Меню
Назад » »

Свт. Феофан Затворник / ПОСЛАНИЕ СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА К СОЛУНЯНАМ ПЕРВОЕ (8)

Стих 3. Егда бо рекут: мир и утверждение, тогда внезапу нападет на них всегубителъство, якоже болезнь во чреве имущей, и не имут избежати. Господь идет так неожиданно не потому, чтоб намеренно хотел застичь всех врасплох неготовыми, но так будет по причине беспечности людей. В пророческом духе святой Павел переносится к последнему времени и видит, что люди тогда будут держать себя так же, как во дни Ноя, совсем не думая, что страшная гроза готова разразиться над главою их. Господь говорит: якоже быстъ во дни Ноевы, пгако будет и в пришествие Сына Человеческого. Якоже беху во дни прежде потопа, ядуще и пиюще, женящеся и посягающе, до негоже дне вниде Ное в ковчег, и не уведеша, дондеже прииде вода и взят вся: тако будет и пришествие Сына Человеческого (Мф. 24, 37-39). Можно предполагать здесь у Апостола скрытое сравнение внезапного явления Господня с внезапным набегом врагов и со всеми случаями внезапных бедствий — землетрясений, бурь и подобного. Егда рекут; кто речет? — Имеющие жить пред пришествием Господа, но, очевидно, забывшие о сем пришествии, презирающие истину, нерадящие о спасении, страстям своим поблажающе, не думая о скором суде и решении последней участи своей. Рекут — то есть сложатся в уме своем и сердце, упокоятся в том убеждении, что прочны мир и утверждение; все спокойно внутри и ограждение совне твердо, тверды основы благоденствия и безопасности; подобно людям, мирно в имениях своих живущим и ни о чем другом не думающим, как: ешь, пей и веселись. Подобную похвальбу со стороны лживых пророков выставляет пророк Иезекииль, с судом Божиим за это (13, 10 и далее). Внезапу нападет всегубителъство — беда, все подавляющая, все разрушающая и к тому же безысходная, от которой деваться некуда: и не могут избежати. Одно бы средство — совершенное уничтожение: горы падите; но оно неподручно, останется только ужас и отчаяние. Во втором послании изображает Апостол, что откровение Господа Иисуса с небесе будет с ангелами силы Его, во огни пламенне, чтоб дать отмщение не ведущим Бога и не послушающим благовествования Господа нашего Иисуса Христа, иже муку приимут, погибель вечную, от лица Господня и от славы крепости Его (2 Сол. 1, 7 — 9). Апостол представляет второе пришествие Христово с ужасающей стороны, давая солунянам побуждение к бодренной жизни, чтоб не впасть и им в беспечность людей мира сего, выраженную здесь словами: мир и утверждение, где царствует грех, привлекающий гнев Божий, чего, однако ж, не сознают беспечные по самопрельщению. Все будут питать другие надежды и желания, а встретят — вот что! Якоже болезнь рождающая. Этим выражаются и внезапность, и неизбежная крайность, и крайняя болезненность беды. Рождающая знает, что скоро роды, но минута рождения схватывает ее вдруг — непредвиденно, таково будет и пришествие Христово (Феодорит и Экумений). Все признаки уже ясны будут, но момент явления не будет ведом и снидет внезапно. В оньже час не мните, Сын Человеческий приидет (Мф. 24, 44). Якоже бо молния исходит от восток и является до запад, тако будет пришествие Сына Человеческаго (Мф. 24, 27). Святой Златоуст выставляет при сем на вид одно недоумение, которое и решает: «Стоит обратить внимание на следующее обстоятельство: если придет антихрист, если придет Илия, то каким же образом, егда рекут: мир и утверждение, внезапно нападет на них всегубителъство? Эти события, как признаки пришествия (Христова) дадут знать об оном дне. Но Христос не будет давать предзнаменования о Себе, а придет внезапно и неожиданно. Так и беременной не нечаянно приходит время родить, говорит Апостол, ибо она знает, что чрез девять месяцев будут роды. Между тем время сие ей очень неизвестно, потому что иная рождает чрез семь месяцев, иные же чрез девять, а день и час родов во всяком случае неизвестны. Итак, вот к чему Павел говорит об этом. Действительно, он употребляет верное сравнение! Не много бывает признаков рождения; от этого многие, не предвидя его, рождали на дорогах и вне дома. Но Апостол хотел указать в этом сравнении не на одну только неизвестность времени, а вместе и на жестокость страдания. Ибо как рождающая, играя, смеясь, ничего совершенно не предвидя, внезапно бывает объята невыразимыми страданиями и терзается муками рождения, так точно будут поражены души тех людей по наступлении оного дня. И не имут избежати». Отвлекшись несколько от связи и речи, можно по поводу слов о болезнях рождающей войти к мысли о значении нынешнего состояния человечества. Оно похоже на образование дитяти во чреве матери. Когда придет момент полного его образования, тогда конец и настоящему образу бытия всего: народится новое.— В отношении к каждому христианину, крещение есть начало новой жизни; труды доброделания, подвиги самоисправления, скорби терпения противностей представляют период ношения во чреве и образования нового человека — смерть будет рождением. Весь период нынешний до конца мира для всех и каждого есть период чревоношения. Оглавление 66) Главный урок — бодренность и трезвение (5, 4—11) Стих 4. Вы же, братие, несте во тме, да день вас якоже тать постигнет. Сказав о внезапности явления Господа, Апостол выводит из того обязательство к бодренному и трезвенному житию, под влиянием всегдашнего чаяния дня Господня, по сознанию, что христиане суть сыны света и дня. Можно бы прямо после приведенных слов (2,3) сказать, как сказал Господь: бдите убо, яко не весте, в кий час Господь ваш приидет (Мф. 24, 42). Но Апостол выставляет наперед характеристическую черту христиан — сыновство свету, по которому они и помимо чаяния внезапного пришествия Господня должны жить бодренно и трезвенно, действуя, как действуют днем. Вы же несте во тме. Тьма здесь — или неведение вещей Божественных, как источник заблуждений и пороков. Так Феодорит: «Тьмою называет Апостол неведение, а днем ведение. Он говорит как бы: прияв луч Боговедения, бегайте начинаний тьмы, чтоб не был внезапно произнесен на вас приговор наказаний». Или жизнь в грехе, в делах темных. Так святой Златоуст: «Здесь он говорит о темной и нечистой жизни, так как развратные и злые люди все делают ночью, скрываясь от всех и окружая себя тьмою, ибо, скажи мне, не вечера ли поджидает прелюбодей и не ночи ли вор? И тот, кто грабит могилы, не ночью ли приводит в исполнение свое предприятие?» Надо взять то и другое и при том в христианском значении, по коему и ведение, и доброта жизни — все от Христа, в Коем свет, а вне Коего тьма. Апостол говорит как бы: вы не вне Христа, вы не во тьме падения, не в узах греха и диавола, не в области князя тьмы, где ни Господа, ни воли Его не ведают и сил к исполнению ее не имеют, и (возводя тьму греховную к источникам) — вы не в состоянии беспечности, нечувствия и ослепления, не омрачены суетою мирскою, не погрязли в чувственных утехах (Ин. 3, 19; 8, 12; 12, 35. 46). Да день вас якоже тать постигнет. Тут можно полагать два смысла: или — вы не таковы, чтоб день вас, как тать застал. Тать подкрадывается ночью, когда темно и все спят; вы же вышли из тьмы и ночи и находитесь в состоянии хозяина, бдящего над домом, вас не застанет день, как тать, — застанет, но не как тать беспечного хозяина. Или, говоря, что они не таковы, разумеет: вы не должны быть таковы, чтоб день застал вас, как тать, неготовыми, вам неприлично допустить себя до того: это будет противно вашему существенному характеру — свободе от тьмы и сыновству свету. — И то, и другое к одному ведет — да бодрствуим и трезвимся (стих 6). Святой Златоуст спрашивает при сих словах: «Итак, что же? Ужели последний день не постигнет их, как тать? Ужели не настанет он для них неожиданно, ужели они предузнают его?» — И отвечает: «Здесь он намекает не на известность времени, а на соединенное с ним злополучие, то есть — последний день придет не к их злополучию, ибо и для них он наступит внезапно, однако не принесет им никакой скорби. Как вор не может сделать никакого вреда бодрствующим и пребывающим во свете, хотя бы и успел войти к ним; так точно и тот день — достодолжно живущим». Стих 5. Вси бо вы сынове света есте и сынове дне: несмы нощи, ниже тмы. Сказал, что последний день не застанет, или не должен застать их, как тать, потому что они не во тьме. Теперь поясняет, почему они не во тьме, или не должны быть во тьме? — Потому, что они сыны света. Сынами чего-либо обычно слову Божию называть тех, кои носят характеристические черты того, чего суть сынами, существенно сродны с тем, духом того исполнены. Сыны света,— Того, Который есть свет миру,— суть те, кои Евангельским учением просвещены, благодатию Святого Духа отрождены и живут во свете лица Божия и по воле Его,—светлы ведением, жизнию, надеждами. Сыновство свету означает не принадлежание только к области света, но и восприятие его в себя, проникновение им и, своего рода, светоносность, хотя заимствованную. Бесте тма, ныне же свет о Господе, говорит Апостол (Еф. 5, 8; - сравни: Мф. 5, 16; Ин. 3, 21; Лк. 16, 8; Ин. 12, 36; Еф. 2, 2 — 3). «Как сыны Божии суть те, которые делают угодное Богу, так и сыны дня суть те, которые делают дела света» (Златоуст). «Как сынами геенны называются делающие достойное геенны и сынами противления — упорно противящиеся воле Божией, так сынами света и дня называются те, которые творят дела правды и света» (Экумений). Сказанное положительно выражает затем Апостол отрицательно и притом так, что и себя, и всех верующих обнимает в общем положении: несмы нощи, ниже тмы. Так в картинах тень резче выставляет светлую часть и всей фигуре сообщает рельефность. Ночь и тьма — однозначащи здесь; но Апостол будто отличает их в степени: мы не только не ночи, но и не тьмы. В таком случае тьма будет означать слабейшую мрачность, случайное, преходящее омрачение. Так Святую Церковь изображает святой Павел в другом месте не имущею скверны, или порока, или нечто от таковых (Еф. 5, 27). В выражении: несмы нощи... иные подразумевают — сыны, а другие перефразируют: мы не принадлежим к области ночи и тьмы. Апостол хочет сказать: мы не нощные, не темные, не омраченные. Стих 6. Темже убо да не спим, якоже и прочии, но да бодрствуим и трезвимся. Вот каковы мы по своему значению и назначению. Но чтоб каждому из нас и на деле быть таковым, надлежит нам не спать, а бодрствовать и трезвиться. Да не спим — не будем жить в беспечности и непамятовании дня судного, как прочий, Христа не ведущие. Да бодрствуим и трезвимся — да внимаем себе и тому, каковы мы должны быть и как должны действовать; и бодренно, — энергично, — будем поступать сообразно с тем,—не попустим мыслей худых, симпатий нечистых, склонностей греховных, страстных увлечений и порочных дел. Спаситель заповедует: всем глаголю, бдите (Мк. 13, 37). В другом месте: внемлите же... да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той. Яко сеть бо приидет на вся живущия на лицы всея земли. Бдите убо на всяко время молящеся, да сподобитеся убежати всех сих хотящих быти, и стати пред Сыном Человеческим (Лк. 21, 34-36). То же внушают и все святые Апостолы: трезвитеся и бодрствуйте, пишет святой Петр (1 Пет. 5, 8). Святой Павел в другом месте поясняет себя: бодрствуйте, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся (1 Кор. 16, 13). «Здесь,—пишет святой Златоуст, — Апостол показывает, что от нас зависит пребывание дневного света. В обыкновенном дне и ночи это не зависит от нас, но и ночь приходит против нашего желания; напротив, с тою ночью и тем сном бывает не так, но можно непрестанно бодрствовать, можно постоянно пребывать среди дня. Смежать очи духовные и предаваться греховному усыплению есть дело не природы, а произвола. Да бодрствуим, говорит, и трезвимся. Ибо и тот, кто бодрствует, если не будет творить добро, может спать; поэтому и присовокупил: и да трезвимся. Подлинно, и днем, если кто бодрствует, но не трезвится, тот может подвергнуться бесчисленным опасностям. Трезвенность есть усиление бодрствования». Поясняя последнюю мысль, Экумений прибавляет: «Бывает, что иной, и бодрствуя, ничем не отличается от спящего. Апостол сказал как бы: трезвенно будем делать благое и устроять свою жизнь». По писаниям отцов-подвижников, трезвение есть иногда отрешение сердца от привязанностей и пристрастий, бодренность же есть напряжение деятельных сил. Стих 7. Спящии бо, в нощи спят, и упивающийся в нощи упиваются. Обязал к бодренности и трезвению. Теперь говорит, что иначе им и нельзя действовать. Ибо небодрствование — спание и нетрезвение; упивание бывает ночью, а не днем, а вы — сыны света и дня; к вам и не должно заходить спание и упивание. Но как бодрствование и трезвение он разумеет нравственное, так в нравственном же значении должно разуметься спание с упиванием. Тут разумеются спящие беспечностию, нечувствием и ослеплением, и упивающиеся пристрастиями, чувственностию, страстями, которые от упоения всем этим теряют свое христианское сознание. Поясняет свою мысль примерами из обыденной жизни. Спят и пьют обычно ночью, днем же работают и дела свои исправляют. Подразумевается: и нам, сынам света, не следует спать и бесчинствовать нравственно, но жить, как велит долг христианский, не беспечно, не без заботы о спасении души, не допуская, чтоб земные заботы поглощали все время и чувственные удовольствия держали нас, как в опьянении: и то, и другое выбивает из памяти вечную, ожидающую вас участь. Спание и упивание древние толковники так разумеют: «Спящими называет здесь Апостол во зле пребывающих, как неподвижных на добродетель и погруженных в мечтательные прелести» (Феофилакт); «тех, кои не имеют энергичного усердия к деланию добрых дел и пребывают во грехе. Он как бы сказал: грешные живут во тьме греховной; решившимся же совершать дела правды не должно нерадеть о добродетели — спать, — не должно никогда переставать делать Добрые дела. Отличительная их черта — пребывание не в нощи греха, а во свете доброделания и праводействования» (Экумений). «Но почему взывает он грех сном? — Потому, во-первых, что грешник не имеет силы, нужной для совершения добрых дел; далее потому, что он непрестанно увлекается воображением и ничего не видит в истинном свете, напротив, исполнен грез и часто безрассудных мечтаний, а если б и видел что хорошее, то не извлекает отсюда ничего твердого и неизменного. Спящий не видит того, что есть и действительно существует, а о том, чего вовсе нет, грезит, как о существующем. Таков грех и такова греховная жизнь! Она не, видит существующего, то есть духовного, небесного, неизменного, а видит только то, что течет, улетает и скоро нас оставляет» (святой Златоуст). «Под упиванием разумеет здесь Апостол не опьянение вином, а отуманение и омрачение ума грехами» (Экумений),— не то, которое бывает от вина, но то, которое от страстей, так как они омрачают и выводят из своего чина владычественное (души, то есть ум). «Вам не следует быть таковыми, ибо вы не сыны ночи и тьмы, а сыны дня чрез крещение и восприятие ига заповедей Божиих» (Феофилакт). «Опьянение души составляют и любостяжание, и пристрастие к деньгам, и плотская любовь, и все, о чем бы ты ни упомянул в этом роде, есть опьянение души» (святой Златоуст). Стих 8. Мы же сынове суще дне, да трезвимся, оболкшеся в броню веры и любве, и шлем упования спасения. Напоминание о бдении и внимании привело на мысль стражу военную, бодренную, стража — вооружение. Апостол и переходит теперь к сему новому сравнению, которое особенно любит и употребляет часто (2 Кор. 10, 4; Рим. б, 13; 13, 12; Еф. 6, 11). Как воин на страже внимательно смотрит, не подкрадывается ли враг, а на случай нападения вооружен для отражения врага, так и нам следует — не только смотреть за ухищрениями нравственных врагов, но и быть готовыми отразить их во всякое время, вооружившись, как следует христианину. «Не довольно бодрствовать и трезвиться, надобно и вооруженным быть. Ибо если кто не имеет оружия, то хотя бы он был бодр и трезв, его могут тотчас умертвить разбойники. Итак, если необходимо и бодрствовать, и трезвиться, и быть вооружену, а мы будем оставаться без оружия, будем наги и еще — спать, то кто помешает врагу вонзить в нас меч? Поэтому-то и вооружает нас Апостол» (Златоуст). «Сие сказал он в другом месте: нощь убо прейде, а день приближися: отложим убо дела темная и облечемся во оружие света (Рим. 13, 12). Да ограждают нас, говорит он здесь, вместо брони вера в Бога и любовь к ближнему, а несокрушимым для нас шлемом да будет упование обетованного спасения» (Феодорит). Вера с любовию весь состав души ограждают, не допуская правых мыслей и движений сердца, а упование урежет главу жизни - энергию, которая тотчас падает как скоро в душу закрадывается нечаяние. Вера, любовь, упование, — главные отправления христианской жизни,—суть вместе и сильные оружия к отражению вражеских нападений: вера отражает стрелы лжи, неверия, заблуждения; любовь — приманки и увлечения греха и страстей; упование — все колебания верности наличными бедами и скорбями и сокрытием будущего, уверяя, что Господь никогда не оставит нас, если мы не отступим от Него, будет хранить нас и защищать и несомненно введет в царство Свое вечное. Исполненный веры, любви и упования есть сын дня. Светло у него воззрение на все сущее и бывающее от веры; светла совесть от неопускаемых никогда дел любви; светло все вокруг и впереди от упования и преданности в волю Божию: аще Бог по нас, кто на ны (Рим. 8, 31)? — Вот настоящий бодренник и трезвенник! Святой Златоуст пишет: «Облекшеся, говорит, в броню веры и любве, заповедуя таким образом и вести жизнь праведную и исповедовать правые догматы. Смотри, как он объяснил, что значит бодрствовать и трезвиться,—именно — иметь броню веры и любви. Не какую-нибудь веру, но пламенную, искреннюю, соделывающую непобедимыми тех, которые ограждены ею. Подобно тому, как никто не может скоро рассечь броню и она составляет оплот для груди; так и ты огради душу верою и любовию и ни одна из разжженных стрел диавола не в состоянии будет вонзиться в нее. Где сила души будет ограждена оружием любви, там напрасны и суетны все покушения злоумышляющих, потому что ни злость, ни зависть, ни лесть, ни лицемерие и ничто другое не в состоянии будет коснуться такой души. Не сказал просто: в любовь, но сказал, что надобно облечься в нее, как в броню крепкую. Сказавши это, далее прибавляет: и шлем упования спасения. Как шлем охраняет самое важное в нас, то есть голову, окружая и покрывая ее со всех сторон, так и упование не даст упасть нашему уму, но держит его прямо, как голову, не попуская ничему стороннему упасть на него. А до тех пор, пока на нее ничто не падает, мы не наклоняемся вниз. В самом деле, тому, кто огражден этим оружием, невозможно никогда упасть. Ибо пребывают, сказано, вера, надежда и любы, три сия» (1 Кор. 13, 13). Стихи 9 и 10. Яко не положи нас Бог в гнев, но в получение спасения, Господем нашим Иисус Христом, умершим за нас, да, аще бдим, аще ли спим, купно с Ним живем. Одни думают, что здесь приводятся истины, на которых утверждается и которыми питается исключительно упование спасения,—одно из предложенных духовных оружий христианских; другие видят в приводимых истинах источник всех трех орудий — веры, любви и упования. Правда, что для солунян нужнее всего было укрепление упования, и святой Апостол мог иметь в цели действовать особенно на сие коренное христианское чувство. Но упование одно стоять не может: оно зарождается верою и зреет под влиянием дел любви. Потому вернее, что он хотел оживить сими истинами весь строй внутренней христианской жизни. Так понимает сие святой Златоуст: «Сказавши: облекитесь и вооружитесь, Апостол приготовляет оружие и показывает, откуда рождаются вера, надежда и любовь, и как они соделываются самым крепким орудием, когда присовокупляет: яко не положи,— и прочее». Не положи нас. Не с тем благоволил Бог быть нам христианами, верующими в Господа, не таково о нас определение и намерение Божие, не таково назначение наше. В гневе. Разумеется или гнев грядущий (1 Сол. 1, 10; Мф. 3, 7), то есть по суде присуждение к вечным мукам. «Не для того призвал нас Бог, чтобы предать наказанию» (Феодорит); или вообще состояние под неблаговолением Божиим. «Не на то определил нас Бог, чтобы мы гнев Его несли» (Феофилакт), «чтоб испытали гнев Его» (Экумений). Но в получение спасения. Чтоб мы получили спасение. Греческое περιποιησις, по нынешнему употреблению означает угощение — пир. В получение спасения будет — на пир спасения. То же, что в послании к Евреям: в снабдение души (Евр. 10, 39). По древнему же употреблению слово сие значит более — стяжание, приобретение покупкою. «В получение спасения будет — в стяжание спасения. Он приобрел нас себе, купил нас, давши за нас цену самую высокую — кровь Единородного Сына Своего. Имея же такое доказательство любви Божией к нам, будем иметь веру в Него, любовь к Нему и к ближним и благую надежду, что Он спасет нас, так дорого купленных» (Экумений). Господом нашим Иисусом Христом. Ибо несть ни о едином же ином нам спасения (Деян. 4, 11). Все согрешили и лишились славы Божией. Теперь, если какие спасаются, то спасаются избавлением, еже о Христе Иисусе, Егоже предположи Бог очищение верою в крови Его, в явление правды Своея, за отпущение прежде бывших грехов (Рим. 3, 23 — 25). Умершим за нас — или для нашего блага, или вместо нас. Господь умер вместо нас, осужденных на смерть, и тем открыл верующим в Hero и ходящим по заповедям Его вход в сокровищницу благ беспредельной благости Божией. «Итак, Бог призвал нас не для того, чтоб погубить, но чтобы спасти. Откуда видно, что Он именно этого хочет? - Сына Своего, сказано, дал есть за нас (Ин. 3, 16), Он столько желает нашего спасения, что дал Сына Своего, и не просто дал, но — на смерть. Из таких размышлений рождается надежда. Не отчаивайся же, человек, приходя к Богу, Который не пощадил даже Своего Сына. Не страшись настоящих бедствий: Тот, Кто предал Единородного, дабы спасти тебя и исхитить из геенны, пожалеет ли чего-нибудь еще для твоего спасения? Следовательно, надобно ожидать всего доброго и великого, потому что главное мы получили, если веруем,— Но мы видим пример, будем поэтому и мы любить Его. Иначе было бы крайним безумием не любить Того, Кто столько возлюбил нас» (святой Златоуст). Да, аще бдим, аще ли спим. Бдение и сон здесь другое означают, нежели выше. Там бдение означало нравственную бодренность, а сон — беспечность «и нерадение о жизни добродетельной. А здесь сон означает смерть телесную, а бдение — жизнь» (святой Златоуст). Апостол говорит как бы: живых ли нас застанет пришествие Христово, или мы умрем до того, — все сподобимся вечно с Ним быть. «Да и по смерти, и пока еще живы, с Ним участвуем в жизни. Ибо Апостол назвал бдящими живых, а спящими — скончавшихся» — (Феодорит). Купно с Ним живем. Купно — или так: чтоб мы все в совокупности, и живые, и умершие, вступили тогда в блаженное сожительство с Господом и всегда в Нем пребыли. Или так: вместе с Ним. Мысль одна и та же. «Сказанное здесь имеет такой смысл: не бойтесь опасностей; если мы и умрем, то будем живы. Не приходи в отчаяние от того, что бедствуешь: ты имеешь верный залог. Он не предал бы Своего Сына, если бы не имел к нам чрезвычайной любви. Следовательно, хотя и умрешь, будешь жив, ибо и Сам Он умер и се жив есть. Итак, умрем ли мы, или будем жить, вместе с Ним жить будем. Я не нахожу в этом ни малейшего различия, мне все равно, жив ли я, или умру: потому что с Ним мы будем жить. Будем поэтому делать все для той жизни, будем все исполнять, устремляя взор к ней» (святой Златоуст). Стих 11. Сего ради утешайте друг друга, и созидайте кийждо ближняго, якоже и творите. Во второй раз говорит такие слова святой Апостол. Сказав об утешительной участи умерших в пришествие Господне, прибавил: утешайте себя этим (4, 18). Теперь, выведши из этого урок бодренности и трезвения, снова присовокупил: утешайте и созидайте себя взаимно. Первым — утешайте, вторым — созидайте. Утешайте в скорби, созидайте, когда душа расстроится недоумениями и недобрыми движениями сердца и плоти. Настраивайте себя взаимно, сообразно изложенному, к бодренной и трезвенной жизни в вере, любви и уповании, — созидайте свои мысли, чувства, расположения и дела. Якоже и творите. Добрением поощряет на продолжение такого же образа раза взаимносозидания и на преуспеяние в нем. Так взаимное себя обучение в духе веры и взаимное себя поощрение на жизнь по вере есть апостольское в Церкви учреждение. «Поелику учители не имеют возможности сами всему всех научить, то Апостол дает им правило, чтоб они сами себя взаимно утешали и научали» (Экумений). «Видишь? — Так что же отговариваешься: я не учитель» (Феофилакт). Святой Златоуст при этом тексте преимущественно останавливается на возбуждении внимания к своим делам и чувствам и к тому пути, по которому идти должно. Эта речь его обстоятельна и сильна; ее можно советовать почаще прочитывать всякому, кто не хочет заснуть на пути. Она вместе есть и образец взаимнопоощрения к трезвенной жизни. Приведем ее сокращенно. «Посему умоляю вас, говорит он, будем всегда поступать так, чтоб никогда не заснуть. Ужели вы не видали, что часто продолжительное стояние на страже оставалось бесполезным потому, что стрегущие на малое время предавались сну? Ибо чрез этот короткий сон они теряли все, дав покушающемуся на воровство большую смелость. Ибо подобно тому, как мы не столько обращаем внимание на воров, сколько они подсматривают за нами; так и диавол более всего следит за нами, подстерегает и скрежещет зубами. Итак, не будем засыпать; не будем говорить: с этой стороны ничто нам не угрожает, ни с этой. Часто бываем ограблены, откуда мы и не думали. Так и по отношению ко злу: можем погибнуть, откуда и не ожидали. — Будем все тщательно осматривать, не станем упиваться,—и не заснем; не будем пресыщаться, — и не воздремлем; не станем безумно бросаться на внешние блага, — и пребудем трезвенны. Оградим самих себя со всех сторон. Как ходящим по натянутому канату нельзя быть даже и мало беспечными, потому что от этого малого происходит великое зло,—оступившись, они тотчас упадают вниз и погибают, так и нам не должно оставаться беспечными. Мы идем путем узким, с обеих сторон окруженным стремнинами, на котором не могут стоять обе ноги вместе. Видишь, сколько нужно осмотрительности. Ужели не видишь, что те, которые идут путем, окруженным стремнинами, не только осторожно ступают ногами, но и внимательно смотрят глазами? Хотя бы идущий ступал в известном месте по видимому и осторожно и хотя бы нога его твердо стояла, но глаз, помутившись от того, что посмотрел в пропасть, может низвергнуть его: ему надобно Думать и о себе, и о том, как ступать; посему-то сказано: ни на десно, ни на шуее (Притч. 4, 27). Глубока пропасть зла, велики стремнины, густ мрак внизу, узок путь. Будем внимать себе со страхом, будем идти с трепетом. Шествуя по такому пути, никто не предается смеху и не обременяет себя пьянством, но идет по такому пути трезвенно и со вниманием. Идя таким путем, никто. не несет ничего лишнего. Счастлив тот, кто, будучи хорошо препоясан, может благополучно пройти им. Никто в таком случае не связывает себе ног, но оставляет их свободными. Мы же, связывая самих себя бесчисленными заботами и возлагая на себя бесчисленные житейские бремена, будучи невнимательны и рассеянны, как можем надеяться, что пройдем по столь узкому пути? Тесен путь, ибо когда мы должны отдать отчет и в словах, и в мыслях, и в делах, и во всем, то поистине такой путь тесен. А мы делаем его еще теснее, утучняя и расширяя самих себя и ступая небрежною ногою. Узкий путь труден для всякого, но особенно для тучного; напротив, истощающий себя даже не будет чувствовать тесноты: кто научился стеснять себя, тот не будет жаловаться на стеснение. Итак, пусть никто не ожидает при неге увидеть небо,—этого нельзя! При роскоши пусть никто не надеется пройти узким путем,—это невозможно! Пусть никто из шествующих по широкому пути не надеется достигнуть живота. Если ты увидишь, что кто-нибудь услаждает себя ваннами, дорогим столом или многочисленною прислугою, то не почитай себя несчастным ради того, что не имеешь этого, а пожалей о нем, потому что он идет путем погибели. Будем почитать счастливцами не тех, которые живут в роскоши, но тех, которые не живут в роскоши. Эти последние спешат на небо, а те — в геенну. Когда-нибудь должно же нам воспрянуть, должно открыть глаза, пробудиться, заняться вечною жизнию, прервать долговременный сон. Есть суд, есть наказание, есть воскресение и испытание дел! Господь грядет на облаках, огнь пред Ним возгорится и окрест Его буря зелна (Пс. 49, 3). Река огненная течет пред Ним, червь неумирающий, огнь неугасающий, тьма кромешняя, скрежет зубов! Там мука вечная безотрадная, — не будет защитника! Кто помилует, говорит Писание, обаянника, змием усекнена (Сир. 12, 13)? Когда мы сами себя не помилуем, кто помилует нас, скажи мне? Когда мы имеем возможность исправиться и не исправляемся, кто пожалеет нас? — Никто. Помилуем же самих себя. Когда мы молимся Богу, говоря: помилуй мя, Господи, будем говорить это и самим себе, и самих себя помилуем! В нашей власти то, чтоб Бог нас помиловал. Он Сам даровал нам это. ли будем делать достойное помилования, достойное Его человеколюбия, то Бог нас помилует. Если же мы сами себя не помилуем, то кто пожалеет нас?» Оглавление 3. ПЕРЕЧЕНЬ НРАВСТВЕННЫХ УРОКОВ, КОТОРЫМИ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ НРАВСТВЕННЫЙ СТРОЙ ХРИСТИАНСКИХ ОБЩЕСТВ И КАЖДОГО ХРИСТИАНИНА ВО ВСЕ ВРЕМЕНА И ВО ВСЕХ МЕСТАХ (5, 12—24) Хотя здесь предлагаются святым Апостолом общие наставления о том, как жить, однако ж они не как пришлось набросаны, а имеют свой порядок. Ими очерчивается вся христианская жизнь в существенных своих чертах и направлениях. Не дивно, впрочем, что Апостол имел при этом в виду и состояние солунян, хотя оно не в такой мере определяло его мысли, как в начале сей части. Нетрудно увидеть, что в уроках этих святой Павел а) сначала предлагает добродетели, на которых держится строй, твердость и благосостояние христианских обществ — стихи 12 — 15; б) потом изображает характеристические черты и истинно христианской жизни в каждом христианине—стихи 16 — 22; в) наконец указывает последнюю цель, к которой должны все стремиться (в виде молитвы, с обнадежением в возможности достижения такой цели) — 23 — 24. Оглавление а) Добродетели, на которых держится строй, твердость и благосостояние христианских обществ (5, 12—15) Добродетели, на которых держится строй, твердость и благосостояние христианских обществ — суть: аа) крепкий союз с пастырями и между собою — стихи 12 — 13, и бб) взаимное поддержание среди себя истинно христианской жизни, чрез исправление открывающихся недостатков, общая друг ко другу снисходительность и деятельное ко всем доброхотство — стихи 14 — 15. Оглавление аа) Крепкий союз с пастырями и между собою (5, 12—13) Союз с пастырями определяется признанием их достоинства и власти, почитанием их и любовию к ним. Союз между собою выражается общим миром в себе. Этими двумя союзами составляется и стоит дело Церкви. Стихи 12 и 13. Молим же вы, братие, знайте труждающихся у вас, и настоятелей ваших о Господе, и наказующих вы, и имейте их по преизлиха в любви за дело их; мирствуйте в себе. Пастыри называются у святого Апостола труждающимися, настоятельствующими и вразумляющими. Этими словами означаются не разные лица, а разные занятия одних и тех же лиц по исправлению своей должности. В других местах у Апостола они называются прямо пресвитерами и епископами, Духом Божиим поставленными пасти Церковь Господа и Бога (Деян. 20, 17, 28; ср.: 1 Тим. 3, 1; Тит. 1, 5, 7). Пастыри труждаются в удовлетворении всех духовных потребностей своих пасомых: оглашают словом истины, трудясь в слове и учении (1 Тим. 5, 17),— крестят, исповедуют, преподают Тело и Кровь Господа, отправляют все другие молитвенные чины, вообще вдали себя в служение святым, то есть христианам, призванным к святости и освящаемым благодатию (1 Кор. 16, 15). Апостол говорит об них солунянам: они трудятся у вас. Это или среди вас, или над вами, в образовании вас по духу новой жизни о Христе Иисусе, в развитии положенного в вас верою и крещением семени сей жизни, в возведении вас в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христа (Еф. 4, 13). Пастыри настоятельствуют, — смотрят за нравственно-религиозными порядками в христианских обществах, всем заправляют, во всем руководят, в собраниях ли церковных, или в общей жизни христиан вне их. С греческого — кои предстоят, в значении первенства и власти, не по духу мира, а о Господе, по его учреждению, по Его Духу, первенство свое доказывая усиленным служением всем, с сознанием ответности пред Господом. Это предстоят может значить и предстательствуют, чтоб означить, что в числе обязанностей пастыря есть и предстательство за всех верующих пред Господом. Феодорит пишет: «Знайте, говорит, предстоятелей ваших, то есть молящихся о вас и ходатайствующих за вас пред Господом». Блаженный Феофилакт соединяет то и другое значение: «Не в мирских вещах предстательствуют они, а в духовных, кои о Господе,— молят за тебя, наблюдают за тобою, вразумляют и врачуют». (То же у святого Златоуста и Экумения.) Пастыри наказуют — вразумляют — в разных случаях, особенных у каждого, требующих вразумления и руководства, потому ли, что иной недоумевает, как поступать, или потому, что поступил уже неосмотрительно и уклонился от общего строя жизни христианской и требует исправления. — Этим исполняется то, что заповедано потом святому Тимофею: настой благовремение и безвременне, обличи, запрети, умоли (2 Тим. 4, 2). Такое наказание,—внушение и вразумление, — идет кроме общего труда в слове и учении, который уже означен под словом: труждающихся. Сими тремя занятиями пастырей определяется главное дело их — забота о спасении пасомых, или бдение о душах их (Евр. 13, 17). Отношение пасомых к пастырям Апостол выражает словами: знайте и — имейте их по преизлиха в любви. Знайте — признавайте их достоинство и власть и свое подчиненное к ним отношение, с сознанием долга слушаться их во всем и повиноваться им. (В нашей речи такое значение слова знать очень рельефно выражается в отрицательной форме в фразе: знать его не хочу) — Феодорит пишет: «Справедливость требует чтоб учители удостоивались от вас всякой чести, чтобы вы воздавали им должную награду и не прекословили тому, что они говорят». К коринфянам пишет святой Павел: повинуйся таковым, то есть тем, кои вдаша себе в служение святым,— и — познавайте таковых (1 Кор. 16, 15, 16, 18). Имейте их по преизлиха в любви. В таком виде слово Апостола обязывает только пасомых преизобильно любить пастырей за любовь, которую сами они оказывают к ним, трудяся о спасении их. Он говорит как бы: знайте и слушайтесь их, но не по страху, а по любви, которой они вполне достойны.—Но если взять во внимание греческое слово, соответствующее русскому имейте, ηγεισθαι — почитайте, то окажется, что Апостол заповедует еще и высокое к ним почитание. «Удостаивайте их большой чести, воздаваемой искренним расположением» (Феодорит). В Сирской библии так и переводится сие место: да будут чтимы они от вас с полнейшею любовию. Так три обязанности лежат на пасомых в отношении к пастырям: сознавать их над собою власть, с готовностию слушаться их во всем, глубоко чтить их и любить. Все это за дело их, за труд служения святым, за предстояние и предстательство и за вразумление и руководство, иначе сказать, за то, что бдят о душах ваших (Евр. 13, 17). Дела пастырей только перечисляет Апостол, а о долге пасомых дает заповедь; и хотя говорит: молим,— такое, однако ж, употребляет