Забелин Иван Егорович / Домашний быт русских царей (13)

Крестовая или моленная, где совершались утренние и вечерние молитвы, а иногда и церковные службы, часы, вечерни, всенощные, была, как домашняя церковь, вся убрана иконами и святынею, разными предметами поклонения и моления. Одна стена ее сплошь была занята иконостасом в несколько ярусов, в котором иконы ставились по подобию церковных иконостасов, начиная с деисуса или икон Спасителя, Богородицы и Иоанна Крестителя, составлявших так сказать основу домашних иконостасов. Нижний пояс занят был иконами местными,[65] на поклоне, в числе которых, кроме Спасовой и Богородичной, ставились иконы особенно почему-либо чтимые, как-то: иконы тезоименитых ангелов, иконы благословенные от родителей и сродников, благословенные кресты, панагии и ковчежцы с св. мощами, списки икон прославленных чудотворениями, исцелениями; иконы святых, преимущественно чтимых как особых помощников, молителей и заступников. Вообще иконостас Крестовой комнаты был хранилищем домашней святыни, которая служила изобразителем внутренней благочестивой истории каждого лица, составлявшего в своей Крестовой иконостас — собственное моление.[66] Все более или менее важные события и случаи жизни сопровождались благословеньем или молением и призыванием Божьего милосердия и святых заступников и покровителей, коих иконописные лики благоговейно и вносились в хранилище домашнего моления. Местные иконы, кроме окладов золотых или серебряных с каменьями, украшались различными привесами, т. е. крестами, серьгами, перстнями, золотыми монетами и т. п. Икона Богородицы, сверх того, всегда почти украшалась убрусцом, род лентия, полагавшегося на венец икон, и ряснами жемчужными. Внизу икон особенно в праздники подвешивались застенки или пелены, шелковые, шитые золотом, низанные жемчугом, убранные дробницами, т. е. мелкими серебряными или золотыми иконами или какими другими изображениями. Самое наименование Крестовой комнаты указывает, что в первоначальное время в ней главнейшим предметом поклонения и моления были Кресты, то есть святыня в собственном смысле домашняя, комнатная, так сказать, обиходная, которая собиралась и накоплялась у каждого домохозяина сама собою, начиная с креста-тельника, получаемого при крещении, и оканчивая крестами благословенными, получаемыми от разных лиц по случаю того же крещения в благословение от восприемников, от родителей и родственников и при других житейских случаях. Таким образом, еще у младенца уже накоплялась немалая крестовая святыня, впоследствии очень для него дорогая, именно по памяти о родительском благословении или о благословении особо чтимого святителя и других почитаемых лиц. Вот почему эта святыня становилась для каждого как бы кровным, родным моленным сокровищем, перед которым всегда и исполнялась домашняя молитва. Во время таких молитв царь Иван Васильевич Грозный, может быть, особо спасительные и милующие кресты возлагал на себя и в них молился, как это можно заключить по одной отметке о Зубе Антипия Великого, который, как спасительные мощи от зубной боли, царь при молении также возлагал на себя вместе с крестами. В отметке упомянуто, что эта статья — священный зуб — числилась в описи «со кресты, в которых государь молитца». Грозный царь носил на себе: 1) «раку золоту, а в ней багряница Спасова, и ту багряницу взял царь и великий князь из Большей Казны из старых мощей. 2) Крест золот тельник, у него 4 жемчуги, а во главе яхонт лазорев». Кроме того, у него хранились в веке, в особой лубяной коробке, носимые им кресты: «Крест золот гладок, на нем Распятие наведено чернью, во главе червец, над Распятием и по ручкам и под Распятием внизу 4 яхонты лазоревы, около креста обнизь жемчужна. Крест золот, на нем Распятие наведено чернью, во главе яхонт синь, у устец два жемчуга, около креста обнизь жемчужна. Крест золот гладок, на нем Распятие литое, во главе вырезан образ Спасов. — Крест самфирной (сапфирный) синь, обложен золотом, около его 12 жемчугов. — Крест самфирной синь, вверху по ручкам обложен золотом, а в нем 3 червцы да камышек простой да жемчужина да около его 6 жемчужков. Крест самфирной синь, вверху и по ручкам обложен золотом, во главе херувим, около его 4 жемчужки. — Крест золот гладок, на нем Распятие литое, во главе образ Спасов, в кресте вверху и внизу 2 лала, а по ручкам два яхонта лазоревы, около креста обнизь жемчужна. — Крест золот гладок, на нем Распятие литое, во главе яхонт лазорев, а в кресте вверху и внизу Распятия два червца, по ручкам две берюзы, в кресте около каменя жемчуги. — Крест аспиден зелен обложен золотом гладко, а в нем 4 червцы, во главе жемчуг, в перевитях у устец 6 жемчугов (Царевичевской Иванов)».[67] Должно заметить, что выбор дорогих камней для украшения крестов (как и перстней) в то время сопровождался очень распространенными суеверными мнениями о чудодействующей силе иных камней. На описанных крестах царя Ивана Вас., почти на каждом, находим камни червцы, т. е. червленые или червчатые яхонты (рубины) и яхонты синие и лазоревые, а три креста даже из целых сапфиров, т. е. синих василькового цвета яхонтов. В старых лечебниках между прочим значится, что «кто носит при себе яхонт червленый — снов страшливых ни лихих не увидит», а «яхонт лазоревой кто носит при себе — тело умножает и благолепие лицу подает и похоти телесные смиряет и чинит человека быти чистым и добрым... а в перстне кто носит — чинит его спокойным и в людях честным, набожным (побожным), милостивым, духовным, а измены открывает, страхи отгоняет...» Кроме икон и крестов в Крестовой сохранялись и разные другие священные предметы, приносимые из местных монастырей или от паломников в Святую землю и от приезжего иноземного, особенно греческого духовенства. От святых мест сохранялись: змирно, ливан, миры Гроба Господня, свечи воску ярого, иногда выкрашенные зеленою краскою и перевитые сусальным золотом, которые зажжены были от огня небесного (в Иерусалиме, в день Пасхи) погашены вскоре, дабы хранить их как святыню. Из местных монастырей и некоторых храмов приносилась во дворец так называемая праздничная святыня, т. е. святая вода в вощанках (сосудах из воска) и иконы праздника, т. е. во имя тех святых, в честь которых учреждены были монастыри или выстроены храмы, отправлявшие свои годовые праздники, а также и освященные чудотворные монастырские меды. В 1642 году у царицы Евдокеи Лукьяновны в хоромах в трех склянках хранилась святая вода да чудотворный мед. В праздничные дни эта святыня благоговейно употреблялась на здравие телу и на спасение душе. Известно, что по случаю четвертого брака царя Ивана Васильевича на него Церковью наложена была епитимья, которая на первый раз, через 4 месяца, разрешала ему «к пречистые хлебу (панагия) после стола ходити и приимати по Владычним праздником и по Богородичным... и ко св. воде и к чюдотворцевым медом...» В Образной палате в 1669 г. сохранялось 12 рожков меду дивия. Да в той же Образной палате было собрано в вощанках, что приношены были со святою водою из монастырей, воску весом 20 пуд. Это были предметы наиболее обыкновенные, которые можно было встретить в каждой Крестовой царских хором. Но время от времени крестовые и образовая царская казна обогащались и другими разнообразными памятниками святых мест, которые присылали или подносили государю и всем членам его семейства греческие архиереи, архимандриты, игумны, попы и монахи, приезжавшие в Москву за милостынею. Так, в образовой казне, кроме множества частиц от мощей святых, хранились между прочим: поднесенный государю в 1627 г. генв. 12 стольником князем Алексеем Ивановичем Воротынским по приказу отца своего, боярина Ивана Мих. «Крест золот с мощми обнизан с жемчугом и украшен дорогими каменьями. А по подписи в кресте мощей: Камень горы Синайской, древо Моисеева жезла, земля Иордан-реки, млеко Преч. Богородицы, камень гроба Господня; камень Голгофы горы, идеже Христос распят; камень, идеже Господь обрете жребя; глава Иванна Предтечи; камень, идеже побиен муч. Стефан; камень, идеже преставися Преч. Богородица; камень горы, идеже Господь постися; камень св. Сиона, идеже Господь вечеряя со ученики; камень горы Фавор; камень горы Елеонской; камень, на нем же ангел Господень седе у гроба... А промены тому кресту по сказке Золотого дела и Серебреного приказу мастеров 200 р.» Тогда же кн. Воротынский поднес великой старице Марфе Ив. понагею, камень аспид, в ней по подписи находились мощи: Купина Неопалимая, жезла Моисеева, земля из Иордани, где Христос крестися; камень Голгофы и др. В том же 1627 г. отдан был в Образовую Казну взятый со старого Государева двора крест золот, также богато украшенный сканью, жемчугом и каменьями, в котором в числе мощей находились: камень горы Голгофы, где изошла Кровь Христова; камень Неопалимыя Купины; камень Вифлиомского вертепа, где Христос родися; камень трапезы Авраамли да часть древа дуба Мамврийского... В разное время в Образовой казне хранились также: В 1640 г. «Древо честного креста Господня. В бумажке заверчена часть невелика ризы Преч. Богородицы. В дву местах трава Преч. Богородицы. — Четыре меры гроба Господня нитные. Свеча цареградская навожена сусальным золотом и розцвечена розными красками, длина ей аршин пол сема вершка; да три свечи белые ярого воску — прислал к Государю Иерусалимский патриарх. На дву блюдечках касия. Миро в сосудце свинцовом, освящено патриархи, прислал к государю цареградский патр. Кирилл в 1632 г. Ладану черного в дву местах, привез иерусалимский архимандрит Климент в 1636 г. Камень во влагалище в суконном, а от него пахнет благоухание, а какой камень, про то неведомо». По описи Образной палаты 1669 г. в ней хранились: Ставик точеной писан краски, а в нем камень небеса, где стоял Христос на воздусе. Ставик точеный, а в нем часть камени набеса, что от воздуха. Ставик точеный писаный, а в нем: камень от Голгофа, где Христа распяли. Камень, где Христос постился четыредесять дней. Камень, идеже стоял Христос, искушаем от диавола... Камень от столпа, где Христос привязан был. Камень от того места, где Христос молился и говорил Отче наш. Ставик, а в нем: песок реки Иорданской, где Христос крестился. Коробочка деревянная велика, а в ней (между прочим) часть от дуба Маврийского. Вощанка (восковой сосудец), а в ней вода Иорданской реки. Древо клады Пречистыя Богородицы. Два камени простые, печать Гроба Господня. Хлеб Пресвятые Богородицы. Мера срачицы Пресвятые Богородицы (поднесена Макарием патр. Антиохийским, в 1668 г.). (Мат. № 107.) В Крестовой царицы Натальи Кирилловны хранилась травка, словет ручка Пречистыя Богородицы, принесенная также из Палестинских мест. В 1632 г. архим. Исаия с Синайской горы поднес: того места, где был Моисеов жезл, две финиковы, древо финиково и финики. Кроме Палестинской святыни в Образной палате сохранялась также и святыня русская, между прочим: часть клады Пресв. Богородицы, на которой явилась пономарю Юрошу на Тихвине; персть и часть от гроба Александра чуд. (Свирского); Преп. Ефимия Суздальского два зуба в ковчеге серебряном золоченом; посох, часть клобука, башмаки и онучки Пафнутия Боровского; часть клобука Кирилла Белозерского... Иконы и различная святыня, приносимая время от времени государю и членам его семьи, из Крестовых передавалась на Казенный двор в Образную палату, где обыкновенно сохранялась излишняя в комнатах святыня и разная церковная утварь. Богатство Образной палаты в этом отношении увеличивалось с каждым годом, ибо одни уже приносы и подношения, например, икон праздничных из монастырей и от духовных властей, как благословение, увеличивали это богатство не десятками, а сотнями икон. В конце царствования Алексея Михайловича в Образной палате хранилось таких подносных икон более 8200 в серебряных чеканных или басемных окладах, или без окладов, писанных на золоте или на красках. Там же хранилось множество образов, оставшихся от прежнего времени, как наследие, большею частию в золотых и серебряных чеканных окладах, с каменьями; а также комнатные золотые кресты и панагии, складни, малые резные иконы на камени и на кости, и крабицы, ковчежцы, коробочки, ставики со святыми мощами и т. п. Сверх того сохранялось более 600 старых и ветхих икон. В числе святыни наследственной находился золотой крест Петра чудотворца (Моск. митр.), который всегда бывал на государе, когда он погружался в Иордань 1 августа. Выше упомянуто, что в числе крестов, в которых молился царь Иван Васильевич, был зуб Онтипия Великого, кован серебром.