Свт. Иннокентий Херсонский / Иисус Христос - Искупитель человеческого рода (6)

Какая общая мысль всех Таинств? Поелику через Таинства Бог объявляет людям о том, что Он вспомоществует им, то главная мысль Таинства, со стороны Бога, есть объявление человеку о помощи Божией, или общее - о действии благодати; а со стороны человека - вера в благодать, вспомоществующую ему в деле спасения и подкрепляющую его. Вот общее содержание Таинств; посмотрим, что содержит каждое из них. а) Крещение есть знак очищения души от нечистот и грехов. Метафорическое выражение сей истины есть духовное рождение. Почему оно так называется? Основа сего названия лежит в сходстве обыкновенного рождения с Крещением. Через Крещение человек также получает новую жизнь, как через физическое рождение. Ибо грешник в Священном Писании (Еф. 2; 1) называется мертвым... по грехам, а мертвый обыкновенно не живет. Следовательно, выйти из состояния греховного, или омыться от грехов, есть то же, что выйти из небытия - начать жизнь, родиться. Итак, главная мысль Крещения есть прощение грехов и дарование жизни. б) Миропомазание есть символ укрепления в силах духовных и сообщение правильного направления их деятельности. В Крещении человек начинает жить, но младенец только живет, без правильной деятельности. То же был бы и христианин при одном Крещении; для этого установлено Богом Миропомазание, через которое сообщается крещеному сила действовать и вместе с тем дается правильное направление его действиям. Потому-то помазуются части тела, нужнейшие к действиям: органы чувств, через которые выражается и которыми возбуждается деятельность души, например, уши, руки, ноги, ноздри, и прочие. Итак, главная идея, выраженная Миропомазанием, есть укрепление и доброта деятельности, или жизни. По сей идее Таинство сие близко к Крещению, и потому-то с ним соединяется. Правда, у некоторых христиан, например, у католиков, оно разъединено. Но мы соединяем эти Таинства, основываясь на обычае древней Церкви. Итак, в сем Таинстве выражена истина очень важная, именно та, что не только бытие наше, но и деятельность и укрепление зависят от Бога. Важность и необходимость сего Таинства засвидетельствовали протестанты, которые, соответственно своей гипотезе, отвергли другие Таинства, но сие с малым изменением принуждены были оставить. в) Причащение выражает то, что человек, принимая хлеб и вино, непосредственно и чувственно соединяется с Иисусом Христом. Нравственная сторона его есть та, что под чувственным вкушением хлеба и вина преподается человеку брашно духовное - Иисус Христос, то есть не только Тело Его, но и Животворящий Дух - не духовный только Христос, как это бывает в других случаях, но и чувственный, и не чувственный только, но весь - всецелый, или преподается Христос ипостасный. О Теле же говорится только потому, что это видимо. Итак, краткая мысль сего Таинства есть та: Евхаристия выражает полное соединение человека всем существом своим со Иисусом Христом всецелым и по Божеству и по человечеству - соединение, происходящее от вкушения видимого хлеба и вина и невидимой Крови и Тела. Мысль великая и неизмеримая!.. По частям она содержит в себе: 1) то, что человек соединяется со Христом соединением чувственным, простирающимся до соединения реального; истина эта, которую может исполнить только Бог, есть библейская, ибо апостол Павел называет Иисуса Христа Главою, а нас - членами; ясно, что этим выражается такое соединение, какое мы показали. Дабы выразить эту истину, Евангелие не пощадило - выразимся так -своей чести, употребило некоторую грубоватость в выражениях, так что слова: ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь - не только Капернаумским Иудеям показались жестокими, но и многих из учеников соблазнили и побудили оставить Иисуса (Ин. 6; 56); 2) то, что соединение сие производится через чувственное вкушение трапезы. Вкушение, или питание очень важно в жизни, и вместе весьма таинственно. Через обыкновенное вкушение происходит соединение человека духовного с природой видимой. Вещи внешние переходят в наше тело и претворяются в оное, то есть теряют свою форму и бытие, а получают форму и бытие нашего тела. Но физиологические процессы сего весьма таинственны, например, как один член претворяет в кровь, другой в мозг, третий в нерв, и прочее? Таким образом, и из обыкновенного вкушения видно, что дух питается телом, и что жизнь духа и тела зависит от вещей внешних, духу - сему вечному огню - нужно постоянно подкладывать дрова, дабы он горел. Это преимущественно совершается через вкушение Тела и Крови Христовой. Как Тело сие и сия Кровь прелагаются (переменяются) в наше тело и кровь - это непостижимо, но непостижимо также и то, как вещи внешние прелагаются в наше тело? Но если наше слабое тело может претворять, то кольми паче Тело Христово имеет такую силу! Вот идея сего Таинства! Благоприятна ли она для разума? Для разума она одна из идей величественных и таинственность в ней есть такая, перед которой разум благоговеет, ибо он видит, что и естественное претворение пищи - таинственно. Какая в сем Таинстве дается Плоть и Кровь? Не та, так сказать, плотская Плоть и Кровь, которая была в Иисусе Христе уничиженном, хотя и эта была несказанно выше нашей плоти, но Плоть прославленная, к которой никак нельзя прилагать нашего взгляда. Тело Иисуса Христа, которое Он имел до прославления Своего, можно было разделить на несколько определенных частей; Тело прославленное, долженствующее питать целый мир, бесконечно, и в беспредельности своей уступает только Божеству. г) В Покаянии Иисус Христос отпускает кающемуся грехи через служителя Своего. Итак, нравственная идея его есть отпущение грехов. Здесь ясно выражены обе стороны - сторона Бога и человека. Бог прощает грехи вследствие заслуг Иисуса Христа - вот сторона Бога! Но отпускает грешнику кающемуся и просящему прощения - вот сторона человека! Нужно ли объявлять прощение грехов? У многих многие часы и годы жизни, даже целая жизнь проходит так, что им не нужно объявления сего; но для истинного христианина это необходимо! Кто никогда не чувствовал смущения совести, тому не нужно это; но кто истинно каялся и смущался, тот не может обойтись без сего. Объявление прощения грехов нужно для успокоения совести грешника. Итак, это Таинство сходно с Крещением. Там прощается грех первородный, а если крещаемый будет взрослый, то прощаются и другие грехи вольные; а здесь прощаются грехи вольные, соделанные по Крещении. Почему Крещение есть первое покаяние, а Покаяние есть второе Крещение?.. Идея в обоих сих Таинствах одна, и метафорическое выражение - рождение - приличествует тому и другому. Ибо грех умерщвляет человека, следовательно, согрешивший после Крещения делается опять мертвым и через Покаяние возрождается. Таинство сие основывается на слабости человека - на остающейся в нем возможности падать. Ибо сколько бы ни обещал человек жить свято, все будет грешить, и потому имеет нужду очищать себя - отрождаться (возрождаться). д) В Елеопомазании, при помазании частей тела елеем, подается верующему отпущение грехов и исцеление от болезней. Итак, идея в сем Таинстве есть идея духовно-чувственного врачевания. Принадлежит ли оно религии? По-видимому, оно относится к занятиям не религиозным, земным. Но Церковь справедливо верит, что болезни суть следствия греха, отсюда и видна основа сего Таинства. Да и прямо на болезненное состояние рода человеческого Церковь должна обратить внимание, ибо это состояние всеобще, от сего люди могут упадать в духе, если не будет подаваемо им утешение. Поэтому-то попечительный и человеколюбивый дух заставил выдумать Таинство врачевания - средство от болезней. Как полно это врачевание! Врачи земные, обыкновенно, ограничиваются чувственной стороной больного; некоторые только средства врачевания, известные под именем средств психологических, относятся и к духовной стороне. Между тем как по надлежащему должно бы обратить все внимание на дух, ибо все болезни произошли сверхчувственно от Адама. Это сделала Церковь, и потому удовлетворила требованию ума. Врачует она елеем, средством если и имеющим силу врачевания, то от некоторых, весьма незначительных болезней. Итак, это только суть символы, силу же целебную она обещает от молитв: и молитва веры спасет болящаго (Иак. 5; 15), - а не от елея. Прилично ли Церкви порождать такую надежду? Ей, как посланнице неба, весьма прилично производить твердое уверение в Небесной помощи. Обыкновенные врачевства и советы могут давать и люди, а Церковь должна приходить с сосудом благодати. Вот идеи Таинств, всем нужных; в них, а особенно в последнем, Бог представляется целителем души и тела! Таинства не всем нужные суть: а) Священство и б) Брак. Они сходны между собой, цель их одна: священство есть брак с Церковью, и брак есть священство. Священники вступают в брак с Церковью для произведения чад духовных; брачующиеся освящаются Церковью для произведения в чистоте побуждений чад плотских - великое священнодействие! В нем повторяется первая великая тайна мира - творение. Нравственная идея сих Таинств также одна. Священство выражает соединение Христа с Церковью. Но это соединение уже выражено в Евхаристии? Там выражено то, что получаем через сие соединение для себя; а здесь присоединена черта новая - рождение чад духовных, то есть показана благотворность сего соединения, простирающаяся от нас