слово для выражения сего моления, которое отзывается и строгим внушением ερωτωμεν. Нельзя, впрочем, с доверчивостию предполагать, чтоб солуняне оказывались в этом отношении неисправными. Скорее это делает он для предотвращения неисправности, так как должные отношения пасомых к пастырям легче всего могут быть нарушаемы. Так понимает святой Златоуст: «Настоятель по необходимости имеет много причин к тому, чтоб огорчать других. Подобно тому, как врачи часто бывают принуждены огорчать больных, приготовляя им пищу и лекарство, которые нисколько не бывают приятны, хотя, впрочем, великую приносят пользу; или подобно тому, как отцы бывают часто суровы в обращении с своими сыновьями: так и учители,' и даже гораздо более. Тот, кого обличают и укоряют, каков бы он ни был, вообще вместо благодарности чувствует досаду. Так же будет поступать и тот, к кому обращаемся с советом, вразумлением и просьбою. Потому-то в разных местах святой Павел и напоминает об этом. В послании к Тимофею пишет он: прилежащии добре пресвитеры сугубыя чести да сподобляются (1 Тим. 5, 17); и в послании к Евреям говорит: повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся (Евр. 13, 17); и опять: молим же вы, братие, знайте труждающихся у вас, и настоятелей ваших о Господе, и наказующих вы. Так как он сказал пред сим: созидайте кийждо ближняго (стих 11); то чтоб они не заключили, что их самих возводит он в достоинство учителей, он присовокупил эти слова». Затем святой Златоуст объясняет, как законно такое требование святого Апостола: «Если кто-нибудь предстательствует за тебя пред человеком, то ты делаешь для него все, изъявляешь ему полную признательность. А сей (священник) предстательствует за тебя пред Богом, и ужели ты не будешь чувствовать к нему признательности? — Но как он предстательствует, говоришь ты? — Так, что молится за тебя, что подает тебе духовный дар, сообщаемый чрез крещение, надзирает за тобою, поучает, вразумляет тебя, в полночь, если позовешь, идет. Пусть никто не противится, пусть никто не прекословит! Кто любит Христа, тот будет любить священника, каков бы он ни был, потому что чрез него сподобился страшных тайн. Скажи мне, если бы ты пожелал видеть царские чертоги, повсюду блестящие золотом и сияющие драгоценными камнями, нашел человека, у которого от них ключи, и он, по твоей просьбе, тотчас отворил бы их и пустил тебя внутрь, то не предпочел ли бы ты его всем,— не полюбил ли бы его, как свои очи, не целовал ли бы ты его? А сей (священник) отверз тебе небо, и ты его не любишь и не чтишь?! Так, если любишь Христа, если любишь царство небесное; то уважай тех, чрез кого ты получишь его». Сердечный союз с пастырями есть первая основа стояния христианских обществ; вторая — живой союз всех христиан между собою, выражающийся общим миром. Почему, сказав о первом, Апостол прибавляет: мирствуйте в себе — будьте мирны между собою. Под пастырством,— чтимым и любимым, — взаимный общий мир из многих делает единое тело, стройное и крепкое. Мирствуйте в себе — εν εαυτοις — может иметь еще и такой смысл: да будет каждый из вас мирен сам в себе, мирен с Богом и с совестию, мирен в мыслях, чувствах и расположениях, не допуская лжи и неверию, страстям и увлечениям расстроивать свой внутренний мир. Это не противно первому пониманию, а им предполагается. Кто не мирен в себе, тому трудно соблюсти мир вовне, и все нарушения мира с Другими начало свое имеют в немирности внутренней. Напротив, кто мирен внутренно, того что может заставить нарушить мир внешний? — К тому же, заповедуя мир взаимный, Апостол, конечно, хотел внушить, чтобы все имели мир между собою не внешно только, но и сердечно.— Следовательно, требует мира с другими не без мира внутри себя. В иных рукописях вместо: в себе стоит: в них — то есть в пастырях. В таком случае здесь или такая мысль: будьте мирны в отношении к ним, то же, что — с ними, или такая: будьте мирны между собою под их влиянием, руководством и блюстительством. Последнее ближе к ходу речи. Подначальство и подпастырство — охрана взаимного мира. С ослаблением подначальства взаимный союз разлагается и происходит всякое нестроение. Но и первая не неуместна. Впереди сказал Апостол, чтоб знали, чтили и любили пастырей. Теперь прибавляет: смотрите же, не нарушайте мира с ними, когда они станут укорять вас за что и вразумлять. «Видишь,— говорит Экумений,— как предугадывал он возможность зарождения неудовольствия на учителей. Обличая худое и удерживая от зла, они навлекают на себя неприязнь, несмотря на то, что на всех лежит долг любить их». Феофилакт дает новый оттенок сей мысли, говоря: «Должно мирствовать с ними (то есть с пастырями) и притом не по внешнему только виду, но в себе самих». И очень вероятно, что поводом к такой речи послужило чтение текста святого Златоуста, у которого стоит: мирствуйте в себе в них. — Можно сказать потому, что не погрешит, кто в слове Апостола будет видеть заповедь о всестороннем мире, о мире с пастырями и, под их руководством и блюстительством, о мире между собою и в себе.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar