Меню
Назад » »

Свт. Иннокентий Херсонский / О Боге вообще - как Учредителе Царства нравственного или Небесного (2)

Б. Об уме Божием Теперь обозрим Существо Божие в частнейших его проявлениях. Мы сказали, что Бог есть Дух, по учению Священного Писания. Существо Духа состоит из ума, воли и действий. То же можно предположить и о Боге: и в Нем есть нечто подобное. Начнем с ума, или с той стороны, которая похожа на наш ум, и которой выражением служит ум наш. Как говорит о сем Священное Писание? Оно называет Бога разумом и источником разумов. Оно описывает ум Божий с разных сторон, отнимая у него ограниченность нашего ума. Богу оно приписывает знание всего, а ум наш знает не все. Поелику истинное понятие об уме Божием имеет великое влияние на нравственность, то Священное Писание описывает его со всей подробностью: приписывает уму Божию знание неба и земли, царства растительного и животного, того, что в горах и что в реках; в мире нравственном приписывает ему знание мыслей, желаний, действий, и всего того, что сокрыто в сердцах наших; кратко говорит оно: перед Ним все обнажено (Евр. 4; 13. Пс. 138; 1-24. Мф. 6; 8); и человека Он видит насквозь. Ты познал еси, - говорит Псалмопевец, - седание мое и востание мое (Пс. 138; 1). Поелику наше ведение делится на три вида: на ведение прошедшего, настоящего и будущего, то на сем основании и Священное Писание приписывает Богу знание прошедшего, настоящего и будущего, и последним видом знания, то есть знанием будущего, оно противополагает Бога языческим идолам. Кроме того, оно еще приписывает Богу четвертый вид знания, - знание будущего условного, или того, что могло бы быть, но чего никогда не будет. В Ветхом Завете находятся опыты знания сего рода. Например, Давид, при входе в Кеиль, получает от Бога ответ о том, что не сбылось, но что могло бы сбыться, если бы сбылись известные условия. Подобным образом Иисус Христос говорит о градах, которые могли бы покаяться, если бы Его услышали (см.: Мф. 11; 20-24). Итак, Священное Писание усвояет Богу всеведение и простирает его на все великое и малое, физическое и нравственное. Каково познание Божие? Бог знает все совершенным образом; в познании Его нет ни малейшего недостатка. Оттуда Священное Писание говорит о нашем познании, что оно несовершенно, а о Божественном, что к оному мы должны стремиться чрез всю вечность. Когда апостол Павел говорит, что за гробом познаю Бога, якоже познан бых (1 Кор. 13; 12), то этим выражает то, что наше познание в вечности будет приближаться к познанию Божественному. Так учит Священное Писание о всеведении Божием. Поелику наш рассудок, с которого сняты эти изображения, заключается в пространстве и времени, а Бог выше сих форм, то все эти изображения суть только символы Боговедения, которые выражают одну следующую истину: у Бога нет ни прошедшего, ни будущего, для Него существует одно настоящее. Что же такое рассудок Божий? Можно ли определить отношение его к нашему рассудку? Можно ли в нашем уме найти хотя одну черту, достойную ума Божия? Священное Писание оставляет нас при решении сего вопроса. Ибо его цель - дать правила для нравственности, а натуры Божией и даже человеческой оно не раскрывает. Если можно сказать о сем что-либо, то только на основании суждения нашего ума. Мы знаем, что ум человеческий, или вообще человек, есть образ Божий; в чем же сходство сей копии с оригиналом? Явно, что в нашем рассудке много такого, что не может быть отнесено к Богу: например, память, воображение, вообще способности судить, представлять, умозаключать (логический рассудок) не идут к Богу, а принадлежат твари временной, преходящей, слабой, тусклой. Что же за исключением сего остается в нашем рассудке? Остаются главные законы: закон винословности, тождества, и прочего. Но эти законы большей частью не могут перейти в рассудок Божественный, потому что в действиях условливаются (обусловливаются -ред.) пространством и временем, а без сего и быть не могут. Что за сим остается в нашем уме, чтобы хотя отчасти выражало ум Божественный? Последняя черта есть та, что ум наш представляет вещи вне себя, его представления суть списки, оттенки вещей. Этот дуализм есть ли в уме Божием? Состоит ли ум Божий, положим даже, из неизмеримого числа идей? На сем останавливались философы; но этого антропоморфизма, этой двойственности в Боге не может быть (впрочем, это надобно понимать здраво, дабы, допустив истинную мысль: Бог все видит в Себе, не допустить и ложной: все есть Бог; это будет пантеизм). Чем же, наконец, ум человеческий может выражать ум