на других. Брак уже не нужен для сего соединения; оно довольно выражено Священством и Евхаристией; но соединение сие нужно для брака, дабы брачующиеся, видя в них цель своего соединения, помнили, что они должны производить таких детей, которые бы были новыми членами Тела Христова. Посему-то Церковь освятила брак и выразила в нем ту же идею соединения. И если какая эпоха в жизни, то сия преимущественно должна быть освящаема. Благословение Божие низводится на сии моменты жизни человеческой, и человек прилагается к невидимому миру самым видимым образом. Каким образом священные лица рождают духовных чад? Духовно - через слово и Таинство; чувственно также через Таинство, а особенно силой проповеди. Есть ли основа этого в натуре и жизни человеческой? или Таинство сие, а вместе и лица сии могут быть и не быть? Основа этого глубоко лежит в падшей натуре человечества. В состоянии падения человек не может обойтись без духовных отцев, которые рождали бы его, воспитывали и провожали на тот свет. Эта основа непоколебима. Отсюда у всех народов были священники - жрецы. Вот истины, выраженные Таинствами! Они обнимают важнейшие мгновения и эпохи в жизни человеческой, как то: рождение и смерть, возрастание и питание, от которого зависит жизнь; состояние супружества, по которому человек, бывший доселе в ряду следствий, которых причины в предках его, сам делается причиной новых следствий, становится начальником поколения; наконец, нравственное врачевание и просвещение от священников. Эти главные истины, выраженные в Таинствах, богослову и вообще учителю Церкви всегда должно иметь в виду, ибо, не зная их, нельзя избегнуть заблуждений. Таинства наши весьма знаменательны и назидательны. Они удовлетворяют главнейшим нравственным потребностям и соответствуют важнейшим эпохам жизни. Посему и те, которые отвергли Таинства, удержали, хотя в низшем смысле, знаменование их обрядовое. Так, у протестантов есть своего рода исповедь, брак также у них благословляется; нечто подобное Елеосвящению есть у них напутие умирающего, то есть приобщение его Святым Тайнам, что составляет у них особый обряд. Пасторы тоже не прямо посылаются, но отпускаются с молитвой; следовательно, у них все это есть, только они обессиливают свои священнодействия, устраняя от них действие благодати. Мы кратко говорили о содержании Таинств, и этот краткий обзор не так полон назидания. Если же полнее и подробнее указать отношение каждого Таинства к жизни, то они явятся гораздо досточтимее. Например, возьмем и разовьем более Таинство Покаяния. Что оно представляет с первого взгляда человеку даже нехристианину, если он смотрит на него? Миллионы людей приходят к таким же грешникам, как и они сами, и раскрывают перед ними всю свою совесть. Обыкновенное ли это явление? Где можно видеть что-нибудь подобное? Для грешника всего опаснее открывать свою душу. Кто же сделал его бесстрашным? Кому это возможно? Одному Богу. Он один мог сделать это, и сделал. Человек никогда не осмелился бы потребовать сего. Другая сторона: люди-грешники объявляют грешникам прощение. Кто дал и дозволил им это право? Не одни Иудеи, а и все люди знали, что один Бог может отпускать грехи. Как же люди могли это усвоить себе сами? Только Иисус Христос мог ввести это учреждение. Ибо оно явно противно развращенной природе человека. Он может решиться на другие учреждения, а это для него невозможно. Но будучи далеко от природы развращенной, оно близко к природе врачуемой, которая мерзит себя и желает очистить свою мерзость. В сем случае усматривается весьма мудрое распоряжение Иисуса Христа. Для грешника нет лучшего облегчения, как раскрытие своей совести. Он много успокаивается после этого, и грех перестает тяготить его. Это понятно для истинно кающегося. Что представляется вниманию, когда смотрим на действия покаяния? Смотря на это, видим, что благотворные действия сего Таинства весьма велики, и если бы оно совершалось всегда и везде должным образом, то действия сии были бы бесчисленны. Так, мы знаем, что всегда были люди, желавшие добра человечеству, например, философы, законодатели, цари и прочие. Но желания их никогда должным образом не исполнялись. Что мешало этому?.. То, что действия их оставались на поверхности; они не проникали во внутренний мир - не видели совести людей. Всего лучше было бы им, если бы раскрылся перед ними мир совести. Но кто мог осмелиться на такое предложение? Этого раскрытия совести мог потребовать один Бог; Он потребовал, и в христианстве это сделано. И грешники перед пастырями, как пред Богом, раскрывают свою совесть и врачуются. Редкое преимущество! На основании его сколько блага могут делать пастыри! Имея это преимущество, пастырь