Меню
Назад » »

Владислав Цыпин / ИСТОРИЯ РУССКИЙ ЦЕРКВИ 1917-1997 (27)

В середине 50-х гг. в лучшую сторону изменился состав православного духовенства. Связано это было с тем, что все большую часть его составляли выпускники восстановленных в послевоенные годы духовных школ: двух академий и восьми семинарий. Между тем массовое открытие приходов на исходе Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы вынуждало архипастырей рукополагать людей, не получивших духовного образования, а подчас и не имевших призвания к пастырству, случайных. В свое время не улучшило религиозно-нравственного состояния духовенства воссоединение обновленцев с православной Церковью. Обновленческие священнослужители, кто не был двоеженцем, в большинстве случаев получали канонически правильную хиротонию, но часто это были уже пожилые люди и многие из них к середине 50-х гг. ушли из жизни. Совсем другое последствие для Церкви имела утрата тех немногих пастырей дореволюционного и послереволюционного поставления, кто был испытан в горниле гонений 20–30-х гг. В ночь на 23 мая 1953 г. в возрасте 88 лет скончался настоятель московского храма Покрова Богородицы на Лыщиковой горе протоиерей Алексий Станиславский. Его служение продолжалось 67 лет. Отец Алексий Станиславский был одним из немногих членов двух Поместных Соборов: 1917–1918 и 1945 гг. Собор 1917–1918 гг. избрал его членом Высшего церковного совета — столь высок был его авторитет в ту страшную для Церкви пору. В послевоенные годы, несмотря на преклонный возраст, он помимо пастырского служения был консультантом при Хозяйственном управлении и членом Пенсионной комиссии при Московской Патриархии. В его некрологе начертан образ истинно доброго пастыря: "Как священнослужитель отец Алексий был строг и требователен прежде всего к себе самому. Сознание великой ответственности перед Богом и Церковью за свое пастырское служение никогда не покидало его. Он тщательно готовился к совершению каждого богослужения, к произнесению каждой проповеди. Умиленно было видеть в домашней обстановке сидящую на диване согбенную фигуру маститого седовласого старца, сосредоточенно и молитвенно, в окружении церковных книг, готовящегося к очередному богослужению и проповеди. Мужественно и упорно преодолевал он в последние годы все немощи своего престарелого возраста при совершении богослужения в храме. После литургии он всегда был готов сердечно побеседовать с теми, кто искал встречи с ним... Его любви и терпения хватало на всех. Он не терпел лжи, фальши в человеческих отношениях. В каждом человеке он видел прежде всего образ Божий и ради него помогал всем прибегавшим к нему в нужде за помощью"514. Отпевание почившего пастыря совершил председатель Хозяйственного управления при Священном Синоде архиепископ Можайский Макарий (Даев). Дожившие до конца 50-х гг. священники с дореволюционной хиротонией оставались уже последними из могикан, сумевшими передать свой драгоценный пастырский опыт новому послевоенному поколению духовенства. Священноначалием предпринимались усилия по повышению образовательного уровня духовенства, в особенности тех священнослужителей, кто не получил школьного богословского образования. В "Журнале Московской Патриархии" обсуждался вопрос об организации богослужений для обучения духовенства, не имеющего достаточного богослужебного опыта и знаний, о проведении богословских чтений и регулярных встреч духовенства, на которых можно было бы совместно решать трудные вопросы пастырской и богослужебной практики. В Астраханской епархии устраивались краткосрочные курсы для священнослужителей. В Рижской и Ростовской епархиях созывались благочинные собрания духовенства для обсуждения разных проблем пастырского служения. В Полтаве в 1956 г. состоялся съезд благочинных, на котором особое внимание было уделено богослужебной практике. На съезде было предложено вызывать священников в кафедральные соборы для проверки их знаний; участники съезда просили ускорить издание необходимых богослужебных книг. Как и в первые послевоенные годы, храмовое богослужение оставалось той сферой церковной жизни, где Церковь была наиболее независима от внешнего давления, куда меньше всего вмешивались контролирующие инстанции. Богослужебно-календарная комиссия под председательством епископа Афанасия (Сахарова) в своей деятельности стремилась к тому, чтобы очистить богослужебный уклад от искажений и наносных влияний, от новшеств, противоречащих традиции. Архимандрит Феогност в статье "Будем уважать богослужебный устав и составителей его" возражал против ставших столь обычными в приходской практике произвольных сокращений уставных чинопоследований, безусловно осуждал самочинные изменения и дополнения, вносимые в песнопения и молитвы515. Церковные власти уделяли внимание и такой стороне богослужения, как манера чтения и пения; в частности, осуждалась практика так называемого "протодиаконского", искусственно изощренного чтения Евангелия и Апостола, при котором чтец, начиная с самых низких нот, поднимается до предельно высоких; не одобрялась также монотонная, "плачущая" дьячковская манера чтения; воспрещалась при церковном чтении разговорная или декламационная интонация. В какой мере эти требования исполнялись в богослужебном приходском обиходе, сказать трудно, но, несомненно, усилия священноначалия, направленные на неукоснительное следование уставу и православным традициям богослужения, не могли оставаться втуне. Серьезное внимание уделялось церковными властями совершению на приходах таинства покаяния. Из-за недостаточного числа храмов и их переполненности молящимися, особенно в дни Великого поста, большое распространение получила практика "общей исповеди", которая в сравнении с исповедью индивидуальной сопряжена была с серьезными потерями в деле пастырского окормления и христианского воспитания пасомых. Совершенно изжить ее не было возможности — для этого в Русской Церкви не хватало священников и храмов. Патриархия и епархиальные архиереи настаивали на том, что общая исповедь может допускаться лишь как исключение, и лучшие, наиболее ответственные пастыри действительно пытались, насколько это было возможно, к ней не прибегать. Не умолкала в церквах и христианская проповедь, хотя часть священников, иногда по малограмотности и неискусности в слове, но более из равнодушия и страха не угодить гражданским властям, уклонялась от долга нести людям слово Божие. Конечно, проповедь носила исключительно церковное содержание: истолкование Евангелия, религиозно-нравственные назидания, почерпнутые из творений отцов и житий святых, научение доброй христианской нравственности. Проповеднику совершенно невозможно было выступать с суждениями о событиях общественной и политической жизни с христианской точки зрения. Если же общественные темы затрагивались в проповеди, то трактовка им давалась официально советская, и совестливые пастыри избегали этого. В 50-х гг. продолжало расти число верующих. Городские храмы были переполнены. Как и в дореволюционные годы, крестили исключительно младенцев. Решительное большинство среди прихожан составляли женщины, не только пожилые, но и те, чья молодость пришлась на страшные предвоенные, военные и тяжелые послевоенные годы. Среди верующего народа преобладали люди малообразованные, но связь с Церковью сохранила и значительная часть старой интеллигенции. Среди верных чад Православной Церкви было немало выдающихся деятелей русской науки и культуры: А. А. Ахматова, пианистка М. В. Юдина, художник П. Корин, который в течение нескольких десятилетий работал над полотном "Русь уходящая", циклом портретов и картин, в которых запечатлен образ Святой Руси в пору гонений; всемирно известный тенор И. С. Козловский нередко пел на клиросе в патриаршем соборе, церковно верующими людьми были и такие большие ученые, как президент Академии наук С. Вавилов, ректор Московского университета Г. П. Петровский, выдающийся офтальмолог В. П. Филатов. Новая интеллигенция, получившая образование в советских вузах, всего более была отчуждена от Церкви, но исключения, конечно, наблюдались и в этой среде. У коммунистических идеологов создавалось представление о тотальном наступлении религии на умы и сердца людей, ранее уже завоеванные атеизмом, и журнал "Партийная жизнь" бил тревогу: "В последнее время церковная кампания ведется умело и обдуманно. Особое внимание уделяется привлечению молодежи в лоно Церкви. Церковные службы сейчас отличаются большой торжественностью и благолепием. Кроме того, в Церкви стали усиленно заниматься благотворительной деятельностью. Стоимость похорон, свадеб и т. п. понижена. Духовенство не жалеет денег на создание отличных храмов. Благодаря этим методам духовенству удалось повлиять на многих граждан, в том числе и на многих представителей молодого поколения"516. В статье "Раздумья атеиста", напечатанной в "Правде", автор с горечью признавал, что колхозная деревня всенародно празднует большие церковные праздники и в них участвуют молодые люди. Комсомольцы посещают церкви и держат в своих домах иконы, в Ульяновске в отдельные дни в единственной городской церкви венчается до 100 пар молодоженов. Православная Церковь оставалась и при коммунистическом режиме душой России; душой самой Церкви были монашеские обители, с которыми во все десятилетия советской истории боролись с особенным ожесточением. В 1945 г. Русская Православная Церковь насчитывала 101 монастырь с 4632 насельниками и насельницами. К 1 января 1948 г. после закрытия ряда обителей на землях, перенесших немецкую оккупацию, число их сократилось до 85; закрытие монастырей осуществлялось и в послевоенные годы, так что к 1 января 1956 г., по данным Совета по делам Русской Православной Церкви, насчитывалось только 57 монастырей, из которых 20 были мужскими, и в них вместе с их скитами проживало 878 насельников, а также 37 женских с 3686 насельницами. Судя по тому, что общее число монашествующих, послушников и послушниц при этом сократилось незначительно — с 4632 (в 1945 г.) до 4574 (в 1957 г.), иноки и инокини закрытых обителей переводились или переходили в сохранившиеся монастыри и постриги в послевоенное десятилетие не прекращались. За 1956 г. общее число монастырей не изменилось, однако