела в России» в Записках СПб Археол. общества, СПб., 1853, т. VI, Отд. I. [11] Сказания Соврем. о Димитрии Самозванце, т. IV, с. 23. [12] Там же, т. V, с. 69. [13] В 1682 г. для наряда государевой комнаты понадобилось на пол под сукно на подстилку холста ровного 200 аршин. [14] Выходы царей, с. 379. [15] И. Г. Р., т. VII, с. 28, издание 5-е. [16] Чтения в Императ. Общ. Истории и Древностей Российских, год третий, № 3-й. Москва. 1847. тд. II, с. 7. См. также исследования об этой притче в Истор. Очерках русской народной словесности искусства, Буслаева, т. II, с. 312. [17] П. С. Р. Л., т. IV, 304. [18] П. С. Р. Л., т. III, 250. [19] Изборник из Хронографов Андрея Попова, с. 183. Еще обстоятельнее о добрых обычаях Грозного царя говорит летописная статья, обозначенная 7064 (1556) годом в Никоновской летописи VII, 259. По этой статье Карамзин сделал превосходный очерк добродетелей молодого царя, подтвердив его свидетельствами иностранных писателей. IX, с. 1, прим. 2. [20] Следует читать: «тварем» [тварям]. — Ред. [21] Сказания Совр. о Димитрии Самозванце, т. V, с. 68. [22] Для стенного письма Палаты была составлена иконописцами сметная роспись, по которой требовалось для этой работы: иконописцев добрых мастеров 50 чел., середних 40 чел.; золота сусального красного 100000 листов, стенной лазори да празелени да вохры слизухи да черлени немецкой по 30 пуд, вохры грецкой 4 пуда, голубцу 15 пуд, зелени 5 пуд, бакану да яри виницейской по 3 фунта, киноварю 15 пуд, черлени Псковской да вохры немецкой да черлени слизухи по 20 пуд, белил да мелу по 4 пуда, чернил копченых 300 кувшинов, чернил земляных 2 воза, олифы под золото 16 ведр, яри да сурику по 2 пуда, скипидару да нефти пуд, пшеницы доброй 10 четей (четвертей), клею карлуку 7 пуд, холста 200 аршин, губок грецких 50. [23] Оно возобновлялось несколько раз в XVII столетии и потом в 1796 году, к коронации императора Павла I-го. [24] В Расходной Книге Казенного Приказа, 7170 года, именно сказано, что инженер и полковник Густав Декенпин «был у вымыслу Столовой Избы деревянной, у подволоки и у резных окон». № 1082 и 1020, Арх. Оруж. пал. См. выше, с. 57. [25] Журнал Министерства Народного Просвещения. 1837 г., ноябрь, отд. II, с. 377. [26] Приходо-расходная Книга Оружейной палаты 7188 года, № 248. [27] Выше, с. 54, — Поспеев. — Ред. [28] В собрании древнерусских и византийских памятников иконописи, в Академии Художеств, мы видели три иконы с таким же изображением души чистой, из которой одна имеет следующее надписание: «Душевная чистота яко невеста преукрашенна всякими цветами, имея на главе венец царский и сияющ солнечными лучи; равна есть ангельскому существу. Души святые стоят у престола Господня». На иконе вверху изображен Спас Вседержитель; под ногами у Него солнце; справа от Него святая душа, слева ангел. Справа от Спасова образа стоит чистая душа, в женском образе, в царском одеянии, в венце, держа в правой руке чашу с цветами, знак ее красоты; а в левой — сосуд, из коего льется вода, обозначающая, без сомнения, слезы, ибо надпись говорит: «терние греховное слезами угаси». — Из уст писана красная черта — огонь, объясняемый надписью: «молитва же ее исходит изо уст, аки огнь до небеси». Под ногами ее луна в виде черного шара, что надпись объясняет: «луна под ногами, пребысть выше небеси и солнца». Подле изображены лев, змий, дьявол, с означением в надписях: «постом и молитвою льва связа; смирением змия укроти; позавиде диавол доброте ее, паде пред нею». В углу изображена грешная душа тмою помрачена, в человеческом образе: сидит в темным месте, ожидает вечные муки. В Историческом музее в Москве находится картина конца XVII ст., еще с большими подробностями воспроизводящая ту же притчу о Чистой Душе и, по всему вероятию, принадлежавшая дворцовым комнатам. [29] П. С. Р. Л., т. II, с. 72. [30] См. также Отчет Импер. Росс. Историч. Музея за 1907 г., с. 67—69. — Ред. [31] По хронографу: «и на первом степени образ бяше телечь». [32] Книга III Царств, глава 10, ст. 18—20. [33] Сказания Соврем. о Димитрии Самозванце, т. II, с. 38. [34] Там же, т. IV, с. 12. [35] Дополнения к Актам Историческим, т. II, с. 209. [36] Журн. Мин. Нар. Просв., 1837 г., ноябрь, отд. II, с. 378. [37] Историческая Христоматия, Буслаева, с. 1197. [38] «Сирин птица райская, песни поет царские», как свидетельствуют некоторые рукописные изображения этой птицы. В хронографах находится сказание, что «в царство Маврикиево... солнцу воссиявшу, явистася в реце Ниле два животна человекообразна, до пупа муж и жена, а от пупа птица. Муж красен персми и власы над-чермен; жене же лице и власы чермны, имяху ж оба сосца, без влас. Их же наричут сладкопеснивые сирины. Слышав же сих, человек, песни, аще не престают поюще, весь пленяется мыслию и, вслед шествуя, умираше. И до девятого часа эпарх и вси людие зряще, чудяхуся; и паки в реку внидоша». По этому сказанию, без сомнения, было составлено изображение этой птицы, довольно распространенное в XVII ст. и перенесенное потом на лубочную картинку с следующим надписанием: «Птица райская, зовомая сирин, глас ее в пении зело силен. На востоце в эдемском раю пребывает и всегда пение воспевает; праведным радость возвещает, которую Господь им обещает. Временно и на землю вылетает, райские песни распевает. Всяк человек, во плоти живя, не может слышати гласа ее; аще и услышит, то себя забывает и, слушая пения, тако умирает». [39] В старинных наших пасхалиях времена года олицетворяются следующим образом: «Весна наричется яко дева украшена красотою и добротою, сияюще чудне и преславне, яко дивитися всем зрящим доброты ее, любима бо и сладка всем, родится бо ся всяко животно в ней радости и веселия исполнено. Сицева есть весна. Лето же нарицается муж тих, богат и красен, питая многи человеки и смотря о своем дому, и любя дело прилежно, и без лености восстая заутра до вечера, и делая без покоя. И любя муж лето. Осень подобна жене уже старе и богате и многочадне, овогда дряхлующи и сетующи, овогда же радующися и веселящися, рекше иногда скудота плод земных и глад человеком, а иногда весела сущи, рекше ведрена и обильна плодом всем и тиха и безмятежна; в ней же жизнь человека. Зима же подобна жене мачехе злой и нестройной и не жалостливой, яре и не милостиве, егда милует, но и тогда казнит, егда добра, но и тогда знобит, подобно трясавице знобит, и гладом морит и мучит грех ради наших. Такова есть зима». (Рукоп. Царского, ныне гр. Уварова, № 288.) Может быть, эти или подобные олицетворения служили источником и для упомянутых нами аллегорических изображений. Кстати упомянем, что по тогдашнему счету Весна продолжалась от Благовещения, 25 марта, до Рождества Иоанна Предтечи, 24 июня; Лето — до Зачатия Иоанна Предтечи, 23 сентября; Осень до Рождества Христова, 25 декабря; Зима до Благовещения. В каждом времени считалось по 91 дню и по полчетверти часа. [40] И. Г. Р., т. X, прим. 130. [41] Книга Казен. Приказа, взнос в хоромы, 7188 г. № 242. «А по ярлыку цена (зеркалу) пять рублев». [42] «184 (1676 г.) июля 12 сие зеркало из ободу вынято и вставлены в новый обод черный, и подано ко государыне царице в хоромы, а обод подан ко государю царевичу Петру Алексеевичу в хоромы, на потешки». [43] Вот несколько имен русских мастеров и учеников живописного дела, упоминаемых в это время по случаю разных дворцовых работ: Василий Познанский, Кипреян Умбрановский, Ерофей Елина, Лука Смольянинов, Григорий Одольской, Семен Лисицкой, Борис Давыдов, Михайло Чоглоков, Алексей Филиппов, Герасим Костоусов, Гаврило Вельков, Михайло Селиверстов, Леонтий Чулков, Петр Тропарев, и мн. др. [44] В 1682 г., в марте, истопник Семен Золотой был послан в Преображенское, в Покровское, в Измайлово — «а велено ему обыскать в государевых хоромах пяти чуфств, писаны на полотнах живописным письмом», которых, однако же, не было там найдено. [45] «Княжой боярин да соцкой тое воды досмотрели, да и на луб выписали и перед осподою положили, да и велись по лубу» (Правая грамата 1483 г. в Актах Юридических, с. 3). См. нашу Заметку о памятниках простонародной литературы в Библиографических Записках 1892 г., № 2. [46] Краткое известие о русской торговле, каким образом оная производилась чрез всю Россию в 1674 году. СПб., 1820, с. 183. [47] Временник Общ. Истории и Древн., кн. 15, с. 114. [48] Книга Приходорасходная Оруж. палаты 7186 г., № 237. [49] И. Г. Р., т. VIII, 152, прим. 458. [50] Пам. Дипл. Сн. II, 95. [51] Эти часы, после, в 1605 г., поднесены были от Лжедимитрия в дар Марине Мнишек, по случаю обручения. Их признали в Польше удивительными. [52] Памятники дипломат. сношений, т. II, ст. 492, 518. В боярском быту, в начале XVII ст., у князя Дмитрия Ивановича Шуйского упоминаются также «часы боевые с игрой, влагалище золочено». А. И; т. 2, № 340. [53] И. Г. Р., т. X, прим. 130. [54] В 3 изд. этого сочинения см. с. 613, 615. — Ред. [55] Временник, кн. 16. Смесь, 21. [56] Временник кн. 16, смесь, 23. Арх. Оруж. пал., № 756. [57] В 3 изд. помянутого сочинения (М., 1901) глава о дворцовых забавах опущена, но она теперь включена во 2 ч. настоящего сочинения (М., 1915), где соответствующее место чит. на стр. 283 и сл. — Ред. [58] Простые свечи делались по 24 на фунт; ручные в один фунт свеча. [59] Российский магазин Туманского. СПб., 1792. Т. 1. [60] Рихтер: История медицины в России. II, с. 177, 179, 195—199, 208. [61] Автор ссылается: «Викторова II, 563». См. «Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов, 1613—1725 г.», вып. 2. М., 1883, с. 563. — Ред. [62] Пам. Дипл. Снош. I, с. 30. [63] Пам. Дипл. Снош. II, с. 518. [64] В сочинении автора «Домашний быт русских цариц» (изд. 3, М., 1901, с. 634) год указан другой — 7125 (1616). — Ред. [65] Местными они назывались оттого, что ставились на стене в особо устроенных местах вроде киотов. [66] Принадлежность икон какому-либо лицу обозначалась выражением: моление такого-то, напр.: икона государева моленя, государынина моленя, образ Спасов гссударыни царицы моленя и т. п. [67] Временник Общ. Истории и Древн. VII, с. 5. [68] «А на нем сорочка бархат червчат сажен жемчугом. И помечено у той статьи: писан со кресты, в которых Государь молитца». Этот зуб царь Иван Вас. «отобрал на себя» из казны своего убиенного сына царевича Ивана Ивановича, в 1584 г. генваря 20, только за два месяца до своей кончины. Временник Общ. Истор. и Древн. № 7, с. 26. [69] Ворворка (плетеница) — сплетенная верхняя часть кисти, где соединялись и укреплялись кистевые пряди. У золотых кистей ворворки почти всегда вынизывались жемчугом, а у шелковых плелись из золотого снурка. [70] См. нашу статью об этом Златоусте в Архиве Калачова. М., 1854, отд. VI, с. 43. [Статья эта переиздана автором в «Опытах изуч. русск. древностей...», ч. I, М., 1872, с. 179. — Ред.] [71] Описанная постеля, хранившаяся по смерти царя в государевой Мастерской палате, 1648 г. генваря 25 была пожалована царем Алексеем своему дядьке Борису Ивановичу Морозову, по случаю его женитьбы на Анне Ильичне Милославской, родной сестре царицы Марьи Ильичны. [72] Эта меньшая постеля в 1645 г., по смерти царя, была отдана его духовнику, благовещенскому протопопу Никите. [73] 138 г. августа 10 государь указал се большие постели совсем и одеяло из своей государевы Мастерские Полаты отдать в царицыну Мастерскую Полату. И тогож числа отданы в царицыну Мастерскую Полату Федору Степановичу Стрешневу да дьяку Сурьянину Тороканову, из Царицыны Золотые Полаты, после празднеств рожения и крещения государыни царевны и в. к. Анны Михайловны. (Книга платью и всякой казне государевы Мастерския Полаты, 7138—7141 г., в Арх. Оруж. пал., № 128). [74] Эти записи за 1583—1588 гг. внесены автором в 3 изд. сочинения «Домашний быт русских цариц» (М., 1901), с. 737—746 соответствующее же место о Белой казне в 3 изд. чит. на стр. 559 и сл., 729—737. — Ред. [75] Подробности о зеркалах уборных, а равно и о разных других предметах комнатного обихода и наряда помещены в Материалах №№ 111—113. [76] 1684 г. в августе в село Коломенское в мыленку взято 2 кади липовых облых по 30 ведр, 2 кади по 20 ведр, четыре извары липовых же по 5 ведр, 20 ушатов, 20 гнезд ведр. [77] Обыкновение древнейшее, записанное на первых страницах нашей древнейшей летописи. П. С. Р. Л., т. I, с. 4.