[68] Св. Антипий почитался как исцелитель от зубной боли. Царь Алексей Михайлович хаживал иногда на богомолье к Антипию, что у Колымажного двора, особенно в годовой праздник 11 апреля. В 1646 г. августа 30, как государь ходил туда молиться, куплены в Серебряном ряду два зубка серебряных за 3 алт. 2 денги и положены к чудотворцу Антипе. Царицы нередко поднимали чудотворный образ Антипия к себе в хоромы и служили ему молебны. На других стенах Крестовой, над окнами и над дверьми, ставились иконы в малых иконостасцах или киотах. Так, в 1685 г. в хоромы царицы Натальи Кирилловны велено сделать и позолотить к 15 иконам пять иконостасцев. В иных местах ставились молитвы, писанные уставным письмом на бумаге или на раскрашенных досках, вставленных в золоченые рамки. У местных икон Спасовой и Богородичной писаны были таким же письмом тропари и кондаки. Так, в 1676 г. живописец Ив. Салтанов выкрасил две доски к молитвам в хоромы государю; в 1677 году словописец Поликарп Фомин написал в хоромы государю молитву чудотворцу Алексею, да к Спасову и Богородичну образам тропари и кондаки уставным письмом. В том же 1677 г. живописец Ив. Безмин золотил к в. государю в деревянные новые хоромы три круга деревянных резных больших, да два киота образных, да четыре рамы к трепарям Московским святителям. Пред иконами по обычаю теплились неугасимые лампады, а при совершении молитв и служб горели восковые свечи в больших и малых образных подсвечниках или шанданах, медных, литых, ввертных, которые ввертывались в иконостасе пред каждою иконою. В обыкновенное время свечи горели простые, а по праздникам, особенно на Святой, фигурные зеленые и красные, составляемые из окрашенного воска, или расписанные красками, обыкновенно киноварью и суриком, также густо вызолоченные или высеребренные. Так, в 1682 г. велено сделать свеч в хоромы, к дням Страстей Христовых да к Светлому Христову Воскресенью: 100 свечь золоченых, 100 красных, 100 зеленых, 100 черных, да 50 пальм, да из ярого воску белого 10 свечь. В 1685 г. к празднику Донской Богородицы сделано свечь: 100 гладких красных, 100 гладких зеленых, 30 аспидных, 30 красных граненых, 30 граненых зеленых, 50 золоченых, 12 свечь к местным иконам. Пред иконостасом стояли книжные налои для чтения, глухие или разгибные, украшенные резьбою, золоченьем и расписанные красками, глухие со скобками по бокам для подъему. В Крестовой царя Алексея Михаиловича (1676 г.) стоял налой книжный резной из кости с вызолоченными и высеребренными железными скобами и пробоями, украшенными репьями. В 1677 г. живописец Ив. Салтанов писал и красками росписывал и золотил государю налой книжный. В 1660 г. в октябре царевичу Алексею Алексеевичу вызолочен «налой деревянный, по сторонам орлы резные пластаные (двуглавые) золочены; стоит на львах золоченых». В 1666 г. в хоромы царевны Ирины Михайловны расписан «налой деревянный новый по золоту и серебру розными цветными краски». Налои бывали двойные и тройные. В 1684 г. расписаны два налоя липовых тройных зеленым аспидом царевне Екатерине Алексеевне, и два таких же налоя царице Наталье Кирилловне. В 1687 г. в казне находился налой низенький, в аршин, на орлах прорезных золоченых, доска покрыта бархатом червчатым. При молебных поклонах употреблялись также поклонные скамейки или поклонные колодочки, обитые красным сукном с позументом, или червчатым кизылбашским бархатом. На эти скамейки и колодочки клались земные поклоны. В Крестовой, в числе разных богомольных предметов, не последнее место занимали четки и лестовицы, лесенки, «по которым кладутся поклоны». Лестовицы или лествицы бывали обыкновенно ременные, а иногда костяные, набранные по атласу. В 1680 г. «Спаса нового монастыря иеродиакон Макарий делал и набирал на атлас темнолимоновой кости белые рыбьи великому государю лествицы». Четки бывали также ременные или снизывались из зерен деревянных, костяных, янтарных, каменных и т. п., на шелковых снурках или поцепках, с пронизками, промежками, прокладинами или прокладками из других мелких зерен, и с кистями. Иногда они набирались также на атласе или бархате. Изделием деревянных и костяных четок занимались дворцовые токари и делали их большею частию из кости рыбья зуба, моржовых клыков. Четки ременные и из рыбьего зуба особенно знамениты были соловецкие и кириловские, также троицкие, и некоторых других монастырей. Много четок шелковых и деревянных привозили также в Москву и греческие старцы, отчего четки назывались греческими. Более богатые четки из разных камней привозились из-за границы. Барберини (1565 г.), записывая, что нужно привезти в Москву для продажи, говорит, между прочим: «В Венеции и в Милане есть разного сорта хрустальные четки, и с золотом и без золота, а также и из разных каменьев и разного цвета и вида; всего этого нужно для Москвы». Наподобие таких четок делались четки и из рыбьей кости и раскрашивались под цвет каменьев. В 1680 г. в хоромы государю велено было сделать «десетеры четки из рыбьей кости и выкрасить их в разных красках против образца сердоликов и набрать их на отласах розными цветами». В казне царя Михаила в 1634 г. хранились: «четки яшма зелена, сверху лал, кисть шелк червчат с золотом. Четки камень агат, ворворки [69] низаны жемчугом с канителью, кисть шелк червчат с золотом. Четки королек бел, прокладки яшма зелена, на верху арамот обнят золотом волоченым, ворворка низана жемчугом, кисть шелк червчет с золотом. Четки сличные, кисть шелк лазорев с золотом (взяты к государю в хоромы). Четки рыбей зуб, резные, на верху узол кафимской, воворка золото пряденое, кисть шелк червчет с золотом. Четки рыбей зуб, ворворки низаны жемчугом, кисть шолк лазорев с золотом. Четки яшма зелена, прокладки хрустальные, на верху узолки золотные кафимские (государю челом ударил окольничий князь Алексей Михайлович Львов, взяты к государю в хоромы). Четки ентарные счетом 65, что государю челом ударил окольничий князь А. М. Львов. Тридцатеры четки монастырские рыбей зуб». В казне цариц хранились «четки серебряны с арамоты, ворворка низана, кисть золота». Когда оканчивались молитвы или служба, то иконы, особенно местные, задергивались тафтяными завесами на колечках, для сохранения от пыли и всякие ради чистоты, и вообще из благочестивого приличия или благочиния, не дозволявшего в жилой комнате в обыкновенное время, ввиду житейских дел, оставлять молебную святыню открытою. Так, в 1661 году, декабря 18, «в государеву Переднюю избу к местным образом на завесы употреблено тафт пяти цветов: лазоревой 8 арш., светлозеленой 6 ар. 7 вер., желтой 5 ар. 9 вер., червчатой 6 ар. 4 вер., дымчатой 6 арш. 2 верш. и 60 колечек медных». При Крестовых состояли на царском жалованье крестовые попы и крестовые дьяки, которые были обязаны в хоромах и в Верховых церквах, переменяючись понедельно, или беспеременно, читать, псалмы говорить, конархать и на крылосе петь, что называлось вообще служить у крестов. Кроме годовых денежных окладов, они получали праздничное, т. е. портище какой-либо материи на кафтан, или такое же портище в приказ, т. е. по особой милости государя сверх положения. Они пользовались также некоторыми другими выгодами, какие доставляло им их приближение к государеву дворцу. По праздникам, например, их посылали к духовным властям со звом к царскому столу, за что они получали зватое, известную сумму денег или подарок, смотря по значению и достоинству приглашаемой власти. Вот челобитная крестовых дьяков, поданная в 1626 году царю Михаилу, в которой они лучше расскажут, в чем дело. «Государю царю и вел. кн. Михаилу Федоровичу всеа Русии и государыне царице и вел. кн. Евдокее Лукьяновне бьют челом холопи ваши, крестовые дьяки Авдюшка Васильев, Ивашко Семенов, Гаврилко Парфеньев, Кирилко Григорьев. Дано, государи, ваше государское жалованье крестовым священником Афонасью да Ивану, кои с нами поют у тебя государыни царицы в хоромах, переменяючись по недельно, по камке. А в прошлом, государь, в 133 году дано им же по багрецу да по тафте по широкой, в приказ, а нам холопям вашим не дано. А мы у тебя государыни царицы в хоромах и в церкве чтем и псалмы говорим и конархаем и на крылосе поем без переменно, четыре человека. А как, государи, преж сего мы пели у тебя государя все вместе и нам холопям твоим по твоему государеву указу велено звать властей на Велик день и на Рожество Христово и на Благовещеньев день и на ваши государские именины; а ныне, государи, от нас тот зов отошел. Милосердые государь царь (т.) и государыня царица (т.) пожалуйте нас холопей своих для своего многолетного здравия против крестовых священников, по камке, женишкам нашим на летники...» Помета: 134 г. марта 20, государь пожаловал велел дать. Церковно-служебные книги известны по своему содержанию. Упомянем об их наружном виде, какой существовал в царском обиходе. У царя Ивана Вас., в его Крестовой и Постельной Казне находились: «Книга в десть на бумаге Потребник, в начале заставица писана золотом и красками, оболочен бараном красным, застежки медены в замóк. Книга в десть на бумаге Треодь Постная, в начале заставица прописана золотом с красками, оболочена бараном красным, жуки и застежки медены в замок». Также описана Триодь Цветная; Стихарал (Стихирарь) был без заставицы. «Книга Евангелие тетр в десть на бумаге, заставицы писаны красками с золотом, а строки большие и слова начальные по Евангелистом писаны золотом, а пропись рядовая киноварем; оболочена бархатом червчатым гладким, бархат потерт; описка по полям красками с золотом, а на верхнем кругу подпись книги; без застежек. По смерти государя отдано в Архангел [в Архангельский собор] в предел ко гробу». Кроме служебных книг, по которым читали и пели крестовые попы и дьяки, в Крестовой находились и так называемые Златоусты — сборники учительных Слов, расположенных по дням всего года, так что на каждый день из них прочитывалось Слово, иногда два, соответственных церковному значению дня или церковному празднеству в тот день. В архиве Оружейной палаты хранится под № 3 подобный Златоуст, другая половина, начинающаяся «с четверга после Всех Святых, первой недели», обозначенная в надписи: Государыни царицы хоромная.[70] Само собою разумеется, что в числе необходимых книг в Крестовой комнате были и Святцы. Такие святцы в 1629 г. написал государю книжный писец Юрий Евсеев. ——— Если в приемных комнатах останавливали особенное внимание богатоубранные царские места (троны), составлявшие главнейший и самый видный предмет комнатного наряда и убранства, а в крестовых такое же значение имел иконостас, — то в Спальной, или собственно Постельной комнате, первым предметом ее убранства была постеля, т. е. кровать со всем постельным убором. Кровать древнего устройства соответствовала прямому значению этого слова и была в настоящем смысле кровом, вроде сени и шатра. Обыкновенно кровати устраивались из четырех столбиков стоячих, аршина в три вышиною, которые назывались сохами, подобно тому как сохами же назывались в устройстве шатров и палаток столбики, поддерживавшие шатровые полотна. В эти сохи вставлялись кроватные два бруса сторонних, в них укреплялись мостовые доски, составлявшие раму для постели; эта рама называлась постельником. В те же сохи укрепляли брус передний и брус малый для утверждения больших досок, застенков или спинок кровати в головах и в ногах. Вверху, в сохи вставлялись четыре бруска верхних с маковками, для устройства неба или подволоки, т. е. верхней покрышки; внизу вставлялись четыре бруска подножки или проножки. Весь этот станок укреплялся еще железными связями. Небо шилось из камки, а с верхних брусьев, составлявших небо, спускались обыкновенно завесы также камчатные с бахрамою. Кроме завесов, в головах и в ногах кровати, у ее спинок, привешивались золотные застенки, род драпировки. Так была устроена кровать царя Михаила Федоровича, в 1629 году, у которой все дерево украшено было резьбою и золочением; камчатные завесы и небо обшиты были золотным плетеным круживом, застенки богато вышиты золотом и серебром с шелки и украшены золотыми кистями; на них шиты были травы и люди и звери. Когда, с половины XVII века, во дворце появилась немецкая фигурная резьба, кровати, как и вся царская мебель, получили еще более роскошный вид. Их стали украшать коронами, венчавшими