может быть истинным посланником. В нравственном отношении ему нужно наставлять и врачевать болезни души, и как легко это делать, когда он знает ум, веру, - вообще совесть своих пасомых! И это все он может узнавать и узнает при исповеди, совершающейся в таком виде, в каком она положена у нас. При исповеди он может составить полный, подробный и самый лучший конспект того, чему учить и что назидать в сердцах пасомых в наступающем за сим году. Сколько еще других удобностей представляет исповедь, совершаемая так, как она есть в нашей Церкви! Протестантская исповедь не такова, и потому не имеет сих выгод. В нашей исповеди самое лучшее место назидать (наставлять, поучать) все, чего нельзя в другом месте; при исповеди можно говорить то, чего в других случаях нельзя. С кафедры не все можно и прилично называть; но в исповеди можно касаться всего, например, тайн домашней жизни, отношений мужа к жене, и наоборот, также монарха к подданным, о чем неприлично и опасно проповедовать публично. Здесь грешник раскрывает свою совесть перед Лицем Самого Иисуса Христа, и потому готов принимать все; явно, что в другом месте долгие собеседования не произведут того, что здесь - два слова. Тут-то можно говорить о правах, попираемых законами, ибо законы не всегда оказывают помощь, а пастырь, стесняемый законами гражданскими, в других случаях не может говорить об этом. Но здесь самое лучшее для этого место, ибо здесь исполнение сей должности, лежащей на пастыре, не сопряжено ни со вредом, ни с соблазном. С сих точек учреждение сего Таинства есть дело единственное, и в употреблении своем оно было бы таким, если бы не сделалось механическим. Перед ним уступают все суды гражданские и самый суд совестный, ибо и в нем нет, или мало есть религии, души, совести. Этот суд Церкви, по отношению к судам гражданским, есть Святое святых. Ибо человек, кающийся здесь, истинно стоит пред судом Божиим - все готов открыть, все выслушать, все принять, всему подчиниться! Итак, каким образом действуют Таинства по отношению к усвоению нам спасения? Они действуют нравственно, объясняя важнейшие истины веры для ума и подводя их под чувства, то есть объясняют дело спасения так, что и низшие способности человека не могут не понять его; действуют также с одной стороны сверхчувственно, поколику сообщают невидимую силу благодати; а с другой - чувственно-вещественно, поколику сообщают сию невидимую силу видимым образом, через вещество. Средства сии - Таинства, равно как Церковь и слово, могут действовать и сами по себе, как учреждения, содержащие в себе много истинного, доброго и полезного; но для большей действенности действует в них еще и благодать. Так благодать действует в Таинствах: например, когда Иисус Христос давал апостолам власть вязать и решать грехи, то прежде дунул и сказал: приимите Дух Свят, и потом уже присоединил: Имже (то есть Сим Духом, Которого они приняли) отпустите грехи, отпустятся им (Ин. 20; 22-23). Итак, поелику в средствах, употребляемых Богом к усвоению роду человеческому спасения, действует благодать, то, сказав о них, должно бы говорить о благодати. Но поелику сия благодать действует и в тех средствах, которые требуются со стороны человека, то лучше изложить учение о благодати после учения о средствах, употребляемых человеком к усвоению спасения. Таким образом Бог действует на человека! Обратимся теперь к человеку: что он должен делать? Человек должен веровать, жить сообразно с верой и пользоваться средствами. Итак, вера необходимое ли условие ко спасению? Что она необходима, это видно из многих мест Священного Писания. Вообще говорится: без веры же невозможно угодити (Богу) (Евр. 11; 6). Но здесь разумеется вера в Бога и в будущую жизнь всеобщая, общая христианам со всеми другими народами, или вера философская; христианство требует особенной веры, и потому христианская вера есть вера в то, что Бог не оставил людей после падения их, но послал Христа - Ходатая и Целителя. И этой веры требует Сам Иисус Христос, веруяй в Онь не будет осужден (Ин. 3; 18). Иже веру имет и крестится, спасен будет (Мк. 16; 16), и прочее. Апостол Павел также часто требовал веры, - и это должно быть весьма естественно. Ибо когда Иисус Христос - Искупитель рода человеческого, то первое дело со стороны людей должно быть - узнать Сего Искупителя и согласиться на все Его требования, на все то, что Им сделано для нас. Что такое вера христианская? Полного определения веры христианской в Священном Писании нет; но по частям во многих местах вера определяется. Есть, правда, у апостола Павла (Евр; 11; 1) и полное определение веры, но веры общей, а не христианской. Это должно заметить потому, что на сем определении апостола: Есть же вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых - богословы и особенно проповедники часто останавливаются, между тем как здесь не определяется вера христианина. В Послании к Римлянам определяется вера христианская по частям во многих местах, но полное определение ее можно составить только при помощи соображения. Чтобы составить его, надобно обратить внимание на предмет веры христианской. Предмет ее составляет вся религия христианская, весь план ее со всеми причинами и побуждениями, вся сущность христианства. Итак, вера христианская есть вера во Христа, как Сына Божия и Искупителя: и мы веровахом и познахом, яко Ты еси Христос, Сын Бога живого (Ин. 6; 69). Еще частнее: вера христианская есть вера в жертву, принесенную Иисусом Христом, и в смерть Его. Его же предположи Бог очищение верою в Крови Его (Рим. 3; 25-26). Словом, можно найти в Священном Писании указания на все члены Символа веры, и потому можно найти много частных определений христианской веры. Как же определить вообще веру христианскую? Вообще, как определяют ее в катехизисах, она есть сердечное принятие Евангелия, то есть вера в благовестие о спасении, доставленном людям Богом. В частности, она есть вера во Христа, как Искупителя рода человеческого, и поелику все искупление сосредоточивается в Его смерти, то вера христианская есть вера в смерть Иисуса Христа. Ко всем сим определениям идет и определение апостола Павла. Ибо все предметы христианские из области сверхчувственной, и Иисус Христос только одной половиной Своей - Человечеством - был видим, потому вера в сии предметы есть на сей раз обличение вещей невидимых; также окончательное выполнение всего плана спасения будет за гробом, а для нас это еще в будущем, потому вера в это есть уповаемых извещение. Вот понятие веры христианской, к которому идет, как мы сказали, определение апостола Павла, но которого во всей точности и полноте нет в сем апостольском определении. Итак, мы видели, в чем состоит вера христианская и какая нужда в ней; посмотрим теперь, какого она должна быть свойства? Может ли состоять она в простом признании за истину того, что предлагается, то есть в принятии Христа умом только и памятью, или всем существом души - всеми ее способностями? Вера христианская не есть и не должна быть просто теоретическая, какой требует какая-либо наука, например, известная часть астрономии, трактующая о таких истинах, которым нельзя найти приложения, а должно принимать, основываясь на вере в ум, в его законы. Вера христианская должна быть практическая, ибо предмет ее - знаменования практического. Правда, начала ее метафизические; действователи христианства суть существа сверхчувственные, и способ действования их тоже метафизический. Но цель действий и средства - практические, опытные, подводимые под сердце и под ощущение; сущность христианства - восстановление рода человеческого, жизнь наша - тоже такова, что не ум только принимает ее, а сердце и чувство, что имеет влияние не на созерцание только, а и на деятельность. Эту истину, то есть то, что вера наша выражается и должна выражаться в жизни, апостолы и Христос ясно выразили в Священном Писании. Например, Иисус Христос: блажени слышащии слово Божие и хранящии е (Лк. 11; 28); или: аще сия весте, блажени есте, аще творите я (Ин. 13; 17), - говорил Он ученикам Своим. Особенно выразил Он эту истину в беседе с Никодимом (Ин. 3; 3-5). Надобно, - говорил Он сему тайному другу, - родиться... свыше, то есть надобно совершенно перемениться в познании, чувстве и деятельности, а без сего не возможно спастись. Слова сии явно показывают, что одно знание, без деятельности, не поможет, и что посему нужна вера живая, деятельная. Из апостолов истину сию, полемически преимущественно, раскрыли Павел и Иаков, а практически - Иоанн. Павел, вопреки мнению Иудеев, думавших оправдаться делами обрядового закона, вопреки сему иудейскому эгоизму, в Послании к Римлянам преимущественно описывает сторону веры теоретическую, как бы забывая практическую ее сторону. Впрочем, он здесь же, хотя мало, касается и сей последней стороны веры, а потом, начиная с 8-й главы, подробно описывает связь жизни с верой, и сказав: ни едино убо ныне осуждение сущым о Христе Иисусе, не по плоти ходящым, но по духу (Рим. 8; 1), обращает все внимание на исправление поведения римских христиан. Иаков, вопреки тем, которые хвалились одной верой, требовал особенно дел: кая польза, братие моя, аще веру глаголет кто имети, дел же не имать... (Иак. 2; 14). Итак, Павел, по своим причинам, говорил о вере теоретической, а Иаков, также по своим причинам, говорил о практической вере, с ущербом для теоретической. Отсюда некоторым сии апостолы казались противоречащими; но в самом деле они нимало не противоречат друг другу, а только смотрят на две стороны веры - один на одну, другой на другую. Не только Христос и апостолы требуют от нас деятельной веры, самый порядок вещей того требует. Всякая мысль имеет влияние на наше сердце: важная - важное, маловажная - маловажное. Хотя большая часть наших мыслей не обращается в правила для деятельности, однако образ мыслей имеет какое-нибудь действие на волю, хотя не всегда заметное. Если же так, то истины религии, сами по себе столь важные, и особенно та истина, что Бог спас меня и весь род человеческий, не могут оставаться без практического влияния. Но многие худо живут и, веря во Христа, не думают о деятельности? Так! Но большая часть из верующих незнакомы со всеми истинами веры и не знают Христа, как должно. Миллионы людей, твердящих о Христе, не имеют понятия о Нем, у них и в уме и в памяти нет Христа, а потому нет и в сердце: неудивительно, что нет у них и веры деятельной. С другой стороны, некоторые имеют веру в уме и памяти; несмотря на это, не имеют ее в сердце; что сказать о сих? Первое - то, что люди сего рода или не имеют обстоятельного понятия о плане христианства, или и имеют понятие, но не соглашаются с ним; иначе, что бы заставило их идти на явную погибель? Те же, которые и имеют понятие о Христе и согласны с ним, но не имеют совершенной деятельности, - не суть злы, а могут иметь только некоторые слабости. Во-вторых, должно сказать и то, что люди часто могут впадать в психологический обман, то есть могут представлять, что они имеют истинную веру, между тем как она мнима, так что если ее подвергнуть строгому испытанию, то сами убедятся в том, что они не имеют еще совершенной веры во Христа. Но не может ли быть так, что ум имеет ясное понятие о Христе, и соглашается на оное, а воля будет зла и жизнь худа? Возможно ли такое раздвоение в раскрытии деятельности душевной? Два есть способа отвечать на вопрос сей: способ умственного соображения и опыт, или же практика. Начнем с опыта. Опыт говорит противное, то есть убеждает в том, что истинное познание непременно должно выразиться в деятельности. Ибо, если бы человек действовал вопреки своему образу мыслей, то, как мы сказали, сам осуждал бы себя на явную погибель, а такая решимость в человеке невозможна. Опыт еще ручается и за то, что мнимо верующие не имеют веры, искомой нами; их вера состоит из вещей человеческих, выученных, но не усвоенных; из истин, не пустивших корней в сердце; из уроков, принятых воображением, без деятельного усвоения оных. Таким образом, из опыта видно, что совершенное объятие Христа умом не может быть без объятия Его сердцем; практика без теории и теория без практики - ничто. Вот что говорит опыт! Что покажет умственное соображение? Хотя в уме нашем или, лучше, в душе есть некоторая двойственность; однако есть и гармония, вследствие коей известная истина из ума тотчас переходит в волю. Так, мы видим в жизни обыкновенной, что как только приходит какая-либо весть, хоть бы самая маловажная, тотчас люди предпринимают нужные меры, употребляют известные средства; это значит, что ум передает весть сию воле, и она сообразно ей начинает действовать. Что ж, неужели в жизни есть гармония ума с волей, а в религии - нет? Здесь-то преимущественно должна быть сия гармония, сие единство ума с волей, как уверяют нас умственные соображения и опыт. Не станем, впрочем, отвергать бытия и таких чудовищ в нравственном мире, которые могут знать Христа и могут, при сем знании, быть злы сердцем. Может быть, по испорченности природы человеческой они могут существовать и существуют. Но первое, что мы утверждали выше, вероятнее. И отсюда несомненно можно утверждать, что кто худо живет, тот как бы ни знал Христа, все не знает Его; а кто живет хорошо, тот знает Его; в том не призрак только веры, а есть истинная вера христианская. Второе условие со стороны человека есть добрая жизнь. Хотя условие сие заключается уже в первом, ибо живая вера есть вера, соединенная с делами; но поелику люди в деятельности своей отделяют веру от дел, то Писание и особо требует от них доброй жизни, или добрых дел. Так, в Первом послании к Коринфянам говорится: обрезание ничтоже есть, и необрезание ничтоже есть, но соблюдение заповедей Божиих (1 Кор. 7; 19). Мы бы теперь, поелику с обрезанием сходно Крещение, могли так сказать: "Крещение и не Крещение без соблюдения заповедей не важно". То же условие требуется от человека в Послании к Ефесянам. Того бо есмы творение, создани во Христе Иисусе на дела благая (Еф. 2; 10), то есть мы уже однажды были созданы для благих дел, теперь мы во второй раз для той же цели творимся во Христе. В Послании к Колоссянам содержится то же (Кол. 1; 10), и во многих других местах. От христиан даже требуется еще более, им нужна не добродетель только, а святость. Сия бо есть воля Божия, - говорит апостол, - святость ваша... (1 Фес. 4; 3), или: святи будите, яко Аз свят есмь (1 Пет. 1; 16), или: будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5; 48), и прочее. Вообще, от христиан требуется высшая добродетель, нежели какой требуют моралисты. Будьте подобны Мне, - говорит Бог; как низко в сравнении с сим изречение Канта: "Осуществляйте идеал, находящийся в уме вашем!" Кант устранил волю Божию, и потому начало его безжизненно; Бог представляет людям в пример деятельности Себя, и потому в представлении сем есть сила и жизнь. Как требуется достигать сей чистоты души и тела, сей святости - вдруг ли, или постепенно? Очищение требуется от христианина постепенное, состоящее в прояснении разума, в исправлении воли, в обуздании страстей и плотских похотей, то есть постепенное очищение ума, воли и чувств, или души и тела. Предвидя наши слабости, претыкания и падения, Бог, так сказать, заготовил и средства для уврачевания всяких новых язв души нашей, так что после каждого согрешения нужно только покаяться - воспользоваться средствами, - и снова можно начать делать добро, жить хорошо, по-христиански. Обещается ли в сей жизни достижение совершенной святости?.. Обещания этого нигде в Писании нет. Говорится только: будьте святы, а можно ли достигнуть здесь совершенной святости - об этом не упоминается. Противное сему утверждается во многих местах, и вообще там, где говорится, что всегда должно очищать себя, что кто признает себя безгрешным, тот лжет, и прочее. Это лучше всего засвидетельствовал апостол Павел собственным примером. Он служил образцом христианской жизни и однако говорил о себе, что он подлежал искушению и притом какому-то грубому, плотскому со стороны сатаны (Рим. 7; 14-24). Сего и надлежало ожидать от краткости человеческой жизни, от многосторонности и глубины нашего духа и от глубокого падения. По сим причинам человек не мог и не может сделаться в сей жизни по всему совершенным. Третье условие со стороны человека требует от него того, чтобы он пользовался средствами, употребляемыми Богом для усвоения ему спасения, то есть слушал бы Церковь и ей повиновался бы, пользовался бы словом Божиим и участвовал бы в Таинствах. Это условие очень важно. Пренебрегающий им не получит спасения, я говорю: пренебрегающий, ибо не знающий их подлежит особому суду. Здесь может родиться мысль: если человек, не принадлежащий Христу, узнает о Нем и станет верить в Него, то получит ли он спасение? Он не пользуется сими средствами; итак, можно ли ему получить спасение? Можно, ибо не пользуется сими средствами прямо и открыто, но пользуется ими непрямо и незаметно. Например, как узнал бы Христа, если бы сии средства не возымели над ним своего действия, если бы не читал он Евангелия или не слышал Христовой проповеди? Посему-то и в сем случае весьма прилично сказать с Павлом: како же услышат без проповедающаго? (Рим. 10; 14) Вот три условия со стороны человека, нужные для усвоения ему спасения! Сии три условия, требуемые со стороны человека, и первые три средства, употребляемые Богом - сопровождаются невидимым действием со стороны Бога - действием благодати. Итак, что такое благодать? Какое действие ее, и какое отношение к силам человека? Оглавление О благодати Благодать много имеет значений в Священном Писании. В сем случае она означает непосредственное действие силы Божией и особенно силы Святаго Духа на дух человека, имеющее целью действительное усвоение человеку того, что есть во Христе, то есть наполнение ума истиной, сердца - добром, совести - миром, или же нравственное претворение души и тела здесь, и физическое - там, в вечности. Вот практическое понятие благодати! Источник ее есть Дух Святый; субъект, на который она действует - дух человеческий; цель действий - совершенство человека, отрицательное, состоящее в избавлении от зол, и положительное - в доставлении благ. Явно, что это учение есть собственно христианское. У философов есть только тень его, именно: вера в Промысел, которая есть некоторый малый оттенок веры в благодать. Обещает ли Священное Писание такое непосредственное действие со стороны Бога? Обещает во многих местах. Например, Сам Спаситель говорит Иудеям, даже не понимавшим Его, о влечении ко спасению от Бога Отца (Ин. 5; 34). Что это влечение значит, как не какое-то особенное действие Бога Отца, без которого, сколь ни много сделал Иисус Христос для нашего спасения, все однако же было бы тщетно, и которое от всех действий Иисуса Христа отлично? Это-то влечение и есть то непосредственное действие Божие, которое мы называем благодатью. То же содержится в 63 и 45 стихах главы 6 Евангелия от Иоанна. Так же в Первом послании святого апостола Петра (1 Пет. 1; 22), где под Духом должно разуметь действие благодати; еще это же видим в Послании к Римлянам (Рим. 15; 13), в Послании к Ефесянам (Еф. 3; 16), в Послании к Римлянам (Рим. 8; 9), в Послании к Галатам (Гал. 4; 6). Сверх того, такое же непосредственное действие Божие показывают те места, в которых человек оказывается новым творением (Флп. 2; 1-3, 13). Сему благодатному действию приписывается вина многих частных добродетелей человека: например, плод же духовный есть любы... (Гал. 5; 22. 4; 6. Евр. 13; 10-11, 21, и прочее). Виды благодати суть общие и частные; общий вид есть показанное нами влечение человека ко спасению; а частные виды ее суть все частные выражения сего влечения, например, призывание человека через слово и Церковь, пробуждение его посредством Таинств, просвещение ума, умягчение сердца - или радостью, или печалью, и другое, вообще, виды благодати, сообразно обстоятельствам, могут дробиться почти до бесконечности. До чего простирается это действие благодати? Как принимается она? Какие налагает обязанности? Как сохраняется и употребляется? Все сии вопросы разрешает богословие нравственное. Мы коснемся двух сторон теоретических. И во-первых, действия благодати не суть ли непреодолимы? К мысли о непреодолимости действий благодати ведут, по-видимому, некоторые места Писания, и вследствие сего есть целое общество людей-реформатов, которые думают, что Бог может спасти человека без всякого согласия с его стороны: и помилуют, егоже аще милуют, и ущедрют, егоже аще ущедрют (Исх. 33; 19), то есть кому Бог рассуждает (распознает), тому и дает. Но, строго вникая в смысл учения библейского, мы найдем, что Священное Писание нигде не представляет такой благодати. Оно представляет человека всегда могущим противиться ей. Есть в Писании благодать особенная, которая дается некоторым избранным людям - или для их блага, или для блага других; но нет ни в Писании, ни в истории благодати непреодолимой, ибо и сию особенную благодать люди превозмогают. Если бы благодать действовала таким образом, то все бы спасались. Но говорят: человек действует свободно и тогда, когда не может преодолеть действий благодати. Он, говорят, сохраняет то, что дано ему, как прилично существу свободному. Но сохранять можно тогда, когда мы усвоили сохраняемое. Если же мы приняли что-либо без свободы, то и сохранять будем без свободы. Итак, чтобы было свободное сохранение, то необходимо свободное усвоение. Следовательно, должно согласиться или на то, что человек свободно ни усвояет, ни сохраняет спасения, а что все делает без его воли благодать, - что вовсе противно; или на то, что человек и усвояет и сохраняет спасение свободно, и что посему благодать не может действовать отрешенно, не непреодолимо. Какое отношение благодати к силам человека? Священное Писание не изъясняет сего; оно и не могло объяснить, ибо для разъяснения сего нужно бы раскрыть сверхчувственную половину человека, сообщить о составе души сведений более, нежели сколько их есть во всех наших психологиях. Писание, останавливаясь на общих истинах, не разбирает в частности того, где оканчивается действие благодати и где начинается действие человека. Есть места, в которых говорится, что Бог все производит; есть также места, которые утверждают противное: все приписывают человеку. От такой неточности в словах произошло колебание в мыслях. Богословы в рассуждении сего предмета всегда делились на партии. Одни все приписывали Богу; другие -человеку; были и такие, кои держались середины, и эти делали лучше. Что Бог производит почти все, это несомненно. Скорее надобно доказывать то, что и от человека требуется что-то. Это доказывается тем, что человеку приписывается в Священном Писании способность не слушать (см. притчу Мф. 21), способность правильно понимать и следовать понятому (Рим. 1; 21-24), способность действовать так или иначе (Рим. 7; 15); также представляются ему многие побуждения (Мф. 3; 2), и прочее. Все это показывает, что человек может и делает что-то, хотя немного, для своего спасения. Определить в точности, сколько делает человек и сколько Бог, невозможно, это - тайна. Впрочем, для пояснения может служить аналог, который находился в естественной религии, то есть вера в Промысел: как действие Промысла состоит в поддержании бытия и сил физических, так действие благодати должно состоять в поддержании бытия и сил нравственных; что там приносится существом, состоящим в управлении Промысла, для своего бытия, то же должно приноситься и здесь.