закрыто было 2 скита; на 1 января 1957 г. оставалось уже только 20 мужских монастырей и 1 скит, 37 женских обителей с 6 скитами. А вот число монастырских насельников за 1956 г. даже несколько увеличилось, составив 893 братьев в мужских монастырях и 3768 сестер в женских517. Крайне неравномерно было размещение монастырей по стране, обусловленное прежде всего тем, что в основном сохранились обители на территории, оторванной от России на исходе гражданской войны, и отчасти еще открытые на Левобережной Украине во время немецкой оккупации. Так, на 1 января 1956 г. более половины монастырей Русской Православной Церкви находилось на Украине: 9 мужских с 3 скитами и 24 женских с 6 скитами; в них подвизалось 2700 насельников и насельниц; в Молдавии сохранилось 7 мужских и 7 женских обителей с 1370 братьями и сестрами; в России монастырей было даже меньше, чем в Белоруссии: в Белоруссии — 1 мужской и 2 женских монастыря, а в России всего 2 мужские обители — Троице-Сергиева лавра и Псково-Печерский Успенский монастырь. Общее число насельников и насельниц в монастырях России и Белоруссии на 1 января 1956 г. было одинаково: по 135. Кроме того, в Прибалтике существовало 4 православных монастыря: в Литве 1 мужской и 1 женский (оба в Вильнюсе) с 38 братьями и сестрами, в Эстонии — женский Пюхтицкий со 106 сестрами и в Латвии — женский монастырь с 82 насельницами518. Монастыри привлекали к себе богомольцев и паломников не только из ближних, но и из самых отдаленных мест. В престольные праздники в монастыри стекалось по нескольку десятков тысяч богомольцев. Особенно много паломников, и не только в праздничные дни, но и в будни, собиралось в лаврах: Киево-Печерской, Троице-Сергиевой и Почаевской, в Псково-Печерский и Жировицкий монастыри, посвященные Успению Божией Матери. Среди паломников обреталось великое множество нищих людей, которые при монастырях находили себе, как и встарь, приют и пропитание, несмотря на строгие запреты монастырям заниматься благотворительностью. В большинстве монастырей богослужение совершалось строго по уставу. В день памяти преподобного Антония в Крестовоздвиженском храме Киево-Печерской лавры всенощное бдение начиналось в 5 часов вечера и оканчивалось в 11 часов 30 минут. Столь продолжительные, строго уставные богослужения совершались и в других монастырских церквах и в праздники, и в будни. Паломники притекали в монастыри не только ради того, чтобы поклониться их святыням и чтобы участвовать в торжественных богослужениях. Они приходили в обители и для того, чтобы окормляться у опытных духовников. Церковная Россия знала и чтила тогда таких пастырей-старцев, как схиигумен Савва (Савченко) из Троице-Сергиевой лавры, позже он подвизался в Псково-Печерском Успенском монастыре, преподобный Кукша (Величко) из одесского Успенского монастыря, схииеромонах Иосиф из Почаевской лавры. В 50-х гг. в короткий период своего существования после возобновления в 1942 г. аскетической строгостью устава, святостью жизни и духовной мудростью своих старцев особенно отличалась Глинская пустынь. В ней подвизались такие старцы, как настоятель пустыни архимандрит Серафим (Амелин), схиигумен Андроник (Лукаш) и духовник обители схииеромонах Серафим (Романцов). Духовником Черниговского женского монастыря был богомудрый прозорливый старец преподобный Лаврентий, канонизированный как местно-чтимый святой. В Закарпатье в Углинском монастыре подвизался архимандрит Иов, которого знала церковная Украина и Россия. Некоторых старцев, главным образом из-за претензий к ним со стороны Совета по делам Русской Православной Церкви и КГБ, церковные власти вынуждены были переводить из одного монастыря в другой, но, несмотря на это, они все-таки находили возможность для окормления своих духовных чад. Весьма широк был круг духовных чад и почитателей таких учителей духовной жизни, как схииеромонах Сампсон (Сиверс), человек удивительной и трудной судьбы, как многолетний узник ГУЛАГа архимандрит Таврион (Батозский). Своеобразие их духовного облика, необычные методы духовного руководства порой вызывали несогласие и трения в их отношениях с братией тех монастырей, где они, обыкновенно непродолжительное время, бывали насельниками. Несмотря на существование нескольких десятков обителей, некоторые из старцев не имели возможности жить в монастырях, совершая свое пастырское служение в приходских храмах. В далекой Караганде подвизался на закате своего многотрудного исповеднического жития один из учеников оптинских старцев, архимандрит Севастьян (Фомин). С конца 40-х гг. в городе Гжатске служил на приходе игумен Никон (Воробьев), который, как и старец Сампсон, переписывался со своими духовными чадами; изданные впоследствии их письма помогают спасаться тем, кто не состоял с ними в личном общении. * * * После 1953 г. в связи с ослаблением холодной войны и энергичными усилиями советского руководства сделать более интенсивными свои контакты с главами государств и правительств Запада расширяется в сравнении с предшествующим пятилетием и мера вовлеченности церковных деятелей в движение сторонников мира. Из архипастырей Русской Церкви постоянными участниками международных конференций движения сторонников мира в середине 50-х гг. были митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), архиепископ (с 1955 г. митрополит) Минский и Белорусский Питирим (Свиридов), архиепископ Алеутский и Северо-Американский, с 1956 г. Херсонский и Одесский Борис (Вик), епископ Астраханский и Сталинградский Сергий (Ларин). В 1958 г. в Праге представители нашей Церкви вместе с богословами ФРГ, ГДР, Чехословакии, Англии, Франции, Нидерландов, США и др. приняли постановление об учреждении постоянно действующей Христианской мирной конференции. В июне 1961 г. в Праге состоялся I Всемирный общехристианский конгресс в защиту мира, организованный Христианской мирной конференцией. Делегацию Русской Церкви возглавлял архиепископ Ярославский Никодим, который выступил с докладом; основной доклад "Мир и земля" зачитан был профессором И. Громадкой, представлявшим евангелическую Церковь Чехословакии. Католическая церковь не участвовала в конгрессе; до II Ватиканского Собора позиция Русской Церкви по отношению к Римско-католической была достаточно жесткой, ее на конгрессе изложил архиепископ Никодим519. Затем с докладами выступили доктор Р. Ульман, Я. Стефанс. Особое впечатление на участников конгресса произвел доклад доктора Нимеллера "Мир в век техники", с кратким выступлением на тему "Мир и христианская справедливость" к участникам конгресса обратился Патриарх и Католикос всех армян Вазген I. Был избран совещательный Комитет для продолжения работы Христианской мирной конференции. От Русской Православной Церкви в него вошли Патриарх Алексий I, председатель ОВЦС архиепископ Никодим (Ротов), епископ Среднеевропейский Иоанн (Вендланд), протоиерей В. М. Боровой, иеромонах Ювеналий (Поярков), профессор Л. Н. Парийский, А. Ф. Шишкин, А. С. Буевский, И. В. Варлаамов, В. С. Алексеев. Председателем избран был профессор И. Громадка, а одним из его заместителей архиепископ Никодим. В состав международного секретариата ХМК вошел А. С. Буевский. Обращение к христианам всего мира, принятое на конгрессе, было выдержано в достойном тоне и чуждо одностороннего поверхностного политиканства. В этом же году был образован Советский фонд мира, в который также вошли представители Русской Православной Церкви. Основной задачей его провозглашался сбор денежных пожертвований для финансирования общественных организаций, ставивших своей целью борьбу за мир. В 1957 г. священноначалие Русской Православной Церкви, движимое снисходительностью и братской любовью и руководствуясь началами икономии, признало сложившийся автономный статус Финляндской Церкви в составе Константинопольского Патриархата и возобновило каноническое и евхаристическое общение с ней. Но посягательства Константинопольского Патриархата на свободу и братское равноправие православных Церквей Сестер, не прекращавшиеся в течение всего XX в., вызывали серьезную озабоченность у священноначалия Церквей, пострадавших от притязаний Фанара. В сентябре 1957 г., во время пребывания делегации Русской Церкви во главе с Патриархом Алексием I в Болгарии, на торжественном заседании Священного Синода Болгарской Православной Церкви в присутствии высоких гостей предстоятель Болгарской Церкви Святейший Патриарх Кирилл отметил, что положение негреческих монастырей на Афоне не только не улучшилось, а напротив, со дня на день ухудшается вследствие уменьшения числа монастырских братий и материальных затруднений. Ходатайства в последние годы перед Святейшим Вселенским престолом о принятии в афонские негреческие монастыри иноков из наших православных стран не дали никаких результатов. До нынешнего дня святая Афонская гора продолжает быть запретным местом для остальных православных народов, и тамошние их обители медленно, но верно приходят в упадок и запустение. После избрания в 1958 г. на Римский престол папы Иоанна XXIII складываются предпосылки для нормализации отношений с католической Церковью, на которые отбрасывала тень холодная война, составлявшая главный стержень политических событий этих лет. Папа Иоанн XXIII отличался более широким, чем его предшественники, подходом к взаимоотношениям с остальным христианским миром. Впоследствии это привело к участию представителей Русской Православной Церкви во II Ватиканском Соборе. В январе 1952 г. в Москву приехал авторитетный немецкий пастор и богослов президент евангелической Церкви земли Гессен доктор Мартин Нимеллер и был принят Патриархом Алексием I. Давая разрешение на подобные контакты, советское руководство стремилось создать у церковной общественности Запада впечатление о благополучном положении Русской Православной Церкви и тем самым расширить круг участников движения сторонников мира. Представителям же западных Церквей контакты с иерархами Русской Православной Церкви давали возможность в какой-то степени благотворно влиять на политику руководства СССР в отношении католических и протестантских религиозных общин в нашей стране. Но и сама Русская Православная Церковь нуждалась в контактах с западным христианским миром, видя в них одно из средств защиты от давления на нее воинственной атеистической власти. В июне 1956 г. в Москве состоялась встреча представителей Русской Православной Церкви и англиканских Церквей, на которой был выработан план будущей богословской дискуссии. Делегацию англиканской Церкви возглавлял архиепископ Йоркский Михаил Рамсей, а Русскую Православную Церковь представлял митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Миротворческие и экуменические контакты осуществлялись не только на встречах официальных церковных делегаций, имело место также и сотрудничество на академическом, научно-богословском уровне. Так, в сентябре 1955 г. профессоры Ленинградской Духовной Академии Л. Н. Парийский и К. А. Соборовский участвовали во II Международной патрологической конференциии в Оксфорде. В октябре 1959 г. в Академии евангелической Церкви земли Гессен и Нассау в Арнольдсхайме состоялась встреча представителей Русской Церкви и евангелической Церкви Германии, которая положила начало диалогу между ними по темам: "Священное предание" и "Учение об оправдании верой", с которыми связаны наиболее принципиальные расхождения богословских доктрин. Позже подобные диалоги были начаты с богословами евангелической Церкви ГДР и евангелическо-лютеранской Церкви Финляндии. Новый подход к экуменическому движению выразился в докладе председателя ОВЦС митрополита Николая на торжественном акте в Московской Духовной Академии 13 мая 1958 г.: "Когда появилась возможность заняться экуменическим вопросом, наша Церковь совместно с другими Церквами — участницами Московского церковного совещания 1948 г. отказалась послать своих представителей на Амстердамскую ассамблею... Этот отказ имел весьма серьезные основания... Экуменическое движение оказалось чрезвычайно противоречивым. В его широкой и разнородной деятельности исканиям обетованной земли христианского единства с самого начала сопутствовали ярко выраженные социально-политические планы, которые в период Амстердамской ассамблеи явно преобладали над задачей догматического единства... Благодаря участию одних православных Церквей и неучастию других в экуменическом движении за последние 10 лет произошли значительные изменения, свидетельствующие о его эволюции в сторону церковности. В этом смысле весьма показательны огромные сдвиги в сфере немецкого протестантского богословия, открывающего мистические глубины православия и преодолевающего свой традиционный рационализм (проф. Шлинк, проф. Бенц, проф. Фогель и др.). Соприкасаясь с нашей церковной жизнью, многие деятели экуменического движения совершенно изменили свое представление о православии... Видимо одобряя декларацию православных участников Эванстонской ассамблеи, мы соглашаемся на встречу с руководителями Всемирного Совета Церквей исключительно во имя нашего общеправославного долга — служить воссоединению всех христиан в лоне Христовой Церкви"520. Такая встреча состоялась в Утрехте. ВСЦ представлял его генеральный секретарь доктор В. А. Виссерт Хуфт, а Русскую Православную Церковь — председатель ОВЦС митрополит Николай. По существу дела эта встреча предопределила вступление Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей. Контакты с руководством Совета были продолжены сначала на острове Родос в августе, затем в Москве, куда в декабре 1959 г. приезжала представительная делегация ВСЦ во главе с доктором В. А. Виссерт Хуфтом. Эту делегацию принимали Святейший Патриарх Алексий I и председатель ОВЦС митрополит Николай. В октябре и ноябре 1960 г. в Женеве состоялась встреча русской церковной делегации во главе с новым председателем ОВЦС епископом Никодимом (Ротовым) с генеральным секретарем ВСЦ Виссерт Хуфтом и его руководством. 11 апреля 1961 г. Патриарх Алексий I обратился к генеральному секретарю ВСЦ доктору Виссерт Хуфту с официальным заявлением о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей. Русская Церковь явилась одной из основательниц образованной в 1959 г. региональной экуменической организации — Конференции европейских Церквей (КЕЦ). * * * В мае 1958 г. Русская Православная Церковь впервые торжественно праздновала восстановление патриаршества, правда, с полугодовым опозданием, потому что интронизация святителя Тихона на патриарший престол совершена была в 1917 г. на праздник Введения во храм Божией Матери. Нет сомнения в том, что этот перенос юбилейных торжеств понадобился Совету по делам Русской Православной Церкви для того, чтобы церковный праздник не оказался в тесной близости с очередным юбилеем Октябрьской революции, но официально причиной названы были "зимние холода"521. Москва встречала гостей: в составе церковных делегаций было 27 архиереев из братских Церквей. Патриарх Иерусалимский Венедикт и архиепископ Новой Юстинианы и всего Кипра Макарий прислали Патриарху Алексию I письменные поздравления. Столь представительное участие гостей в юбилейных торжествах явилось еще одним свидетельством высокого авторитета Московского Патриархата в семье православных Церквей. Торжественный акт состоялся 13 мая в Московской Духовной Академии, и первый доклад "Значение восстановления патриаршества в Русской Православной Церкви" произнес епископ Смоленский и Дорогобужский Михаил (Чуб). Касаться реальных событий того времени, когда восстановили патриаршество, было, видимо, чрезвычайно рискованно, поэтому доклад представлял собой сжатый очерк истории нашей Церкви, начиная от святого Владимира522. Характеризуя реформу церковного управления, осуществленную Поместным Собором 1917–1918 гг., епископ Михаил назвал восстановление патриаршества важнейшим деянием этого Собора. "Восстановленное патриаршество стоит на принципиально новой ступени, чем патриаршество первого периода, поскольку оно является теперь канонически самодовлеющим и призвано удовлетворять только чисто церковные интересы без какого бы то ни было привнесения в церковную сферу посторонних элементов"523. Наряду с именами его преемников в докладе упоминалось и имя Святейшего Патриарха Тихона как подвижника, крайне одиозное для советского руководства и почти запретное для упоминания в церковной печати. Юбилейные торжества проходили в такой обстановке, когда положение Церкви в Советском государстве казалось относительно устойчивым. Критика "культа личности" в речах партийных руководителей и официальной печати резко усилилась после июньского пленума ЦК КПСС 1957 г., на котором Хрущеву удалось устранить почти всю верхушку партии, вместе со Сталиным возглавлявшую массовый террор в 30-х гг. В обществе укреплялась уверенность в том, что беззаконные репрессии и террор уже в прошлом, а в жизни утверждаются правовые начала; в церковной среде появилась надежда, что и гонения на Церковь не возобновятся. Между тем возрастающее влияние Церкви, начавшееся в годы Великой Отечественной войны, вызывало у советских властей серьезные опасения, и Хрущеву как победителю на июньском пленуме дело насаждения всеобщего атеизма было особенно важно. Свойственное его политическому стилю прожектерство подстегивало атеистический пыл генерального секретаря, внушало ему уверенность в легкой победе и на этом фронте. Неожиданным развенчанием "культа личности" Сталина Н. С. Хрущев вызвал явное недовольство в партийно-номенклатурных кругах, поэтому ему важно было последовательным проведением антицерковной кампании убедить сталинистов в том, что он твердо стоит на партийных позициях. Политическая "оттепель" как раз и послужила своеобразным камуфляжем запланированной кампании по борьбе с Церковью. В беседе с американским издателем Херстом Хрущев высказал свои мечты о торжестве атеизма: "Народное просвещение, распространение научных знаний, изучение законов природы не оставляют места для веры в Бога"524. Конечно, это было сказано не без лукавства, ведь главная ставка в борьбе с верой не имела отношения к "изучению законов природы". 4 октября 1958 г. ЦК принял секретное постановление под длинным названием "О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам "О недостатках научно-атеистической пропаганды"", которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на "религиозные пережитки" советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин. И первыми в этом ряду были два постановления Совета министров СССР от 16 октября "О монастырях в СССР" и "О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей". В первом поручалось Советам министров союзных республик, Совету по делам Русской Православной Церкви и Совету по делам религиозных культов в шестимесячный срок изучить вопрос о сокращении количества монастырей и скитов и внести в Совет министров СССР предложения по этому вопросу, предписывалось сократить размеры земельных угодий, находившихся в пользовании монастырей. Постановлением о налогах Церкви запрещалось продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Это было серьезным ударом по доходам и бюджету церковных приходов, потому что теперь приобретение свечей в мастерских стало убыточным для храмов, и оно, естественно, сократилось, что в свою очередь привело к закрытию свечных мастерских. Из-за снизившихся доходов храмов распускались и платные церковные хоры. Вследствие драконовских постановлений Совмина финансовое положение некоторых епархий пришло в крайне расстроенное состояние. Епископ Ивановский и Кинешемский Роман (Танг) писал в Патриархию о катастрофическом состоянии его епархии и просил Патриарха о денежной ссуде. Патриарх Алексий I распорядился переводить в епархии средства со счета Патриархии. Исполняя постановление Совмина о монастырях, советские власти отнимали у обителей земельные угодья, оставляя им неудобные, малопригодные для обработки наделы. Но монастырям было крайне трудно использовать и эти земельные участки, потому что привлекать для обработки земли наемную рабочую силу или добровольный и безвозмездный труд паломников было запрещено и квалифицировалось как эксплуатация трудящихся. В монастырях же преобладали пожилые и нетрудоспособные насельники и насельницы, потому что принимать туда лиц моложе 30 лет тоже запрещалось. Партийное руководство серьезно было встревожено религиозностью младшего поколения, и потому, как и в 20–30-х гг., ударной силой в атеистической пропагандистской кампании должен был стать комсомол. В ЦК ВЛКСМ персональную ответственность за "антирелигиозный штурм" нес заведующий отделом агитации и пропаганды Лен Карпинский (впоследствии известный диссидент). По его инициативе составлен был ряд служебных записок, директивных писем, инструкций, которые призваны были мобилизовать комсомольские организации на антирелигиозную борьбу; подключались к этой работе и государственные учреждения, особенно во время широких политических кампаний, проходящих в стране (например, подготовка к выборам). В одной из этих инструкций указывалось, что мероприятия должны сопровождаться "специальными мерами по улучшению антирелигиозной работы, особенно в плане индивидуальной работы"525. Комсомольские газеты и журналы впервые после эпохи "Воинствующего безбожника" запестрели антирелигиозными статьями с кощунственными заголовками: "Святоши-убийцы", "Кровавые кресты", "Откровения семинариста после похмелья", "Вот они, истинно православные"526. По площадям и улицам городов, как и в 20-х гг., прокатилась волна антирелигиозных карнавалов и шествий. Стали правилом грубые оскорбления религиозных чувств верующих, что по советским законам квалифицировалось как преступление, священнослужители иначе не именовались как "попы", "служители культа" и даже "мракобесы"; священников рисовали толстыми, пьяными, с всклокоченными волосами; послевоенный термин "религиозные убеждения" был забыт, шла война с религиозными "пережитками" и "предрассудками". Более опасный характер имели политические обвинения верующих в том, что они помогают империалистам развязать войну против свободолюбивых народов и социалистических стран. Пытаясь запугать и терроризировать верующих, комсомольские активисты устраивали дебоши в храмах во время богослужения. Большую тревогу вызвала статья, помещенная в главном партийном журнале "Коммунист". То обстоятельство, что она была анонимной, означало только одно — она являлась директивой и исходила из высших партийных сфер, выводы ее заставляли вспомнить писания соратников Е. Ярославского: "В последнее время церковники и особенно сектанты объявили чуть ли не своей монополией право поучать советских людей правилам нравственности. Они всячески выискивают в нашем обществе недостатки, проявления сохранившихся пережитков прошлого и внушают советским людям мысль о том, что, дескать, причиной их является безбожие, разрыв с религией. Таким образом, получается, что без религии нет морали, что коммунизм безнравствен. Можем ли мы проходить мимо таких фактов, оставлять без ответа клевету на наш строй, на нашу идеологию, на наших советских людей?"527 Священноначалие Русской Православной Церкви не осталось безучастным зрителем агрессивной идеологической и административной войны, развязанной против верующих. Еще в мае 1958 г. Святейший Патриарх Алексий I добился встречи с Хрущевым и выразил озабоченность выпадами против Церкви в средствах массовой информации. Святейший Патриарх просил о содействии в передаче типографии, об ускорении в отселении жильцов из Троице-Сергиевой лавры и о разрешении на открытие нескольких храмов. 10 сентября Святейший встретился с Карповым в своей резиденции в Одессе, Карпов передал ему отказ на просьбу о типографии, правда, пообещал, что церковные заказы будут без задержек выполняться государственными типографиями. Отселение жильцов из лавры начнется через полгода, а для передачи Церкви выбрано 10–12 храмов, "в отношении которых идет согласование с советскими органами на местах"528. Но ни один из этих храмов так и не был передан Церкви, объяснение этому находим в одном из документов Совета по делам Русской Православной Церкви, датированном 1959 г.: "Просьба Патриарха Алексия об открытии 13 церквей по СССР отклонена"529. Продолжая беседу с Патриархом, Карпов обвинил архиереев в сокрытии и занижении доходов от производства церковных мастерских, от продажи свечей, но особенно опасным было обвинение в том, что епископы "в погоне за количеством рукоположений ставят священниками... лиц, вернувшихся из ссылки и лагерей", тем более что большая часть священнослужителей освобождалась тогда по амнистии, без реабилитации. Карпов потребовал сократить число монастырей, 63 — это слишком много (до 1917 г. Русская Церковь имела более 1000 обителей), не принимать в обители лиц моложе 40 лет. Патриарх, возражая Карпову, настоял на том, чтобы возрастной ценз для поступающих в монастыри насельников и насельниц был определен в 30 лет. Святейший Патриарх высказал озабоченность распространявшимися слухами о закрытии величайшей святыни православной Руси — Киево-Печерской лавры. Он просил Карпова не допустить подобного беззакония и защитить лавру, просил об отводе участка земли в Киеве для строительства здания духовной семинарии — Киевская семинария ютилась в крайней тесноте в крипте Свято-Андреевского собора. Определенного ответа на просьбы не последовало, но зато Карпов пытался бесцеремонно поучать Патриарха. Вся атмосфера беседы внушала опасения за судьбу Церкви, и тогда Патриарх впервые заявил о своем желании уйти на покой, на свое место он предложил митрополита Николая. Энергичные усилия по защите Церкви от надвигающихся гонений со своей стороны предпринимал и митрополит Николай. Он протестовал против травли и дискредитации духовенства в атеистических публикациях и выступлениях лекторов общества "Знание", грубо искажавших содержание статей, помещенных в "Журнале Московской Патриархии". В такой обстановке он вынужден будет, предупреждал митрополит Николай Карпова, либо закрыть журнал, либо превратить его в чисто информационный бюллетень, печатающий официальные документы, что наверняка будет замечено в определенных кругах за рубежом и получит соответствующий резонанс. Митрополит Николай напомнил и о том, что у монастырей отбирают землю, молодых монахов и монахинь не прописывают в обителях, а постановлением Совмина о налогах на свечное производство подрывается церковный бюджет. Против постановления правительства о повышении налогов на свечи еще раньше протестовал в Совете по делам Русской Православной Церкви епископ Дмитровский Пимен (Извеков). Протопресвитер Николай Колчицкий заявил члену Совета Репину, что если власти не примут никаких мер по снижению налогов, то придется информировать иностранцев о бедственном положении, в котором оказалась Церковь. Такая угроза была крайне рискованной, но и государственные власти грубо нарушали те условия существования Церкви, о которых была достигнута договоренность между руководством страны и священноначалием на исходе Великой Отечественной войны. Епископ Ташкентский Ермоген (Голубев) доводил до сведения Совета по делам Русской Православной Церкви, что из личных бесед и писем ему известно о давлении школьных учителей на верующих детей, посещающих церковь вместе с родителями, и угрозах разлучить их с родителями и поместить в интернат. В Совете, как водится, пообещали принять меры, предупредить директоров школ о недопустимости подобных идеологических приемов, но дальше обещаний дело не пошло. Священноначалие еще надеялось, что начавшиеся гонения будут остановлены. 16 мая 1959 г. Святейший Патриарх Алексий и митрополит Крутицкий Николай обратились с письмом к Н. С. Хрущеву, сообщая о незаконных административных мерах, предпринимаемых против духовенства и верующих, о закрытии храмов, об оскорблении религиозных чувств в атеистических публикациях и выступлениях. Это письмо было подано председателю Совета Министров через Карпова, который не преминул заметить, что воспринимает его как жалобу на себя и подчиненный ему Совет, но тем не менее передаст адресату. Письменного ответа не последовало, но через несколько месяцев Карпов сообщил иерархам, что факты, изложенные в их письме, при проверке, конечно, не подтвердились, однако Хрущеву пришлось признать клеветнический характер отдельных атеистических публикаций. 21 августа "Правда" опубликовала статью под заголовком "Против религиозных предрассудков", в которой, по словам Карпова, "определены пути, как нужно вести научно-атеистическую пропаганду, и указано на имеющие место недостатки в этом вопросе"530. Давление на Патриархию тем временем становилось все более жестким и неумолимым: Совет требовал прекратить всякую благотворительность, запрещенную законом, даже доплату к пенсиям священнослужителей, прекратить перечисление средств Патриархии в монастыри и приходы на ремонтные работы. Гонения на Церковь приобретали отчетливые черты административно-запретительных мер, столь памятных по 20-м и 30-м гг. Власти добивались сокращения числа епархий или по крайней мере правящих архиереев. 2 апреля Патриарх Алексий I просил Совет по делам Русской Православной Церкви принять меры по жалобе епископа Ульяновского Иоанна (Братолюбова) на областного уполномоченного Совета, который шантажировал священников епархии, предлагал им снять сан, убеждал верующих не посещать церкви. Карпов ответил Патриарху, что Совет проверил изложенные в жалобе факты и они не подтвердились; в свою очередь он обвинил владыку Иоанна в том, что тот в беседах с уполномоченным повышает голос и не прислушивается к его советам. "Вам известно,— сказал Карпов,— что за аналогичное поведение Иоанн был отстранен от управления Уфимской епархией. Совет рекомендует Патриархии объединить Ульяновскую епархию, в которой всего 17 церквей, с Куйбышевской, а Иоанна отправить на покой"531. Святейший Патриарх был вынужден подчиниться этому требованию. В 1948 г. епископ Иоанн действительно был устранен от управления Уфимской епархией с назначением на местожительство в Жировицкий Успенский монастырь. Это был один из немногих действующих архиереев, чью хиротонию во епископа Березовского 1 августа 1923 г. возглавил святитель Тихон. Митрополит Мануил в своем "Каталоге" характеризует его как "человека необычайно молчаливого и с большими странностями. По-видимому, он временами юродствует, но... в нем видны солидные богословские знания и серьезный ум"532. По-видимому, юродство в те годы было не только подвигом, но и средством самозащиты и выживания. В мае 1959 г. епископ Иоанн был отправлен на покой, а Ульяновская епархия присоединена к Куйбышевской. 27 февраля 1968 г. на 86-м году жизни он скончался.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar