Свт. Феофан Затворник / МЫСЛИ НА КАЖДЫИ ДЕНЬ ГОДА ПО ЦЕРКОВНЫМ ЧТЕНИЯМ ИЗ СЛОВА БОЖИЯ (13)

Неделя тридцатая по Пятидесятнице (Кол. 3, 12-16; Лк. 18, 18-27). Св. Праотцы — вот истинно великие люди! И если обобщить мысль, определяющую их величине, то выйдет: истинно велики только те, которые попадают в ряд исполнителей воли Божией о роде человеческом, — воли положительной; ибо многое бывает только по попущению Божию; бывают опять сильные деятели, действующие помимо воли Божией и даже противно ей. Могут и эти казаться великими, но не сами по себе, а по тем великим противодействиям, какие воздвигает Промысл Божий для изглаждения причиненного ими зла. Прямую волю Божию о вечном спасении мы знаем; но планы Божии о временном пребывании людей на земле сокрыты от нас. Потому нам трудно определять, кто действует прямее именно по воле Божией. Один только отрицательный критерий можно признать верным: кто действует противно определению Божию о вечном спасении людей, того нельзя считать великим, как бы ни были показны дела его, ибо очевидно, что он идет против явной воли Божией. Хоть эта воля ведомая касается не временного, а вечного, но то несомненно, что одна воля Божия не может противоречить другой. Понедельник. (Евр. 11, 17-23. 27-31; Мр. 9, 42-10, 1). “Всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится”. Перед этим говорил Господь о том, что должно быть готовым на всякого рода пожертвования и на всякие дела самоотвержения, лишь бы устоять на добром пути. Хоть бы жертвы эти были дороги нам, как глаз, или необходимы, как правая рука, надо принести их не задумываясь; ибо если пожалеешь принести такую жертву, и вследствие того увлечешься с правого пути на неправый, то принужден будешь в будущей жизни страдать вечно. Итак, принеси жертву, болезненную и скорбную здесь, чтоб избежать мучений там. Без огненного очищения здесь нельзя быть спасену от огня вечного. Всякий, желающий быть спасенным, должен быть осолен огнем, пройти огненное очищение. Все мы, по закону сотворения, должны принести себя в жертву Богу; но всякий из нас нечист. Надо, значит, очистить себя, чтобы из нас составилась жертва, приятная Богу. Но стань себя очищать, отрывать страсти от души, будет больно, как от обожжения огнем. Это действие внутреннего самоочищения похоже на действие огня, очищающего металл. Металл бесчувствен. Если дать ему чувство, то он и очищение и жжение чувствовал бы одновременно; это самое происходит и в самоочищающемся человеке. Пройдя это действие, он бывает как бы весь пережжен огнем. Очистительный огонь проходит по всем частям его, как соль проникает осоляемое тело. И только тот, кто подвергается этому действию, бывает настоящею богородною жертвою; потому и необходимо всякому быть осолену огнем, подобно тому как в Ветхом Завете всякая жертва осолялась прежде принесения ее на всесожжение. Вторник. (Евр. 12, Ж-26; 13, 22-25; Мр. 10, 2-12). “Что Бог сочетал, того человек да не разлучает”. Этими словами Господь утверждает неразрывность брака; только один законный повод к разводу указан — неверность супругов: но как быть, если откроется что-либо подобное? Потерпи. У нас есть всеобщая заповедь — друг друга тяготы носить; тем охотнее должны исполнять ее взаимно друг к другу такие близкие лица, как супруги. Нехотение потерпеть раздувает неприятности и пустяки взгромождаются в разделяющую стену. На что ум-то дан? Углаживать жизненный путь. Благоразумие разведет встретившиеся противности. Не разводятся они от недостатка благоразумия житейского, а больше от нехотения обдумать хорошенько положение дел, и еще больше от неимения в жизни другой цели, кроме сластей. Прекращаются услаждения, прекращается и довольство друг другом; дальше и дальше, вот и развод. Чем больше опошливаются цели жизни, тем больше учащаются разводы — с одной стороны, а с другой — беззаконное временное сожительство. Источник же этого зла в материалистическом воззрении на мир и жизнь. Среда. (1ак. 1, 1-8; Мр. 10, 11-16). С какою любовью отнеся Господь к детям! Да и кто не относится к ним с любовью? Чем дольше кто живет, тем больше любит детей. Видится в них свежесть жизни, чистота и непорочность нрава, которых нельзя не любить. Иным приходит на мысль, смотря на невинность детства, полагать, что первородного греха нет, что всякий падает сам, когда приходит в возраст и встречается с противонравственными стремлениями, преодолеть которые, кажется ему, он не в силах. Падает-то всякий сам, а первородный грех все-таки есть. Апостол Павел видит в нас закон греха, противовоюющий закону ума. Этот закон, как семя, сначала будто не виден а потом раскрывается и увлекает. Так рожденные от прокаженных до известного возраста не обнаруживают проказы, потом она раскрывается, и начинает снедать их так же, как и родителей. Где была проказа до времени? Внутри скрывалась. Так и первородный грех до времени скрывается, а потом выходит наружу и делает свое. Окружающая среда много значит и для подавления этого греха и для раскрытия его. Не будь кругом стихий греховных, нечем было бы питаться тому сокрытому греху и он, может быть, сам собою бы иссох: но в том-то горе наше, что кругом всегда бывает много благоприятствующего его питанию. Много греха и в каждом лице и в обществе: но все это не необходимо определяет нас на грех. Грех всегда дело свободы: борись — и не падешь. Падает только тот, кто не хочет бороться. Отчего не хотим бороться? На хотенье и нехотенье нет устава: хочу, потому что хочу; и не хочу, потому что не хочу: самовластие — вот источное начало; дальше его нельзя идти. Четверг. (Иак. 1, 19-27; Мр. 10, 17-27). Некто обратился к Господу с вопросом: “Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?” Что вынудило этот вопрос? Разве не было писаний? Разве не читали всякую субботу закона для всех? Было все — и Писание, и толкователи его; но в обществе ходило кругом разномыслие и сбивало с толку. Фарисеи говорили одно, саддукеи — другое, ессеи — свое, самаряне — свое; в Галилее же, может быть, и языческие учения слышались, и всякий выставлял свое тоном убеждения. Ревнующий о спасении, естественно, приходил к вопросу: как же быть, чему следовать, чтоб не погубить души своей? Положение наше очень похоже на тогдашнее. Каких-каких у нас ни ходит учений и в школах, и в обществе, и в литературе! Индиферентисту это нипочем; а для кого не все одно, какому учению ни следовать, тому нельзя не поискать решения: как же быть? Итак, какое же решение на это? Такое же, какое дал Спаситель: веруй и живи, как Бог повелел, а людских толков не слушай; пусть говорят. И говор ученых похож на молву и моду: ныне одно, завтра другое, ты же внимай одному глаголу Божию, пребывающему во веки. Что Господь повелел, того никакое мудрование отменить не может. Все неотложно и надо все исполнять. Суд ведь будет по слову Господа, а не по умствованиям нашим. Пятница. (1ак. 2, 1-13; Мр. 10, 23-32). Услышав слово Господа о неудобстве богатым внити в Царствие Божие, ученики подумали: “кто же может спастись?” Господь сказал на это: “человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно Богу”. Невозможно отрешиться от корыстолюбия без благодатнаго воздействия на сердце; невозможно сладить и со всяким другим пристрастием, и со всем грехом, живущим в нас, и со всем его порождением без благодати Божией. Благодать Божия дается по вере в Господа, в таинствах св. Церкви. Держись же крепче св. Церкви Божией и всех ее учреждений, и сила Божия, пособствующая на всякое добро, всегда будет присуща тебе. Только при этом всегда помни, что осветительные и животворные эти учреждения — средства, а не цель; потому и проходи их только для того, чтобы под действием их оживить и попитать сокрытые в тебе благодатные силы, и исходить потом на делание свое мужем крепким, готовым на всякое благое дело. Если удержишь принятое в себе и не дашь тому исхода в делах благих, будешь не прав; равно, как неправ тот, кто чуждается всего церковного. От неправых ревнителей благочестия самый строй благочестной жизни подвергается нареканию: но это не отнимает значения у этого строя и не оправдывает умствователей, чуждающихся его на сем только основании. Суббота. (Кол. 1, 3-6; Лк. 16, 10-15). “Не можете служить Богу и маммоне”. Раздвоенная мысль и раздвоенное сердце делают человека ни к чему негожим; ибо “человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих”. Он или ничего не делает, или делает да переделывает, то есть, одною рукою строит, а другою разоряет. Источник истинно богоугодной жизни — твердая решимость во всем угождать Богу. Эта решимость устремляет все помышления, желания и чувства человека на одно, и объединяя таким образом его внутреннее, делает его сильным на дела и вносит единство во всю совокупность его деятельности, сообщая ей один характер. Дела такие благоуспешны и многоплодны потому, что полны истинной жизни. Отчего вялость, неподвижность, бесплодность дел? От внутренней безжизненности, а внутренняя безжизненность от раздвоения внутреннего. Не сознана единая цель, не поставлена она законом жизни, — дела и идут как пришлось. Оттого одни направляются в одну сторону, другие в другую; здание жизни и не созидается. Избери цель и посвяти ей жизнь. Настоящая, главная цель указана богоподобным естеством человека; она живое богообщение. К это главной цели обращай и цели частные, ученые, житейские, гражданские, коммерческие, служебные, правительственные. Если бы всякий в обществе держался этого — в общество внесен бы был строй один общий, и один дух всех бы исполнил. Оглавление Рождество Христово (Гал. 4, 4-7; Мф. 2, 1-12). Слава Тебе, Господи! И еще дождались мы светлых дней Рождества Христова: повеселимся же теперь и порадуемся. Св. Церковь нарочно для того, чтоб возвысить наше веселие в эти дни, учредила пред ними пост —некоторое стеснение, чтобы вступая в них мы чувствовали себя как бы исходящими на свободу. При всем том она никак не хочет, чтобы мы предавались услаждению только чувств и одним удовольствиям плотским. Но исстари, наименовав эти дни святками, требует, чтобы самое веселие наше в течение их было свято, как они святы. А чтобы не забылся кто веселясь, она вложила в уста нам краткую песнь во славу рождшегося Христа, которою остепеняет плоть и возвышает дух, указывая ему достойные дней этих занятия: “Христос рождается —славите” и проч. Славьте же Христа, и славьте так, чтоб этим славословием усладились душа и сердце, и тем заглушился позыв ко всякому другому делу и занятию, обещающему какую-либо утеху. Славьте Христа: это не то, что составляйте длинные хвалебные песни Христу, нет; но если, помышляя или слушая о рождестве Христа Спасителя, вы невольно из глубины души воскликнете: слава Тебе, Господи, что родился Христос! — этого и довольно; это будет тихая песнь сердца, которая пройдет, однако же, небеса и внидет к Самому Богу. Воспроизведите немного пояснее то, что совершено для нас Господом — и вы увидите, как естественно ныне нам такое воззвание. Чтоб это было для нас легче, приравняем к этому следующие случаи. Заключенному в темнице и закованному в узы царь обещал свободу... Ждет заключенный день-другой, ждет месяцы и годы... не видит исполнения, но не теряет надежды, веря цареву слову. Наконец, показались признаки, что скоро-скоро; внимание его напрягается; он слышит шум приближающихся с веселым говором: вот спадают запоры и входит избавитель... Слава Тебе, Господи! восклицает невольно узник. Пришел конец моему заключению, скоро увижу свет Божий! Другой случай: больной, покрытый ранами и расслабленный всеми членами, переиспытал все лекарства и много переменил врачей; терпение его истощилось, и он готов был предаться отчаянному гореванию. Ему говорят: есть еще искуснейший врач, всех вылечивает и именно от таких болезней, как твоя; мы просили его — обещал прийти. Больной верит, возникает к надежде и ждет обещанного... Проходит час, другой, более — беспокойство снова начинает точить душу его... Уже под вечер кто-то подъехал... идет... отворилась дверь, и входит желанный... Слава Тебе, Господи! вскрикивает больной. Вот и еще случай: нависла грозная туча; мрак покрыл лицо земли; гром потрясает основания гор и молнии прорезывают небо из края в край: от этого все в страхе, словно настал конец мира. Когда же потом гроза проходит и небо проясняется; всякий, свободно вздыхая, говорит: Слава Тебе, Господи! Приблизьте эти случаи к себе и увидите, что в них вся наша история. Грозная туча гнева Божия была над нами, — пришел Господь-примиритель и разогнал эту тучу. Мы были покрыты ранами грехов и страстей — пришел Врач душ и исцелил нас... Были мы в узах рабства — пришел Освободитель и разрешил узы наши... Приблизьте все это к сердцу своему и восприимите чувствами своими, и вы не удержитесь, чтоб не воскликнуть: слава Тебе, Господи, что родился Христос! Не усиливаюсь словами моими привить к вам такую радость: это недоступно ни для какого слова. Дело, совершенное рождшимся Господом, касается каждого из нас. Вступающие в общение с Ним приемлют от Него свободу, врачевство, мир, обладают всем этим и вкушают сладость того. Тем, которые испытывают это в себе, незачем говорить: “радуйтесь”, потому что они не могут не радоваться, а тем, которые не испытывают, что и говорить: “радуйтесь”; они не могут радоваться. Связанный по рукам и по ногам, сколько ни говори ему: “радуйся избавлению” — не возрадуется; покрытому ранами грехов откуда придет радость уврачевания? Как вздохнет свободно устрашаемый грозою гнева Божия? Таким можно только сказать: “пойдите вы к Младенцу повитому, лежащему в яслях, и ищите у Него избавления от всех обдержащих вас зол, ибо этот Младенец — Христос Спас мира” Желалось бы всех видеть радующимися именно этою радостию и нехотящими знать других радостей, но не все сущие от Израиля — Израиль. Начнутся теперь увеселения пустые, буйные, разжигающие похоти: глазерство, кружение, оборотничество. Любящим все это сколько ни говори:“укротитесь”, они затыкают уши свои и не внемлют — и всегда доведут светлые дни праздника до того, что заставят милостивого Господа отвратить очи Свои от нас и сказать: “мерзость Мне все эти празднества ваши!” И действительно, многие из наших увеселений общественных воистину мерзость языческая, т.е. одни прямо перенесены к нам из языческого мира, а другие, хотя и позже явились, но пропитаны духом язычества. И как будто нарочно они изобретаются в большом количестве в дни Рождества и Пасхи. Увлекаясь ими, мы даем князю мира — мучителю своему, противнику Божию, повод говорить к Богу: “что сделал Ты мне рождеством Своим и воскресением? Все ко мне идут!” Но да проносятся чаще в глубине сердца нашего слова 50-го псалма: “Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем”... Нас увлекает просвещенная Европа... Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает; и ведая это, веселитесь и радуйтесь в эти дни со страхом. Освятите светлый праздник святыми днями, занятиями и увеселениями, чтоб все, смотря на нас, сказали: у них святки, а не буйные какие-нибудь игрища нечестивцев и развратников, не знающих Бога. Конец, и Богу нашему слава!