Свт. Иннокентий Херсонский / Сборник слов и бесед Падение Адамово (6)

Беседа в Великий Понедельник. На слова: «И приставы» Господь Бог «Херувима, и пламенное оружие обращаемое, хранити путь древа жизни» (Быт. 3:24) Как прилежно бережет нас любовь Божия! Подлинно, недаром сказано: "Аще мать забудет отроча свое, Аз не забуду тебе!" Мы видели, как в настоящем состоянии нашем опасно было для нас вкушение от плодов древа жизни. Но, сами по себе, не скоро уразумели бы мы эту опасность; сто раз могли бы покуситься на вкушение от плодов его, кои для нас столько же были неблагоприятны теперь по своим последствиям, сколько прежде, в состоянии невинности, были пагубны нам плоды запрещенного древа. И вот, любовь Божия ставит стража на пути к древу жизни, такого стража, который уже самым видом своим наводил трепет и уничтожал всякое покушение подойти к сему древу. И приставы Господь Бог Херувима, и пламенное оружие обращаемое, хранити путь древа жизни. Пристави Херувима. Так грех изменил служение самых Херувимов и Серафимов! Тем ли бы надлежало заниматься сим существам премирным? Их дело было стоять у престола Божия, наслаждаться лицезрением Пресвятая Троицы, гласить непрестанно славу Вседержителя. Когда бы даже нисходили они в дольний мир наш, то нисходили бы всегда вестниками новой радости и нового блаженства; обращались бы с человеками, яко с братиями единого Небесного Отца, яко с другами и наперсниками своими. Но пришел грех, поставил человека во враждебное отношение к его Творцу и миру горнему; и духам чистым, при всем их сожалении о нас, не оставалось ничего более, как стать противу того, кто соделался врагом Божиим, - начал разрушать темные дела его, разить его гордость и неповиновение. И вот причина, почему Ангелы Божий, сии существа святые и любвеобильные, будут являться иногда на земле, как свидетельствует священная история, облеченными мраком и бурей, - даже с мечом, поражающим смертью тех, коим лучше было умереть, нежели продолжать жить во грехах. Так Ангел поразит смертью первенцев Египетских, - да не будут наследниками злобы своих отцов; так Ангел же поразит в единую ночь целые легионы воинов Ассирийских, - да падут лучше от меча Ангельского, нежели исполнят злую волю своего безумного владыки. Но возвратимся к Едему. И пристави Господь Бог Херувима, и пламенное оружие обращаемое, хранити путь древа жизни. Особенно ли приставлен Херувим, и особенно ли пламенное оружие обращаемое? Можно представлять Херувима и оружие раздельно, но лучше -вместе. Ибо как бы обращалось оружие само, без руки его обращавшей? И кому было ближе обращать его, как не Херувиму, стоявшему на страже? Воину необходимо нужно оружие, а оружию воин; но, по свойству священного языка, нередко представляется раздельно то, что на самом деле соединено вместе. Если спросишь далее, что это за пламенное оружие обращаемое? - то мы скажем в ответ, что у Херувима и оружие не наше, а Херувимское. Слово Божие самых Ангелов описывает иногда как существ, похожих на чистейший и невещественный огонь. Творяй... сказано, слуги Своя огнь палящъ (Евр. 1; 7). Сообразно сему и у Херувима оружие было теперь похоже на пламень, то есть казалось таким для Адама и Евы. Обращаемым же называется оно, конечно, потому, что не оставалось недвижимым в руках стража небесного, тем паче не лежало праздно, как это бывает с человеческим оружием, а всегда было в действии, вместе с Херувимом являясь, смотря по нужде, то на той, то на другой стороне Едема, и наводя собой страх на тех, коим приходила мысль - проникнуть в Едем. И Херувим и оружие поставлены были, впрочем, токмо хранить путь древа жизни, а не возбранять благоговейное приближение к Едему, близость коего к первым людям входила, вероятно, как мы видели, в план самой премудрости Божией. Посему нет ничего противного в той мысли, что пребывание Херувима у врат рая было не без благотворных последствий для прародителей наших и в другом отношении. Лишившись непосредственного общения с Самим Богом, они могли получать от стража райского наставления касательно того, что для них необходимо было в жизни; могли заимствовать утешение среди горестей и печалей; могли особенно быть введены им в тайну обетования о Семени Жены и сокрушении главы змииной. Любопытствующий знать о сем более, да обратится между прочим к церковной летописи святителя Димитрия Ростовского. Долго ли Херувим с пламенным оружием стоял на своей страже? Стоял, без сомнения, пока было нужно; а нужно было дотоле, пока рай не потерял древа жизни, или пока человек не оставил совершенно желания вкусить от плодов его. Скоро ли могло быть то и другое? Мне кажется, скорее первое, нежели последнее. Ибо хотя бы Адам и Ева скоро возросли до разумения, что не в древе жизни, еже посреде рая, должно искать им теперь врачевства от бедствий, их угнетающих, а в обетованном Семени Жены и собственном покаянии; но от сынов и дщерей Адамовых не вдруг можно было ожидать подобного разумения. Такому человеку, например, как Каин, трудно было не покуситься на плоды от древа жизни; а путь Каинов (Иуд. 1; 11) никогда и после не оставался праздным. Посему должно думать, что стража Едема кончилась вместе с Едемом, или, по крайней мере, с древом жизни. Скоро ли это последовало? Гораздо скорее, может быть, нежели как представляется с первого взгляда. Лепота Едема была следствием не сил природы естественных, а особенного и непосредственного устроения Божия. И насади, сказано, Господь Бог рай... на востоцех (Быт. 2; 8), то есть употребил на то особенное действие Своей силы творческой. Какой силой насажден Едем, той же, без сомнения, и держался в благолепии своем, доколе был нужен для человека; а когда перестал быть нужен, то особенное благословение, коим он держался, было отнято. Без сего, подпав общим законам земной природы, рай еще скорее должен был потерять совершенство и истребиться, нежели какой-либо другой сад, возросший по законам нынешней природы. Как бы, впрочем, ни было, только священный бытописатель, излагая последующую историю рода человеческого, ни разу не упоминает уже потом ни об Едеме, ни о древе жизни, ни о Херувиме с пламенным оружием. Потопом, без сомнения, изгладились и последние следы первобытного блаженного жилища человеческого. Как велико и разрушительно было действие потопа именно над тем местом, в коем находился рай, можем заключить из того, что вместо четырех рек, указанных Моисеем и бравших начало свое из одного и того же начала в Едеме, остались теперь только две: Тигр и Евфрат, но и их истоки уже значительно удалены друг от друга. Посему искать следов рая на земле, как делали и, может быть, делают еще некоторые, предпринимая для сего долгие и трудные путешествия, есть дело хотя доброго чувства, но разумения невеликого. Не на этой земле наш рай теперь, а на той, будущей, совершенной, которая явится, вместе с новым небом, когда нынешняя земля и нынешнее небо сгорят и претворятся совершенно. Тогда явится паки и древо жизни, и явится уже без Херувима с пламенным оружием. Посреде стогны его, то есть града Божия, - так пишет тайновидец Иоанн, - и по обаполы реки древо животное, еже творит плодов дванадесяте, на кийждо месяц воздая плод свой: и листвие древа во изцеление языком (Откр. 22; 2). Но от сего древа жизни вкусим, если удостоимся обитать в Едеме небесном. Теперь, в стране пришельствия (пребывания), для нас древо жизни - на Голгофе. Это Крест Христов, приносящий нам плоды не по числу месяцев, а каждый день и каждую минуту, так что мы можем вкушать их, когда захотим. Я разумею Тело и Кровь Христову, от нихже ядый... жив будет (Ин. 4; 58) и... не умрет во веки (Ин. 11; 26), то есть тою смертию вечною, коея смерть телесная есть одно слабое изображение, и которая одна только и есть истинная смерть для нас. И смотрите, что теперь делают Херувимы и Серафимы! Не стоят уже на страже с пламенным оружием у врат Едема, как прежде, а с нами же, во время совершения Тайн Божественных, невидимо служат Царю славы, как воспевает Церковь. Так все паки умиротворено Крестом Спасителя нашего! Так тесно воссоединено то, что, казалось, навеки разделено было грехом и диаволом! Остается убо всем нам точию пользоваться помощью свыше, - идти, куда ведут нас Ангелы Хранители; и мы все паки приидем к древу жизни. Аминь. Оглавление Беседа в Великий Вторник. На слова: «И быша еси дние Адамовы... лет девять сот и тридесять: и умре» (Быт. 5: 5) Так долго продолжалась еще жизнь праотца нашего, уже изгнанного из рая сладости, уже удаленного от древа жизни, уже осужденного возвратиться в землю, от неяже взять бысть! Новое и очевидное доказательство того, что если бы мы не согрешили, то не подлежали бы смерти и тлению. Но что же бы тогда было с родом человеческим?.. Увы, мы все так сдружились со смертью, что не можем и представить себе, что было бы без нее! Было бы то, что род человеческий, невинный и святый, расселился бы по лицу всей земли, и она вместе с тем вся обратилась бы в рай сладости; было бы то (позволим себе скромное гадание), что по прошествии известного времени, роды и поколения людей, подобно Еноху и Илии, не вкусив смерти, преставлялись бы в другие светлые миры, коих такое множество над главами нашими, и кои, может быть, теперь до времени и праздны, потому именно, что не являются те, в жительство коим они предназначены. Но во всяком случае не верьте, братие мои, тем праздным говорунам, кои с важным видом утверждают, что если бы смерть не упраздняла мест для новых жильцов, то потомкам Адамовым негде было бы жить. Те, кои вникли в сей предмет не поверхностно, не для того токмо, чтобы при случае сказать два-три красных слова, давно уже вычислили и показали, что шар земной и в наше время еще представлял бы много свободного места для жительства потомков Адамовых, если бы каждый из них оставался в живых и доселе. Причем не надобно забывать, что человек невинный, в первобытном состоянии своей души и тела, а равно и всей внешней природы, не имел бы нужды в одежде и крове, ни в нынешних пособиях к своему пропитанию; и следовательно, требовал бы для своего существования на земле гораздо менее пространства, нежели какое сделалось для него необходимым ныне. Если бы кто вопросил за сим, откуда произошло такое долголетие Адама, равно как и последующих патриархов, таковому ответствуем, что причиной сего долголетия был, во-первых, остаток первобытной жизни и силы, кои в самой высшей степени сосредоточены были в человеке, яко владыке всего одушевленного и неодушевленного; во-вторых, от особенного состояния окружающей человека природы, которая вначале также сохраняла в себе более жизненных сил для питания и поддержания жизни человеческой. Вместе с сим должно сказать, что доколе люди не размножились на земле, само провидение Божие особенно пеклось о продолжении жизни человеческой, устраняя от них разрушительное действие стихий. Но обратимся к прародителям нашим, и спросим, над чем проведена жизнь их, столь долговременная? Судя по нынешнему, в такое продолжительное время сколько можно бы наделать разных дел, открыть законов природы, изобрести и усовершенствовать искусств, основать городов и селений, проложить путей и взаимных сообщений, придумать разных удобств к жизни? Но об Адаме ничего подобного не говорится. И чтобы мы не подумали, что это одно молчание священного бытописателя о предметах, его не занимавших, между тем как на самом деле Адамом было сделано многое в гражданском и житейском отношении, Моисей определительно указывает впоследствии на начало всех важнейших изобретений, называя по имени виновника каждого. Так, о Каине сказано, что он бе зиждяй град (Быт. 4; 17); следовательно, отец Каинов, Адам, не созидал городов, а жил в куще. Так, Иавалу приписывается умножение и усовершение средств и удобств жизни пастушеской (Быт. 4; 20); следовательно, Адам не заботился много о сем удобстве. Так, Фовел назван ковачь меди и железа (Быт. 4; 22); следовательно, Адам не расторгал недр земных для извлечения из них металлов. О Иувале говорится, что сей бяше показавши цевницу и гусли (Быт. 4: 21); следовательно, Адам не думал о том, чтобы забавлять себя и потомков своих бряцанием на струнах и органах. Что значит сия, по-нашему, как бы недеятельность первого прародителя нашего? То ли, что в нем не было способности на подобные изобретения, и что силы ума человеческого развились для сего уже после, в потомках его? Но в том, кто был создан по образу Божию, без сомнения, более находилось способности на все истинно благое, нежели в тех, кои произошли уже от него, можно сказать, не столько по образу Божию, сколько по виду самого Адама, падшего и обезображенного грехом. Одно наречение Адамом имен всем животным, по одному взгляду на них, показывает уже, как он выше нас стоял по прозрению в самое существо вещей. Тем паче стало бы умения у него построить в лучшем виде или свои кущи, или какой-либо приют для бессловесных; тем более достало бы искусства выстрогать цевницу или устроить гусли. Но Адам не занимается ничем подобным. Почему? Потому, что весь был занят другим, высшим и лучшим, тем, то есть, чтобы путем покаяния войти паки в рай, от негоже изгнан бысть, и где паки не нужен будет ни город Каинов, ни медь и железо Фовеловы, ни цевница с гуслями Иуваловыми. Такой взгляд на жизнь и все земное перешел от Адама и к прочим патриархам. Будучи родоначальниками племен, пользуясь величайшим уважением своих многочисленных потомков, они скорее всех последующих завоевателей и владык могли бы сделаться повелителями стран и народов, окружить себя всеми удобствами жизни, поставить для себя чертоги и престолы; но они все ведут жизнь самую простую и странническую; не имеют ни постоянного крова, ни даже собственной земли; Авраам, например, столь могуществен, что мог победить пять царей и освободить из плена у них племянника своего Лота, а сам приобретает покупкой пещеру даже для своего погребения. Почему так? Что заставляло их вести жизнь, по-нашему, столь странную? То, что они, как замечает апостол, взирали на себя яко на странников и пришельцев на земле, устремляли взор в будущее, ожидая града, емуже художник и содетелъ Бог (Евр. 11; 10). Племя Каиново не захотело подражать примеру своего святого прародителя и пошло другим путем; предалось удобствам жизни, начало делать одно за другим изобретения, извлекло из недр земных металлы окружило себя златом и серебром, настроило домов и чертогов, наделало цевниц и гуслей. Но что, наконец, вышло из всего этого? Слишком предавшись телом и душой земному, скоро забыли небесное; за удобством жизни тотчас вошла роскошь; за ней вторглись чувственность и страсти; все это подавило веру и совесть; пороки не стали находить себе никакой преграды: беззакония и злодейства осквернили всю землю; наконец, всеобщий разврат дошел до того, что вся земля, по выражению Бытописателя, бе растленна (Быт. 6; 12); человек весь стал плотью и погрузился в чувственность и нечистоту до того, что в нём не мог уже обитать Дух Божий, тот Дух, без Коего нет истинной жизни ни в ком и ни в чем. Что же далее?.. Обыкновенных наказаний к исправлению нравов и обузданию нечестия недостало не только на земле, но и на небе. Потребовались меры чрезвычайные: и вот разверзлись хляби небесные и источники бездны; пришел потоп и смыл с лица земли златошвенные кущи, медь и цевницу, вместе с кующими и поющими. А святое семейство Ноево, в коем обитали простота и чистота нравов, которое, не отличаясь изобретениями и искусствами, верно следовало смиренному образу жизни Адама и Сифа, пребыло невредимым среди всеобщего истребления, спаслось от вод потопных в ковчеге и, по прошествии гнева Божия и казни, соделалось рассадником для нового рода человеческого. Что должно заключить из сих столь противоположных примеров? Что нам не позволительно пещись о своей телесной жизни, открывать, умножать и усовершать источники своего, так называемого, земного благоденствия? Нет, это было бы противно намерениям Создателя нашего, Который Сам благоволил подать человеку пример попечения обо всем этом, когда вместо смоковничного препоясания, яко несовершеннейшего, сотворил для него ризы кожаны. Не будем по сему неблагодарны к тем собратьям нашим, кои потрудились и трудятся над изобретением и усовершением разных вещей, служащих нам в жизни нашей. Но вместе с тем не будем забывать, что нам, кои все на земле только на самое краткое время, безрассудно было бы всю жизнь свою посвятить на убранство временной гостиницы нашей, и не заняться, по крайней мере столько же, приготовлением для себя помещения там, где должно нам пребывать вечно. Прародителю нашему, жившему более девятисот лет, позволительно было бы употребить сто или двести лет на удовлетворение своих житейских нужд и земных пожеланий; ибо еще семьсот лет оставалось для своей души и для Бога; а нам много ли времени можно делить между землей и небом? Самым долговечным (и сколько их?) только несколько десятков лет. При такой краткости нашей жизни совершенное безумие тратить ее, как делают некоторые, на умножение вокруг себя скоро гибнущих игрушек, и не употреблять на приобретение благ вечных. И... поживе Адам лет девять сот и тридесятъ: и умре (Быт. 5; 5). По такой краткости выражения можете судить, братие мои, как Моисей вообще краток в своем повествовании. Смерть первого человека, яко общего прародителя нашего, весьма немаловажна для всех нас. Кто бы ни пожелал услышать хотя несколько слов о том, как Адам оканчивал жизнь свою, что завещавал потомкам своим, то есть всему роду человеческому, каким погребением почтил его весь мир тогдашний. Но у Моисея обо всем этом ни слова. О смерти Евы даже вовсе не упоминается; можем только догадываться, что она предварила супруга своего в окончании земного поприща. Таковы святые писатели! Они говорят одно то, что дано было видеть им от Духа Святаго, посему и не следуют обыкновенным правилам нашего повествования. Возвышенные в звание наставников целого рода человеческого, они не водятся любопытством, а говорят только необходимое для всеобщего наставления. Повествование подробностей о смерти Адама не составляло такой необходимости; потому и нет его в священных книгах. В какой стране кончил жизнь Адам? Не знаем. Где гроб его? Не знаем. Есть древнее и трогательное предание, якобы он погребен на Голгофе, так что Крест Христов утвержден был над его прахом; и Кровь Спасителя оросила его собой, в знак чего под Крестом и изображается у нас глава человеческая. Но где бы ни был погребен Адам, крест всюду осенил его собой; в смешении с какой бы землей ни находился прах его, Кровь Искупителя мира нашла его и проникла своей Божественною силою. Посему-то, имея в виду веру и покаяние Адамово, Святая Церковь постоянно признавала его первым, по времени, в лике праведников. Таким образом он, имев несчастье подать потомкам своим пример нарушения заповеди Божией, имел счастье соделаться для них и примером покаяния. Будем, братие мои, подражать сему последнему примеру; и ни грех Адамов, ни даже собственные наши грехи не воспрепятствуют нам удостоиться благодати помилования и войти в рай. Будем также блюсти себя от нечестивого ропота и безрассудного глумления над святыми прародителями нашими, как это бывает, к сожалению, с некоторыми. Что роптать? Если пал избранный из всех, то кто бы устоял на его месте из нас, неизбранных? Аминь. Оглавление Слово в Великую Среду Заключительное Кончился, братие мои, печальный свиток грехопадения прародителей наших; теперь сами видите, справедливо ли сказано нами вначале, что в нем, как в горьком свитке, свыше показанном некогда пророку, вписано... рыдание и жалость и горе (Иез. 2; 10). Ах, если есть какие бедствия на земле, если страдает от чего-либо весь род человеческий, то все это берет начало свое из Едема, у корня древа запрещенного! Тут начало греха и страстей наших! Тут исходище нашей смерти и тления! И что со всей нашей мудростью и всеми усилиями могли бы мы сделать для прекращения бедствий наших, если бы предоставлены были самим себе? Кто мог принять на себя ужасную тяжесть грехов и неправд человеческих, чтобы стать между нами и правдой небесной и преложить ее на милость? С другой стороны, кто мог войти и проникнуть в собственное сердце наше, связать преступное самолюбие, сего лютого дракона, в нем гнездящегося, исцелить нас от проказы греховной и обновить дух правый в утробе нашей? Кто мог потом низойти в сердце земли, снять с нее проклятие, освободить ее от работы нетления и извести в свободу чад Божиих?.. Кто, наконец, мог сойти во ад, к душам толиких миллионов братий наших, уснувших уже сном смерти, озарить их светом жизни и радости, и указать им путь на небо?.. Все это совершенно превышало силы не только наши, но и всех существ сотворенных. Возблагодарим убо, братие мои, любовь Божию, которая не оставила нас, падших, не презрела нечистых и прокаженных грехом, не забыла умерших и близ ада сущих. Явился вторый Адам, Господь с небесе (1Кор. 15; 47), Который смертью и Крестом Своим восставил все, падшее во Адаме первом. С завтрашнего дня откроется перед нами дивное зрелище Его Божественных страданий, коими уврачевано наше падение Едемское, и мы, при содействии благодати Господней, постараемся вникнуть вместе с вами в сие чудо любви и беспримерного промышления Божия о нас, недостойных. Теперь же, чтобы в настоящий день не остаться нам без преломления хлеба духовного и пищи для сердца, соберем останки от прошедших духовных трапез наших. От преломления пяти хлебов, как повествуется в Евангелии, собрано было дванадесять кошниц, а для нас, недостойных, довольно будет, если мы и от дванадесято-кратного собеседования соберем хотя единую кошницу на нынешний день, дабы слабое благовестие слова нашего соответствовало величию Святого поста, если ничем другим, то числом дней и пространством времени. Итак, что у нас, христиан, называется падением Адамовым?.. Так называется тот злополучный поступок прародителей наших в раю, когда они, вопреки ясной заповеди Божией, вкусили, по внушению змия, от плода запрещенного и таким образом разорвали святой и блаженный союз с Творцом и Благодетелем своим. В чем состояла важность сего преступления и сущность падения Адамова? В том, что слабая тварь восстала против всемогущего Творца, что человек, по неразумию своему, отделил волю свою от воли Божией, пошел против премудрых Его намерений, покусился на совершенство, ему не принадлежащее и для него невозможное, и вступил в союз со врагом Божиим, который сам, потеряв небо, злоумыслил заградить его и для человека, к нему предназначенного. Что было следствием падения Адамова?.. Смерть, как предсказал Сам Господь, и притом во всех ее видах: то есть смерть духа, оставленного Духом Божиим, переставшего быть едино с Господом; смерть ума, закрывшегося для созерцания истин мира духовного и открывшегося для всякого рода лжи и обаяний; смерть воли, потерявшей силу стремиться к добру и ощутившей всегдашнюю наклонность ко злу; смерть сердца, обесчувствовавшегося для чистых наслаждений духовных и начавшего двигаться единственно по бурному дыханию страстей; наконец, смерть тела, подпавшего разрушительному влиянию стихий, сделавшегося добычей болезней и тления. Чем выражается падение Адамово в каждом из нас? Тем, что мы являемся на свет сей не в том виде, в каком прародители наши вышли из рук Божиих; зачинаемся, как говорит святой Давид, во грехах и рождаемся в беззакониях, а рожденные таким образом не имеем уже тех совершенств, коими обладали прародители наши в состоянии невинности, и подлежим множеству душевных и телесных скверн, кои по необходимости соделывают нас предметом отвращения и гнева Божия, так что если мы не возвратим первобытной чистоты и останемся с настоящей порчей, то, болезнуя и страдая в настоящем, не можем ожидать лучшего жребия и в будущем. Это самое называется в учении христианском грехом прирожденным. Есть ли какое-либо врачевство против заразы Едемской?.. Есть - в Кресте Христовом. Иисус Христос, яко вторый Адам и новый духовный Родоначальник и Глава человечества, принес нам с неба правду, жизнь и нетление. Соединяясь с Ним верой и любовью через Святые Таинства Церкви, подобно как соединены мы с Адамом плотью и кровью, мы избавляемся от греха и проклятия за него, соделываемся чистыми и святыми, способными паки к жизни в Боге, к владычеству над самими собой и над всем дольным. Таково, братие мои, учение слова Божия о падении прародителей наших, а в лице их и всего рода человеческого! Учение столь же глубокое, сколько простое и ясное, - удаленное, конечно, во всей полноте его, от опыта, и между тем одно токмо могущее изъяснить, что каждый испытывает в своей жизни. Хотите ли знать, к чему сие учение может и должно служить нам?.. Внемлите. Учение о падении Адамовом, - и только оно одно, - достаточно проясняет нам тайну злополучного состояния нашего на земле. Кто из способных к размышлению, при взгляде на человека и его состояние на земле, не погружался в глубокое недоумение и скорбь? Ибо что представляет из себя земное бытие наше? Представляет сочетание противоречий, самых странных и жалких, - крайнего величия с крайним унижением, немалого добра с великим злом, явной способности всех и каждого к блаженству с непрестанными лишениями и слезами. С одной стороны, человек есть существо Богоподобное, природный владыка и повелитель земли, видимый наперсник неба, наследник вечности. С другой, - это сын, как бы забытый своим отцом и не помнящий своего происхождения; это царь, лишенный престола, преследуемый и мучимый своими подданными и, что стократ хуже сего, - это изменник совести и закону, игралище страстей самых низких и преступных, это как бы некий дух падший и отверженный! Откуда сия ужасная противоположность? Не зная истинного ее источника, невольно можно подумать, как и думали многие, что в мире два совечных начала: доброе и злое, что человек есть произведение обоих начал, доброго - в том, что есть в нем доброго; злого - в том, что есть в нем злого; что особенно тело человеческое, яко гнездилище страстей, есть непосредственное произведение начала злого. От такого неправильного взгляда на природу человеческую сколько других заблуждений! Сколько самых нелепых правил в жизни! Сколько кровавых обрядов! Одни, вследствие превратного понятия о природе человеческой, простирались в строгости жизни едва не до самоубийства; другие, почитая все поступки наши безразличными, уничтожали всякую добродетель и позволяли человеку все. Христианин, с ясным понятием о грехопадении Едемском, свободен от всех сих заблуждений и крайностей. Ибо знает, откуда грех и зло в мире; знает, почему и за что страдает человек; ведает, что и грех и страдание человека есть следствие не природы его и не дело Творца ее, а произведение собственных рук человеческих, плод злоупотребления нашей свободой. Всеобщий опыт вполне подтверждает для нас все это; ибо злоупотребление свободой или, точнее сказать, слабым остатком ее и ныне всегда сопровождается горестным последствием для человека; между тем как употребление ее разумное и благое, если не прекращает совершенно бедствий наших, то видимо и ощутительно сокращает число их. Вместе с сим сам собой теряется и исчезает для нас, несчастный во всяком случае, повод к ропоту на Промысл Божий. Воспоминая о том, что произошло с нами в Едеме, вместо безумной гордости и отчаяния, мы естественно располагаемся и приходим к смирению, терпению, и упованию на благость и помощь Того, Кто может уврачевать все наши язвы. Во-вторых, учением о падении Адамовом уясняется тайна искупления нашего в Иисусе Христе и Его крестной смерти, за нас подъятой. Сойти Богу на землю, облечься нашей плотью, претерпеть все виды уничижения, взойти на крест и умереть смертью преступника - это такие события, которые могли последовать только ради какой-либо наиважнейшей причины. Для чего же все это, если не было падения наших прародителей, если род человеческий таков, каким вышел из рук Творца? В таком случае напрасны и излишни не токмо крест, самые ясли и пелены Христовы. Ибо все, что прилично и нужно было со стороны Бога сделать в помощь роду человеческому непавшему, могло быть сделано и без явления Бога во плоти, тем паче без страданий и смерти Его на древе крестном. Нужно ли было научить людей? Они могли быть научены через человека. Нужно ли было подать пример добра? Он мог быть подан опять же через человека или Ангела. Но поднять на Себя тяжесть грехов наших, примирить нас с Богом и Своей смертью умертвить нашу смерть, восставить нас из персти и тления, - для сего явно было недостаточно сил существ сотворенных; для сего подобало явиться Тому, Кто и в человеческом образе, яко беспредельный по Своему могуществу и заслугам, единем бо приношением мог совершить во веки освящаемых (Евр.10;14), Кто, будучи положен в наследника всем (Евр. 1; 2) и всему, имеет посему ключи не Едема токмо, но ада и смерти (Откр. 1; 18). Таким образом, Крест Христов представляется во всем его величии токмо тогда, когда на него смотрят не с Голгофы или из вертограда Иосифова, а из Едема, при виде Херувима, с пламенным оружием стерегущего путь древа жизни. О, как понятно, как драгоценно тогда все, что происходит на Голгофе! Тут видишь, как одна за другой врачуются все язвы, нанесенные нам змием Едемским, как сокрушается, наконец, самая глава его смертью Богочеловека! Ибо в чем сущность уязвления змииного? В том, что обольщенный человек, уклонив волю свою от воли Божией, соединил ее с волей врага Божия, и восхищением непщевал (думал) усвоить себе то, что подобает единому Богу. И се, на кресте Сам Богочеловек, в вознаграждение сего покушения и мятежа, из повиновения воле Божией и по чистой любви к людям, страждет, умирает и приносит в жертву Самого Себя! По совершении сего жертвоприношения, не умиравшему токмо на кресте Страдальцу, а небу и земле вместе с Ним подобало воскликнуть: совершишася! (Ин. 19; 30) Ибо тут все сделано: слава Творца восстановлена; закон удовлетворен; диавол низложен и поруган; человек искуплен; двери в Едем отверсты!.. В-третьих, учением о падении Адамовом определяется самым верным образом правило нашего поведения во все продолжение нашей земной жизни. Ибо что такое по падении нашем для нас земля? Явно - есть помещение только временное и притом похожее, с одной стороны, на обширный смирительный дом, в коем укрощаются своеволие и буйство, а с другой, - на обширную больницу, где врачуются зараженные проказой и язвами греховными. Кто смотрит таким образом на землю, - а иначе нельзя смотреть на нее от врат потерянного Едема, - тот не будет прилепляться ни к чему земному, перестанет ставить задачей своей жизни стяжание благ тленных, а будет всемерно стараться о том, чтобы как можно более воспользоваться кратким сроком пребывания на земле изгнания для достижения цели своего заключения на ней, то есть употребит все силы, способности и средства к тому, чтобы подавить в себе семя греха и беззакония, восстановить в душе своей образ Божий, исцелить свой ум, свою волю и свою совесть от яда змииного: от лжи, плотоугодия, злобы и гордости; утвердить себя в повиновении закону Господню, и таким образом сделать себя способным паки войти в рай и соединиться с Богом. Кто понял свое падшее состояние, тот не будет удивляться, когда Евангелие потребует от него не простого только удаления от пороков и принуждения себя к добродетели, а умерщвления своей воли и самолюбия, распятия плоти, страстей и пожеланий, погубления самой души своей. Ибо наше падение, наша болезнь, наша смерть в том и состояли, что мы, вместо благой воли Божией, предались своей воле - злой и мятежной; на место закона творческого поставили в душе и сердце свое безумное я; из области духа ниспали под владычество плоти и крови; забыли невидимое и вечное, и поработились видимому и тленному; соделались врагами сами себе и начали жить такой жизнью, которая, в сравнении с жизнью истинной, нам подобающей, есть ложь и смерть. Кто понял, говорю, все это, для того сражение с самим собой есть первый и последний долг, а умерщвление в себе ветхого, плотского, греховного человека - первая и последняя победа. Наконец, учением о падении прародителей наших проясняется для нас, -без того темное и непонятное, - нынешнее состояние природы и вещей, нас окружающих. Ибо и в природе видимой, также как в роде человеческом, богатство, величие, порядок и красота перемешаны всюду со скудостью, непорядком, безобразием и страданием. С одной стороны, это великолепный чертог царский; с другой, - это печальное помещение для преступников, обширное кладбище для мертвецов. Когда произошла сия неестественная двойственность? Кем возмущен прекрасный порядок тварей? Кто внес в мирное царство природы вражду и смерть? Ответа на сии вопросы нет в природе; нет и у человека, если он не ведает, как вся земля, по падении владыки своего, человека, лишилась благословения Божия; подверглась клятве и, следовательно, потере совершенств первобытных. Имея в виду все это, переноситесь, братие мои, чаще мыслью вашей к первым временам мира, посещайте в духе рай сладости, становитесь у древа запрещенного, и говорите самим себе: "Вот где произошло злополучное падение! Вот откуда моя нечистота, бедность и смерть!" Выйдя же из Едема, восходите всегда мысленно на Голгофу, становитесь у Креста Христова и говорите: "А вот где совершилось наше восстание! Здесь я искуплен от греха и смерти; здесь возвращен мне рай! Таким образом горький свиток бытия человеческого будет постепенно терять свою горесть от Креста Христова и, омытый слезами покаяния, орошенный Кровью Искупителя, соделается, наконец, подобно свитку Иезекиилеву (Иез. 3; 3), яко мед сладок во устах. Аминь.