Божественный? Сознание, говорят, есть самая высшая черта, выражающая ум Божественный. Но и сознание наше есть двойственно. Ум наш, сознавая себя, выходит из себя и, смотря на себя, двоится, и даже троится. Есть ли это в Боге? Этого нет; но есть нечто похожее на наше сознание: ибо далее в уме нашем ничего не остается; но чтобы это сознание было и у Бога такое же, какое в человеке, этого сказать нельзя. Не выражается ли тройственность познания нашего в Боге тройственным бытием, то есть три Лица в Боге не суть ли то же, что в сознании нашего духа выражается я сознающим, я сознаваемым и не я? К сей мысли приходил блаженный Августин, он подробно изъясняет это. Таким образом, ум Божественный должен быть непохож на наш ум. Он не состоит из представлений праздных. Вещи, по отношению к идеям ума Божественного, суть списки и тени. И по тому, как наши представления относятся к вещам, так вещи относятся к уму Божественному; представления наши пусты в отношении к вещам, и вещи пусты в отношении к Божиим идеям. В Боге представление и вещь одно и то же: Той рече, и быша (Пс. 32; 9). У Него мыслить и творить есть одно и то же. Но, с другой стороны, если в Боге мысль и бытие есть одно и то же, то как совместить с сим свободу существ? Разве так: ум Божий есть творческий, мышление и творение есть одно и то же, исключая только отношения его к тварям свободным. Но может ли быть это исключение? Может быть, но не иначе, как через самоограничение Божие, а это самоограничение есть, ибо каждая ограниченная свобода есть ничто иное, как изъятие из беспредельной свободы; иначе и быть не может. Чрез сие изъятие что-то формальное как будто теряется в беспредельной свободе, но в действительности этой потери нет. Из описания Моисеева видно, что Бог захотел увидеть Свой образ, Своего друга. Друг Божий не иначе возможен как с совершенствами, подобными совершенствам Божиим. Посему Бог, сотворив Себе друга, сотворил, так сказать, маленького Себя, в ограниченном виде, то есть сотворил такое существо, которое в некотором отношении уже не подчинено Ему; по отношению к сему творению Бог навсегда отказался от одного из прав Своих, и потому в сем отношении мышление Его не есть творение. Священное Писание говорит о свободе человека и предведении Божием так, будто свобода не существует сама по себе без предведения Божия, а предведение Божие как будто существует без свободы нашей. Из древних Цицерон, а из новейших социниане и другие не могли согласить предведения Божия со свободой человеческой. Цицерон (в книге «De divinit». Lih. I, 2. 5-7) говорит: "si Deus res futuras ac contingentes certo scit, nulla est fortuna. Est avtem fortuna rerum, itaque futurorum contingentum nulla est praescientia." Социн (prael. Theol. cap. 8-11) пишет: "Deus omnia scit, quae scibilia sunt, sed sunt quaedam, quae nullo modo potest scire...". ЭТИ сомнения произошли ОТТОГО, что ведение Божие заключили в пространстве и времени. Августин соглашал это так: "Познание будущего столь же мало переменяет состояние вещей будущих, как и познание настоящего. Посланник предвидит войну, но этим никакой не налагает силы. Наставник предвидит, что дитя, пошедши в цветник, будет рвать цветы, но этим ни к чему не принуждает его". Это решение - хорошее; но в основании его лежит время. Августин это видел и, рассуждая, сам себе давал возражение: предведение человеческое случайно: может быть и не быть; но в Боге эта случайность невозможна. Следовательно, предведение Божие не налагает ли необходимости на действия, будучи само необходимо? Трудность в сем случае устраняется таким образом: наше предведение предшествует действию; в Боге нет такой предшественности, ибо в Боге нет собственно будущего, в Нем - одно настоящее; а известно, что ведение настоящего не налагает никакой необходимости на действия. Как у Бога - все настоящее, а у нас нет почти настоящего? Как сочетается наша временность с безвременностью? Как люди, диавол, ад и вообще твари существуют в Творце? Это - тайна. Древние мистики говорили, что нужно умереть, чтобы увидеть Бога, и не только Бога, но и натуру саму в себе. У нас - одно субъективное познание, а объективное - в Боге. Второе недоумение по отношению к уму Божию есть то, как знание будущих свободных действий совместить со свободой человеческой? Если Бог знает будущее, то оно должно быть необходимо: как же там будет свобода, где есть необходимость? Все решения сего вопроса не разрешают дела. Главное решение в том состоит, что ведение Божие выше пространства и времени, следовательно, наше будущее для