Троицкие Листки (130)

572. Плач над гробом Христовым В час пополуночи, в Великую Субботу, Святая Церковь собирает чад своих во храм Божий, чтобы здесь, над Святой Плащаницей, воспеть погребальные песнопения Господу нашему Иисусу Христу. Вот прочитано шестопсалмие: вот после великой ектении запели трогательные тропари: «Благообразный Иосиф... Егда снизшел ecu к смерти, Животе Бессмертный... Мироносицам женам..». Священнослужители в черных облачениях вышли на середину храма и встали вокруг изображения Господа, лежащего во гробе. Окончены тропари, при каждении всей церкви начинается погребальное пение — кафисма седмаянадесять с похвалами во славу Христа Спасителя. Как умилительны эти надгробные песнопения Господу Жизнодавцу! Как прекрасно изображается в них и безмерное смирение Господа, смирившегося даже до смерти крестной, и безумная жестокость врагов Христовых, и благоговейный трепет всех созданий — от небесных чинов ангельских до самой бездушной твари — при виде Творца мира во гробе, и плач Богоневестной Девы-Матери над бездыханным телом Ее Сына и Бога, и глубокая скорбь Иосифа с Никодимом, и, наконец, сердечные вопли души грешной, рыдающей у гроба своего Спасителя, и в чувстве сокрушенного покаяния изливающей свою благодарную любовь ко Спасителю! Сто семьдесят шесть стихов заключает в себе семнадцатая кафисма; сто семьдесят шесть кратких молитвенных воззваний присоединяются к этим стихам. Они читаются попеременно: один священнослужитель или чтец возглашает стих псалма, другой ему отвечает похвалой или молитвенным воззванием. Приводим здесь некоторые из этих похвал; пусть благочестивый читатель хоть несколько стихов повторит у себя дома, наедине; мы уверены, что его сердце отзовется на эти боговдохновенные песни молитвенным вздохом ко Господу Спасителю и он пожелает достать книгу "Служба Страстной седмицы" или "Постная Триодь", чтобы еще и еще раз прочитать целиком эту дивную надгробную песнь Господу Иисусу Христу, нас ради пострадавшему, и восчувствовать всю сладость сердечного умиления, которым она преисполнена. "Величаем Тя, Иисусе Царю, и чтем погребение и страдания Твоя, имиже спасл еси нас от истления. Покланяюся страсти, воспеваю погребение, величаю державу Твою, Человеколюбче, имиже свободихся страстей тлетворных. Гряди, вся тварь, песни исходные принесем Зиждителю! Кто изречет образ страшный, воистину новый (дело небывалое)? Владычествуяй бо тварию днесь страсть приемлет и умирает нас ради. Обрученный (Христу, но) строптивейший роде еврейский, почто осудил еси Христа? В одежду поругания Украсителя всех облекаеши, Иже небо утверди и землю украси чудно. О пребезумия и христоубийства пророкоубийц... Ударение рук даша Христовой ланите, рукою человека Создавшаго и челюсти зверя (диавола) Сокрушившаго. Судия яко судим предста пред Пилатом судиею, и смертию неправеднаго осужден бысть —древом крестным. Троицы един во плоти нас ради поносную (позорную) смерть претерпе: ужасается же солнце и трепещет земля. Изменяшеся вся тварь страстию Твоею: вся бо Тебе, Слове, сострадаху, ведуще Тя, Содержителя всех. Сотрясеся страхом, Слове, вся земля, и денница лучи скры сокровенному, в земли величайшему Твоему свету. Раздирается церковная завеса Твоим распятием, Слове, покрывают светила свет, скрывшуся Тебе, Солнцу, под землею. Красный добротою паче всех человек, естество украсивый всех, яко беззрачен мертв является. Велие и ужасное видение ныне зрится: живота Сый виновный смерть подъят, хотя оживити всех. Владыка всех зрится мертв, и во гробе новем полагается истощивый гробы мертвых. Животе, како умираеши? Како и во гробе обитаеши, смерти же царство разрушаеши и от ада мертвыя возставляеши? Яко Человек убо умираеши волею, Спасе; яко Бог же смертныя возставил еси от гробов и глубины греховныя. Меры земли положивый, в малем гробе обитаеши днесь, Иисусе Всецарю, от гробов мертвыя возставляяй. И во гроб зашел еси, Христе, и недр Отеческих никакоже отлучился еси: сие странное и преславное купно! Недр Отеческих неисходен (неразлучен) пребыв, Щедре, и человек быти благоволил еси, и во ад снисшел еси, Христе. Тебе положену во гробе, Создателю Христе, адская подвигошася основания и гроби отверзошася человеков. Умных (бесплотных) воинств стекается множество со Иосифом и Никодимом, погребсти Тя, Невместимаго, во гробе мале. Умных чини зряще Тя, Спасе, простерта мертва нас ради ужасахуся, покрываеми крилы. Ангельская радость быв, Спасе, ныне печали сим был еси виновен, видим плотию бездыханен, мертв. Горе (на небе) Тя, Спасе, неразлучна со Отцем суща, доле же мертва простерта на земли зряще, ужасаются Серафими. Живота Сокровище како зрится мертвый? — ужасающеся Ангели взываху: како же во гробе заключается Бог? Како умная чиноначалия поют Тя, Спасе, нага, окровавлена, осуждена, терпяще дерзость распинателей? Ты, Слове, яко сый живота Датель, на крест прострыйся, не умертвил еси Иудеев, но воскресил еси и сих мертвыя. Вознеслся еси на древе, и живущия человеки совозносиши; под землею же быв, лежащия под нею воскрешаеши. Иисусе Христе мой, Царю всех, что ища, к сущим во аде пришел еси? Или (хощеши) род отрешити (освободить) человеческий? На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снисшел еси ищай. Убояся Адам, Богу ходящу в раи; радуется же, ко аду сошедшу, падый прежде и ныне воздвизаем. Послушав Отца Твоего, Слове, даже до ада лютаго сошел еси и воскресил еси род человеческий. Зашел еси под землю, Светоносец правды, и мертвыя как от сна воздвигл еси, отгнав всяку тьму, сущую во аде. Аще и во гробе погребаешися, аще и во ад идеши, но и гробы истощил еси, и ад обнажил еси, Христе. О радости оныя, о многия сладости, ихже во аде наполнил еси, во днах мрачных свет возсияв! Как светильник, ныне плоть Божия под землю яко под спуд крыется, и отгоняет сущую во аде тьму. Ад како стерпит, Спасе, пришествие Твое, а не паче болезнует омрачаем, зарею блистания света Твоего ослеплен? Адова убо царствия сокрушаеши погребен, Христе, смертию же смерть умерщвляеши, и тления свобождаеши земнородныя. Живодавче Спасе, слава державе Твоей, ад разорившей! Снем с древа иже от Аримафеа, плащаницею обвив, во гробе Тя погребает. Во гробе новем благоговейно Тя сокрывая, Иосиф песни исходныя боголепныя поет Тебе, Спасе, смешенныя рыданьми. "Око сладкое и устне Твои и како заключу, Слове? Како же Тя мертволепно (подобно мертвым) погребу? Ужасаюся", — вопияше Иосиф. "Виде Тя Бога сотник, аще и умертвился еси. Како Тя убо, Боже мой, осяжу руками? Ужасаюся", — вопияше Иосиф. Песни надгробныя Иосиф и Никодим поют Христу умершему ныне: поют же с ними и Серафими — миром Тя, Христе, ныне новолепно помазующе, Никодим и Благоообразный вопияху: "Ужаснися вся земля!" Мироносицы приидоша, мира Тебе, Христе мой, носящия премудро. Миро неистощимое воистину еси Ты, Христе Слове, темже (посему) Ти и мира приношаху, яко мертву живому, жены-мироносицы. Приидите, плач священныи воспоим Христу умершему, яко древле жены-мироносицы, да и "радуйтеся" услышим с ними. Величаем Тя, Живодавче Христе, нас ради вчера претерпевшаго, погребеннаго и оживляющаго преславно мертвыя. Достойно есть величати Тя, Живодавче Христе, врата адова стершаго и насилие диавола разорившаго. Роди вси песнь погребению Твоему приносят, Щедре. Песньми Твое, Христе, ныне распятие и погребение вси вернии празднуем, избавльшеся смерти погребением Твоим. Воспеваем, Слове, Тебе, всех Бога, со Отцем и Святым Твоим Духом, и славим божественное Твое погребение! Под землею скрылся еси яко солнце ныне, и нощию смертною покровен был еси, но возсияй светлейше, Спасе! Солнце свет возсиявает по нощи, Слове, и Ты же воскрес, просияваеши по смерти ясно, яко от чертога. В гробе нове положился еси, Христе, и естество человеческое обновил еси, воскрес боголепно из мертвых. Волею явился еси, Слове, во гробе мертв, но живеши и человеки, как предрекл еси, воскресением Твоим, Спасе мой, воздвизаеши. Уснул еси мало и оживил еси умершия, и воскрес — воскресил еси спящия от века, Блаже. Мир Церкви, людем Твоим спасение даруй востанием Твоим. Любовию же и страхом страсти Твоя почитающим даждь прегрешений разрешение. Оглавление 573. Светлая радость Воскресения Христова "Христос воскресе..." Что это за чудесные слова! Как от них изменяется все вокруг нас и в нас самих! Два эти слова обнимают две жизни, сливают два мира, соединяют небо с землей, тварь с Творцом, человека с Богом. "Христос воскресе!" — поют Ангелы с неба; "воистину воскресе!" — ответствуют верные на земле, и без умолку повторяются эти слова ныне, полные жизни и вечной радости и неразрывно связанные друг с другом. В церкви достаточно священнослужителю начать слово: "Христос воскресе", как навстречу ему, в тысяче звуков, со всех сторон несется: "Воистину воскресе!" В этих словах и победная весть, и призыв к радости, и приветствие любви, и пожелание мира. Чувствуешь, что слова эти были когда-то излиянием таких сердец, которые от безутешной скорби вдруг перешли к нескончаемой радости. Слушая их, как бы своими глазами видишь блаженных учеников Христовых, как они после долгих дней тяжкого мучения и ужаса в сладостном волнении встречаются друг с другом, смотрят друга на друга умиленным и глубоко проникающим взором и радостно и трепетно, прерывающимся голосом говорят друг другу: «Христос воскресе! — Воистину воскресе!» И минута неизреченного, святого восторга венчается лобзанием братской любви. С тех пор эта благодатная весть через столько веков пронеслась в этих самых звуках, из уст в уста, от слуха в слух, из рода в род! Сколько душ и сердец радовала! Скольких верующих окрыляла сладостнейшей надеждой воскресения и вечной жизни! Сколько неизреченных утешений пролила она на все человечество! Наконец она и до нас донесла ту же самую чистейшую и совершеннейшую радость, печать которой теперь у всех на лице, луч которой у всех во взоре. Мы, позднейшие ученики Христовы, так же радостно говорим друг другу: "Христос воскресе! — Воистину воскресе!" Мы слышали в Святой Церкви, как Ангелы и воины, мироносицы и апостолы, гроб и землетрясение, камень и пелены — все говорило нам: "Христос воскресе!" И мы всему отвечали и словом и мыслию: "Воистину воскресе!" Сердце мое и плоть моя возрадовастася «о Бозе живее» (Пс. 83; 3). У нас не было трепета и ужаса, которые испытывали апостолы, не было плача и рыданий, которые лились у мироносиц; мы полны мира и восторга, и не знаем, и не чувствуем, и сказать не умеем ничего, кроме одного: "Христос воскресе! — Воистину воскресе!" Мы не боимся разглашать предивную и прерадостную весть воскресения, благовествуем ее всем и везде: и в церкви и дома, и на пути и при встрече, и утром и вечером, и за трудом и за пищей, мы тысячекратно повторяем ее, и чем больше ее слышим, тем больше даем ей живой, вседушевной веры: "Христос воскресе! — Воистину воскресе!" Воскресение Христово уверило нас в прощении нашем, которое от гроба воссияло, утвердило в надежде нашего воскресения и вечной жизни: все это даровал нам воскресший Спаситель. «Приидите, возрадуемся Господеви, воскликнем Богу Спасителю нашему!» (Пс. 94; 1). Приидите, приблизимся к Нему очами духа и веры, послушаем ушима нашима хоть несколько слов из того, что говорит Он в этот день. Вот Он является Марии Магдалине у гроба Своего и говорит ей: «жена! что ты плачешь? иди к братьям Моим...» (Ин. 20; 15). Вот Он встречает жен-мироносиц и говорит им: «радуйтеся!.. Не бойтеся!.. Идите, возвестите братии Моей...» (Мф. 28; 10). Вот Он является ученикам Своим в заключенной храмине и говорит: «мир вам!.. Что смущени есте!..» (Лк. 24; 36, 38). «Мир вам! Приимите Дух Свят!..» (Ин. 20; 19, 22). О братие! Какое блаженство несут слова Его душе нашей! Что плачеши?.. Не бойтеся!.. Мир вам!».. Сколько любви, милости, отрады, утешения заключается в этих словах! Мы уже привыкли к ним, слыша с детства эту дружескую речь. Евангелие так сблизило нас с Господом, Богочеловеком, что нас уже не удивляет кроткая речь Его. Но когда подумаешь, что эти тихие и полные любви слова говорит Победитель ада и смерти, приявший всякую власть на небеси и на земли, то невольно замираешь в благоговейном трепете. О, если бы Он так же стал говорить с нами, когда мы будем с Ним, то есть перед Ним, на Страшном Суде Его! Ибо воскреснем некогда и мы, чтобы каждому получить по делам его. Спасителю и Судие наш! Прииди тогда к душе трепетной и отчаявающейся, скажи ей Свое тихое и милостивое слово: «что плачеши?» Приступи ко всем, которые хоть когда-нибудь, хоть какую-нибудь каплю мира слезного несли ко гробу Твоему, и скажи им: «радуйтеся!.. Не бойтеся!..» Явися посреди собиравшихся некогда во имя Твое на славословие Тебе, стань в кругу их, Твоих учеников, и скажи им: «мир вам!.». О Божественного, о любезного, о сладчайшего Твоего гласа! Какое глубокое чувство благодарности проникает, братие, в душу при словах Его: «иди же ко братии Моей и рцы им: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему...» (Ин. 20; 17). Слышите, возлюбленные? Его первые слова по воскресении говорят о братии, то есть сначала о Его учениках, Им избранных и Ему преданных, потом о всех и каждом, которые через них уверуют в Него, следовательно, и о нас с тобой, возлюбленный брат! Вот новая радость, полная величайшей тайны. У нас один с Ним Отец, один с Ним Бог. По Своему человеколюбию и милосердию Он сошел на землю, не устыдился называть нас братиями, разделял с нами всю долю многоплачевной жизни человеческой, во всем уподобился братиям (Евр. 2; 17), страдал и умер; с памятью о братии Он воскрес; благословляя братию, вознесся; утешая братию, послал им Духа Святого; храня братию, устроил на земле Церковь Свою Святую; освящая братию, зовет нас к Себе, в вечные обители, уготованные Им. О братие! Дано нам более, нежели мы понять можем! Сделаем, по крайней мере, то, что понимаем — просветимся торжеством и друг друга обымем, рцем: братие, и ненавидящим нас простим вся воскресением!.. Какое благоговение объемлет душу при словах Его: «примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся!» — вот последние слова Господа на нынешний день (Ин. 20; 23). Но Господи наш! Еще Тебе Самому говорили еврейские законоведцы (и мы дерзаем повторить с ними): «кто может оставляти грехи? Токмо един Бог» (Мк. 2; 7). И это право Божества Ты даешь Своим ученикам, а через них — и служителям Твоим во все века. Ты соединяешься с ними, пребываешь в них Духом Своим, живешь в них и действуешь в них. Ты даруешь людям власть, приличествующую одному Богу — умирять наши совесть и сердце. Ах, братие! Тут изнемогает всякое слово; тут чувствуешь себя в состоянии только пасть и поклониться Воскресшему, как Богу. Но, может быть, кто-нибудь скажет при этом: "Как, однако, жаль, что мы не можем видеть Господа Воскресшего: тогда бы радость наша была еще светлее, благоговейная благодарность еще полнее". Нет, не думай этого, брат мой. Видели Его воскресшего, видели долго два ученика — и не могли узнать Его в прославленном образе. Посмотрели на Него — и ужаснулись Его ближние други, думая, что видят духа. Дивное таинство! Что же после этого наше зрение? А кто может сказать, что между нами нет Господа только потому, что мы Его не видим? Кто может в этом усомниться, когда Он Сам сказал: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их?» (Мф. 18; 20). Пусть взор и дух наш смотрят на Господа Иисуса, как на всюду Сущего и всех нас содержащего. Пусть сердце и мысль наша слушают, что Он говорит: «блаженны не видевшие и веровавшие». Не видя Христа, веруй в Него, люби Его и будешь не только радостен, будешь блажен. Наконец, вникните, братие, еще в одно слово Его, сказанное перед страданием: «паки узрю вы, и возрадуется сердце ваше» (Ин. 16; 22). Дивное слово. По нашему понятию следовало бы сказать: вы Меня увидите, и возрадуется сердце ваше, — но Господь сказал наоборот: «Я увижу вас, и возрадуется сердце ваше», то есть все зависит от того, что Он увидит учеников Своих, а не они Его. Подобно тому как солнце светит нам и греет нас, хотя мы на него и не смотрим, хотя мы его и не видим, так и свет душ и радость сердец исходят из очей Сына Божия Иисуса Христа: все дело состоит в том, чтобы узрел нас воскресший Господь, узрел светлым оком благодати, пламенным оком любви. Братие возлюбленные! Разве не чувствуем и мы теперь особенного просветления в своей душе и особенной теплоты в своем сердце? Значит, духовное солнце взошло и над нами. Так, Господь несомненно среди нас, радующихся Его востанию из гроба. Этого мало: Господь указывает нам условие, при котором взор Его «всегда может на нас опочить. На кого воззрю, — взывает Он через пророка: — токмо на кроткаго и молчаливаго, (или сокрушенного духом), и трепещущаго словес Моих?» (Ис. 66; 2). Если не можешь более, имей только кротость, смирение, сокрушение духа, страх Божий, и Господь воззрит на тебя, и исполнит данное апостолам и, в лице их, всем обетование; «узрю вы, и возрадуется сердце ваше». Молим Бога, да сопровождает Он Сам вас, братие, повсюду и Своим словом, и Своим образом да исполнит вас лучшей, совершеннейшей радости. Только вы не препятствуйте Божественной радости, только не прогоняйте или не подавляйте ее: она будет сама собой продолжаться, возрастать, совершенствоваться, пока наконец не превратится в блаженство, сначала временное, здесь, потом в бесконечное, в невечернем дни царствия воскресшего Спасителя. Аминь. (Из слов Филарета, митрополита Московского, и архимандрита Антонина) Оглавление 574. Христос Спаситель – наш Учитель «Прииде Иисус и ста посреде, и глагола им: мир вам!» (Ин. 20; 19) Горько, невыносимо тяжело чувствовать себя одиноким среди людей, не встречать ни от кого сердечного участия к своему положению, не слышать ни от кого сочувственного слова среди трудных обстоятельств жизни. Зато как отрадно иметь такого друга, который не только в счастье, но особенно в несчастье неотлучно находился бы при нас, был бы ангелом-утешителем при всех невзгодах жизни, ободрял бы и удерживал нас от уныния и печали. Трудно найти такого друга между людьми; но зато есть у нас более нежели друг — есть у нас Господь и Спаситель наш Иисус Христос. Когда Он, Господь наш, предан был Иудеями на распятие, умер и был погребен, его ученики и апостолы пребывали в великой скорби. Самая жизнь их была в опасности: «страха ради Иудейска» они собирались в один дом и тут оставались при заключенных дверях. Так было и в самый день Христова воскресения, вечером, хотя они уже слышали от святых мироносиц, от апостолов Петра, Луки и Клеопы о явлении им воскресшего Спасителя. И вот, когда они были в таких трудных обстоятельствах, не зная, на что решиться и что делать, вдруг «прииде Иисус и ста посреде и глагола им: мир вам! И сие рек, показа им руце (и нозе) и ребра Своя». О, как они возрадовались, увидев перед собой прободенного, изъязвленного Учителя! Какой светлостью просияли их лица, какое тяжелое бремя спало с их скорбных душ! «Возрадовашася убо ученицы, видевше Господа» (Ин. 20; 19-20). Братие христиане! Часто и нас постигают трудные обстоятельства в жизни, бываем и мы иногда в безвыходном положении. Безотрадна была бы наша участь, если бы мы были одни, не имея Спасающего и Помогающего. Но, слава Богу, мы не одни. «Иисус Христос вчера и днесь Тойже, и во веки» (Евр. 13; 8). Как Он недалек был от Своих учеников, так Он недалек и от каждого из нас, Своих последователей. Во время каждого нашего бедствия, при каждом нашем испытании Он готов явиться к нам, подать нам руку помощи, лишь бы мы сами помнили о Нем так, как помнили о Нем ученики Его в то время, когда Он находился в бесславии и поругании, когда Он умирал на кресте и почивал плотию во гробе. Не отчаивайся же, возлюбленный брат мой, когда беды и напасти со всех сторон угрожают тебе. Господь не оставит тебя Своей помощью, Он явится к тебе невидимо и ты сердцем почувствуешь, что Он тут, около тебя, только бы ты не отходил от Него мыслью и верой. Утешив учеников Своим явлением, преподав им еще раз мир, Иисус Христос заповедал им продолжать дело, для которого Сам сходил на землю: «мир вам, — сказал Он, —как посла Мя Отец, и Аз посылаю вы». Затем Он дал им власть вязать и разрешать грехи и стал невидим. Так утешил Господь скорбящих учеников Своих. Но был один из них, лишившийся этого утешения: «Фома же, — повествует Святое Евангелие, — един от обоюнадесяте, глаголемый Близнец, не бе (ту) с ними, егда прииде Иисус» (Ин. 20; 21, 24). Можно представить себе скорбь его, когда ему сказали другие ученики: «видехом Господа!» В досаде на самого себя, на свою безвременную отлучку от святого содружества учеников Господних он воскликнул: «аще не вижу на руку Его язвы гвоздинныя, и вложу перста моего в язвы гвоздинныя, и вложу руку мою в ребра Его, не иму веры!»(Ин. 20; 25). Прошло восемь дней. Ученики опять были все вместе, и Фома на этот раз был с ними. Двери были заперты. Вдруг является Господь: «ста посреде (их) и рече: мир вам! Потом глагола Фоме: принеси перст твой семо и виждь руце Мои; и принеси руку твою и вложи в ребра Моя, и не буди неверен, но верен» (Ин. 20; 27). Как бы так говорил Сердцеведец Фоме: "Ты хотел осязать Меня? Осяжи. Ты хотел коснуться язв на руках Моих? Смотри, вот руки Мои. Ты хотел вложить руку в язву ребер Моих? Вот и ребро Мое. Простирай же свою руку, влагай в язвы Мои. Все это позволяю тебе, только не оставайся в неверии: не буди неверен, но верен". О, какой пламенной любовью дышат эти слова! Как, должно быть, вострепетало сердце ученика от этого голоса, нежно укоряющего в неверии и влекущего к вере, отечески обличающего и отечески прощающего! «Господь мой и Бог мой!» — воскликнул Фома в благоговейном восторге (Ин. 20; 28). Не будем же отчаиваться и унывать, братие, когда скорби постигают нас, не будем сомневаться в Божием милосердии, какие бы несчастья ни постигали нас! Печаль ли и уныние тяготят нашу душу, страждем ли на одре болезни, впадаем ли в какое-нибудь тяжкое прегрешение и чувствуем мучительные угрызения совести, враги ли, ближние или домашние оскорбляют нас, замышляют недоброе, строят против нас козни: при всех этих нуждах и злоключениях не будем унывать и предаваться отчаянию. Будем всегда помнить, что с нами Господь, Который нежданно, невидимо готов явиться к нам со Своей благодатной помощью, Который Сам сказал: «И призови Мя в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя» (Пс. 49; 15). Он оставил престол славы для бедных яслей, оставил благоговейное служение Ангелов для оскорбления от людей, блаженство неба — для смертельной скорби в саду Гефсиманском, для бесславия на кресте. Что побудило Его к этому? Конечно, Его бесконечная любовь к людям, любовь, которая и на нас изливает щедро свои дары и благодеяния. Тот, Кто столько сделал для всего рода человеческого, неужели забудет тебя одного, бедствующий брат мой? Нет, возлюбленный, и к тебе так же, как ко всем людям, относятся эти утешительные слова, сказанные Господом через пророка Исаию: «как мати утешает, тако и Аз утешу вы» (Ис. 66; 13). «Еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати изчадия чрева своего? аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебе» (Ис. 49; 15). Не оставляй же нас, Господи, Своей помощью и утешением среди постигающих нас тяжких испытаний жизни, как Ты не оставлял Своих учеников, да не погибнем люто от уныния и печали! Аминь. (Поучение в Неделю 2-ю по Пасхе, апостола Фомы, "Херсонские Епархиальные Ведомости", 1876) Оглавление «Господь мой и Бог мой!» «Господь мой и Бог мой!»—так апостол Фома исповедал Господу Иисусу Христу свою веру в Него, свою любовь, свою преданность и благодарность, свою радость, когда воскресший из мертвых Спаситель показал ему пробитые гвоздями руки и ноги Свои и пронзенное копием ребро Свое. Какое высокое и сильное, какое искреннее и полное исповедание! Сколько и для нас в нем назидания! В скорбях, когда болит сердце, когда тяжело смотреть на мир Божий, когда слово точно замерло в груди, кто даст силы и ослабу? Кто утешит? Друзья и знакомые? Но все так мало от них, все непрочно и ненадолго. Обратись тогда к Спасителю, открой Ему душу, и услышишь: «призови Мя в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя». Услышишь, — и исчезнут скорби, и ты воскликнешь к Сладчайшему Иисусу: «Господь мой и Бог мой!» В малодушии и нетерпении человек не смеет и приступиться к Тебе, но воззови ко Господу, и услышишь: Аз есмь, не бойтеся (Ин. 6; 20), и смело пойдешь по волнам моря житейского, по волнам неудач и тревог, и падешь к ногам Иисуса с исповеданием: «Господь мой и Бог мой!» И будешь спасен. Когда терпишь несправедливость от людей, тебе говорит Всеведущий: «блажени плачущии... блажени изгнани правды ради... блажени есте, егда поносят вам и ижденут ирекут всяк зол глагол на вылжуще, Мене ради» (Мф. 5; 4,10,11). Только вслушайся сердцем в этот Божественный голос, и будешь свидетельствовать: «Господь мой и Бог мой», — и волос с головы твоей не погибнет. В болезни, когда истаяло сердце твое, высохли кости, упала грудь и все силы оставили тебя, взывай к Всемогущему: «Господь мой и Бог мой!» Взывай и веруй, и услышишь: «дерзай, чадо, отпущаются ти греси твои» (Мф. 9; 2), «се здрав ecu» (Ин. 5; 14). И будь спокоен: имя твое будет написано в книге жизни — это следует само собой за отпущением грехов. В бедности, когда от бесчисленных нужд жизнь сделалась тебе невыносимой, собери силы, оживи веру, отрешись от суеты, приступи ко Христу, и ты станешь говорить: «Господь мой и Бог мой!» И весь мир будет как бы принадлежать тебе, ибо сказано: «возверзи па Господа печаль твою и Той тя препитает» (Пс. 54; 23). В лишениях вспомни Спасителя с исповеданием: «Господь мой и Бог мой!» И всегда, когда тебе будет трудно, тяжело, неудачно, исповедай Всемогущему, что Он Господь твой и Бог твой, что Он все для тебя. В мире все мимолетно, все ненадежно, все изменится: один Господь пребудет вовеки. Ты Господь наш и Бог наш! Ты Спаситель наш, Иисусе, помилуй и спаси нас! И спасет, православные. Аминь. (Из поучений протоиерея И. К. Романова) Оглавление 575. Долина Суда или Иосафатова Нет в мире долины, которая говорила бы так много поучительного сердцу человеческому, как мрачная долина Иосафата. Она тянется вдоль восточной стены святого града Иерусалима, с севера на юг, отделяя город от горы Елеонской, и носит разные названия: от севера до моста, ведущего в Гефсиманию, она называется долиной Кедронской, дальше — долиной Иосафата или долиной Суда, а в южной части — долиной Царской или Силоамской. В самой глубине ее извивается высохшее ложе Кедронского потока, шага в три шириной; только в зимнее время от дождей оно наполняется водой красновато-мутного цвета. Слово Кедрон значит темный, и поток назван так потому, что протекает он в темной, мрачной долине. Это скалистое ущелье тянется далеко и считается продолжением Плачевной юдоли святого Саввы, которая оканчивается у Мертвого моря. Когда в первый раз увидишь долину Иосафата, сердце наполняется невольной тревогой: невольно вспоминается глас Божий, который говорит устами пророка Иоиля: «соберу все народы, и приведу их в долину Иосафата, и там произведу над ними суд» (Иоил. 3; 2). Отсюда и произошло предание, что в этой долине будет последний Страшный Суд Божий в последний день мира. Тогда, — говорит это предание, — по долине Иосафата потечет река огненная, о которой предсказал пророк Даниил (Дан. 7; 9-10). И как будто в подтверждение этого предания все в этой долине вызывает печальные чувства и размышления: повсюду в ней царствует какая-то мертвенность и пустота; ее дикие скалы, составляющие ее бока, изрыты пещерами и обожжены; поток, который прорезает ее, давно высох; горы, в которых она замкнута, обнажены и покрыты развалинами; надгробные камни, которыми она усеяна, поломаны и разбиты; несколько масличных деревьев, которые могли бы служить ей украшением, опалены солнечным жаром. Только и видишь везде следы смерти и запустения: кладбище, надгробные памятники пророков и мучеников, сад Гефсиманский, напоминающий начало смертельной муки Спасителя, — все это невольно поражает душу и волнует сердце. Будучи засыпана камнем, она более похожа на ущелье, чем на долину. Против золотых ворот Иерусалима она имеет ширину не более 200 шагов. В северной части она расширяется до 1000 шагов. Со всех сторон света стремятся сюда евреи, чтобы сложить здесь свои кости, и дорого платят за позволение похоронить себя тут. Между тысячами надгробных памятников особенное внимание пришельца обращают на себя древние гробницы царя Иосафата, Авессалома и Захарии. Гробница Иосафата — совершенное подземелье, только двери, высеченные в скале, находятся поверх земли, да и то наполовину так засыпаны, что только ползком можно войти внутрь гробницы. Пещера совершенно пустая. Рядом с ней — памятник мятежного сына Давида Авессалома: это четырехугольный небольшой покой с тяжелой крышей из камня, похожей на сахарную голову. Известно, что Авессалом был убит в сражении за Иорданом и брошен в лесу в глубокий овраг, "и наносили на него большую кучу камней". Но он еще при жизни своей поставил себе памятник в долине Царской и называл его своим именем. И еврейское предание говорит, что скорбящий Давид, оплакивая утрату хотя и недостойного, но все же любимого сына, приказал перенести тело его в этот гроб, приготовленный им себе еще при жизни. Думал ли честолюбивый юноша, что этот памятник будет памятником его позора, его черной неблагодарности к родителю? Прошла не одна тысяча лет, и каждый прохожий, без различия пола и возраста, считает своей обязаностью бросить на его гроб-памятник камушек как бы с проклятием на этого неблагодарного сына, который восстал против нежно любившего его отца, сына, от которого отец принужден был бежать и переходить Кедрон босыми ногами и с покрытой, в знак горькой печали, головой, ища убежища в пустыне с малым числом преданных ему слуг. Вот еще гробница или просто пещера, высеченная в скале: тут, по преданию, укрылись апостолы, когда Спаситель был взят в саду Гефсиманском. Впоследствии, как говорит то же предание, здесь был погребен апостол Иаков, брат Божий, когда иудеи сбросили его с кровли храма Иерусалимского. Наконец, четвертый гробовой памятник, очень похожий на гробницу Авессалома, — это гробница Захарии, сына Варахиина, убитого между алтарем и храмом. Вся возвышенность над этими памятниками и далее к югу покрыта новыми гробами или камнями и называется еврейским кладбищем. Чтобы получить несколько пядей земли на этих обнаженных скалах для своих бренных останков, евреи во множестве переселяются сюда из далеких стран, где родились и выросли, и проводят в Иерусалиме остаток жизни иногда в крайней нужде. А под самыми стенами Иерусалима — кладбище турецкое. Все только гробы и могилы. Но вот в южном конце этой скорбной долины два источника: они пробуждают в душе светлые воспоминания. Первый из них носит название источника Пресвятой Девы Марии: сюда, по преданию, Она, Преблагословенная, ходила за водой; другой — знаменитый источник Силоамский, куда Христос Спаситель послал исцеленного Им слепорожденного. Оба эти источника соединены подземным каналом в 250 сажен длиной. В купели Силоамской в память совершенного Господом чуда исцеления слепорожденного не только христиане, но и магометане умывают себе глаза. В древние времена здесь стояла башня или столп, к которому относятся слова Спасителя, сказанные Им при известии о внезапном падении этого столпа: «или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете!» (Лк. 13; 4-5). Какое грозное предостережение и нашей беспечности! Близ купели Силоамской показывают место, называемое гробом пророка Исаии. Там растет шелковичное дерево, обложенное вокруг камнями. Этот великий пророк понес мученическую смерть за смелые обличительные речи к нечестивым жителям Иерусалима: его перепилили надвое деревянной пилой по повелению царя Манассии; такова судьба большей части провозвестников правды, их сначала замучают, а потом ублажают. Кто останется холодным при воспоминании об этом пророке, которого справедливо называют евангелистом Ветхого Завета? Кто не вспомнит его чудных предсказаний о Христе Спасителе: «се, Дева во чреве пришлет... Тойже язвен бысть за грехи наша и мучен быстъ за беззакония наша... язвою Его мы изцелехом» (Мф. 1; 23, Ис. 53; 5). В конце Иосафатовой или Силоамской долины находится колодезь огня, или Неемии: в этом колодце левиты сокрыли священный огонь с жертвенника Иерусалимского храма, когда вавилоняне повели евреев в плен. Прошло семьдесят лет. По возвращении из плена, Неемия, зная об этом из предания, послал в колодезь за огнем, но вместо огня там нашли только грязь. Неемия приказал зачерпнуть этой грязи и облить ей жертвы. Когда это было исполнено и показалось солнце, дотоле скрывавшееся в облаках, то жертвы вдруг запылали (2 Мк. 1; 18-22). Это чудо воспоминает и Новозаветная Церковь в своих песнопениях, когда поет: "из пламене преподобным росу источил еси (отрокам в Вавилоне) и праведнаго (Неемии) жертву водою попалил еси, вся бо твориши, Христе, токмо еже хотети..." Такова эта знаменитая по своим скорбным воспоминаниям долина Иосафата. С тяжелым чувством проходит по ней путник, направляясь к подножию священной горы Елеонской, где он надеется отдохнуть душой в дорогой его сердцу Гефсимании, у гроба Пренепорочной Девы Богоматери, или на крутых склонах этой горы, послуживших последней земной стезей для восходящего к Отцу Своему Сына Божия.