небо или подволоку, гзымзами (карнизами) и шпренгелями, украшавшими ту же подволоку; яблоками, на верхних столбиках, и пуклями (род шара) на ногах. — Вся резьба по обыкновению золотилась, серебрилась и расписывалась красками. В августе 1676 года царь Федор Алексеевич повелел сделать себе в хоромы «кровать деревянную резную большую на столпах с кровлею и с короною, розъемную, и позолотить и посеребрить месты (местами) и росписать розными цветными краски; а внутри стороны и постельник обить отласом червчатым с голунами серебряными и золотными и с бахрамами золотными ж и наслать бумагою хлопчатою». В 1683 году царевне Екатерине Алексеевне сделана «кровать полная против образцовой, ноги и столбы точеные, стороны гладкие, подволока ломанинная с подвесы, со гзымсом и с шпренгери и с яблоки точеными, и с орлы, в вышину совсем в 3 арш.»; ее выгрунтовали и вызолотили. В 1686 г. царевнам Марье и Федосье к кроватям сделаны и позолочены двои рамы флемованные на постельник, 8 шпренгелей резных для подволок или неба, да 9 столбиков столярских гладких. В том же году токари точили к большой резной кровати базы и каптели да к шести кроватям гладким столбы и ноги. В 1699 году в ноябре сделана кровать царевичу Алексею Петровичу — столярская гладкая, в длину 2 ¾ арш., в ширину 1 ½ арш., вышина совсем 3 арш. Шпренгель вырезан один в возглавии, другой на боковых сторонах и внизу кругом, по 6 вершков. Вся кровать обложена гладким дорожником и выглянцована; делали архитектурного дела мастер Георг Вилим-Дигенин да живописец Ян Тютюкорень. Кроме золоченья и раскраски, кровати украшались иногда живописью. Так, у описанной кровати Алексея Петровича в возглавии и на подволоке было изображено «Видение креста и победа на Максентия». — В подволоках иногда утверждалось даже зеркало, как было, например, у одной из кроватей, принадлежавших князю Вас. Вас. Голицыну. Описание этих кроватей мы поместим здесь для сравнения с царскими. В числе отписных животов князя и его сына Алексея, взятых в 1690 году за их опалу в царскую казну, находилось одиннадцать кроватей: «Кровать немецкая ореховая резная, с низу с четырех сторон и круг четырех столбов и под верхом подзор на ореховом дереве, резь сквозная, личины человеческие и птицы и травы. На кровате верх ореховой же резной, в средине зеркало круглое, круг зеркала резь, на верху четыре столба ореховых; ц. 150 р. Кровать с верхом немецкая ореховая на витых столбах; местами резано; на верхней доске персона, а в кровати испод и стороны обиты камкою осиновою немецкою на бумаге; ц. 100 р. Кровать резная золоченая со птицы, обито внутри отласом желтым, ц. 150 р. Кровать резная на четырех деревянных пуклях, а пукли во птичьих ногтях; кругом кровати верхние и исподние подзоры резные позолочены, а меж подзоров писано золотом и разцвечено краски, а в ней и (с) сторон наслано хлопчатою бумагою и обито рудо-желтою лапчатою камкою, ц. 80 руб. Кровать резная золоченая без верху подбито отласом жолтым, ц. 35 р. Кровать столярная резная с верхом, по ней и по верху травы резные и писаны золотом и краски, ц. 25 р. Кровать столярная, в ней обито и по сторонам камкою рудожелтою луданною, а с лица писано золотом и краски, ц. 15 р. Кровать без верху писана, а внутри испод и со сторон обито камкою цветною, кругом по камке голун серебреной небольшой прикреплен гвоздми медными, ц. 15 руб. Кровать столярная расписана краски и золотом, в средине обито камкою цветною, китайскою, ц. 4 руб. Кровать походная разборная столярная, ремни обшито сукном красным, ц. 2 руб.». Особенно богатую кровать царь Алексей Мих. в 1662 году отправил в дар персидскому шаху. Она описана следующим образом: «Кровать немецкого дела цветная индейских черепах; по сторонам 4 столба черепашных, а на столбах верхи чеканные литые золоченые, а на середине столбов гофдоны литые гладкие золоченые. А около кровати в головах 10 столбчиков витые черепашные, а на них верхи чеканные литые золочены ж; а поддоны литые гладкие золоченые ж; а меж столбиков на середине и по сторонам рассвечено костьми и раковинами; да поверх и меж столбиков 10 болванцов литых золоченых да 3 болванца костяные резные; да поверх тех столбиков и в серединах закрепы литые чеканные золоченые; а в середине кровати позадь столбиков 4 стекла хрустальные; в ногах кровати в середине столбики черепашные витые, верхи на них чеканные золоченые, поддонцы золоченые ж; промеж дву столбиков 2 перилца костяные, а за ними 3 киотца, а в них 13 стекол хрустальных, а среднее стекло резное; поверх стекол внизу россвечено золотом и костьми и раковинами и черепахою. А на верху киотцев перилца литые золоченые, позадь перилцев стеклы хрустальные. Верх кроватной черепашной с костьми и с раковинами на середине притчами (sic) раковины резными; да на том же верху перилца створные золоченые, меж столбчиков 34 стекла хрустальные, позадь столбчиков слюда; а на перилцах кровля черепашная местами вызолоченая, в середине стекло на 8 граней хрустальное, а круг стекла перилца золоченые; да вверху в середине стекло хрустальное. Да поверх кровати жена нага резная золочена, у ней в правой руке шпага, а в левой одежда; по углам на 4 яблоках 4 птицы крылатые золоченые. А среди тех птиц по сторонам 4 яблока золоченые, на них перье немецкое розных цветов. Под исподом кровати по углам по 4 льва золоченые. Той же кровати покров цветной розных шелков, чехол киндяшной красный». Кровать куплена у немца Ив. Фансведена еще в 1659 г. за 2800 р. Очевидно, что эта была самая богатая и дорогая кровать в Москве в XVII ст., которая потому и назначена в дар персидскому шаху. Если так богато устраивалась собственно кровать, то не с меньшим богатством убиралась и самая постеля, особенно в праздничных парадных случаях. Вот описание постели царя Михаила Федоровича, находившейся в его Постельной комнате в 1634 году: «Постель большая (двуспальная) пуховая, наволока тафта желта, верхняя наволока полотняная бела полосата. — Бумажник (тюфяк из хлопчатой бумаги, который всегда лежал под постелью) наволока тафта червчата, верхняя наволока полотняная ж полосата. Взголовье (длинная подушка во всю ширину постели) пуховое, наволока тафта червчата, верхняя наволока полотняная полосата. Две подушки пуховые, наволочки куфтерные желты, верхние наволочки полотняные. Две подушечки пуховые, наволочки отлас червчат. Одеяло камка кизылбашская по серебреной земле травы шолк гвоздичен, зелен, празелен, червчат; в травках листье золотное с розными шолки; грива (кайма) отлас золотной по зеленой земле полосы с белым да с червчатым шолком; испод и опушка горностайная. — Одеяло холодное камка кизылбашская цветная по белой земле листье золото в травах; грива отлас золотной по лазоревой земле; подкладка тафта лазорева. Под государевою большою постелю ковер цветной велик. У государевы ж большей постели две колодки сафьянные червчаты», которые обыкновенно приставлялись к кровати для влазенья на постель; они назывались постельными и приступными колодками.[71] Это была постель двуспальная. Обыкновенная или, так сказать, вседневная, односпальная постеля убиралась проще. Такая постель находилась в третьей государеве комнате и описана следующим образом: постеля меньшая бумажная, наволока камка желта травная. Бумажник наволока куфтерная червчата. Взголовье пуховое наволока куфтерная червчата. Одеяло. Колодка сафьянная червчата.[72] Само собою разумеется, что постели парадные, которые выставлялись по случаю семейных празднеств, свадеб, родин, крестин и т. п., убирались гораздо богаче. Они до этих случаев сохранялись обыкновенно в Казне государевой или царицыной Мастерской палаты. Следующее описание постели, принадлежавшей также царю Михаилу, даст нам понятие о подобных парадных постельных нарядах. «Государевы постели стоят в государеве Казне его государевой Мастерской палате: Постеля большая бумажная, наволока атлас турской двойной по серебряной земле круги золоты, в них шолк зелен, да в малых кружках шолк ал. Постеля пуховая, наволока атлас по червчатой земле опахала и травы золотные, в них шолк бел-таусинен-лазорев. Постеля пуховая, наволока цветная камка червчата бела-желта-зелена, делана лучонками. Взголовье пуховое, наволока атлас турской двойной по серебряной земле круги золоты, в них шелк ал да зелен. Взголовье, на нем наволока атлас по червчатой земле опахала и травы золотные, в них шолк ал да таусинен. Взголовье бумажное, наволока цветная камка червчата бела-желта-зелена, деланы лучонками. Подушечка пуховая, наволока атлас червчат. Одеяло атлас золотной по лазоревой земле, грива низана жемчюгом по атласу по червчатому; в гриве ж каменья 17 лалов, да 24 яхонта лазоревы, 23 изумруда. Круг одеяла кайма низана жемчюгом по червчатому атласу без каменья. Тоеж постели два ковра цветные с золотом и серебром. Сукно багрецовое кровельное. Тех же постель две короби большие подволочены сукном красным плохим, сверху поволочены кожею красною. В них две простыни подстилочные. Рундук обит бархатом червчатым».[73] Парадные постели для сохранности и с кроватью покрывались чехлами из киндяку или другой подобной материи, или же покрывальными сукнами; обыкновенно же их сохраняли в коробьях постельных или больших сундуках. Особые простые и парадные постели цариц, как равно царевен и царевичей, убирались подобным же образом. Вот описание постелей, хранившихся в Мастерской палате цариц Марьи Ильичны и Натальи Кирилловны и перенесенных туда, вероятно, по излишеству или как запасные, которые, впрочем, в большинстве предметов состоят из старых вещей царя Михаила. «Постели: бумажная, на постеле наволока атлас по серебряной земле круги велики золоты, около кругов шелк зелен, меж кругов кружки невелики золоты ж, в кружках деревца шолк ал. Пуховая, на постеле наволока атлас по червчатой земле травы и опахалы золоты. Зголовье бумажное, наволока атлас золотной по серебряной земле. Зголовье пуховое, наволока атлас золотной по червчатой земле опахала и травы золоты. Постеля пуховая, наволока камка кармазин червчата-бела-желта-зелена, делано лученчаты. Зголовье пуховое наволока камка кармазин бела-червчата-желта-зелена, деланы лученчаты. Подушка — наволока атлас червчат. Две постели одна бумажная, другая пуховая, да два зголовья пуховые жь. На постелях и на зголовьях наволоки камка кармазин червчата-бела-желта-зелена, деланы лученчаты. Два ковра цветных с золотом да с серебром, да сукно кровельное багрецу червчатого, да две простыни. Рундук обит бархатом червчатым золотным, что ставитца у постели. Ковер турской делан золотом и серебром с шолки розными. Пять наволок подушечных золотных подложены кутнями. Две подушки бархат турской по червчатой земле, в средине кубы золоты да около репьи серебрены, в обводе шолк зелен да травки-рыбки». Описание одеял и некоторых других нарядов для полноты мы помещаем в Материалах. Необходимо заметить, что постели и все предметы их убранства переходили, как большая часть платья, наследственно к детям и внукам, и поэтому сберегались иногда несколько десятков лет, хотя в подновленном и измененном виде, соответственно новым вкусам и потребностям, что можем видеть и из приведенного здесь описания. Итак, почти все убранство Постельной комнаты или Спальной заключалось главным образом в постеле и, разумеется, в разных других предметах постельного обихода, о которых также необходимо сказать несколько слов. Прежде всего следует заметить, что в Спальной того времени мы не встречаем такого количества икон, какое очень часто можно встретить в теперешних спальных, когда эти комнаты получили уже отчасти и значение Крестовых, совсем упраздненных у большинства даже зажиточных людей. В старину Постельная комната украшалась только поклонным крестом и иконою, стоявшими по обычаю в переднем углу, и крестом или небольшою иконою, которую ставили над входными дверьми. Так как утренние и вечерние молитвы совершались по обыкновению в Крестовой, то в Постельной и не требовалось целого иконостаса. Поклонный крест предпочитался, как сокрушитель всякой нечистой и вражьей силы, столько опасной во время ночного «пребывания», как «бич Божий бьющий беса», что нередко обозначалось и в монограммах на этом кресте. В Постельной комнате хранилось необходимое белье и разные мелкие принадлежности мужского или женского убора. Белье в царском быту сохранялось всегда очень бережливо, к чему побуждали распространенные, можно сказать, всеобщие и глубокие верования в порчу, в колдовство и во всякое ведовство, от которого необходимо было уберегать себя самыми строгими мерами. Если случалось заметить что-либо чрезвычайное в порядке или относительно чистоты белья, то панический страх овладевал всеми, кто только был прикосновенен к этой статье царского обихода. Между тем, это чрезвычайное представляло почти всегда самые обыкновенные вещи, делавшиеся, разумеется, очень чрезвычайными по суеверному настройству века. Так, в 1630 г., как упомянуто, царь Михаил указал отдать свои большие парадные постели, описанные нами выше, в царицыну Мастерскую палату. Когда стали их принимать, то было «осмотрено у одеяла, у большего на гриве (род каймы) на правой стороне близко угла в двух местах проторчи (дирки) невелики, одна проторчь зашита, а другая не зашита». «Тогож часу начальник царицыной Мастерской палаты Фед. Степ. Стрешнев да постельничий государя Степ. Лукьян. Хрущов извещали о том государю и государь того одеяла в царицыных хоромах осматривал». Не знаем последствий этого дела, но обыкновенно бывало так, что поднимали поголовный розыск на всех, кто сколько-нибудь касался делу. Допрашивали тех, кто шил, например, одеяло, кто сохранял его, кто убирал им постель и т. д. Приведем еще случай, хотя тоже, к сожалению, неполный, ибо конец дела вовсе утрачен. 156 (1648) г. июля в 20 день государь царь и в. к. Алексей Михайлович всея Русии указал Прокофью Федоровичу Соковнину да дьяку Петру Арбеневу сыскать и распросить княгиню Авдотью Коркодинову про свою государеву сорочку да государыни царицы и в. к. Марьи Ильичны про два чехла, кто тое сорочку и чехлы [из] мастериц делал, и как тое сорочку и чехлы отдавала делать мастерицам, осматривала ль; и в те поры, по ее осмотру, сорочка и чехлы целы ль были, и будет в те поры целы были, и как тое сорочку и чехлы мастерицы принесли к ней, отделав, и она осматривала ль? И тогож числа княгиня Авдотья Коркодинова распрашивана, а в распросе сказала: кроила де тое сорочку государеву боярыня Катерина Федоровна Милославская: а скроя тое сорочку, отдала ей княгине Овдотье. И она де тое сорочку, приняв, осмотрила, и тое сорочки полотно было цело, а осмотря отдала делать новой мастерице Ирине Прасолове; и как де тое сорочку та Ирина сделала, и она де на той сорочке смотрила швов, а полотна не смотрила; и тое де сорочку, приняв у мастерицы, отослала для катанья в портомойню с мастерицею с Катериною Ходиною. И после де того на той сорочке, в портомойне портомоя Алена Васильева [конца недостает]. Вероятно, все дело состояло в том, что на полотне сорочки оказалась проторчь, т. е. дырка или что-либо подобное, весьма смутившее начальство и самого государя, и по поводу неисправности изготовления, а еще более по подозрению, не было ли здесь какой порчи и умысла на государское здоровье. Белье или так называемая белая казна: сорочки простые и нарядные, порты, поясы верхние и нижние, простыни, полотенца, утиральники, ширинки и т. п. сохранялись всегда в кипарисных сундуках за собственною печатью государя или царицы; печать для вскрытия сундука отдавалась самому доверенному лицу, но обыкновенно в такой сундук ходила сама государыня. Самый сундук всегда одевался суконным чехлом. В описи царской казны 1611 года находим: «сундук кипарисной окован белым железом, а в нем царя Федоровские сорочки: 13 сорочек полотняных, нашивка торочковая; 11 порты. Сорочка да 4 порты миткалинные; две сорочки да двои порты безинные... Другой сундук кипарисной невелик, а в нем сорочки женские: сорочка тафта ала; сорочка тафта бела выбиваны звездки золотом; 2 сорочки тафта желта; сорочка полосата тафта бела да червчата; 2 сорочки тафта червчата, у одной рукава низаны жемчугом, а у другой шиты золотом; 8 поясков верхних и нижних шелковых; 6 сорочек мужских; 6 порты полотняных; 3 сорочки женских полотняных; 3 полотенца с золотом кисейных; утиральник белой; 3 волосники с ошивками везены золотом и серебром; 2 ставика немецкие с белилы; 14 ширинок шиты золотом и серебром и шолки; 29 полок шитых и браных; 3 волосники золото с серебром; волосник серебрен; 64 волосники золотных; 2 ширинки тафтяных с золотыми кистьми; 60 ширинок таких же, что государю челом ударили боярыни после свадьбы; сорочка полотняна нарядная полосата, нашивки и пояски — червчат шолк с золотом; три сорочки нарядных полотняных гладких, нашивка и пояски червчат шолк с золотом; 10 простынь коленных, безинных и полотняных. Коробья, а в ней: 7 полок; пояс шелковый; 17 сорочек полотняных женских; сорочка кисейная; сорочка кушачная полосатая; сорочка тафта червчата; 2 сорочки мужских нарядных; 3 порты тафтяны». Упомянем кстати, что отставное белье обыкновенно раздавалось в тюрьмы тюремным сидельцам. Так, в 1630 г. развезены по тюрьмам отставные простыни в двух коробьях. Весьма любопытные подробности об изготовлении царского белья и вообще о расходовании царской Белой Казны находим в сохранившихся записях о расходе полотен «на государевы дела» за 1583—1687 годы, изданных нами в «Материалах для истории, археологии и статистики города Москвы», ч. I, стб. 1201—1223. Здесь между прочим встречаем некоторые приснопамятные дворцовые обычаи, по которым 1) каждый год в годовщины памяти по отце Грозного в. к. Василии Ивановиче декабря 4, но самом Грозном царе Иване Вас. марта 19 и по его сыне царевиче Иване Ивановиче 21 ноября раздавались из дворца нищим старцам сшитые дворцовыми швеями полотняные рубашки и ширинки (платки), сто рубашек и ширинок по Василии Ив., двести по царе Иване Вас. и двести по царевиче Иване Ив. — 2) Каждый год в день Семика, когда по обычаю совершалось общее погребение «странным», в Убогих Дом, где находилась общая могила, посылались из дворца сшитые полотняные покровы к погребению умерших. В XVII ст. на это дело выдавались целые полотна. Так, в 1652 г. июня 3 из Мастерской Царицыной палаты взял Тиунские избы подъячий Кирилла Григорьев 12 полотен, и убогих дому на погребение. Упомянутые записи значительно дополняют наше исследование о Белой казне в книге «Домашний быт русских цариц», с. 671, Матер. № 108—112.[74] В Спальной же, а может быть, и в других комнатах, находившихся подле и соответствовавших теперешней уборной, в сундучках, скрынях, ящиках, ларцах или шкатунах хранились также и все уборные принадлежности. Так как стенные зеркала, особенно до половины XVII ст., не были еще в большом употреблении, то при убираньи большею частию употреблялись зеркала малые ручные, хранившиеся в особых ларцах с гребнями. Круглые или четыреугольные, эти зеркала вставлялись в рамки или обода деревянные золоченые или обтянутые бархатом, червчатым, вишневым, также камкою жарких цветов, на хлопчатой бумаге или басменною золоченою и серебреною с красками кожею. Нередко их ставили в серебряную или золотую оправу. Устраивали их также в виде складней с затворками. Этого требовал даже обычай, признававший открытое зеркало чем-то греховным и потому уборные зеркала, как и стенные, обыкновенно бывали закрытыми; первые хранились во влагалищах или футлярах, или же под створками, а вторые, как мы уже видели, завешивались особыми зеркальными завесами. Особенно богаты были по украшениям зеркала турецкие, которые подносились царицам в дар от приезжих с востока иноземцев, послов и купцов. Они были круглые, осмигранные, также четыреугольные створчатые; иногда, особенно круглые с рукоятями, в золотом станке, осыпанном дорогими каменьями, алмазами, яхонтами, изумрудами, бирюзою и др.[75] До сих пор мы говорили о зеркалах хрустальных, к числу которых можно отнести и брусики хрустальные с зеркала место, устраиваемые, вероятно, на черной какой-либо подкладке и заменявшие таким образом собственно зеркальные стёкла. По свидетельству Барберини, еще в половине XVI ст., в Москве продавались превосходные хрустальные зеркала, но не в большом количестве. Кроме того, бывали зеркала булатные или укладные. Так, в числе царских вещей, описанных в 1611 г. на продажу для уплаты жалованья польским войскам, находились, между прочим: «зеркало булатное обделано канютелью и зеркало булатное обделано серебром с раковинами». У царя Федора Алексеевича также находим булатное или железное укладное зеркало, в посеребреных рамах, которое в 1676 году велено было вычистить и в лицо поставить, т. е. отшлифовать, для чего употреблено англинское олово, камень кровавик и смола. При уборном зеркале хранились гребни и гребенки, которые вырезывались из слоновой кости или из кости рыбья зуба, а также из кипариса. Кипарисные гребни продавались в торговых рядах. В 1624 г. к государю в хоромы было куплено шесть «гребеней кипарисных» по 5 алт. за гребень. Работою отличных костяных гребней славилась издревле Холмогорская сторона, откуда призывали мастеров и в царский дворец. Здесь они едва успевали удовлетворять ежедневной почти потребности в этих предметах, так что из дворца посылались иногда на Холмогоры особые заказы. Гребни и гребенки делались однозубчатые и двоезубчатые, т. е. с редкими и частыми зубьями, причем у гребней зубья располагались или только на одну сторону или на обе стороны, на одну частые, на другую редкие. Гребни бывали круглые или четыреугольные, иногда складные. Как гребни, так и гребенки редко бывали гладкие; большею частию по приличным местам их украшали резьбою, или только по поверхности, или сквозною, почему они назывались прорезными. На гребенках по концам вырезывали птичьи или змеиные головки, или простые рожки. На гребнях вырезывали или прорезывали в травах птиц, зверей, клейма, личины и т. п. изображения. Величина тех и других, смотря по надобности, была различна, длиною в 4 и обыкновеннее в 3 вершка, шириною около 2-х верш. Из богатых гребней упоминается у царя Михаила Федоровича: «гребень роговой сверху обложен яшмою, а в яшме врезано золото, а в золоте камышки, яхонты да изумруды. Государю челом ударил турецкий посол Тома Катакузин в 1630 году. Цена 10 рублей». Во второй половине XVII ст. во дворце особенно славились гребенным мастерством холмогорцы братья Шешенины. Сначала из Холмогор в придворные мастера взяты были неволею гребенщики Семен да Евдоким Шешенины. С 1656 года они находились в ведомстве Оружейного приказа. Особенно был искусен в своем деле Евдоким, костяных дел токарь, умевший резать до кости и по дереву всякие рези. Но 30 мая 1667 года он помер, и оказалось, что это был в своем роде единственный мастер, после которого вдобавок не осталось и учеников. Тогда на его место был взят с Холмогор его двоюродный брат Ивашка Прокофьев Шешенин, который, однако ж, объяснил, что он со своим братом Ваською костяное дело делают гладью, а резного дела по кости никакого не режут и прорезных гребней не делают, и на вопрос: есть ли кто на Колмогорах мастерством против Евдокима Шешенина? сказал, что «костяного дела мастер, который сам знаменит и по кости всякую резь режет и гребни прорезные делает, на Колмогорах только один человек, живет в посаде в тягле, Гришкою зовут, прозвище Носко, а иных людей такому мастерству, опроче его, никого нет». Была послана грамота на Холмогоры с указом взять этого Носко для государевых дел в Оружейную палату; но нам неизвестно, что последовало по этому указу. Григорий Носко почему-то не попал в мастера Оружейной палаты и лучшими мастерами остались упомянутые двоюродные братья Евдокима, Иван и Василий Шешенины, к которым потом поступил в ученики, в 1672 г., их младший брат Семен, выучившийся мастерству в три года и впоследствии тоже очень известный своими работами (М. № 114.) Иван и Василий, хотя и определяли свою работу не слишком высоко, однако в то время и на родине они были единственными по своему искусству мастерами, потому что когда, в 1669 году, царь Алексей сделал было на Холмогорах нарочный заказ, чтоб изготовили тамошние мастера 10 статей шахмат, да 10 гребней прорезных добрым мастерством, а в рези б были у гребней травы и в травах птицы, — то холмогорцы посадские люди, гребенщики Дениско Зубков, с товарищи, 22 человека, ответили, что гребней сделать некому и николи они таких гребней не делывали, а делают гладким и простым мастерством, а такие резные гребни делывали Ивашка да Васка Прокофьевы дети Шешенины и они взяты к Москве. Шахматы делывали только трое, Дениско Зубков, Ив. Катеринин, Кирилко Саламатов, которые тогда и исполнили царский заказ. Известно, что костяное резное дело до сих пор процветает в тамошних местах.