Него не есть будущее; а как совместить с этим свободные действия существ ограниченных, это - тайна! Чтобы видеть, что Божие Представление не уничтожает нашей свободы, для этого нужно выйти из круга времени и перейти в вечность; но мы не можем дойти даже до рубежа нашего времени. Бог видит и наше время, и Свою вечность, а мы видим одно только свое время. И потому нам невозможно понять, как временное соединяется с вечным. Послушаем древних, рассуждавших об уме Божием и, преимущественно, о предведении. Августин говорит: "Quid est proscientia, nisi scientia futurorum? Quid autem futurum coram Deo?" Это же можно видеть и в системах. Такое решение очень хорошо, но оно не выводит ведения Божия из пространства и времени. Еще объясняют это сравнением или примером двух человек, из коих один предписывает другому, что он учинит известный поступок; сей делает это так, как тот предсказал ему. Ориген против Цельса пишет: "Non quia pronotum est fit, sed quia futurum erat, pronotum est". То же говорит святитель Амвросий Медиоланский, Иларий и другие отцы Церкви. Священное Писание изображает всеведение Божие еще под видом мудрости. Всеведение, по учению его, есть теория, а мудрость - практика; та покоится, а сия действует. С сей стороны Священное Писание весьма ясно изображает всеведение Божие, особенно в отношении к роду человеческому и к тайне спасения. Оно часто говорит, что Бог употребляет средства достаточные, мудрые; цели избирает святые, высокие, неизменяемые. Эту мудрость по отношению к тайне искупления восхваляет апостол Павел в Послании к Коринфянам: в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век (1 Кор. 2; 7). Наконец, чтобы более показать величие ума и мудрости Божией, Священное Писание представляет Бога источником всякой премудрости (I Цар. 2; 3. Иуд. 1; 25,1 Тим. 1; 17), Творцом ума, и заставляет просить у Него мудрости (Иак. 1; 5). Это свойство Божие весьма хорошо описано у Даниила (Дан. 2; 20-21. Притч. 2; 6). Апостол Павел, сравнивая премудрость Божию с мудростью человеческой, называет последнюю "буйством" у Бога (сн.: 2 Кор. 11; 19). Но в каком разуме мудрость сия называется буйством? Эта земная мудрость имеет многие истины; как же сии истины могут быть буйством? Они должны иметь какую-нибудь цену. Чтобы спасти эту сторону мудрости человеческой, должно ограничить так: мудрость человеческая, касающаяся религии, спасения человеческого и вообще нравственного исправления, есть буйство. Взять все в сложности, что ум придумал для восстановления человеческого рода: все жертвы, все виды теургии, все таинства языческие - все это есть буйство. Даже странно верить их бредням; нельзя, кажется, думать, чтобы умные люди могли дойти до такой глупости. Впрочем, что касается истин естественных и других нерелигиозных, то в сем отношении мудрость земная не есть уже буйство. Но, с другой стороны, вся мудрость наша есть буйство. Мы говорим, что образ существования нашего противоположен образу существования Божия. Что же наша мудрость? или она есть тень тени и в продолжение вечности может только несколько приблизиться к мудрости Божией? Что она теперь?., буйство или, по крайней мере, приближается к оному. И потому вся философия есть буйство. Какие нравственные истины вытекают из учения о всеведении Божием? Священное Писание само выводит их. Оно говорит, что если Бог есть истина, то у Него только и должно просить истины; что в Боге только истина самостоятельная, а во всех прочих существах - производная. Это не суть одни слова, а настоящая правда. Мы, например, христиане, знаем Бога, по учению Иисуса Христа верим в откровение; не то же ли самое делают и философы? не та же ли вера, не того же ли лица авторитет лежит в основании у них? все то же. Истина в одном Боге. Мы знаем истину, ибо знаем ум Божественный во Иисусе Христе. Нехристиане говорят, что они знают истину, и также признают, что истина в одном Боге. Почему же они знают ее? Без сомнения, по вере в то, что истина передана Богом их уму: не будь веры у философов в то, что ум Божественный отразился в человеке через ум его, - тогда ум человеческий падёт. В основании всякой мудрости лежит вера в ум Божественный - в то, что Бог открылся в человеке и, так сказать, воплотился в душе его. Точно, мудрость земная верит в Сына Божия и Человеческого. Например, каждый философ, выдавая известную истину, говорит, что ему сказал ум человеческий. Где этот ум? везде и нигде. Следовательно, он идеален; по частям он выражается в человеках, а в целости он находится в одном Боге, - есть Первенец, Сын Божий, как думал и Кант. Если Бог знает все совершеннейшим образом, то знание человеческое в сравнении со знанием Божественным есть ничто: все суждения наши, все системы суть детские лепетания. И потому как безрассудно думать, что если чего не знает ум человеческий, то того не знает и ум Божественный. Мы смеялись бы над ребенком, если бы он стал судить о всем как философ; но философы пред Богом менее и ниже, нежели пред нами ребенок. Истинно умный человек всегда сознает свою слабость, а судить о всем, возражать и отвергать свойственно детству - незрелому возрасту. Оглавление В. О воле Божией К существу духа принадлежит и воля. Посему Священное Писание приписывает Богу, как Духу, волю. Бог все творит по совету воли Своей (Пс. 134; 6. 1 Кор. 1; 1. Гал. 1; 15). Слово "воля" в Священном Писании заменяется "желанием", "произволением", любовью. Так, основание благодатного устроения дела спасения рода человеческого (Ин. 6; 39-40) называется именем θελημα (Лк. 7; 20), βουλη. (Ин. 3; 16), αγαπηθεου основание, по которому апостол Павел избран к благовестию, называется θελημα (1 Кор. 1; 1. Гал. 1; 5; а Гал. 1; 13 - χαρις); у Иоанна - Бог есть любовь - αγαπη, что выражает все существо Божие (1 Ин. 4; 8). Всеми сими названиями выражается та мысль, что в Боге есть нечто, похожее на нашу волю. Что такое воля в Боге? Она у нас есть стремление к чему-нибудь - желание осуществить свою мысль. У Бога нет этого, ибо у нас стремление есть следствие ограниченности. В Боге воля есть ни что иное, как сила действующая, - есть рассудок в действии, равно как воля в созерцании есть рассудок. У нас рассудок и воля не могут быть без знания и желания, и знание отличается от рассудка, а желание от воли; в Боге нет сего различия. И потому, если Священное Писание приписывает уму Божию знание, а воле желание, то сим хочет сказать только то, что созерцание Божие не есть праздное, но всегда сопровождается действием - волей. Различает ли Священное Писание виды воли Божией? Одно только деление воли Божией имеет основание в Священном Писании и важно для нравственности. Писание представляет Бога с волей или действующей, или страждущей, действующей в добре - производящей, а страждущей во зле - допускающей. Следовательно, по учению Писания, воля Божия представляется, с одной стороны, неограниченной - по отношению к добру, а с другой самоограничивающейся, - по отношению ко злу. Как это может быть - для нас тайна, так же как и в уме нашем таинственно то, что он мыслит и не творит, что воля желает добра и не исполняет. Мы должны согласиться только на то, что такое самоограничение воли Божией есть; что где твари свободные, там нет Божия всемогущества; и это есть величайший дар для человека, что Бог ради него отказался от чего-то. Какие качества воли Божией? Священное Писание говорит, что воля Божия свободна, что Бог ни от кого не зависит - как по Существу, так и по действиям. У нас свобода воли состоит в том, что мы можем избирать из двух одно. В Боге этой свободы нет; для Него область возможного и область зла вовсе не существует. У нас свобода основывается на произволе, этот произвол переходит в свободу, в Боге и сего нет, ибо нет колебания человеческого. У Него один путь - одни законы добра, и потому свобода Его состоит в единении воли с умом, в совершенном их согласии. И в человеке произвол не есть свобода, а только основание ее. Худо было бы человеку без произвола; но в сравнении с высшей свободой эта наша свобода, основанная на произволе, не есть свобода, не есть благо, а - несовершенство. Ибо человек свободен не тогда, когда избирает добро, а тогда, когда укрепился в нем и следует ему. Поэтому в Боге свобода есть вместе и необходимость нравственная. Он всегда действует самым лучшим образом, а такой образ действования один только возможен. К сей необходимости стремятся и все твари и, достигая ее еще в сей жизни, не перестают, однако, быть свободными. Как говорит Священное Писание о могуществе воли Божией? Для Бога, говорит оно, все возможно: воля Его все осуществить может (Мф. 19; 26. Лк. 18; 27.Лк. 1;37;Пс. 113; 11. 32; 9. Ис. 46; 10). У Бога не изнеможет всяк глагол, все возможно. Как понимать это - все? Бог может делать все, что сообразно с Его святейшим умом. Следовательно, не все возможное для нас возможно для Бога: Бог перестал бы быть всемогущим, если бы сделал что-либо физически худое, как часто делаем мы. Мы не можем жалеть о взрослом человеке, что он не может качаться в люльке, ибо это - несовершенство. Таким образом, некоторые виды нашей возможности к Богу не идут, ибо суть для Него слабости. С другой стороны, невозможное у нас возможно у Бога. Священное Писание прямо говорит об этом (Лк. 18; 27). Апостол Павел говорит, что Бог может делать для нас более, нежели сколько просим и разумеем. Соединение души с телом было бы для нас невозможным, если бы мы не видели этого на самом деле; так как и воскресение обратившихся в прах тел для нас кажется невозможным. Тертуллиан пишет: "Чего Бог хочет, то может, но не всего хочет, что может"; то же говорят святые Григорий Великий, Иоанн Дамаскин, Феофилакт Антиохийский. Священное Писание еще представляет волю Божию святою, по каковой святости Бог подчиняет Свою свободу и всемогущество целям разумным. В человеке святость есть стремление к лучшему; в Боге такой святости не может быть; в Нем святость не что иное есть, как совершенное согласие всемогущей воли со святейшим умом; есть тождественность ума с волею; ум представляет одну истину, а воля хочет одного блага, и это составляет святость воли Божией. Священное Писание часто напоминает о святости воли Божией и требует, чтобы и мы непременно были святы. (Вот некоторые места Писания в Ветхом Завете: Втор. 23; 14. 30; 6,16.Пс.5;5. 14; 1-2. 1 Цар. 22; 32. Лев. 11; 44. Моисей часто требовал от Израильтян святости на том основании, что Бог свят. В Новом Завете реже напоминается о святости Божией, но с не меньшею силою. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5; 48). Здесь совершенство - то же, что святость. Еще о святости Божией говорит апостол Петр в своем послании.) В Боге святость не похожа на нашу святость; она не есть, подобно нашей, временное стремление к добру, соединенное с борьбой. Бог не искушается злом (Иак. 1; 13). В Нем нет никаких побуждений ко злу. Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин. 1; 5). Добродетель, приписываемая Богу в Священном Писании (1 Пет. ?; 9), означает нравственную силу совершенства. Эта святость Божия, или же безгрешность - свобода от порока - называлась в школах внутреннею правдою, которая ad extra называется правдою божественною. Святость есть внутренняя правда, а правда божественная есть внешняя святость; сею последнею стороною особенно Бог обращается к нам. Посему после премудрости правосудие Божие изображается в Священном Писании со всей полнотой ( Еккл. 12; 14. Мф. 11; 22), а особенно в псалмах (Пс. 18; 10. 118; 7. 144: 3, 5-7, и в других). Как кратко изобразить правду Божию? Она, судя по ограниченности ума нашего, может изобразиться таким образом: она есть свойство существа Божия, по которому Бог всему разумному миру предписывает законы и, смотря по исполнению или не исполнению их, награждает или наказывает. Поэтому она разделяется на законодательную и исполнительную; по первой - Бог есть дарователь законов нравственных в совести разумных существ; по второй -Судия и Наказатель. Как Бог дает законы и через них выражает Свою правду? Первоначально Он даровал законы в творении разумных существ. Человек приносит с собою свет божественный. Этот свет есть закон нравственный, есть совесть, которую можно признать за волю Божию. Сии законы, даваемые путем творения и провидения, называются законами естественными. Кроме сего, даются законы образом положительным, через откровение. Нужно ли сие вторичное объявление воли Божией? Мы видели, что откровение было нужно; следовательно, видели и то, что положительные законы нужны. В частности, можно сказать, что Бог может давать сии законы для следующих целей: а) законы естественные могут помрачаться; итак, повторение их явно нужно; б) исполнением законов положительных дается ему случай более свидетельствовать покорность воле Божией. И в законах естественных выражается воля Божия, но поелику они диктуются самим умом, то ум, исполняя их, более слушается самого себя. Является закон положительный - ум не видит внутреннего основания сего закона (ибо законы положительные тем и отличаются от естественных, что их причины и цели от нас сокрыты), но, несмотря на это, следует ему; явно, что в таком случае ум отрицается своего человечества, отказывается от своего права естественного и ожидает только в вечности. Например, Бог дает Аврааму закон обрезания, соединенный с болезнью, с неприятностью. Какая цель сего закона? Чтобы освятить Израильтян и усвоить Себе. Разум сего не видит. Можно, думает он, употребить для сего и другой знак, не болезненный. Христианам дано Крещение; опять христианин не видит внутренней необходимости оного, но исполняет. Скажут: законы положительные не налагают ли на человека нового ига? не открывают ли путь к преступлениям? Ибо, говорят, где много законов, там много и пороков. Это может произойти от законодателя - человека, а не от законодателя - Бога. Все сии законы, или большая часть их, в Ветхом Завете даны не в обременение, а в облегчение. Так дан закон обрядовый. Евреи не знали, чем угодить Богу. Бог принял на Себя труд дать им для сего законы. Притом множество преступлений не всегда происходит от множества законов, а большей частью от несовершенства их. Нравственность ограничивается не количеством поступков, а духом действий. И потому множество законов Моисеевых давало лучшее направление религии; ибо пусть чаще грешили, но зато меньше хотели грешить. Таким образом, Бог дает людям законы путем творения, провидения и непосредственного откровения. По-видимому, те народы имеют преимущество, у которых есть и естественные и положительные законы. Но апостол Павел в Послании к Римлянам примиряет это таким образом: кому сколько дано, столько и потребно (см. Рим. 12; 6-8). Вторая сторона правды Божией состоит в наблюдении за исполнением законов; правда Божия награждает и наказывает. Что такое награда? Ряд хороших следствий, следующих за хорошим поведением. Что такое наказание? Ряд худых следствий, следующих за худым поведением. Следовательно, требуется, чтобы человек видел связь между добром и наградой, между злом и наказанием. Связь сия для человека может не быть очевидной, но если не здесь, во времени, то там, в вечности, он увидит ее. Впрочем, в настоящей жизни есть много благ и зол, кои не имеют связи с добродетелью и пороком; они называются счастьем и несчастьем. Почему Бог награждает добро и наказывает зло? Обыкновенно предполагают, что побуждением и целью наград и наказаний есть улучшение нравственных существ. Но этим нельзя ограничиваться, ибо это значит заставить Бога действовать не для Себя Самого, а для чего-то внешнего. Цены наград и наказаний должны быть в Самом Боге. Он наказывает и награждает потому, что иначе не может быть, ибо Его существо свято и праведно. И потому, по самому существу Своему Он обращается к добру и отвращается от зла. Поелику же Он есть жизнь, то сие обращение Его к добру и отвращение от зла не может не выражаться в действиях, в наградах и наказаниях. От этого, хотя бы и не предполагалось цели - улучшения нравственных существ, награды и наказания были бы: этого требует существо Божие и свойство правды. Но вместе с сей целью Бог имеет и другую - улучшение нравственных существ. Первая цель более видна в Ветхом Завете: там Бог более ищет Своей славы, в основу определений Своих полагает Свою волю. Вторая цель с большей ясностью открывается в Новом Завете; здесь Бог является Отцом, как бы забывающим Себя и старающимся о благе детей. Улучшение нравственных существ может быть рассматриваемо порознь. Нравственное Царство Божие состоит не из одних людей, но и из Ангелов. Итак, когда Бог награждает, или наказывает, то имеет ли в виду всеобщее назначение, или нет? Должно полагать, что цель сия по отношению к роду человеческому простирается и к Ангелам, и наоборот, от Ангелов к людям. Так и должно быть; ибо все Царство Божие имеет один образец, одни побуждения, одни цели; следовательно, и одни должны быть наставления. Это можно видеть из некоторых мест Священного Писания. Пали Ангелы, и из падения их делается наставление человекам (Иуд. 1; 6). Равным образом события с родом человеческим имеют отношение к Ангелам. Апостол Павел желает, чтобы Ангелам были известны блага, данные человекам; Ангелы приникают (всматриваются) в тайну искупления; они же служат нам (Евр. 1; 14). Все сие мы видим еще в сей жизни, тем более увидим в вечности. Это нужно знать для изъяснения некоторых догматов. Например, для чего так болезненна была смерть Иисуса Христа? Не столько для человека, сколько, может быть, для других существ, которых нравственное улучшение не позволяло простить род человеческий, ибо там мог бы произойти соблазн, или что другое. В частности, нравственное улучшение в роде человеческом принимает разные виды. Бог имеет в виду улучшение всех: сюда относятся важнейшие события, например, изгнание из рая, потоп, истребление народов, происхождение их, превращения, и тому подобное. Как совершает Бог суды свои? Во-первых, естественным образом, то есть правда Божия при самом сотворении нравственного и физического мира так устроила, что добродетель сопровождается благом, а зло - злом. Такого рода есть внутреннее ощущение, которое человек более или менее испытывает. Если оно иногда слабо, то потому, что внутреннее чувство слабо и не раскрыто; но в людях с раскрытым сердцем оно бывает весьма сильно, и мы не можем не верить тем, которые говорят, что внутреннего мира ни на что не променяют. Подобным образом угрызение совести неважно в тех, в которых она спит; но в людях, занимающихся исправлением себя, оно весьма сильно, даже в ужасных злодеях, если в них пробуждается совесть, например, в Иуде. Из примера сего видно и то, как скор за добродетелью и пороком тот голос правды Божией -внутренняя награда и наказание. Сенека, размышляя о сем, невольно воскликнул: est Deus in nobis. Во-вторых, кроме внутреннего блага и зла, соединенного с добродетелью и пороком, есть и внешние блага и зло, каковы долговечность, или же расстройство здоровья. Эта соразмерность была бы самая точная, если бы в длинный ряд добродетелей не вмешался порок, который проходит через поколения и веки. И потому теперь здравие, равно как и болезнь, часто бывают незаслуженные. На это обратил внимание Иудеев Иисус Христос, когда сказал о слепом: ни сей не согреши, ни родителя его (Ин. 9; 3). Таким образом, правда Божия совершает суды свои естественным образом: с добродетелью соединяет благо, а со злом - зло. Но довольно раз взглянуть на род человеческий, чтобы видеть, что сего одного пути недостаточно. Человек сам вышел из естественного состояния; поэтому для него нужными сделались награды и наказания положительные. В чем они состоят? Тоже в счастии и несчастии, только в таком счастии, которое доставляется праведным непосредственно волею Божией - чудесным образом, и в таком же несчастии. Когда то и другое бывает? Начинается в сей жизни, а оканчивается в вечности. То и другое мы видим на народе Израильском. Сколько событий, сколько приключений обращено было или в награду или в наказание его! Поприще для открытия всей полноты правды Божией есть вечность: там, по учению Священного Писания, праведные получат совершенную награду, а грешные - наказание. Здесь может быть возражение: премудрому Богу достаточно одного пути для явления наград и наказаний. Надлежало так устроить, чтобы одним естественным путем сообщались и совершенная награда и полное наказание. Новый придаток есть как бы следствие непредвидения и неполноты. Возражение сие может быть решено следующим образом: из свойства положительных наград и наказаний. Мы противополагаем их естественным, между тем как они не противоположны им, ибо они должны быть в распорядке мира, хотя нам они неприметны, потому что глубоко в нем сокрыты. Например, будущее небо ново и земля нова - блага положительные, произойдут из сей натуры, следовательно, основание их положено в сотворении мира; равным образом и для наказаний основание лежит в природе; тот вечный огнь и теперь должен быть в природе, хотя мы его и не видим. Таким образом положительного -произвольного нет ничего, а все естественно. Положительное существует только для нас, не могущих обнять всего устройства мирового здания. Прикосновенный (доступный) сему возражению есть вопрос о страдании праведников. Главные причины таковых страданий, по Священному Писанию, суть следующие: а) Эта жизнь вообще не есть жизнь, а есть время улучшения. Должно было дать поприще борьбе, иначе добродетель была бы нечиста. Потому апостол Павел ободряет верующих тем, что цель упокоения на небе, а не на земле (Евр. 12; 3-1. 22-29). б) Праведники имеют свои нечистоты, а грешники имеют нечто доброе. Поэтому сии здесь награждаются, а те наказываются, в) Многие праведники или от природы, или от воспитания не получили способности наслаждаться настоящими благами и приобретать их; равно как многие грешники имеют все способы быть счастливыми. И потому доставлять первым счастье и лишить последних оного не иначе можно, как посредством чуда; но чудес Бог не творит напрасно. Праведную волю Божию Священное Писание представляет еще благою, любвеобильною. Нет выражения на языке человеческом, которое бы не было, так сказать, истощено в Священном Писании для выражения сего свойства Бога. И это потому, что благость Божия весьма нужна для падшего человека; она есть его собственность. Поэтому и Иисус Христос преимущественно называется Учителем благости. Вот места Писания, где упоминается о сем свойстве: Пс. 144; 9. 135: 25. Мф. 7; 24; 23; 9; 7; 9-10. 1 Тим. 6: 17. Ин. 9; 16. Рим. 5; 8. 1 Тим. 2; 4. Лк. 1; 72, 78. 2 Кор. 1; З.Рим. 2; 4. 3; 25. 11; 23. 15; 14. Евр. 1;7. Как определить благость Божию? Человека называют благим, когда он желает другим столько добра, сколько они вместить могут. Та же благость и в Боге, только в высочайшем смысле. Истину сию видим в мире физическом; каждое существо снабжено всем, что нужно ему. История естественная находит теперь новые существа, но не найдет ни одного, которое бы имело недостаток в чем-либо, нужном для жизни. Есть безобразие относительное; но при внимательном наблюдении и безобразие существ должно быть таковым по своему образу в организме. Обратимся к себе: отвлечем то, что особенно прилично называть образом благости Божией, от всех недостатков, которыми человек сам себя обременил и обременяет; оставим человека так, как Бог его создал; каким он представится хорошим и сколько побуждений благодарить Бога! И во-первых, Бог дал нам бытие; Бог видел, что многие из людей сделаются Его врагами; что будут вольнодумцы, нечестивцы, безбожники, и однако же создал всех их. Особенно великое чудо любви Божией, которого не увидим и в вечности (ибо это есть предел возможной любви), - есть послание в мир Сына Божия. Много значит не оскорбляться преступлением, более - простить, еще более - после прощения благодарить; но несравненно много более - принять Богу образ человеческий, страдать и умереть. Это есть подлинное чудо в нравственном мире (Ин. 9; 16. Рим. 5; 8). Ибо в этом обнаружилось сердце Божие так, что если бы забыто было учение о совершенствах Божиих, то в этом одном заключалось бы все богословие. Сию благость Божию Священное Писание представляет всеобщею: в храме Его всякий глаголет славу (Пс. 144; 7. 36; 3). Особенно в отношении к человекам в Новом Завете истреблял различие благости Божией апостол Павел против предрассудков Иудеев. Эта самая мысль раскрыта в притче о блудном сыне. Всеобщность сия простирается до того, что и грешники и злые удостаиваются благости Божией (Пс. 102; 3-13. Лк. 6; 25-36). Сия всеобщая благость Божия неизмерима по целям и действиям: в сей жизни она только видна в обещаниях, а в будущем - откроется в исполнении; здесь более видна правда, там более, и даже единственно, видна будет благость. Мы знаем здесь о благости Божией только так, как дети знают о богатстве отца своего, по тем сластям, которые он дает им; вполне узнаем ее, когда вступим в вечное наше наследство. Далее, благость Божия представляется в Священном Писании вечною (Пс. 102; 17) -таковою и для грешников, или только для праведников? Неопределенное выражение Священного Писания в сем случае не дает ничего решительного. Вместе с сими свойствами благость Божия представляется в Священном Писании премудростию (в Боге совершенства все одни и те же, только мы делим их). Премудрость благости в Боге в том состоит, что Он дает столько, сколько нужно и сколько требует Его совершеннейший ум. Эта мера определена Самим Богом в устроении существа каждой твари. Полнота блаженства измеряется внутренним ощущением, а оно различно. Но главным образом мера сообщаемых даров определяется свойством приемлемости существ. Это видим в действиях Иисуса Христа. Он был воплощенная благость, но не всем мог давать все. Что благость Божия премудра, этому каждое разумное существо должно радоваться. Ибо если бы благость Божия не умерялась правдой, то весь порядок мира извратился бы. Есть еще совершенство Божие - истинность или верность, которая состоит в том, что всякое объявление Божие разумным тварям о Себе Самом, Своей ли воле или о самых тварях, всегда сообразно с Его совершеннейшим умом и волей. Священное Писание не раз поставляет ее на вид (Пс. 30; 6. Рим. 3; 4-5. 2 Кор. 1; 20. Евр. 10; 23. 2 Тим. 2; 1-2. 2 Тим. 2; 12-13. Евр. 6; 18. Пс. 32; 4. Ин. 17; 17. Ис. 40; 8). Вот главные из совершенств Божиих, поскольку ум наш может разуметь их отчасти при свете Священного Писания. Все эти совершенства Божий, ведомые и неведомые для нас, вмещаются в жизни Божией. Необходимым следствием полноты совершенств и действий Божиих есть самодовольство и слава Божия. 1) В Боге есть самодовольство - блаженство. Священное Писание прямо называет Бога блаженным, у Которого все утехи (1 Тим. 1; 11. 6; 15. Пс. 15; 11. 1 Пар. 29; 11. Деян. 17; 25. Пс. 35; 10). Это блаженство может ли быть без самоощущения? Нет! И потому кроме ума и воли должно приписать Богу нечто похожее на наше чувство; только здесь особенно должно отвлекать все несовершенное, ибо эта сторона принадлежит у нас земле. 2) Внешняя слава Божия -покоющаяся, видимая в огромности, устройстве и полноте мира, умаляющаяся и возрастающая, принадлежащая тварям свободным. Воздавать славу Богу требует от разумных тварей Священное Писание: это составляет их блаженство.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar